А сегодня я шел к Буденному Семену Михайловичу, маршалу СССР, герою империалистической и гражданской войн, любителю лошадей и лихому рубаке...
Он встретил меня радушно.
– Наслышан, наслышан. Надеюсь, Сергей, ты любишь лошадей.
– Я не успел сильно полюбить, а вот внучка Катя любит. Однажды мы катались с ней на лошадях в составе группы. Она сидела на красивом белом жеребце, а я следовал за ней на гнедой лошади. Внучке было 6 лет, дело было в лесу. И вдруг нам навстречу выскочил мотоциклист. Жеребец взмыл вверх, и внучка улетела вниз. Как только я успел соскочить и вытащить ее из-под копыт обезумевшей лошади?!. Но самое интересное произошло дальше.
– Я понял, – перебил маршал. – Она села на лошадь и поскакала, правильно?
– Точно! Так, Семен Михайлович!
– Редко кто из детей садится сразу после падения, а у тебя внучка – прямо как я, – он разгладил усы, расплываясь в довольной улыбке.
– Семен Михайлович, Вы что-то можете пояснить насчет расстрела польских офицеров в Катыни?
– Я помню это прекрасно. 6 марта мы с Ворошиловым собрались у Сталина. Иосиф попросил сыграть боярыню. Я играл, но чувствовал, что он где-то далеко. Не доиграл, Сталин оборвал: «Ну-ка, оба гляньте на эту бумагу от Берии», – и положил записку от Лаврентия от 5 марта 1940, где говорилось, что порядка двадцать тысяч пленных польских офицеров являются ярыми противниками советской власти и не могут быть оставлены в живых (такой смысл был). Климент Ворошилов начал вспоминать, как поляки в гражданскую войну уничтожили наших красноармейцев более ста тысяч, держа их в ямах... Но Сталин прервал его: «Ты это мне напоминаешь? Я это помню. Вот скажи, Семен: предположим, ты – это я, Сталин. Что бы ты сделал?» – «Я не могу быть на Вашем месте...» – спина как-то вспотела. «Да не трусь ты, рубака, что бы ты сделал на моем месте, на месте начальника страны?» – «Раз Берия предлагает, значит надо… Того…» – «Ты не юли, подумай, – он встал и начал шагать по комнате. Подошел к карте. – Смотри! Вот Германия. Скоро Германия будет владеть всей Европой. Правильно?» –«Скорее всего...» – «А потом куда попрет?» – «На Англию...» – «Какую Англию?! От седла оторвись, Семен!..»
Я не знал, что говорить. Вернее, знал: путь у него наиболее вероятный на восток, но Сталин гнал из нас такие мысли. Я кое-как выговорил: «Может, на нас?..» Сталин схватил указку: «Пойдет, непременно пойдет. Вопрос в том – когда. А что было при нападении Наполеона на Россию, Климент?» – «Пойдет на Москву», – Климент тоже не мог сообразить. «Идиоты, к Наполеону кто примкнул?» – «Польша! – меня осенила мысль. – Она дала Наполеону и провизию, и полки!» – «Вот, наконец-то, – Сталин вздохнул с облегчением. – А что такое двадцать тысяч пленных офицеров, если они вдруг попадут к Гитлеру?» – «Это один миллион человек армии». – «Именно! И это сила большая. Можем ли мы рисковать? Не окажется ли эта сила решающей в войне? Никто не знает, но поберечь наших солдат следует... Климент, наливай, давай за упокой душ польских... И за наши души...» Вот так и было. Я помню этот день, как будто это было вчера.
– Выходит, Сталин руководствовался не местью, не тем, что они настроены против СССР? Он руководствовался безопасностью страны?
– Да, несомненно. И следующий год подтвердил его правоту! Что было бы, если бы под Москвой появились с немцами еще один миллион солдат?
(Выходит, и каяться России не в чем? Так я размышлял после встречи. А если каяться, то вместе с поляками, которые ста тысячам наших погибших пленных не поставили и памятника!)
– Еще меня интересует история про черный воронок от Берии.
– О, это случилось в 3 часа утра. В дверь постучали. Через глазок я увидел двух штатских, отошел, отодвинул шторку, смотрю – во дворе воронок. Оружия в доме много, недавно пулемет смазывал. Схватил его и, не открывая дверь, выпустил половину ленты: всю дверь изрешетил. Было слышно, как тела падают. Потом я разбил окно, выставил пулемет, но воронок уехал. Сразу позвонил Сталин: «Иосиф! Контрреволюция прет! Я живым не сдамся!» – «Ты что, Семен! Может, ошибка? Сейчас уедут». – «Трое трупов уже не уедут», – выругался я. «Вот старый дуралей, не мог позвонить сразу. Ладно, жду сегодня. Отметим твой новый орден...»
– А почему Вы не защищали жену, Софью, когда ее арестовали?
– В ней я был не уверен, она постоянно гуляла после гастролей, часто с иностранцами. У нас были с ней ссоры по этому поводу. А потом мне сказали, что она умерла в тюрьме... Но, как ни странно, я не жалею, что судьба так повернулась. Потом я женился на ее сестре Марии и был счастлив. Когда жену освободили, купил ей квартиру и содержал ее.
Отрывки из Божественной трагедии ч 2