– Что? Армейские Склады? – даже в густой ранне-осенней ночной темноте было видно, как возмущённо сверкнули глаза Кросса.
– Они, родимые, – добродушно отозвался Коляда, делая вид, что оглядывает локацию в ПНВ. – Они, незалёжные…
К 2021 году, вперекор всем прогнозам всё-таки наступившему в Зоне Отчуждения, Военные Склады напрочь потеряли привлекательность в глазах каждого из представителей местного народонаселения: первыми от расположенного, казалось бы, в стратегической близости к Бару форпоста отвернулись сами выстроившие базу вояки, вслед за ними от района начали воротить нос обыкновенно падкие на бесхозное имущество социально близкие элементы неорганизованных преступных группировок, после локацию принялись обходить стороной охотники за артефактами, и, наконец, опустевшую, хотя всё ещё парящую опасным человечьим духом территорию стали избегать непритязательные мутанты. Локация, пропечатанная на первых картах заражённых земель как «Милитари» то ли не признающим артикли безграмотным интернационалистом, то ли нарочито игнорирующим «буржуйскую» грамматику пацифистом-англофобом, обесценилась настолько стремительно, что про неё уже начали потихоньку забывать и немногочисленные старожилы.
Среди сталкеров Склады имели репутацию места пустого и в плане поживы неурожайного – окромя сборища хилых и бесплодных «электр», облепивших остов так и не добравшегося до «Выжигателя» Ми-24, в округе не было ни единого источника образования радиоактивных самородков – после отключения центра антенного комплекса легендарным Стрелком крутившаяся здесь одинокая «воронка» однажды бесследно исчезла вместе со свирепствовавшим тогда пси-полем. Длинные глупые языки болтали, что, дескать, негласные попытки отдельных яйцеголовых снова запустить ЗГРЛС место таки имели, да только безумная затея воскресить «Мозговыжигатель» с треском счётчика Гейгера провалилась – видимо, отключая установку, Меченый на прощание не только нешуточно хлопнул дверью, но и, как говорится, сломал ключ в замке, причём сделал это по-сталкерски надёжно – то есть абсолютно непоправимо (к слову сказать, пятая антенна-излучатель позже всё же упала). Теперь местность вокруг Складов даже для Зоны непривычно пустынна: западный блокпост, когда-то контролируемый наёмниками как удобный проход к Мёртвому городу, давно законсервирован и уже никуда не ведёт, блокпост на востоке – «Заслон» (или «Барьер», как упорно звал подведомственную ему территорию бывший командир бывшего доблестного заградотряда капитан Кэп) – также пустует, а жутковатая деревенька Кровососовка более совершенно не соответствует своему названию (кстати, те же длинные глупые языки утверждают, что иногда здесь можно встретить бредущих под ручку фантомов братьев Стругацких, тьфу-тьфу-тьфу). Прилегающие окрестности, заминированные выстроившими этот лагерь военными-ликвидаторами, давным-давно разминировала занявшая локацию «Свобода», а также разномастные мутанты-камикадзе, изредка забредавшие в эти края, невзирая на понатыканные везде треугольные вешки с предупредительными надписями «MINES!» Последняя стычка «свободовцев» с обосновавшимися неподалёку и точившими зубы на лакомый плацдарм «долговцами» закончилась взаимным истреблением воюющих сторон, и куда потом делись оставшиеся охранять базу анархисты – этого, увы, не знали ни всеведущий Информатор, денно и нощно отирающийся в баре «Сто рентгено-грамм», ни его бессменный хозяин Эрнест, ни, что совсем уж удивительно, сам крышующий заведение клан «Долг», бдительно отслеживающий все перемещения своего заклятого Зоновского врага с косяком в зубах (забавно, что после освобождения «Свободой» вожделенных Складов начальство «Долга» моментально потеряло к Милитари всяческий интерес – о чём, разумеется, открыто вслух не говорилось и что, разумеется, только подогревало нездоровую фантазию длинных глупых языков). Одно время подступы к Складам исступлённо атаковал рвавшийся на юг Зоны неотступный «Монолит», но сейчас и он изрядно поредел, сдал позиции и вот уже несколько лет практически не вылезает из своей фонящей молельни-саркофага – и снова болтуны не могут не вбросить свои ржавые три копейки, уверяя зелёных новичков, что, мол, фанатики великого и ужасного Харона нынче вообще суть вымерший вид Зоновской фауны. Так Милитари, ради которой чуть не каждая из группировок была готова драться не на жизнь, а на смерть, в одночасье постигла участь брошенной внутри её периметра военной техники – на, в общем-то, неплохо защищённую базу все попросту махнули рукой. Увы и ах, но в нынешней Зоне Отчуждения не существовало более бесполезной территории, нежели бывшее место дислокации вооружённых сил Украины, прибывших сюда для помощи в ликвидации последствий ядерного армагеддона 1986 года, оставивших здесь всё своё оборудование и убравшихся, так ничего толком и не ликвидировав.
