НИКОЛИНО ДЕТСТВО.
Никола рос, называя, Дорофея Петровича батей, который постоянно отвешивал ему подзатыльники, когда тот попадался ему на глаза, и гнал из дома, приговаривая:
- Бездельник, ты опять торчишь дома? Распустил лошадей, где их теперь искать? Только гулять, да за столом сидеть любишь. Оседлай и приведи мне Сокола к порогу. Не мешкай! Мне нужно срочно ехать.
– Я мигом, батя! – Схватив со стола горбушку хлеба, Никола побежал к лошадям. Выполнив одну работу, ему тут же отчим поручал другую или отправлял в поле на целый день: косить, пахать, хлеб убирать. Сам уезжал по торговым делам, чтобы сбыть лишних лошадей или пополнить стадо новой породой скота. Когда оставался дома, он готовил товар для ярмарки, вёл учёт и заполнял налоговые документы. Учил это делать и Николу, грубо втолковывая ему:
- Примечай, как считать надобно, а то невзначай всё добро спустишь. Бог нечётку любит. Нечётка - счастливое число. Даже курице подсыпают нечетом яиц. На неделе семь дней, семь планид на небе. На руке пять перстов, на пяти просвирах обедня и православная церковь о пяти главах. Запомнил?
- Как же не запомнить, батя? Конечно, запомнил, на всю жизнь!
- То - то! А теперь посчитай, две тысячи веников, пятьсот голиков, по три денежки сотня – много ли рублёв? - парень задумался, а довольный батя снисходительно улыбнулся и отправил его к матери, - иди, матери помоги и подумай. Пользы больше будет.
Никола делал всё, что скажет мать, он любил её, и не смел ослушаться. Мать заметила, что сын последнее время стал задумчивый, и что-то тяготит его:
- Жизнь такая сынок, терпеть надо. Вырастишь, всё будешь уметь делать, женишься, будет у тебя своя семья и тогда отчим будет не указ тебе. Он не посмеет тебя тогда обидеть. Дом тебе построим, отец оставил тебе хорошее наследство.
– Мам, ты не забыла, мне уже шестнадцать.
– Не забыла, сынок. Рано ещё жениться, ты не девочка. Тебе окрепнуть надо. Жениться сейчас – беда, не жениться – другая беда, а третья беда – не отдадут за тебя. Молод ты, мой хороший, да и невеста твоя ещё под стол пешком ходит. Отцом семейства не просто быть. Был бы жив отец родной, тогда другое дело, а тебе, мой ребёнок, помочь некому. Батя тебе не поможет. Счастье не батрак, за вихор не притянешь.
– Ладно, мам, побегу, а то лошади и, правда, в луга уйдут.
– Беги сынок, а то от бати покоя не будет. – Пригладила она на голове сына его взъерошенный чуб, поцеловала в лоб, перекрестила, сунула за пазуху лепёшек, и проводила до порога. Убегал Никола в луга, в поля, на речку по разным делам, подальше от ворчливого отчима.
ВЫЖИВАНИЕ.
Год за годом начались неурожаи. Выветриваются поля, выдуваются из земли зерновые и из-за засухи не рождается основная еда крестьян – картошка. Голод 1905 г., поразил 22 губернии, в том числе четыре нечерноземных.
Хлебных резервов на случай неурожая в стране не было – весь избыточный хлеб выметался и продавался за рубеж алчными хлебными монополистами, поэтому от недорода зерновых немедленно возник голод. Собранного урожая даже крестьянину-середняку не хватало, чтобы прокормить семью и сохранить семенной фонд. Всегда Россия была местом рискованного земледелия. Таким образом, происходило массовое разорение крестьян. Земли, которые скупали богатые сельские жители, использовавшие наемный труд или сдававшие тягловый скот внаем, становились ещё богаче. Этим воспользовался и Дрюня, прикупив к своим пашням ещё приличную часть землицы, и у него в последующие годы вполне стало хватать запасов зерна и корнеплодов, чтобы не испытывать голод и даже приходилось продавать излишки. Порой некоторые жители села были у него в долгу, за который приходилось им даром работать на его земле, чтобы расплатиться и не умереть с голоду.
Большинство же купцов, и торговавших мещан, как и прежде на торгу в Алексине и по деревням, занимались скупкой у крестьян хлеба, сырых кож, заячьих шкурок, мерлушки и пеньки. Обработанную пеньку отправляли в Петербург, а паклю — "в низовые города". Остальное сбывалось на тульском и калужском рынках. В торговом ряду местными купцами продавались привозившиеся из Тулы рассчитанные на состоятельного покупателя шелковые, шерстяные и бумажные ткани, а также сахар, чай, кофе, различные пряности, соленая рыба, воск, мед, свечи и изделия из железа. Наиболее оживленная торговля в Алексине бывала в базарные дни по понедельникам и четвергам, а также накануне, когда съезжались окрестные крестьяне с "деревенскими произведениями" и "домашними скотами". Небольшие базары собирались в крупных селах.
Кроме того, в городе два раза в году устраивались пятидневные ярмарки. Ярмарки Дорофей Петрович не пропускал, и разъезжая по соседним сёлам, навещал знакомых зажиточных мужиков, делился с ними своими мыслями, которые его тревожили в связи с бедственным положением крестьян и нарастающим революционным волнением. Его тревожили мысли, что в одночасье революция всё сметёт и нажитое годами хозяйство «разлетится по ветру». Торговля шла плохо, но иногда удавалось сбыть часть зерна или что-то другое со скотного двора. У него в хозяйстве были и тонкорунные овцы, шерсть которых пользовалась большим спросом у хозяек. Сбывая свой товар, он прикупал и себе что-нибудь из скобяных товаров, что хорошо умели делать местные мужики, но при этом он не упускал возможность присматриваться и к молодым невестам, так как подходит время женить пасынка.
С каждым годом ситуация продолжала ухудшаться. Крестьяне более крупных деревень отчаянно старались достучаться до правительства, пытаясь рассказать о своей тяжёлой и беспросветной жизни. Крестьяне - они более не были бессловесными жертвами. В некоторых деревнях начались массовые выступления с захватом помещичьих земель. Причём помещиков не трогали, в их дома, как правило, не заходили. Гуровский дворянин Калино настаивал, чтобы не обострять ситуацию, и чтобы не доводить крестьян до отчаяния, надо делиться. Он стал дёшево продавать свои земли и дарить наделы совсем обедневшим крестьянам. Он понимал, что революция неизбежна и нет смысла держать большое количество земли.
А Дрозд (тот самый Дорофей Петрович) в это смутное время решил, не мешкая, купить у барина лес и, во что бы то ни стало, перестроить дом. Отдельный дом для Николая, как хотела Наталья, он никак не желал строить, говорил, что мы не вечные и зачем иметь два дома – это разорительно. Одной семьёй жить гораздо выгодней, да и хозяйство держать легче.
Мужики говорили про Дрозда, - хитёр, как чёрт, во всём выгоду видит.
Продолжение ...http://proza.ru/2021/03/05/538