Спустя пару часов после случившегося в кабинете компьютерной томографии, Сергей Владимирович, немного отлежавшись у себя в палате, пришел к ординаторской, для разговора с лечащим врачом. Но Арсений Михайлович, увидев своего пациента, покачал головой и, махнув рукой, сразу провел в кабинет для осмотров и процедур. Там медик указал Долгушину на один из стульев, а сам какое-то время с напряженно-озадаченным видом прохаживался по комнате.
Примерно с минуту Сергей Владимирович молча смотрел, как доктор меряет шагами смотровую, явно находясь в весьма затруднительном положении. Наконец, Арсений Михайлович остановился в трех метрах от Долгушина и, взглянув на своего пациента, и еще после небольшой паузы, поинтересовался как будто немного напряженным тоном:
– Скажите, что Вы почувствовали в тот момент, когда закрылся колпак установки для томографии?
– Хм, да, как Вам сказать? – в первый момент Долгушин почему-то немного стушевался, – в общем, у меня появились примерно такие же симптомы, о которых я Вам уже говорил, то есть – покалывание в пальцах рук и ног и какой-то странный шум в ушах.
– И что было потом? – почти сразу задал следующий вопрос врач.
– Потом... – Сергей Владимирович поначалу немного растерялся, но быстро взял себя в руки. – Потом послышался сильный треск, наподобие того, что иной раз возникал в старых телевизорах, если помните, были такие – на лампах?
– Да, успел застать подобные модели в детстве, – кивнул головой Арсений Михайлович, – что-то еще?
– Еще мелькала короткая вспышка, а потом начало пахнуть чем-то горелым, – слегка пожал плечами обескураженный Долгушин, – ну и уже после этого послышался шум какой-то суеты вокруг, по которому понял, что нечто произошло с установкой.
– А Ваши симптомы, как Вы можете описать их в тот момент? – терпеливо продолжал расспрашивать врач.
– Как ни странно, но сразу же после странной вспышки, сопровождавшейся громким треском, все болезненные симптомы исчезли, – теперь уже и сам Сергей Владимирович испытывал немалое удивление, вспоминая случившееся в помещении томографии.
– Хм, вот значит как? – Арсений Михайлович озадаченно потер подбородок, а потом прошелся по смотровому кабинету – до конца и обратно, а затем еще раз.
Долгушин, продолжая пребывать в некотором недоумении, следил за доктором, не совсем понимания, к чему последний затеял весь этот разговор. Наконец, доктор снова остановился напротив пациента и поинтересовался, глядя на пациента:
– А не появлялось ли чего-то похожего на подобные симптомы перед тем, как Вы зашли в кабинет?
– А знаете... – После непродолжительной паузы ответил Сергей Владимирович, вспоминая происшествие в комнате ожидания. – Действительно, было такое, точно такие же симптомы возникли у меня минут за двадцать до процедуры, когда в кабинете был другой пациент. Тогда еще загорелось табло «Не входить», после чего у меня и началось все, как обычно – покалывание в кончиках пальцев, а потом даже жжение. И чтобы немного утихомирить боль, я коснулся металлического поручня кресла, и после чего почему-то сверкнула искра, а затем начал мигать свет. Вот, собственно, сразу после этого все неприятные ощущения исчезли.
– Так, так, – доктор задумчиво потер подбородок, бросая озадаченные и в тоже время подозрительные взгляды на своего пациента, а потом добавил, – посидите немного здесь, я сейчас вернусь, – после чего стремительно исчез из комнаты.
Сергей Владимирович тяжело вздохнул, вспоминая о том, что случилось с ним во время томографии и непосредственно перед ней, а потом задумался. В течение получаса с ним произошли два необычайно похожих друг на друга случая, и в обоих дело было связано с какой-то странностью в организме самого Долгушина. Причем странность эта имела, как можно было предположить, связь с электричеством, по крайней мере, искры, наблюдаемые Сергеем Владимировичем, однозначно ассоциировались с высоким напряжением. Однако насколько он знал, такие длинные искры возникают в воздухе при напряжении в десятки киловольт, а подобное напряжение в теле человека просто не может существовать. Подобное предположение казалось воистину абсурдным.
Но вскоре выяснилось, что подобные мысли появились не только у него.
Через несколько минут в кабинет вернулся Арсений Михайлович, притащивший нечто вроде аккумулятора, какой-то небольшой приборчик, карманный фонарик и автомобильный электрический тестер.
– Так, давайте попробуем кое-что, если Вы, конечно, не против?! – доктор пристально посмотрел на пациента, продолжавшего пребывать в задумчивости.
– Не против, – еще не совсем выбравшись из состояния глубокой задумчивости, ответил Долгушин, а затем, все же поднимаясь со стула, – и что я должен делать?
– Для начала просто возьмите в руки концы вот этого измерительного прибора, – продолжая внимательно смотреть на пациента, ответил Арсений Михайлович, – Вы ведь знаете, что это такое?
– Конечно, – кивнул головой Долгушин, – такими штуками я научился пользоваться еще в школе.
