Старый, Советский, социалистический Баку. Яркий от солнца, ароматный от нефти и цветущих акаций, добродушный от приветливых жителей.
- Я думаю, не сегодня-завтра, придёт оповещение. Такое у меня чувство, а оно меня никогда не обманывает. Ведь повысили Сержика, а я перед этим сон видела и рассказала всё его матери. Царство ей небесное, хорошая была женщина.
Так напутствовала худенькая Манушак, «черная Манушак», своего единственного сына, провожая утром на работу и любовно очищая щёткой его кое-где поблёскивающий пиджак. Своё прозвище в нашем квартале, она получила за постоянный чёрный цвет своего платья и видеть сына кандидатом наук была её заветная мечта. И не только её, но и двух тёток Семёна, женщин шумных, заботливых и не замужних. Они только и говорили о научных и деловых подвигах своего скромного, красивого Семёна.
Семён – высокий, не женатый, с копной чёрных волос начальник сектора одного из институтов республиканской академии наук, поцеловал в щёку мать, схватил дипломат и сбежал по крутой лестнице в шумный, неряшливый и любимый всеми жильцами дома, двор.
- Здравствуйте дядя Али, сегодня будет жарко, - поздоровался он с соседом, сидящим на скамеечке у голубых дверей своей квартиры.
- Всё зависит от того, будет ли играть Банишевский, и потом, с каких это пор Семён, Федерация футбола….
- Клянусь, не знаю, дядя Али, - с улыбкой произнёс Семён и выскочил на улицу.
Шум, от проезжающих машин сразу окружил его со всех сторон. Утреннее солнце сначала ласково, но потом всё страстнее и жарче, стало пригревать его чуть лысеющую голову, но он легко и уверенно шагал навстречу дню и даже что-то напевал себе под нос.
Проехав в трамвае, а потом и на автобусе, Семён через 45 минут как вышел из дома, вошёл в двери своего родного института, по очередным проблемам животноводства. Возглавляемый им «экспериментальный сектор» находился на третьем этаже.
В комнате было жарко, и хотя кондиционеры работали во всю мощь, стремясь превратить всех в ледяные статуи, окно у стола Марии Ефимовны было открыто. Она не принимала новшества ни в чём, и лучшим способом охлаждения считала открытое окно, сквозь которое сейчас в комнату врывался горячий и влажный воздух, завершавший дело тягостного путешествия сотрудников на работу. Они шумно садились отдыхать за рабочие столы.
Семен, поздоровавшись, прошёл к своему месту, отгороженному книжным шкафом. Не успел он открыть дипломат и вытащить из него пакет с обедом, пару крутых яиц, зелень и свежий чурек с сыром, как сзади раздался тоненький голосок молодой секретарши Марины.
- Семён Арамович, Вам только что звонили из ВАКа, просили срочно позвонить по этому телефону, - пролепетала она, указывая на записку, лежащую на его столе.
Аккуратность, с какой были выведены в записке номера телефона, постоянная готовность Марины оказать ему услугу, а также то, что она первая, и порой единственная, кто желала ему здоровья, когда он разряжался громким чихом, говорило о том, что сердце Марины открыто для него. Но сейчас он не мог предаться размышлениям на этот счёт, звонок из ВАКа его взволновал. Неужели сбываются предсказания «чёрной Манушак», хотя очень и очень рано. Всего три месяца прошло после той блистательной, по мнению его тёток, защиты. Да и дотошные вопросы Магеррамова, представителя опытного производства?!
- Спасибо Мариночка, - поблагодарил Семён и бросился к телефону.
Телефон был общий, сблокированный со смежным отделом, и потому став невольным свидетелем обсуждения завтрашнего пикника, с подробным подсчётом килограммов баранины и граммов вина, он с досадой бросил трубку на рычаги аппарата.
- Да это надолго, пойду из автомата,– Семён выбежал из комнаты под сочувственные взгляды сотрудников.
- Переживает,- произнесла Мария Ефимовна. Девочки, на Фолкнера ещё по рубль тридцать собрать надо, - продолжила она.
Семён быстро сбежал по лестнице на первый этаж к автомату, с волнением набрал записанный номер телефона и стал ждать ответа. Сердце в груди металось и просилось наружу. В этот момент в трубке, что-то прорвалось, и вежливый металлический голос произнёс «девять часов тридцать две минуты», и гудки, гудки, гудки.
Сначала он опешил. Что за ерунда. Телефон ВАКа…, Марина…, мамины предсказания и гудки, гудки, гудки.
«Что за чёрт» подумал Семён, «неужели опять это Он, неужели это Его дела».
