Сердечные волнения.
Несколько лет назад я сделал неуклюжий прыжок с невысоких лесов и по причине
того, что невезучий, попал пяткой на камешек в бетонном полу. Пятка по этому
поводу лопнула по швам и мне наложили гипс аж по колено. Гипс не просыхал и был
настолько ледяным, что через два часа я разрезал его пополам и аккуратно положил
на батарею отопления. Я бы не стал этого делать, но у меня не хватило терпения,
чтобы перенести тот холод, который заставлял меня скрежетать зубами от мучений, а
когда я мучаюсь, то сердце моё начинает страшно волноваться и то гляди - выскочит
из уютного гнёздышка. А мне это надо? Вот и снял я гипс. Но выбрасывать не стал,
вдруг, думаю, пригодится, оставил на всякий пожарный случай. Через двое суток
гипс просох, стал тёплым и я приловчился пользоваться им, фиксируя его с помощью
эластичного бинта. Вот только бинт был очень длинным, метра три, пока я его
обматывал вокруг ноги, терпение моё лопалось, сердце начинало сильно волноваться,
поэтому мне пришлось разрезать бинт ножницами на две доли, одну покороче, а другую
подлиннее. Та, что покороче впору пришлась. Сердце моё успокоилось и я зажил на
бюллетене.
Жизнь без дела - вот настоящая каторга. Стал я занятие себе подыскивать, да
чтоб по душе пришлось. Нашлось такое. Обучился я печатному делу и начал всякую
дребедень сочинять. Что взбредёт в голову, то и печатаю. Приглянулся я читателям
и дирекции, меня даже слегка номинировали на первых порах и нахваливали со всех
сторон беспрестанно, но потом, когда я начал поучать других писательскому ремеслу,
то меня быстро раскусили и забросали шапками при первом удобном для такого дела
случае. От этого сердце моё стало сильно волноваться и я плюнул на свои рассказы.
Чем, думаю, заняться теперь, ведь в привычку вошло такое приятное дело, как
сочинительство. Решил я заняться высочайшей поэзией и рьяно взялся за дело. Без
отдыха строчил и днём и ночью, как самый настоящий Ляпсис Трубецкой, но и тут
вышла осечка. Стихотворцы тоже раскусили меня и быстро поняли, да и мне самому
дали понять, что не в своей я тарелке. Сердце моё стало сильно волноваться и я
решил бросить и это занятие. Дай, думаю, отдохну от всей этой кутерьмы, залягу
в берлогу, как медведь и буду спать без просыпу.
Но это ведь сказать легко, а сделать гораздо труднее. Тут талант Обломова
нужен, а где мне взять его. Если уж только взаймы попросить на время у разного
рода депутатов из той или иной фракции какого-нибудь европейского парламента,
не отягощённого ничем, кроме как придумыванием и составлением всевозможных
санкций в адрес их надуманных противников их жития святых и непорочных агнцев,
которые мухи даже не обидят никогда по причине непреодолимой лени. Но ведь не
дадут, чёрт их возьми, слишком скупы они для такого дела.
Вот и решил я прибегнуть к спасительной уловке от утомительного действия
скуки и обратил взор свой на прекраснейший мир необузданного азарта игры в
шахматы.
Господи! Благодарю Тебя за спасительный круг, который Ты бросил мне в эти
утомительные минуты бездействия! Какое упоение игрой владеет мною теперь в эти
удивительно сладостные минуты, наполненные хитроумными комбинациями всевозможных
ходов и выходов из трудных положений, когда при постоянно меняющейся круговерти
игры то противник трепещет перед трудной задачей, то сам трясёшься от страха
совершить ошибку и упустить шанс на выигрыш. Невозможно описать словами.
Однажды мой противник так неудачно пошёл ферзем, что сразу стало видно,
просмотрел человек, поставил ферзь прямо напротив моего и безо всякой защиты,
только четыре клетки разделяли их. Что-же мне делать, думал я и в конце концов
решил подвинуть свою королеву поближе к его, чтобы он мог рассмотреть фигуру
воочию, в упор поставил для наглядности и стал ждать, что-же предпримет мой
оппонент, ведь моя королева тоже была ничем не защищена, бедолага. Противник
мой долго думал и поставил свою королеву на исходную позицию. Я свою тоже и мы
продолжили игру. Чем закончилась партия, не помню, но нам это не суть важно.
Главное - приятно провести время.
***
Но любая игра - это такая штука, которая