Юджин Петрович Коркин
самому себе:
**************************
Это странно и удивительно. И приятно.
Мне вдруг всё показалось понятным. Вот слушай:
ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ И ОБЩИЙ ЗАКОН
Мизансцены или узловые пункты судьбы любого человека начиная от его рождения и до его смерти окончательно формируются незадолго перед его зачатием. В этом отношении все люди находятся в равных условиях.
Но поскольку жизнь - сцена, то подобно тому, как в любом театре существуют актеры, пригодные, в зависимости от своего профессионального уровня, либо на первые роли, либо на вторые, либо на массовку, так и в жизни на долю людей, различных по уровню своей эволюции или инволюции, выпадают различные судьбы. Однако, кем бы ни был человек по своей судьбе, Жанной Д’Арк или тётей Фросей, Александром Македонским или Сеней Пронькиным, он исполняет на сцене жизни исключительно то, что написано для него Автором и ничего более.
Конечно, важность и ответственность различных судеб различна, но только сам человек, вследствие своей субъективной иллюзии, способен делить людей на каких-то особенных, отмеченных божьим перстом, и неудачников, которые существуют просто так, не понятно зачем. То, что называется предназначением, изначально присутствует в каждом, является его врожденным качеством. Только предназначение разное.
Автору всеобщего спектакля одинаково важны и дороги все роли, поскольку только в своей совокупности они способны воплотить Его замысел.
При том, что в его спектакле участвует всё: и люди, и ветры, и горы, и муравьи, случайных и необязательных персонажей и прочего ненужного мусора в его спектакле нет. Автор одинаково любит и ценит каждого и дорожит им. В общем замысле спектакля все персонажи взаимосвязаны и на уровне замысла представляют собой единое целое. Закон развития этого общего замысла Автора и есть то, что является общим законом и содержание его для человека непостижимо. Нет, люди способны осознать, что есть некая высшая причина, но в чём она заключается понять не могут и говорят «это промысел божий».
Автор прозорлив и строг, Он не допустит никакой отсебятины. Он даровал каждому так называемую Свободу Воли. Но грустно смотреть на тех, кто понимает эту свободу буквально. Вследствие своей неспособности понять общий замысел Автора, либо считая, подобно атеистам, что его вовсе нет, эти люди пытаются реализовать в своей жизни свой собственный замысел, нарушая при этом общий закон. Для Автора замысла это есть преступление и всех преступников неизбежно настигает кара пропорционально размерам его проступка.
Дело в том, что Свобода Воли - тоже один из персонажей общего спектакля и преследует ту же единственную цель, что и весь спектакль. Автор постоянно следит за игрой всех и каждого и способен оценить творческий вклад актера в рамках существующего замысла и готов в той или иной форме поощрить, хотя обычно старается это сделать в следующий раз, не в этой жизни, чтобы нечаянно не избаловать своё творение. Не говоря уже о том, что Автор, ради достижения Своей высокой цели, никогда не станет пересматривать распределение ролей по ходу действия спектакля. Человек, блестяще исполнивший свою роль, просто уходит со сцены. И чем быстрее ему удастся это сделать, тем быстрее он уйдет. И - спи спокойно, дорогой....
Это - рабство.
Каким бы сладким, возвышенным и великолепным оно не было, это - рабство. Несмотря на то, что Автором предусмотрено всё в этой жизни, врожденного стремления к свободе не существует. В лучшем случае человек рождается с безграничной любовью к своему создателю и страстным желанием ему служить. Стремление стать свободным возникает у него только на определенной ступени эволюции. И тогда наступает критический момент.
Человек понимает, что он ничего не делает сам. С ним всё происходит независимо от того, хочет он этого или нет. У него нет собственных поступков, нет собственных мыслей. Единственно, что он способен делать, это исполнять заранее приготовленную роль. Не всякому человеку и не сразу становится «тесно» в своей роли до такой степени, что это выливается в неизбежный мятеж. Но когда это происходит, он понимает, или по крайней мере должен понимать, чем при этом рискует.
Вначале был мятеж.
Мятеж был против Бога.
И Бог был мятежом.
(М. Волошин)
Для того, чтобы не подвергать себя неоправданному риску, человек, пожелавший выйти за пределы общего закона, обязан предоставить Автору всеобщего спектакля выкуп в виде как минимум безупречно сыгранной положенной ему по общему закону роли. Он должен преподнести её Автору на блюдечке целиком и самого высшего качества. Только тогда Автор оставит его в покое и даст возможность отчебучить что-нибудь ещё в антракте за кулисами. Короче: свобода в обмен на жизнь.
Здесь важно заметить, что заключить такую сделку тёте Фросе кажется несоизмеримо проще, чем Александру Македонскому, поскольку в её роли значительно меньше ответственности и связи со всем происходящим. Если тётя Фрося где-то сымпровизирует, этого может никто и не заметить, а Великому Императору для этого придется чуть ли не пол-Европы перекроить и оказаться уволенным из театра.
Но так только кажется.
В действительности роль тёти Фроси для неё самой столь же велика и сложна, как роль Великого Императора для Александра Македонского. Автор подбирает исполнителей ролей так, чтобы каждый для исполнения свой роли был вынужден работать на пределе своих сил, чтобы был прожит каждый мельчайший оттенок замысла, чтобы исполнив свою роль каждый был по-своему счастлив.
Автор не ставит недостижимых целей. Каждый актер способен исполнить свою роль, хотя и на пределе, но всё таки своих собственных сил. Беда происходит тогда, когда человек, возомнив себя невесть кем, сам берется исполнять чужие роли, для которых он не пригоден. Этим он настолько усложняет свои взаимоотношения с Автором, что расплатиться с ним ему уже становится не по силам. Именно поэтому скромность есть основное орудие человека в его стремлении к свободе (блаженны нищие духом) и именно она становится необходимым условием успеха задуманного предприятия.
Так получается, что два человека, разделенные пропастью в этой, как принято считать, реальной жизни, находятся под властью одного и того же общего закона и могут узнать друг о друге столько, сколько захотят. Но ни тот, ни другой никогда ничего не узнают о человеке, вышедшем из под него. Этот, неприметный и неизвестный никому человек растворяется в беспредельных дисперсиях свободы, но при этом тут же попадает под действие закона исключений, который не сопоставимо строже общего закона. Общий закон он и есть общий, а исключения - неповторимы. И закон для любого исключения - исключительный. Здесь ничей опыт не поможет.
И вот тогда возникает вопрос, а способен ли вообще человек что либо сделать сам помимо Автора? Но с другой стороны и человек в этом случае уже не совсем человек. Не такой как я. Поэтому, что я могу сказать...