- Что случилось, Семён Арамович, - поинтересовался вахтёр, старый Рустам-даи, наливая себе чай в армуды.
- Да ничего, просто звонил соседу, чтобы тот не начинал делать ремонт в своей квартире. Мы договаривались, что первый буду я. А его дома не, оказалось – отшутился Семён и стал подниматься к себе
От сердца отлегло. Решение ВАКа, какое бы оно не было, ему не грозило, ни волнением, ни радостью, ни печалью, ни унынием.
Полный и всегда шумный Арка прибежал в редакцию. Он вспотел. Во первых было жарко, во вторых он бежал. Он всегда бежал, даже когда ходил. В остальном он тащил под мышкой два пакета. Это была «ценная бандероль», полученная только что наложенным платежом на почте. Что было внутри бандероли, он не знал. По видимому это были книги, если верить штампу «Книги почтой» на них. Он не мог вспомнить, что когда-то, что-то заказывал.
Пакеты были тяжёлыми, и когда он бросил их на свой стол и перевёл дух, его обступили сотрудники.
- Это что? Что-то вам прислали?,- заключила редактор Жанна, молодящаяся женщина «после сорока», почти раздетая от жары.
- Наверное, опять для жены из Москвы, - поддержала её пожилая корректор Гасанова, целую вечность, проработавшая в редакции.
- Да нет… это я себе… книги….
- Вы всё читаете, всем интересуетесь ,- с умилением произнесла Жанна и отошла от стола, книги её интересовали меньше всего.
Арка не любил бросать деньги на ветер, хотя скупым не был. Ему было жалко, этих десяти рублей, отданных неизвестно за что... Терпеливо, с некоторой злостью, он сорвал упаковку с пакетов и всем предстали добротные, в коленкоре с тиснением, книги.
- Генезис редкометальных и свинцово-цинковых месторождений, - с трудом прочёл Алик, корреспондент отдела спорта,
- Арон Иосифович, Вы и этим интересуетесь.
Арка чуть смутился и, оглядев всех прояснившимся взглядом, улыбнувшись, сказал.
- Да! Конечно! Приходится………………..
Он уже знал, кому был обязан столь дорогому посланию, кто так печётся о его самообразовании.
С Семёном они дружили с детства. В то военное, грозное и голодное время над всеми, расправив огромные чёрные крылья, висела общая беда. И она объединяла всех, особенно детей, мальчишек одного двора: в горе, заботах и … проказах. Объединяла на всю жизнь.
После войны в институте и после его окончания, отношения между друзьями детства сохранились и носили порой такой же беспечный характер, хотя один из них уже был женат, а другой серьёзно занимался наукой. Со стороны казалось, что они жили легко: в семье, между собой, в кругу своих многочисленных друзей и знакомых. Но в том то и заключалась жизненная мудрость их, в общем-то сейчас не юношеских лет. Они и сейчас оставались мальчишками, со всеми ценностными категориями той поры, и ценили это в себе и в других очень высоко. Вот и сейчас Арон достойно оценил изобретательность друга и даже был рад за него, как не жалко ему было этих 10 рублей.
- Арон Иосифович, неужели двух таких толстых книг не хватает, для освещения такой нудной темы, - спросил, снявши свои круглые очки-иллюминаторы Резван Алескерович, старший редактор и почтенный возрастом человек в неизменном сером костюме. - ведь, прочитав их все пять, Вам придётся менять профессию. Нельзя нести в себе такой груз знаний, не применяя нигде, - продолжил он.
Тут Арон обратил внимание на состав подписки. Оказывается столь необходимое ему сочинение издано в пяти томах, и он, пока является обладателем только двух, три тома ещё идут по почте и ждут в будущем своего выкупа.
Ну, это уж слишком…! Во всём есть свои границы…! Он моментально подходит к телефону и набирает номер.
- Манушак Петросовна здравствуйте! Как вы себя чувствуете, как здоровье…. ААА. А на базаре Вы уже были? Нет, не потому, что к Вам приду. … Что… Я всегда это знал… . Я знаю, что Вы великая кулинарка, но сегодня особый день. Сегодня придётся показать верх своих способностей, и наверно сходить на базар ещё раз…. Почему? Нет не у меня, а у Вас и Вашего Семёна.… Не волнуйтесь же так Манушак Петросовна. … Что… Вы угадали. Так что вечером мы к Вам придём. И не волнуйтесь так пожалуйста.… Почему не звонит? Вы же его знаете…. Весь в работе. До вечера Манушак Петросовна. Всем привет.… Ну есть! - почти по солдатски произнёс Арон и повесил трубку.