– Вот и прекрасно, – проговорил доктор, кладя тестер на стол перед собой и протягивая измерительные щупы своему пациенту.
Сергей Владимирович подошел к столу, глубоко вздохнул, а потом взял в каждую руку по щупу – прибор показал напряжение около полутора вольт.
– Не так много, но все же больше, чем обычно бывает у человека, – с задумчивым видом пробормотал Арсений Михайлович.
Доктор некоторое время сидел с задумчивым видом, поглядывая, то на пациента, то на прибор, а потом внезапно взял со стола фонарик и, направив прямо в глаза Долгушину, включил его. Свет показался не очень ярким, но от неожиданности Сергей Владимирович зажмурился, хотя измерительные щупы из рук не выпустил.
– Хм, интересно, прибавка имеется, но совсем небольшая, – озадаченным тоном проговорил доктор, выключая фонарик и ставя его на стол, – видимо, в данном случае, речь идет не только или, вернее, не столько об абстрактной реакции на нервные раздражители, а скорее о каких-то конкретных воздействиях.
Арсений Михайлович повернулся к столу, на котором оставил аккумулятор и еще один прибор. А затем вновь вернулся к Сергею Владимировичу, оставив аккумулятор на столе, а необычный прибор, на крышке которого имелось что-то вроде небольшой круглой антенны, придвинул к Долгушину.
– Это озонатор воздуха, – объяснил доктор пациенту, – продолжайте держать концы тестера, а я сейчас включу эту штуку.
Сергей Владимирович лишь пожал плечами в ответ, поскольку, в общем, начал догадываться о сути эксперимента, затеянного доктором, и стал постепенно понимать, что же именно произошло с ним самим.
Арсений Михайлович поднес озонатор ближе к своему пациенту, а затем присоединил его провода к аккумулятору. Внутри круглой решетчатой антенны блеснула искра, затем еще одна, а через пару мгновений в комнате начал ощущаться запах, возникающий обыкновенно во время грозы.
И почти тотчас же к Сергею Владимировичу вернулись хорошо знакомые симптомы. Сначала появилось интенсивное покалывание в кончиках пальцев, затем началось учащенное сердцебиение, после чего перед глазами возникли какие-то туманные облака.
– Ого, ничего себе! – послышался изумленный возглас доктора. – Если бы я не видел этого своими глазами, никогда бы не поверил – почти двести вольт! Да это мистика какая-то!
Доктор заметно оживился, явно удовлетворенный последствиями эксперимента и пришел в хорошее расположение духа, а вот Долгушину было совсем не до смеха. У него вдруг свело пальцы рук, причем свело столь сильно, что он не мог разжать их и отпустить щупы прибора. Перед глазами поплыли темные круги, и в какой-то момент он заметил на табло прибора цифру пятьсот с чем-то там, после чего снова запахло гарью. Краем глаза Сергей Владимирович увидел, как озабоченный доктор просто сбросил взмахом руки озонатор на пол, и одновременно с этим пришло облегчение – темные круги перед глазами исчезли, и руки перестало сводить, хотя в кончиках пальцев по-прежнему покалывало.
– Вот это да! – с озабоченным выражением на лице, к коему примешивалось некоторое уважение, воскликнул доктор. – Тестер не выдержал высокого напряжения и сгорел, ничего себе!
– Как хотите, Арсений Михайлович, – с трудом переводя дыхание, пробормотал Долгушин, бросая концы прибора на стол и устало опускаясь на стул, – но повторять такие эксперименты, я не желаю, хоть режьте!
– Ох, прошу прощения, Сергей Владимирович, – спохватился вдруг врач, сокрушенно качая головой, – черт же меня дернул заняться такими исследованиями, ведь для Вас же это может оказаться крайне болезненно и даже вредно!
Медик схватил стетоскоп и, быстро подойдя к пациенту, откинувшемуся на спинку стула, распахнул пижаму и приложил инструмент к груди.
– М-да, сердцебиение у Вас такое, словно Вы поднялись пешком на десятый этаж, да еще и бегом, – с озабоченным видом покачал головой врач, отступая на шаг и шаря глазами по полкам с инструментами.
Затем, видимо найдя нужное, быстро открыл одну из стеклянных дверок, достал какие-то ампулы, вытащил упаковку со шприцем и, быстро приготовив раствор, подошел к Сергею Владимировичу:
– Снимите пижаму с плеча!
Укол доктор сделал куда более профессионально, нежели большинство медсестер, с коими пришлось познакомиться Сергею Владимировичу, хотя быть может, Долгушин просто находился в шоковом состоянии. Тем не менее, вскоре ему заметно полегчало, и неприятные симптомы начали уходить.
– Извините, что заставил пережить Вас столь неприятные минуты, – с виноватым видом покачал головой Арсений Михайлович.
– Ничего, – пробормотал Сергей Владимирович немного рассеянно, – я понимаю, для Вас этот случай представляет немалый интерес.
– Да, врать не буду, – задумчиво кивнул головой доктор, усаживаясь на соседний стул, – я первый раз сталкиваюсь с чем-то подобным, и более того, ни разу не встречал описания аналогичных симптомов в научной литературе.