Всё это, пусть и в несколько иных выражениях Кросс незамедлительно высказал притащившему его сюда Коляде[1] , умудрившись мастерски передать голосом и жестикуляцией переполняющее его возмущение, причём не выходя при этом за демаскирующие акустические рамки свистящего шёпота.
Коляда внимательно выслушал напарника, задумчиво побренчал своими бессчётными амулетиками – и согласно кивнул:
– Правда твоя, брат, истинно говоришь – пусто здесь яко в головушке моей опосля удачной ходки и доброй посиделки… который час, кстати, подскажи, будь мил?
Кипящий от негодования Степан сунул под нос товарищу свой КПК, не разглядев сгоряча, что у того на левом запястье, обмотанном в несколько слоёв чётками и прочей эзотерической мишурой, красуется аж три хронометра, показывающих время разных часовых поясов.
– Ага, – снова кивнул Коляда, бросив взгляд на «наладонник» Кросса. – Без четверти полночь… уж полночь близится, а хер… совсем ужо скоро, говорю, брат, совсем уже скоротенько узришь, пошто глупый Коляда припёр тебя сюдашечки из тёплой холостяцкой постельки… о, глянь-тко – и луна вышла-выгуляла… ну, прямо по заказу… всё будет видно как на ладошке, братишка…
– Что «всё»-то? – не сдержавшись, повысил-таки голос Кросс. – Новая аномалия образовалась, что ли? Мутант какой поселился ночной?
«Глупый Коляда» спрятал бинокль с коллиматорной подсветкой и устроил подбородок на сцепленных в замок пальцах.
– Торопишься всё, – мягко промолвил он и сладко потянулся. – А сталкеру торопиться не след… токмо ежели на тот свет.
– … тебе на язык, – процедил Кросс и отвернулся. – Как я только уговорить себя дал, ума не приложу…
– Потому и дал, что прикладывать нечего, – невинно пробубнил себе под нос Коляда и легонько хлопнул товарища по плечу. – Жив ещё в тебе дух истинного искателя, Кросс, ходишь ты повдоль земли сей, богами проклятой, не поживы минутной заради и не славы преходящей для. Оттого ты и здесь, сталкер. Всё просто.
Стёпа поднял глаза и какое-то время задумчиво созерцал смутно белеющее лицо Коляды.
– Прав ты, Паша, – прошелестело в темноте подобно дуновению ветерка, но Коляда услышал. – На все сто рентген. Эм-м-м… а долго нам ещё…
Звякнул витой браслет, и заскорузлая ладонь зажала Кроссу рот, после чего его голову деликатно, но непреклонно повернули в нужном направлении. Сталкер послушно уставился на рельефно высвеченную небесной лампадой заброшенную военную базу. И обомлел.