Повесила трубку и «Чёрная Манушак». Неописуемая радость охватила всю её сухонькую фигурку. Сбываются её мечты. Был бы жив Аркаша, он бы с ней порадовался их счастью.
Заметив во дворе соседку, она выскочила на крыльцо. Под сенью растущего во дворе огромного инжира было тенисто.
- Эй Сура, Сура, мой Семён защитился. Спасибо! Лиза, Сёмочка кандидат, Светочка… сегодня наверно будут гости…
На возгласы Манушак многие соседи вышли из своих квартир, расположенных на трёх этажах старого дома, на свои веранды и лестницы.
- Надо срочно позвонить Розе и Карине. Светочка, позвони им пожалуйста, и скажи пусть зайдут на базар и купят зелень, побольше, и скорей идут сюда… Я одна ведь не справлюсь… Будет много народу ….
- Мануш остановись, остановись, тебе говорю! Ты же сейчас свалишься от сердца, - воскликнула близкая соседка Сура, - мы тебе сейчас поможем.
- Мясо у меня есть, хватит, надо ещё лобби, орехи, зелень будет… продолжала суетится Манушак.
- Мне вчера Гаиб принёс хороший кутум, три штуки, два, хочешь, возьми,- воскликнула Лиза – соседка напротив
- Тарелки надо будет много… Эх, Семён, Семён, дорогой мой.
К концу дня Семён устал. Жара, множество мелких дел, совещание у директора, а также разгрузка рулонной, бумаги для институтской типографии, совершенно расклеили его. Он сидел в библиотеке института и знакомился с полученным недавно новым списком руководящих и инструктивных материалов по интенсификации животноводства в республике. Список был длинным, и болела спина. Заныла она примерно на пятом рулоне бумаги, которую они, всем немногочисленным мужским составом института, скатывали с грузовика.
Сейчас он почувствовал острую, внезапно усиливающуюся боль в пояснице. Попробовал встать, но боль не утихала.
- Вах, - воскликнул Семён – этого ещё не хватало.
- Что случилось, - спросила библиотекарша Солмаз, внимательно поглядев на Семёна поверх очков.
- Что с Вами, - спросила она, повысив голос, видя, что Семен, согнувшись, неуклюже топчется вокруг стола.
- Спина не могу разогнуться, больно.
Он начал интенсивно тереть спину под рубашкой. Боль не проходила.
– Подождите, это радикулит! Мой дедушка очень страдает,… горячий утюг помогает.
- Утюг есть у завхоза, мы у него брали, - испугано округлив глаза, подсказали две девушки, практикантки, находящиеся тут же в библиотеке.
– Какой утюг!, - вскричал Семён, - Солмаз возьмите , пожалуйста материал, а я пойду к себе, по дороге пройдёт.
Семен, выставив вперёд голову и согнувшись в три погибели, вышел из библиотеки.
«Как хорошо этот день начинался, и этот звонок всё испортил» - думал он, поднимаясь по лестнице к себе.
Сослуживцы, встречающиеся по пути, недоуменно задавали сочувственные вопросы. Семён в ответ только зло махал рукой. С трудом зайдя в свой отдел, он услышал приглушённый сдерживаемый смех. Именно услышал, потому что увидеть не мог. Спина не отпускала, разогнуться было нельзя, обида застилала глаза.
«Ну, Арка, я тебе устрою розыгрыш» - стучало у него в голове. Почему-то на друга переносил он своё болезненно-комическое состояние.
- Вам надо домой, и сейчас же, - безапелляционно высказалась Мария Ефимовна, - Мариночка вызови такси.
- Какое такси, придет к завтрашнему утру. Спущусь сейчас вниз, сам поймаю, что ни будь.
- Нет, Семён Арамович, мы Вас проводим, - вскочила Марина. - Пойдём Рафик, - предложила она старшему технику, два месяца работающему в отделе и за это время научившемуся усердно выполнять бытовые просьбы сотрудников.
- Пойдём, да! – выразительно произнес Рафик. Он был согласен уменьшить на два часа свой рабочий день.
Машину поймать было не сложно. Седовласый шофёр частного «москвича», покосившись на скорченного Семёна, со вздохом посочувствовал ему, и начал рассказывать историю про своего брата.
Семён старался не слушать, ему было не по себе. И хотя он улыбался словоохотливому шофёру, хотелось поскорее домой, к маме. Единственному человеку, которому он мог доверить свои чувства, свою боль.
