Н А И С Т Р Е
Я не то чтоб уподобилась невеже,
И не то чтобы лежит на мне проклятье —
Разошлись, как будто швы на ране свежей,
На душе моей привычные понятья.
И под вязами, в тени зелёной замши,
Против церкви возле истринской излуки
Променяла я, души не залатамши,
Встречи явные на мнимые разлуки,—
И молюсь не там, где клир и прихожане,
Где алтарь стоит, свечами окроплённый,
А вот в этой, всем ветрам открытой ране,—
В безоконной, безыконной и беззвоиной.
В этой церкви не устроили по счастью
Ни архива и ни склада под капусту,
И ни базы, где хранили бы запчасти,
Остаётся сие место свято пусто.
Я хожу сюда по мосту подвесному,
И сама-то я подвесок, но об этом
Я избыточно пространству областному
Говорила возле Рузы прошлым летом.
А сейчас о церкви сказываю вязу:
В ней кирпич — и тот простил разбой и свинство,
И на стенке, где б сиять иконостасу,
Сквозь кирпич взросло берёзок триединство.
Вместо свечек — мох цветущий и ромашки,
Вместо колокола — скворушка поющий,
Только здесь я не даю себе поблажки,
Здесь — в разрушенной и всё-таки живущей.
Только здесь прощаю недругов заране,
Только здесь исход я вижу из разрухи.
Где ещё, скажи, молиться свежей ране,
Как не в старой, заломившей, точно руки,
Крест, оставленный как будто на могиле.
...То ли всяк пиит устоям поперечен,
Но я верую,— душа в цвету и в силе
Только там, где даже камень человечен.
Инна Лиснянская
(«Дружба народов», 1989, № 2)