С невысокого холмишка, где некогда располагались снайперы «Долга», а сейчас лежали на отсыревших разгрузках бодрствующие полуночники, знакомая до мелочей территория Армейских Складов просматривалась отлично – даже дальняя наблюдательная вышка, находящаяся на границе всем известной «слепой зоны», торчала словно чётко обведённая чёрным маркером на фоне опоясывающей базу укреплённой стены. Казалось, приглядись – и сможешь разобрать отдельные буквы на агитационном плакате возле разрушенного ангара с ржавеющим «бэтэром», а уж знаменитая голова «свободовского» волкодава с разъярённо оскаленной пастью, намалёванная под окном старого штаба Лукаша, и вовсе мерещилась ожившим стражем покинутого форпоста, чей покой в высшей степени бесцеремонно посмели нарушить незваные ночные наблюдатели. Однако Кросс, другой раз с удовольствием полюбовавшийся бы монохромным индустриальным пейзажем, сейчас таращился на изученный вдоль и поперёк устаревший Т-64, навсегда замерший на крохотном перекрёстке у покосившейся осветительной штанги и давно слившийся с остальными предметами здешней обстановки в нечто совершенно ускользающее от внимания.
Вокруг приземистого танка разливалось сияние – но сталкер был готов поклясться найденной на той неделе «Душой», что не луна была тому причиной. Керамическая сегментированная броня боевой машины пульсировала и буквально на глазах наливалась пронзительно-голубым свечением, по свёрнутой набок башне и бортовым экранам ползли извивающиеся сполохи, будто кто-то подключил к танку электрофорный генератор Тесла, и можно было бы предположить виновником этого сияющего электрического торжества какую-нибудь неизвестную аномалию – или, на худой конец, новую разновидность старой недоброй «электры» – если бы не парочка «но»: во-первых, Коляда, обнаружив новое чудо Зоны и желая поделиться им с другом, при всей своей чудаковатости не стал бы устраивать столь экстравагантных полуночных шоу, а во-вторых… во-вторых, Кросс чувствовал и сам, что аномалии здесь не при чём.
Тем временем светящаяся аура танка, вероятно, достигнув своего апогея, распалась на три языка маревого холодного огня, каждый из которых свернулся в некое подобие ажурного искрящегося кокона; ослепительное мерцание заметно ослабло, коконы истончились – и расплавленной ртутью медленно и тягуче отлились в три полупрозрачные человеческие фигуры. Первый из призраков, склонившись у кормы танка, водил эфемерными руками над давным-давно опустошённым мародёрами моторным отсеком, то и дело погружая пальцы в броню; второй, присев на корточки, сосредоточенно гладил воздух вокруг левого ведущего катка, по всей видимости имитируя ремонт разорванного трака; третий, с командирской статью высовываясь по пояс из башенного люка, непрестанно подносил к лицу правую руку, делая вид, что курит отсутствующую в бледных пальцах сигарету.
Кросс стрельнул глазами в напарника.
– Что за дьявольщина, Коляда? – прошипел он как чревовещатель, не разжимая губ. – Наш ответ «Призрачному поезду» Проклятых Болот?
– Чёрный Сталкер его ведает, Кросс, – ответил тот, вновь поднимая ПНВ. – Я случайно на них наткнулся… думал припасы армейские тут поискать… вот и поискал, называется… ровно в 1:23:47 появляются… правда, не каждую ночь.
– Не каждую ночь?
– Да, – Коляда передал прибор ночного видения товарищу и, достав резко пахнущий имбирём корешок, сунул его в рот. – Два раза видел их, свят-свят-свят… второго дня… и вчерась вот сызнова.