– Я и сам теперь, вспоминая все эти странные случаи, произошедшие со мной сегодня, начинаю чувствовать себя каким-то монстром, – невесело усмехнулся Долгушин.
– А знаете, расскажите еще раз, только со всеми подробностями обо всем, что происходило с Вами в тот момент, когда Вы подверглись удару молнии, – слегка наклонившись вперед, попросил Арсений Михайлович, – а еще лучше – и о том, что предшествовало этому и обо всех своих ощущениях.
– Ох, о том, что предшествовало, совсем не хотелось бы рассказывать, – Сергей Владимирович опустил голову. – Хотя понимаю, что для науки это тоже будет иметь некий интерес... – Долгушин помолчал немного, а потом начал свой рассказ. – И так, в тот вечер, я как обычно зашел в один из ночных баров нашего города, точнее сказать, все это дело началось около двух месяцев тому назад...
***
Рассказ Сергея Владимировича длился около пятнадцати минут, и за это время он словно заново пережил некоторые моменты той ночи, когда его угораздило пойти через парк, в то время как в небе бушевала гроза. Доктор слушал чрезвычайно внимательно, ни разу не перебив, лишь изредка кивая головой или вопросительно глядя на рассказчика. В такие моменты Долгушин делал необходимые пояснения о собственном состоянии или об окружающей обстановке. Наконец, он закончил и, переведя дух, посмотрел на доктора:
– Вот так, примерно, все это и произошло, а в себя я пришел уже в больнице. Причем я запомнил, как Вы стояли рядом, вместе с заместителем заведующего. А уже на следующий день у меня начались эти странные симптомы.
– Да...а, необычный случай, – задумчивым тоном заметил Арсений Михайлович, после некоторой паузы. – Насколько мне известно, природа обычной молнии не выяснена до конца, а уж о шаровой молнии мы знаем совсем немного. Однако, по имеющейся у меня информации, шаровые молнии описанного Вами размера, являются большой редкостью, обычно их габариты не превышает диаметр футбольного мяча, да и то – это единичные случаи, чаще всего – они не больше грейпфрута.
– Да, читал об этом, – согласно кивнул головой Долгушин, – что самое удивительное, похоже, перед тем как возникла шаровая молния, в меня, образно говоря, прямой наводкой попала молния обычная, и мне даже показалось, что я как будто оказался внутри неё.
– Хм, интересно, суть молнии ряд ученых видит в том, что спонтанно возникает своеобразный канал передачи электрического тока большой мощности, то есть, по сути – пробой между двумя проводниками, что-то вроде столба сильно ионизированной плазмы... – С задумчивым видом начал размышлять доктор, вертя в руках сгоревший автомобильный тестер. – В данном же случае, выходит, что пресловутый канал оказался настолько широк, что молния как бы обтекла Вас, если так можно выразиться, обойдя со всех сторон, так что даже в этом смысле ваш случай – воистину феноменальный.
– Ох, уж лучше бы обойтись без всех этих феноменов, – грустно ответил Сергей Владимирович, – обычная молния необычной формы, а потом еще и огромная шаровая – не слишком ли много для одного человека?!
– Согласен, случай беспрецедентный даже с точки зрения теории вероятности, – кивнул головой Арсений Михайлович. – Однако, пожалуй, лишь совпадением сразу нескольких столь удивительных факторов, и можно объяснить появление у Вас столь необычной способности. Тут я бы подумал о том, чтобы поехать в столицу – такой феномен нужно изучать, и изучать как можно тщательнее.
– Эх, доктор, понимаю, может для науки я и ценный экспонат, но все-таки еще и живой человек. – Бросив на лечащего врача печальный взгляд, ответил Сергей Владимирович. – Да и жизнь у меня совсем не сахар. Вы ведь теперь знаете о причине моего появления в этом ночном баре и о том, почему я, старый дурак, поперся ночью в грозу через парк.
– Да, простите меня, я все время забываю, что именно стало первопричиной всего произошедшего и о том, что пытаюсь экспериментировать с живым, чувствующим и страдающим человеком, – в голосе доктора явственно слышались нотки вины, – однако, наблюдаться в больнице с такими симптомами, Вам все равно необходимо.
– Да, я это хорошо понимаю, – согласился Долгушин, поднимаясь со стула, – и немало благодарен Вам, и за все, что Вы сделали для меня и даже за ваш сегодняшний эксперимент.
– А за это-то почему? – искренне удивился Арсений Михайлович.
– Ну, как же, – на лице Сергея Владимировича появилась горькая усмешка, – я же теперь точно знаю, чего мне опасаться и каких вещей лучше избегать в жизни. По крайней мере, контакт с любой мощной электрической техникой для меня теперь однозначно противопоказан.
– Но ведь Вам может стать плохо или начнут проявляться еще какие-то симптомы, – доктор явно пытался все-таки склонить пациента на согласие к более плотному наблюдению, – что, если Вам понадобиться оперативная помощь?
– Уверяю Вас, что при первых же признаках ухудшения, я обязательно обращусь в больницу, причем лично – к Вам, – твердо сказал Долгушин, глядя прямо в глаза доктору.