Проехав по реконструируемым и поэтому забитым машинами и бульдозерами улицам старого города, «Москвич» с больным Семёном, подъехал к воротам его дома, на круто спускающейся вниз улице. Выйти из машины не представило большого труда. Рафик за руку вытаскивал его наружу, а Марина подталкивала изнутри.
На улице у ворот стоял восьмилетний, соседский Адиль. Он улыбался во весь рот и смотрел на Семёна восхищёнными глазами.
- Поздравляю, - закричал Адиль.
– Поздравляю, поздравляю, - закричала, подбегая к нему его малолетняя сестрёнка.
Семён не обратил на поздравления никакого внимания и, опираясь на руки Марины и Рафика, медленно вошёл в подворотню дома.
- Семён, что с тобой?…. В такой день, неужели от радости? - выскочил ему навстречу, игравший до этого во дворе в нарды, пенсионер Гасан Исмаилович Зейналов, - заслуженный работник системы образования, теперь ставивший «марсы», своим бывшим ученикам.
- От какой радости,- взорвался Семён, - чтобы в три погибели согнуться, нужна особая радость?
Его окружили почти все находящиеся во дворе соседи. Одни помогали идти, другие сочувственно цокали языком и давали советы, третьи, изо всех сил улыбаясь, поздравляли. Семён тоже старался улыбаться и начинал что-то понимать. «Поздравления это неспроста» - подумал он.
Из его квартиры на втором этаже, куда взбегала крутая узкая лестница, раздавалась музыка, а запах долмы распространялся по всему двору, а может быть и кварталу. Из всех окон, веранд и балконов на него с восхищением смотрели соседи.
«Да здесь не скроешься, не спрячешься» с некоторой злобой подумал Семён. Его стала раздражать всеобщая радость.
В окно выглянула «чёрная Манушак». Она увидела согнувшегося Семёна, соседей окружающих его, и с криком «Вай Ме» кинулась на лестницу. В руках у неё был дуршлаг, а поверх чёрного платья надет передник. За ней бежали её сёстры, тётки Семёна. Что тут началось !!!
- Семён , что случилось? Семён дорогой, в такой день! – кричала «черная Манушак», видя в каком состоянии её сын.
- Семён, азиз, поздравляю, Ты уже учёный, ты будешь большим учёным !!! Как бы гордился твой отец – тараторила подслеповатая Роза.
- Да …. ! Я так и чувствовала, что полного счастья мне не будет, что я не родилась для него,- ломала руки разодетая в креп-жоржетовое платье Карина, самая молодая, не теряющая надежду на замужество, его тётка.
- Это наверно от нервов, - продолжала Манушак, - не волнуйся, сейчас должна прийти Соня, я её пригласила, она тебя посмотрит.
- Куда пригласила, зачем, что за праздник, или теперь каждый мой радикулит будем кушать долму!
- Какой, какой?! – заверещала Роза, - хватит играть. Ты, наверное, уже давно знал.
- Что знал, что сегодня согнусь наполовину. Пойдём в дом, я уже устал от Ваших причитаний, – и Семён в сопровождении матери, теток и Марины, в полусогнутом состоянии и под сочувствующими взглядами соседей, стал медленно подниматься по лестнице домой. Он уже почти догадался о причинах происходящего и с тяжёлым сердцем думал о постоянно шумном Арке, о соседях, о матери.
- Мариночка, что такое? - уже в доме обратилась Манушак к раскрасневшейся от всего происходящего девушке -…
- А … Айрапет… заходи, - отвлеклась она, увидев заходящего родственника.
Отодвигая сетчатую дверь в квартиру, вошёл дядя Айрапет. В руках он держал коробку конфет, и всё его тело в зелёном костюме, сжимал туго повязанный галстук.
- Поздравляю Манушак, наконец, то дождалась, - сказал он, протягивая свою широкую, мозолистую руку.
- Семён, тебя теперь можно поцеловать, или только по разрешению Академии наук, - смеясь, бросилась на Семёна жена Айрапета Эмма.
Семен, превозмогая боль, старался держаться вертикально. Он ошалело посмотрел на входящих, улыбнулся и шагнул в общую комнату. В ней, за накрытым столом, сидело уже несколько родственников и соседей. Увидев согнутого Семёна, они встали. Лица их осветились сочувственным умилением.
- Ах, Семён, что с тобой, …поздравляем!
- В такой день…!
- Радикулит? Радикулит не шутка, брат моей жены, Ремзик, вы его знаете, как-то раз…
Семен, вымученно улыбаясь, вернулся в прихожую. Он сел на стул и всё понял. Сопровождавшая его Манушак тоже поняла, что её счастью, что то угрожает.