Кросс смотрел на трёх «танкистов» – те, как заведённые, жутко, бездумно и монотонно повторяли по кругу свои нехитрые действия: «механик-водитель» копался в двигателе, «наводчик» чинил ходовую часть, «командир» курил, время от времени подёргивая головой и беззвучно шевеля подбородком – наверное, отдавал какие-то приказы. Зона крутила перед сталкером страшное зацикленное кино без начала и конца, вырванный кусок жизни неизвестных ему людей, не то погибших при исполнении своих ратных обязанностей, не то где-то благополучно живущих и по сей день. Например, командир экипажа вполне мог дослужиться до, скажем, полковника и променять верный Т-64 на удобное кабинетное кресло, откуда принялся отправлять на боевые задания других, молодых – уже на более современных и мощных машинах. Механик-водитель уволился в запас, взял в банке кредит и открыл свою собственную скромную автомастерскую, чему безмерно счастлив и считает свою жизнь и карьеру всецело сложившимися, несмотря на то, что в последнее время клиент попадается всё больше капризный и жадный, а аппетиты «крыши» неуклонно растут. И только наводчик, которого «гражданка» пугала пуще самого страшного врага, по окончании отбывки воинской повинности сохранил верность присяге и флагу, остался на сверхсрочную службу и, сменив несколько «бортов» и экипажей, героически погиб в одной из горячих точек, до последнего снаряда отстреливаясь от окруживших подбитый танк боевиков местного бандформирования маленькой горной страны с непроизносимым названием, почему-то – как и десятки раз до этого – отнюдь не преисполнившейся благодарностью к присланным наводить свою демократию чужакам-миротворцам.
Словно уловив мысли сталкера, «наводчик» поднял голову в горящем серебристым ореолом ребристом шлемофоне – и ПНВ, выскользнув из пальцев Кросса, глухо брякнулся в утоптанный грунт. Коляда поперхнулся недопрожёванным корешком, сплюнул и осторожно затормошил товарища:
– Ты чего, братка? Эй! Ты чего?
Кросс, не отрывая взгляда от призрака, неторопливо поднялся в полный рот. Коляда, опасливо косясь в сторону военной базы, встал рядом.
– Это… мой… дед, – ровным голосом произнёс Степан Тапков по кличке Кросс и указал на «наводчика», который, бросив свой иллюзорный ремонт, в точности повторил движения сталкера и теперь тоже стоял, чуть покачиваясь и слепо глядя сквозь людей. – Дед мой… в Великую Отечественную погиб… на танке…
Коляда обеими руками схватился за обереги, тут же бросил, нашарил висящий на шее кожаный мешочек и, поднеся его к губам, лихорадочно поцеловал. Вопреки ожиданиям на сей раз верные талисманы не помогли – ужас ледяной змеёй оплёл горло и пока ещё несильно, но чувствительно кольнул в сердце.
– Не дури, паря! – срывающимся шёпотом захрипел сталкер по прозвищу Коляда, которого на Большой Земле когда-то звали Павлом Медведевым и который внутри чернобыльского Периметра отважился вручить свою жизнь и душу неведомым, но, несомненно, очень могущественным высшим силам, беззаветно уверовав в эзотерику, мистику и прочую сверхъестественность – и не только потому, что в Зоне не было, да и не могло быть ничего естественного – просто слишком часто ему доводилось видеть проявление сил этой самой мистики в непосредственной близости от самого себя, и Павел… то есть Коляда прекрасно знал, на какие чудовищные действия она способна, отчего совсем-совсем не горел желанием узнавать, как далеко простираются границы её смертоносного могущества.
Кросс поднял руку и слегка взмахнул ею над головой – и «наводчик» немедленно скопировал его жест, зеркально поприветствовав стоящих на вершине холма сталкеров.
– Не дури, говорю! – уже в голос выкрикнул Коляда, толкая друга в бок. – Увы мне, дураку, скудоумцу окаянному, привёл на свою голову да на твою погибель… пошли отсюда, Кросс! Пошли, брат сталкер, пойдём, Стёпк, ну её, Зону эту с ейними выкрутасами, гореть ей в Вальгалле дотла с чудесами своим распроклятыми, пойдём, прошу!
Кросс удивлённо смотрел на трясущегося Коляду.