– Но, если все-таки... – Начал, было медик, но Сергей Владимирович решительным взмахом руки прервал его.
– Не нужно уговаривать меня доктор или делать пояснения о возможных последствиях, – спокойным и ровным тоном ответил Долгушин, – я вполне могу отвечать за свои поступки и, если посчитаю это необходимым, то обращусь в больницу.
С этими словами Сергей Владимирович повернулся и решительной походкой покинул смотровой кабинет.
А доктор еще долгое время смотрел на закрывшуюся за пациентом дверь, а потом, вздохнув, начал собирать принесенные им из машины приборы.
***
После возвращения домой, в маленькую квартирку, оставшуюся от родителей, Сергей Владимирович вернулся и к тому образу жизни, которую вел последний год, прошедший после смерти сына. Жизнь, все такую же уединенную, все такую же отстраненную от общения с большинством окружающих его людей, по-прежнему, в бесконечном погружении в собственные мысли. Однако теперь Долгушин стал замечать, что, если ранее подобный образ жизни казался ему совершенно естественным и соответствующим тому положению, в котором оказался, то после возвращения из больницы он начал все больше сомневаться в этом.
До момента столкновения сразу с двумя молниями Сергей Владимирович считал свое добровольное отшельничество, едва ли не благом для всего остального человечества, не рискуя свести счеты с жизнью лишь потому, что считал себя недостойным избавления от чувства вины.
Теперь же Долгушин стал вдруг задумываться о том, насколько комфортным для окружавших его людей является подобное поведение. Более того, несмотря на то, что Сергей Владимирович совсем не собирался менять сложившийся образ жизни, он стал с удивлением замечать в себе все больший интерес к тому, что происходит вокруг. Как будто молния, а может обе сразу, пробудила (или все-таки – пробудили?) нечто, что до сей поры дремало в глубине души, дожидаясь лишь некоего спускового момента.
Это чувство одновременно и пугало, и озадачивало Сергея Владимировича. Ему и не хотелось что-то радикально менять в своем существовании, и в тоже время он понимал, что продолжая «плыть по течению», может окончательно скатиться до «овощного» состояния. А перспектива стать совершенно безучастным, опустившимся бомжем, его отнюдь не привлекала. Ведь в таком состоянии человек обыкновенно уже не способен переживать глубокие эмоции, а значит, чувства вины и утраты тоже уйдут в небытие. А этого Долгушин не мог себя позволить, считая, что должен продолжать нести добровольно взваленное бремя наказания. По крайней мере, самому себе он именно этим и объяснял тот факт необходимости поддержания и жилища, и собственного внешнего облика, да и жизни в целом, в более-менее приличном состоянии.
Наверное, он не смог бы признаться себе, что теперь лишь боязнь потерять чувство вины мешает ему окончательно опуститься. Осознание того, что где-то в глубине души появляются робкие ростки желания начать все сначала, попробовать построить новую жизнь, пугало его даже больше, чем боязнь превратиться в бомжа. По сути своей, это конечно, выглядело разновидностью малодушия, но пока такие мысли изгонялись прочь, как вредные и неконструктивные.
Сергей Владимирович вернулся на привычное место работы, где практически не заметили его отсутствие в течение целой недели. Никто особо не расспрашивал о причинах такового отсутствия, а руководство малого предприятия вполне удовлетворилось предоставленным больничным.
И Долгушин был даже рад этому, ибо любые попытки объясниться на нынешнем месте работы вряд ли оказались бы оцененными коллегами, и в их глазах он наверняка окончательно превратился бы в этакого наполовину свихнувшегося чудика. Но, как бы то ни было, Сергей Владимирович, по–прежнему не слишком жалуя коллег общением, не связанным с профессиональной деятельностью, приступил к выполнению своих обязанностей.
Разумеется, теперь появилась настоятельная необходимость соблюдать определенную осторожность, ибо близкий контакт с некоторыми электроприборами мог закончиться весьма плачевно и для него самого, и для окружающих. И если дома в этом плане все решилось достаточно просто – Долгушин просто отнес телевизор в кладовку, благо все равно не смотрел его, и поступил также с микроволновкой, то на работе все оказалось сложнее. Обойтись без компьютера и принтера при выполнении своих обязанностей он не мог, поэтому в первый день с большим напряжением и даже страхом приступал к работе. Однако довольно быстро выяснилось, что оргтехника в целом не вызывает каких-либо негативных откликов в его организме, и все, что нужно учесть при работе с ней, это необходимость делать периодические перерывы, что он и принял на вооружение.
Но, если возвращение в небольшой, незатейливый мирок той конторы, где работал, далось Долгушину относительно безболезненно, то существование в большом мире, где приходилось проделывать весьма протяженный путь на работу и с работы домой, оказалось более сложным. Если ранее Сергей Владимирович практически не обращал внимания на все, что происходило вокруг него, ограничивая свое восприятие мира только вещами, относящимся непосредственно к самому, то сейчас неожиданно для себя, стал подмечать немалое число мелочей, которые как будто бы не имели к нему никакого отношения.
