Стельмах посмотрел в дверной глазок. На лестничной клетке никого не было. Он накинул халат, открыл дверь, вышел на площадку и прислушался. Снизу тянуло приятным вишнёвым ароматом. Он спустился и увидел своего приветливого соседа.
Не спится, — то ли спросил, то ли констатировал сосед, потягивая дым из своей правильной трубки, изготовленной из настоящего средиземноморского бриара.
Давно Вы здесь, Виктор Захарович? — спросил Андрей.
Ох, и правда давно, эх-хе, слушал грозу и вспоминал свою…
Виктор Захарович, простите что перебиваю, — сразу оборвал его Стельмах, зная, что иначе придётся долго слушать уже знакомое ему повествование, — ко мне кто-нибудь приходил только что?
Хм.., да нет, Андрюша, здесь вроде бы никого не было всё это время, а что случилось?
Ничего, просто показалось, Виктор Захарович, спасибо, — сказал Андрей и быстро стал подниматься к своей квартире.
Хотя, постойте, — остановил его сосед. «Не почудилось», — пронеслось в голове у Андрея.
Вчера, да-да, вчера вечером к Вам приходила молодая и очень взволнованная женщина.
Она пару раз позвонила и, затем, так быстро побежала вниз по лестнице, что даже не обратила на меня внимания. «Что за чертовщина?!» — запаниковал Стельмах, — «что, чёрт возьми происходит?!!»
Он вернулся в квартиру, плеснул себе односолодого Карду и выпил залпом. Немного постоял и налил ещё. «Нет», — сказал он сам себе — «я должен что-то предпринять, с этим нужно разобраться!» — и поставил бокал на стол, больше не притрагиваясь к нему.
Проснулся он от звука будильника. Стельмах специально выбирал самый навязчивый и противный, чтобы бил наверняка. Он не любил опаздывать, слыл аккуратным, пунктуальным и ответственным человеком.
Закончив утренний моцион и наскоро позавтракав, он выбежал из дома и прыгнул в машину. По дороге в офис сделал пару неотложных звонков и попытался осмыслить, что с ним произошло, на свежую голову.
С Ольгой он познакомился чуть больше двенадцати лет назад при вполне тривиальных обстоятельствах — на одной из закрытых модных вечеринок. Они немного выпили, прогулялись по вечернему Киеву до её дома и на этом в тот вечер всё закончилось.
Она была из тех редких женщин, которые цепляли чем-то совершенно неуловимым, каким-то врождённым шармом, который мог почувствовать лишь настоящий ценитель.
Стельмах умел смотреть вглубь. Видеть внутри людей то, что скрыто от большинства поверхностных взглядов. Она втянула его в себя незаметно, играючи. Её напускная простота и нарочитая дурашливость служила одновременно защитной маской и своеобразным тестом на зрелость.
Она интуитивно подпускала к себе только тех, кто мог почувствовать её скрытую силу и многослойность.
Они начали встречаться по вечерам и долго разговаривали о том, о чём, как им казалось, нельзя было разговаривать ни с кем другим. Они чувствовали и понимали друг друга с полуслова, были на одной волне.
Он не стремился затащить её в постель, словно смаковал. Ей это ужасно нравилось и, как ни странно, лишь разогревало желание.
В конце концов, оказавшись у него дома, она начала срывать с него рубашку прямо в прихожей. На третий день после этого она переехала к нему. Два месяца они практически не расставались, всюду появляясь вместе. В конце ноября Стельмах на две недели улетел в Мюнхен, чтобы завершить там кое-какие дела.
Вернувшись, он обнаружил, что она собрала вещи и ушла. На столе лежала короткая записка: «Спасибо за два чудесных месяца». Оказалось, что кто-то отправил Ольге фотографии с банкета, устроенного по случаю его отъезда из Германии, где Стельмах, якобы развлекался со своей новой ассистенткой. Все попытки объясниться ни к чему не привели. А, ещё через два месяца Ольга стремительно вышла замуж и Стельмах уехал из Киева.
Сидя в машине у офиса и восстанавливая в памяти все те события, он снова чувствовал, что что-то от него тогда ускользнуло. То, что тревожило его все эти годы. Он не мог понять, почему она не дала ему шанса хотя бы поговорить. Возможно, она считала, что говорить не о чем. Однако, Стельмах каким-то внутренним чутьём понимал, что это не так, как кажется на первый взгляд.
Это было бы слишком просто. И, не смотря на то, что Ольга была тонкой и ранимой натурой, всё же для их разрыва, как ему казалось, нужен был более веский повод. Или он просто отказывался верить очевидным вещам, излишне идеализируя её? Может быть он просто нарисовал затейливый образ и восхищался тем, что сам же и создал?
«Нет!», — Стельмах сильно сжал рукоятку коробки передач, — «что-то здесь определённо не так!»
Во-первых, кто-то же отправил эти чёртовы фотографии?! Но, это ладно, в конце концов, «доброжелателей» по этой части хватало во все времена.
Любопытно другое: кто и почему отвечал за неё по телефону тогда и кто звонил ему теперь? И звонил ли вообще? Может он сходит с ума? Может быть она вообще — плод его воображения?
В стекло постучали:
Андрей Вячеславович, все уже собрались, совещание через пять минут, идёмте скорее.
Он взял портфель, вышел из машины и быстрым шагом поднялся по ступенькам на второй этаж.