– Да что ты так, Паш… пойдём, конечно, успокойся, чего ты, ей-богу, – он подобрал бинокль Коляды и сунул в свой рюкзак, одновременно, скособочившись, украдкой глянув на «танкистов» – те опять вернулись к своему заезженному воображаемому «ремонту». – Пошли отсюда, Коляда. Ша. Посмотрели – и будя.
Обвешанный амулетами сталкер нервно закивал и, порывисто отвернувшись, начал суетливо спускаться с холма. Следом, аккуратно нащупывая дорогу – луна предательски скрылась, а от фонарика толку было чуть – след в след двигался Кросс, снова и снова прокручивая в памяти увиденное. На безлюдной базе под неусыпным злым присмотром нарисованного волкодава по заколдованному кругу, невесть кем перекрученному бесконечной восьмёркой, в полнейшем безмолвии двигались изрядно поугасшие силуэты «танкистов», и сквозь их эфемерные тела всё явственнее проступали тёмно-серые контуры среднего танка Т-64, который бесплотный экипаж продолжал «ремонтировать» до тех пор, покуда вконец не растаял в сумраке близящегося рассвета.
Ставший невольным инициатором этой истории Коляда их совместное приключение на Милитари обсуждать отказался наотрез, да ещё в таких выражениях, что Кросс, сам от себя того не ожидая, наговорил кучу ответных гадостей, а через пару дней, небрежными расспросами удостоверившись, что о происходящем на Армейских Складах покамест никто ни сном ни духом, он под первым же попавшимся предлогом отказался от совместного рейда за артефактами – и пришёл к Милитари вновь, на этот раз в одиночку. Крадучись поднимаясь на холм, Кросс неожиданно наткнулся на оброненный Колядой обережик – ту самую потёртую кожаную ладанку с загадочным содержимым.
* * *
Конечно же, всё повторилось точно под копирку: будто бы подкараулив момент, выглянула луна, ровно в час двадцать три минуты с небольшим лучисто воссиял старый танк – и спустя десяток оглушительных сердечных ударов знакомая троица уже заученно разыгрывала перед Кроссом свой закольцованный неизвестным режиссёром спектакль. Останавливать Кросса было некому, и сталкер решился повторить свой эксперимент, от всей души надеясь, что его безрассудные попытки зачем-то во что бы то ни стало наладить контакт с привидениями не выглядят кощунственным дурачеством и, тем более, не оскорбляют духов уже давно неживых людей – конечно, если «танкисты» таковыми являются. О том, что зрелище могло бы вполне оказаться мороком, галлюцинацией, наведённой засевшим поблизости контролёром или кем ещё похуже, думать не хотелось, и сталкер, как мог, успокаивал себя тем, что одна и то же иллюзия вряд ли посетила бы двух людей одномоментно. Уговоры действовали, если честно, слабовато.
А вот дальше копирка, по-видимому, кончилась. «Механик-водитель», по самые плечи влезший было в двигательный отсек, рывком разогнулся, сделал по-военному чёткий разворот кругом – и, застыв по стойке смирно, встревоженно зашарил фосфоресцирующими глазами по спящим окрестностям – и Кросс невольно ощутил себя фашистским «мессершмиттом», что прорвал оборонное кольцо «цеппелинов» и теперь мечется из стороны в сторону, преследуемый лучами прожекторов безжалостного ПВО. Не таясь машущего с вершины холма руками человека фантом, как ни странно, не замечал, что называется, в упор – однако, не умея увидеть воочию, явно чуял чьё-то постороннее присутствие, что призрака заметно беспокоило. Так и не приметив нарушителя, «водитель» неохотно вернулся к своему занятию, но ещё какое-то время неподвижно замирал и, держа на весу невидимые детали и инструменты, настороженно водил истекающим сиянием шлемом влево-вправо как бы прислушиваясь.