Поменявшиеся вывески на магазинах, новые разбитые клумбы в скверах и на улицах, оживленные стайки подростков, веселый детский смех – все это внезапно начало привлекать внимание Сергея Владимировича, возбуждая в нем пока не слишком осознанный интерес, и в тоже время, вызывая какое-то подсознательное напряжение. Он вдруг начал внимательно следить за тем, как дети переходят дорогу, как не утруждающие себя соблюдением правил, водители паркуются в неположенных местах или проезжают на красный сигнал светофора.
«Зачем мне все это?» – спрашивал себя Сергей Владимирович, – «для чего я на все это обращаю внимание?»
Но до поры, до времени ответа на этот вопрос не находилось.
***
Прошла целая неделя после выписки из больницы, когда Долгушин с удивлением сообразил, что ни разу не навестил тот бар, в коем провел столько времени до памятной встречи с молнией в парке. Более того, ему совсем не хотелось идти в этот бар снова, хотя до этого питейное заведение стало для него едва ли не вторым домом. Даже учитывая то, что за все время он практически ничего там не выпил.
Зато Сергея Владимировича стало все сильнее тянуть в парк, на то самое место, где около двух недель назад он попал под воздействие мощных атмосферных электрических разрядов. И снова он не мог объяснить себе возникшего чувства. При этом более всего Долгушина удивляло то, что он начал мысленно задаваться немалым количеством вопросов, а ведь до того, как попал в больницу, все его мысли сводились к бесконечному, изматывающему, заставляющему возвращаться снова и снова к похоронам сына, чувству вины. Все-таки одна из двух молний, а может и обе, что-то изменили в душе Сергея Владимировича, заставив измениться и привычный ход мыслей.
Долгушин с искренним удивлением, и даже каким-то внутренним возмущением констатировал для себя, что снова начал обращать внимание на женщин, с коими приходилось встречаться, как на работе, так и при перемещении по городу.
Немало поразмыслив о том, что происходит, он решил, что пришла пора попробовать, что называется, выйти в мир, и не просто пробежать, почти не глядя, весь маршрут от работы до дома, заскочив лишь на минуту в супермаркет, а взять и... как следует прогуляться. И, поскольку идти в парк сразу, в первую свою же прогулку, он почему-то постеснялся, решил в пятничный вечер после работы пройтись по новым скверам, разбитым не так давно в нескольких районах города как раз в период, пока он находился в состоянии добровольного затворничества.
Выйдя как обычно с работы, Сергей Владимирович миновал остановку, где по обыкновению садился на автобус, довозящий его ближайшего от дома супермаркета, и отправился в пешую прогулку. Поначалу путник двигался по идущей вдоль одной из промышленных зон дороге, и местность здесь мало отличалась от подобных промышленных районов. Район поражал своей малолюдностью, что было понятно, поскольку большинство работников предпочитали покидать промышленную зону либо на своем авто, либо на общественном транспорте.
Однако спустя несколько минут, миновав первый крупный перекресток, Долгушин вышел к большому торговому комплексу, за которым уже начинались жилые кварталы. И здесь в первый раз за все время, после того выписки из больницы у Сергея Владимировича возникли ощущения, вызывавшие столь сильный дискомфорт. Вернее, подобные ощущения порой появлялись и дома, но их интенсивность не шла ни в какое сравнение с тем, что произошло сейчас.
Здесь же, возле торгового центра, чувства, испытанные во время ожидания возле кабинета томографии, неожиданно возникли снова. У Сергея Владимировича внезапно и очень резко начало в буквальном смысле стрелять в кончиках пальцев рук, и чуть в меньшей степени, в пальцах ног тоже. Одновременно с этим перед глазами все поплыло, и путнику даже пришлось опереться на стеклянную стенку ближайшей остановки.
Вероятно, лицо его при этом насколько исказилось, что пожилая женщина с добрым лицом, стоявшая неподалеку, испуганно посмотрела на побледневшего пешехода и поинтересовалась участливо:
– Молодой человек, Вам что – плохо?! Может, скорую вызвать?!
Несмотря на сильные болевые ощущения, Долгушин почему-то не смог сдержать улыбки, услышав, как его назвали молодым человеком. Сам он давно уже себя таковым не считал, да и не слышал в свой адрес подобного обращения уже немалое время.
– Нет, нет, все в порядке, – Сергей Владимирович постарался собраться, выпрямился и, с благодарностью кивнув пожилой женщине, добавил, – все уже проходит, бывает иногда такое, – на самом деле сдерживать крайне неприятные ощущения оказалось очень нелегко.
Сергей Владимирович глубоко вздохнул, стараясь утихомирить, бешено стучащее сердце, и в это мгновенье его внимание привлекли разноцветные всполохи, мелькнувшие сверху. Мужчина поднял голову и увидел над павильоном остановки большой рекламный щит со светодиодным экраном, на котором беспрерывно мелькали, сменяя друг друга, картинки с логотипами и слоганами различных организаций. В это же мгновенье Долгушин сообразил, что появление столь сильных негативных ощущений может быть связано именно с работой систем, управлявших рекламным щитом. Максимально собравшись и стиснув зубы, мужчина решительным шагом, настолько, насколько это ему удалось, двинулся прочь от рекламного щита. И как только отошел буквально на десяток метров, ему стало заметно легче, а в полусотне метров от остановки негативные ощущения пропали вовсе.