- Тебе кто сообщил, - зашептал Семён
- Звонил Арон и сообщил.
Заходившие в квартиру люди поздравляли сидящего Семёна и под чутким вниманием тёток проходили в общую комнату
- Вот и я обзвонила всех, чтобы пришли поздравить тебя со званием,- продолжала Манушак,- что здесь такого. А может что не так,- спросила она сорвавшимся голосом.
- Ара! Ё! – простонал он,- да это уже грандиозно!
- Пойдём, ляжем, дорогой, успокойся,- ты мне всё расскажешь, - пролепетала мать, и, обняв Семена, повела его в спальню.
А дверь в квартиру не закрывалась. Всё новые входящие с цветами и шампанским заполняли гостиную и интересовались Семёном. Роза и Карина бегали вокруг всех, принимали поздравления, успокаивали, рассаживали.
- А теперь расскажи мне всё по порядку, - сказала Манушак, садясь рядом с сыном на кушетку, глядя ему прямо в глаза.
- Ничего нет Мама. Ничего ещё не известно. Я звонил, узнавал, но не дозвонился.
- Откуда же он узнал.
- Да это всё его шуточки, - закричал Семён - ну ничего я ему сделаю розыгрыш достойный.
- Ну не надо Семён, вы же друзья.
- Но ведь такое затеять, только за то, что я ему выслал наложенным платежом пять великолепных томов по генезису стратисфорных месторождений,..свинцово-цинковых... всего за тридцать рублей.
- Они ему нужны? - спросила Манушак, но встретившись с недоуменным и озорным взглядом сына, переменила тему.
- Ну что я теперь всем скажу.
- Правду, наверное.
- Нет, это стыдно.
- Вах!!!
- Давай ничего не скажем, ведь когда нибудь…?
- Нет, я так не могу.
- Но Семён, пожалей меня.
- А если потом не примут защиту?
- Ну, а теперь же как, - вскрикнула Манушак дрожащим голосом и заплакала.
- Не плачь, успокойся, нашла причину. Пусть будет, как ты хочешь.
Арка прошёл через полчаса после того как все места за столом были заняты, а во главе его с вымученной улыбкой сидел Семён, в новом костюме. Арон нёс в руках два великолепных тома по «стратиформным месторождениям» и, стараясь не встретиться взглядом с Манушак Петросовной, здоровался с многочисленными гостями. Подойдя с обаятельной улыбкой, вместившей всё Каспийское море, к Семёну, Арон произнёс.
- А это мой подарок тебе, дорогой. Храни его и помни, что у тебя есть большой и терпеливый друг.
- Спасибо друг, спасибо, - лицо Семёна также расплылось в улыбке, - садись за стол, будем закусывать тосты за мою кандидатскую, цитатами из этой книги.
Последняя фраза Семёна вызвала восторг у сидящих за столом гостей. Многие, зацокав языком стали поднимать бокалы, охотно приняв её за тост достойный кандидата наук
- Ты знаешь, я пообедал сытно и, хотя люблю поесть, особенно у Вас, сегодня воздержусь.
- Садись Ароша, сегодня такой отличный лобио и долма, твоя любимая, получилась, - обняла его за талию, Роза.
- Садись,… говорю, в праздник пушки не стреляют, а меня сегодня праздник, я кандидат,- Семён любил высказываться афоризмами, особенно в волнительные моменты.
- Так выпьем же за то, чтобы кандидат и радикулит встретившись сегодня за этим столом, разошлись навсегда и не встречались больше, - продолжил он.
Все, одобрительно закивав, стали пригублять бокалы. Чёрная Манушак счастливыми глазами, полными слёз, смотрела на своего «кандидата». Роза и Карина, вспомнив как всегда не дожившего до этого счастливого дня Аркадика, торопливо отпили от своих маленьких рюмочек и стали закусывать.
Арон поднял свой бокал и, взглянув на друга, увидел в его чёрных глазах искры смеха и сам расплылся улыбкой, от которой были без ума многие женщины, все его друзья, и Семён. Семён знал, что на неё можно положиться.
Через месяц Семён – высокий и пока ещё холостой, кандидат наук, начальник отдела одного из институтов республиканской академии наук, поцеловав в щёку Мать, сбежал по крутой лестнице своего дома на работу. Вчера он пригласил Арона отдохнуть в финскую баню, где мрамором украшены, и стены, и потолок, но которая ещё не открылась для посетителей, Вот будет умора, когда они встретятся там. Шашлычная при бане уже открылась. На неё вся надежда.