«Наводчик» же в чернильном мраке, щедро разбодяженном топлёным лунным воском, как и в первый раз, безошибочно нашарил слепыми зеницами фигурку сталкера и теперь, подрагивая словно изображение на истёртой чёрно-белой киноленте, брезжил у разбитого и разграбленного танка, одной ногой погружаясь прямо в массивную разорванную гусеницу, починить которую ему было решительно не суждено. Отдалённо похожий на прославленного советского танкиста-аса Ивана Тимофеевича Любушкина (только с пышными казацкими усами), он неотрывно и вдобавок вроде бы с какой-то неуловимой грустью вглядывался в то место, где засел сталкер, послушно возвращая тому каждое его телодвижение. И как и в ту ночь, вся сцена происходила в гробовой тишине, нарушаемой лишь естественными для Зоны редкими хлопками разряжающихся «электр», одиночными выстрелами, животной разноголосицей и прочим фоновым шумом.
– Дед… деда, – прошептал Кросс. – Это ведь… ты?
По киноленте прошла судорога, призрак, до которого было по меньшей мере метров двести, вздрогнул и заколыхался сильнее. Лучащееся изголуба-молочным лицо исказила гримаса – так выпущенный на свободу узник пытается улыбнуться солнцу – и фантом… растерянно пожал плечами!
– Почему ты… здесь, деда? – сталкер покинул свой наблюдательный пункт, по шажочку соскользнул с холма и несмело приблизился к переливающемуся электрическим пламенем танку, но близко подходить не стал, остановившись у перекинутой через огрызок железнодорожных путей бетонной плиты-моста. – Ты же… в войну… вернее, после войны…
Степан Анатольевич Тапков, в честь которого родители будущего сталкера назвали своего первенца, с первым же тревожным июньским набатом ушёл на фронт добровольцем и вскоре был зачислен в экипаж только-только сошедшей с конвейера Харьковского паровозостроительного завода новенькой «тридцатьчетвёрки» в должности наводчика орудия, ввиду чего пылавшему патриотизмом новобранцу было присвоено внеочередное звание ефрейтора. За дополнительную погонную лычку пришлось работать за двоих и совмещать обязанности, собственно, наводчика и заряжающего; кроме того, в случае, не дай бог, гибели командира именно на плечи Степана ложилось бремя исполнения руководящих функций «борта». Но обошлось… пока что.
Шустрому Т-34, на котором воевал Тапков, везло как заговорённому: бойкая машина без единого серьёзного повреждения прошла всю Великую Отечественную войну до самого Берлина, не потеряв при том ни одного из своих бойцов, переплыв Шпрее, изо всех сил поддерживала огнём атаковавшие рейхстаг советские войска и даже по окончании штурма зло плюнула в сторону ненавистной цитадели вермахта одним из последних не пригодившихся снарядов – чтобы, возвращаясь домой, напороться на необнаруживаемую миноискателями коварную Topfmine. Водитель погиб на месте, а наводчик, отчаянно пытавшийся выбраться и вытащить так и не пришедшего в себя контуженного командира – несколькими минутами позже, когда от разбушевавшегося пожара сдетонировал остававшийся в башне боезапас.
И теперь Кросс, веря и не веря собственным глазам, смотрел на своего молодого деда, деловито «починяющего» лопнувшую гусеницу самоходного орудия, разработка которого – сталкер ещё раз покопошился в «интернетах» – никак не могла начаться раньше 1960 года! Конечно, если бы ефрейтор Тапков выжил, он бы, вне всяческого сомнения, принял самое горячее участие в ликвидации отголосков чернобыльской катастрофы, и тогда появление его призрака на броне относительно современного Т-64 было бы хоть как-то объяснимо. Но Степан Анатольевич, увы, погиб много раньше, и случилось это весьма и весьма далеко отсюда, так что с налёту разгадать сию головоломку у Кросса, увы, не вышло.