– Однако теперь придется проявлять немалую осмотрительность во время прогулок, – оглянувшись на сверкающий разноцветными огнями экран, пробормотал Сергей Владимирович, – а то так можно где-нибудь и в обморок хлопнуться.
Постояв немного, проделав при этом несложные дыхательные упражнения, Долгушин двинулся дальше, стараясь обращать внимание на все рекламные плакаты и вывески, попадающиеся на пути. Но поскольку на той улице, что вела кратчайшим путем к дому Сергея Владимировича, подобных рекламных устройств имелось немало, пешеход принял решение пройтись более длинным маршрутом, и повернул в сторону ближайшего сквера.
Вскоре шум потока машин, несущихся в несколько рядов в направлении центра города, начал стихать, и Долгушин невольно замедлил шаги, с удовольствием рассматривая чистые, ухоженные газоны и красиво подстриженный кустарник по обочинам пешеходной аллеи. Сквер был полон людей, гуляющих так же, как и наш герой после работы. Присутствовали на аллеях и вездесущие собачники со своими питомцами, и многочисленные молодые мамы, везущие коляски или ведущие своих чуть подросших отпрысков за руку. Скамейки на удалении от центральных улиц оказались забитыми стайками подростков и теми же мамашами с детьми, компании которых зачастую превращались в своеобразные женские клубы.
Сергей Владимирович с каким-то радостным удивлением рассматривал картины активной, порой бьющей ключом жизни , и думал о том, что, быть может, поступает не совсем правильно, отказавшись от всего этого. Внезапно, один из малышей, вырвавшись из рук своей родительницы, помчался, устремляясь к какой-то одному ему ведомой цели, но споткнулся и упал и, вероятно, довольно сильно ушибся и заплакал. Мама его, конечно, почти сразу же оказалась рядом и, подняв ребенка, начала немедленно отчитывать, как это очень часто делают многие родители, не утешая ребенка, а тотчас же указывая на оплошность.
А в голове Сергея Владимировича моментально возникли картины из прошлой жизни, когда Димка был еще жив и здоров, и когда они втроем гуляли вместе по парку и катались на аттракционах. Сердце Долгушина сжалось в тяжелой, беспросветной тоске, он сразу почувствовал себя чужим на этом простом и беззаботном празднике жизни. Некоторое время мужчина стоял, уставившись пустым взглядом в пространство, не замечая ничего вокруг, а потом решительно повернул на аллею, удалявшуюся от центральных улиц.
Сергею Владимировичу снова захотелось остаться в одиночестве, на удалении от людей, чтобы вновь погрузиться в свои печальные и болезненные воспоминания о былом счастье, которое не вернуть.
***
Через несколько минут оживленные аллеи остались позади, и Долгушин вышел на дорожку, проложенную по небольшому скверу несколько неряшливого вида, расположенному в старом районе города. Здесь последняя реконструкция ландшафта производилась не менее двадцати лет назад, а то и больше. Газоны давно заросли полевым разнотравьем, а кусты, если и постригали хотя бы раз в сезон, то последний раз это случилось, уж точно не меньше двух месяцев назад. Число людей, по сравнению с облагороженными скверами заметно сократилось, да и внешний облик гуляющих немало изменился. В этом районе в поле зрения попадало куда меньше счастливых радостных лиц, наоборот, все больше встречались озабоченные, а то и вовсе – сосредоточенные и сердитые физиономии. Здесь было меньше мамочек с детьми, зато больше пенсионеров, одетых, в основном, в незамысловатую и дешевую одежду. Судя по всему, Сергей Владимирович оказался в тех кварталах, что заселялись когда–то работниками местных предприятий, открытых в городе в пятидесятые, шестидесятые годы прошлого века. В конце девяностых и начале нулевых, предприятия едва не закрылись, да и сейчас многие из них продолжали влачить существование далекое от благополучия. От того и на лицах местных жителей наблюдалось так мало радости и так много озабоченности.
Сергей Владимирович и без того погруженный в не самые радостные мысли, проходя по кварталам, наполненным безрадостным настроением, еще сильнее помрачнел, почему-то вспомнив первое время после смерти сына, когда он точно так же бесцельно ходил по улицам города, не видя и не слыша ничего вокруг. Сейчас ситуация была, конечно, другой, и все же настроение Долгушина оказалось окончательно испорченным. Мужчина собрался было повернуть, для того, чтобы выбраться на ближайшую улицу, но тут неожиданно, в одном из заросших кустарником переулков послышались негромкие крики, больше напоминавшие причитания и просьбы о помощи.
Первой желанием Сергея Владимировича, услышавшего подобные звуки, было уйти как можно быстрее от этого места и не связываться ни с кем. Но появившееся любопытство, а вместе с ним и еще какое-то, незнакомое, а может, просто давно забытое чувство, не позволили этого сделать, и Долгушин, все еще пребывая в сомнении, двинулся в том направлении, откуда раздавались просьбы о помощи.
Пройдя с полсотни метров по узкой тропинке, вьющейся среди зарослей шиповника и калины, на удивление росшей в городской черте, Сергей Владимирович вышел на небольшую площадку, где расположились старые, вросшие в землю столы для пинг-понга. Как ни странно, но столами по-прежнему пользовались – на одном из них была натянута старенькая сетка, а на его поверхности лежали две ракетки. А вот людей, занятых игрой, Сергей Владимирович увидел не сразу.
Остановившись в некотором недоумении на краю площадки, Долгушин некоторое время озирался, а потом сообразил, что плач и неясное бормотание доносятся из-за дальнего стола. Пройдя немного вперед, Сергей Владимирович увидел лежащего на земле пожилого мужчину, лет этак шестидесяти пяти, а рядом с ним двух детей – мальчика лет восьми и девочку на пару лет моложе. У мужчины, вероятно, случился сердечный приступ или что-то подобное, поскольку он лежал на земле, прижав одну руку к груди, и судорожно хватал воздух ртом. Мальчик пытался поддерживать пострадавшего, вероятно приходившемуся ему дедушкой, а девочка сидела в двух шагах от них, расширенными, испуганными глазами глядя на мужчину и каким-то обреченным, совсем негромким голосом звала на помощь. Мысли в голове Сергея Владимировича спутались, в памяти мелькнули фрагменты из лекций по оказанию первой помощи и какие-то обрывки из учебных фильмов. Но он оказался единственным взрослым в этом районе, поэтому, не мешкая, шагнул к лежащему мужчине, наклоняясь к детям, далеко не сразу обратившим на него внимание:
– Что случилось, ребята?
Две пары сверкающих глаз с испугом и одновременно с надеждой взглянули на него. Девочка, видимо, не в силах больше сдерживаться, начала плакать, а мальчик, посмотрев в лицо Долгушину, немного поколебался, но потом все же ответил на вопрос:
– У дедушки сердце прихватило, у него и так год назад инфаркт был!
– У кого-нибудь из вас есть сотовый телефон? Нужно срочно в скорую звонить! – Сергей Владимирович присел рядом с мужчиной и осторожно взял его за руку, впервые пожалев, что у него самого уже больше года нет мобильника.
– Дедушка свой дома забыл, а у меня сломан, только на прием работает, – мальчик отвел глаза в сторону, – на новый денег нет.
Пожилой мужчина, до сей поры тяжело дышавший и лежавший с закрытыми глазами, внезапно попытался приподняться, пробормотал что-то непонятное, а потом неожиданно рухнул без сил на землю.
– Дедушка! Дедушка! – запричитала девочка, закрыв лицо руками.
– Беги срочно за помощью! – решительно приказал Долгушин мальчику. – Приведи любого взрослого с телефоном!
Несколько секунд мальчик раздумывал, наверное, прикидывая – можно ли доверять незнакомцу, но потом все же решился и, поднявшись на ноги, бросил плачущей сестре:
– Не реви, Светка, я сейчас!
После чего рванул прямо через кусты, даже не подумав выскочить на тропинку.
Долгушин, тем временем, расстегнул ворот лежащего неподвижно мужчины, а затем попробовал нащупать пульс. Увы, но обнаружить тонкое биение, говорящее о том, что сердце гонит кровь по артериям, ни на одном запястье не удалось. Немного поколебавшись, Сергей Владимирович попробовал поискать на шее пострадавшего сонную артерию, но и в этом месте ничего не прощупывалось. Несколько секунд Долгушин пребывал в растерянности, не зная, что делать дальше, но громкий плач девочки вывел его из состояния оцепенения и, тряхнув головой, он приступил к реанимации, вспоминая единственный случай, когда пришлось делать нечто подобное. Случилось это много лет назад, во время службы в армии после военной кафедры.
Расстегнув рубашку пожилого мужчины, Долгушин положил обе руки на середину грудины и, считая вслух от одного до трех, начал довольно сильно нажимать сверху, затем прижался ртом, ко рту потерявшего сознание и попробовал вдуть воздух, затем повторил нажатие на грудину. После чего попробовал снова найти пульс на запястье и шее, но тщетно, биение тонкой струйки жизни отсутствовало.
Сергей Владимирович несколько секунд растерянно смотрел на неподвижное лицо мужчины, уже начавшее синеть, собрался, было повторить непрямой массаж сердца, и даже положил руки на грудь, когда сзади раздался какой-то шум. Он оглянулся и увидел, как вслед за вернувшимся мальчиком бежит молодая женщина, неожиданно для себя, обратив внимание на красивые светло–каштановые волосы, уложенные в длинное каре.
– Ну-ка, отойдите! – решительным тоном произнесла женщина, довольно бесцеремонно оттолкнув Сергея Владимировича, после чего наклонилась над лежащим на земле человеком.
Так же, как и Долгушин она попробовала прощупать ему пульс, после чего принялась делать непрямой массаж сердца.
– Давайте я, – предложил Сергей Владимирович робко, – я немного умею.
– Вы врач? – нетерпеливо спросила женщина, откинув непослушную прядь волос со лба.
– Нет, я просто мимо шел, но... – Начал было Долгушин, но женщина тотчас перебила его:
– Здесь необходима срочная реанимация, я фельдшер, работаю во второй городской!
Незнакомка быстро достала из сумочки мобильник, набрала номер, причем, как заметил Сергей Владимирович, отнюдь не номер службы спасения, видимо знала номер ближайшей станции скорой помощи. Назвав точный адрес и описав симптомы, женщина бросила мобильник в сумку, а потом повернулась к Долгушину:
– Я буду делать искусственное дыхание, а Вы – массаж сердца, давайте на счет! И... раз, два, три...
Женщина-фельдшер наклонилась к лицу мужчины, а Сергей Владимирович вновь положил руки на грудь пострадавшего и начал считать в такт своим нажатиям, не забывая следить за действиями незнакомки. Мальчик стоял в двух шагах от них, сжав кулаки, и с каменным лицом смотрел за попытками реанимации, надо признаться, бесплодными попытками. Девочка же, которую, судя по всему, звали Светой, так и сидела на земле, обхватив лицо руками и тихонько хныкала.
Так продолжалось около двух минут, после чего женщина устало поднялась и, с сочувствием оглянувшись на детей, произнесла едва слышно:
– Если скорая не приедет через пять минут, все будет бесполезно, сердце не запускается.
– Выходит, ничего нельзя сделать? – упавшим голосом, беспомощно посмотрев на застывшую в ужасе девочку, спросил Долгушин.
– Здесь, наверное, только электростимуляция могла бы помочь или прямой адреналин в сердце, – каким-то потерянным голосом ответила женщина.
– Дедушка! Не умирай! – закричала девочка, бросаясь на грудь лежащему мужчине, а потом повернула лицо, полное слез почему-то к Сергею Владимировичу. – Спасите его! Пожалуйста!
От этого отчаянного крика у Долгушина, словно что-то оборвалось внутри, а затем он вдруг почувствовал нестерпимое жжение в кончиках пальцев, настолько сильное, что едва сдержался, чтобы не застонать. А перед глазами внезапно замелькали странные призрачные силуэты, словно рисунки, нанесенные полупрозрачной краской на стекло. Неожиданно он почувствовал, как волосы на голове встали дыбом, а где-то неподалеку послышалось потрескивание, словно происходило короткое замыкание.
– Заберите девочку от него! – каким-то чужим, незнакомым голосом произнес Сергей Владимирович, приближаясь к лежащему мужчине.
Женщина с искренним удивлением обернулась к странному человеку, но увидев остановившейся взгляд Долгушина, а главное – неожиданное сияние, появившееся вокруг головы и кистей рук, испуганно подхватила девчонку и оттащила её на пару шагов. Перед глазами Сергея Владимировича внезапно возникла большая оранжевая сфера, на поверхности которой мелькали какие-то фигуры. Он положил руки на грудь мужчины и в то же мгновенье по всему телу как будто прошел мощный разряд электричества. Боль была адской, в глазах сверкнула вспышка, хотя, вероятнее всего, это стало лишь реакцией мозга на очередное проявление аномальных симптомов.
Затем яркая вспышка повторилась, при этом Сергей Владимирович на несколько секунд отключился. Он уже не видел, как при каждой подобной вспышке тело мужчины на земле словно подбрасывало вверх, выгибая дугой. А затем, когда Долгушин откинулся назад, уставившись куда-то в пустоту невидящим взглядом, мужчина вдруг дернулся и сделал слабый вдох.
Женщина тотчас поставила девочку на землю и бросилась к больному, снова пробуя искусственное дыхание. А спустя еще минуту из-за кустов послышались чьи-то голоса, и женщина крикнула, обернувшись назад:
– Сюда! Скорее сюда!
Спустя несколько секунд на полянке появилось три человека, одетые в синие костюмы бригады скорой помощи, и немедленно начали хлопотать над мужчиной с сердечным приступом. Женщина стояла рядом, придерживая за руку девочку и мальчика. Через пару минут врачи из бригады Скорой уже начали развертывать носилки, поставив мужчине капельницу, и теперь готовились нести больного к машине.
Сергей Владимирович некоторое время смотрел на всю эту суету, почему-то понимая отчетливо, что все будет хорошо, потом с трудом поднялся и, убедившись в том, что на него никто не смотрит, потихоньку вышел с поляны. Долгушин уже успел скрыться за ближайшими кустами, когда девочка, повертев головой, тронула женщину-фельдшера за рукав и сказала ей что-то, после чего и медик начала с удивлением оглядываться по сторонам. Но Сергей Владимирович ничего этого уже не видел, он смертельно устал, у него страшно болели пальцы рук, и что-то ныло в груди, а еще его с неимоверной силой клонило в сон.
Продолжение - http://proza.ru/2021/02/28/1384