– Что же ты, злодейка Зона, хочешь мне сказать? – вполголоса бормотал сталкер, обводя внимательным взглядом окрестный ландшафт. Глаза бывалого охотника за артефактами примечали каждую мелочь, ускользнувшую бы от внимания обычного человека, каковые в Зоне Отчуждения чрезвычайно редко, но всё же, бывало, попадались; Кросс фиксировал мало-мальски значимые элементы ночного пейзажа, озаряемого дрожащим светом трепещущих электрических протуберанцев, отмечал их размеры и взаимное расположение, до рези в переносице всматривался в громоздящиеся груды строительного мусора, крутя то так, то эдак подброшенный Зоной ребус. Наиболее пристально – не решаясь, тем не менее, приближаться – сталкер прощупывал всеми своими обострившимися чувствами самих «танкистов» – безусловно, ключевые элементы неподатливого паззла.
Паззл не складывался.
В том, что это именно аномалия, сомнений не возникало – на брошенные со всеми предосторожностями (и путаными извинениями) гайки троица отреагировала как типичная «электра» – на мгновение слившись воедино, сияние выстрелило во все стороны длиннющими разрядами и заново расплескалось натрое.
То, что аномалия соткана специально для сталкера Кросса, также представлялось ясным как день – образ наводчика однозначно был вытащен из головы сталкера, и возящийся с траком фантом виделся не просто ОЧЕНЬ ПОХОЖИМ на героически погибшего ефрейтора, как бывают неотличимы друг от друга единоутробные близнецы – он был ТЕМ ЖЕ САМЫМ человеком, ожившим воспоминанием, воскрешённой ретроспекцией, кадром из прошлого – и прошлого именно сталкера Кросса.
То, что Зона не просто так валяет дурака, забавляясь на свой лад и манер, было ясно уже не столь отчётливо – Степан допускал, что мистический спектакль запросто может не иметь никакой смысловой подоплёки, как не имел оную пресловутый болотный «Призрачный поезд» – он просто существовал в виде эдакой заевшей голограммы, не принося при этом ни пользы, ни, слава Монолиту, вреда. В таком случае опытный сталкер Кросс получал в свой актив очередную медаль идиота, пытающегося поймать чёрную кошку в тёмной комнате – при том, что в реальности не существовало ни кошки, ни самой комнаты.
Но всё это были лишь цветочки, от которых Кросс с лёгкостью мог отмахнуться. От назойливо же сверлящей мысли, что во всём этом смысл таки имеется, отмахнуться уже не получалось ни в какую. Если смысл и был, то уловить его оказалось намного сложнее, нежели швырнуть гайку с привязанным к ней сигнальным бинтом, либо же… либо Кроссу таковое осуществить было не по силам от слова «вообще».
Во всяком случае, безуспешно сломав несколько мозговых извилин и выкурив бесчисленное количество сигарет, сталкер решил последовать старому мудрому обычаю, утверждающему, что утро обычно гораздо мудренее вечера. Одним словом, Степан-человек решил, что на сегодня с него достаточно и, неловко махнув «деду» на прощание, поплёлся обратно в свою берлогу. Степан-фантом, скривившись неким подобием улыбки, отражённо махнул внуку в ответ.
* * *
На этом сия история, как это ни странно, и заканчивается, ибо её главный герой ни в один из последующих своих визитов на Армейские Склады призрачных «танкистов» больше так и не встретил. Еле выждав со скучающим видом несколько дней – кое-кто из соратников уже начал подозрительно коситься на зачастившего в пустую локацию парня – он повторил ночную вылазку к Милитари и, залегши на привычном холме, просидел, так сказать, в дозоре до самой зари. Потом пришёл на следующий день… и на следующий… и на следующий… потом сделал недельный перерыв – и пришёл вновь.
Военные Склады был привычно и неизменно необитаемы. Припавший на раздробленную гусеницу танк каждый раз встречал молодого человека мрачным одиноким молчанием – некогда могучая и грозная машина, проходившая разработку в КБ при том же самом Харьковском заводе под кодовым названием «Объект 432» и принятая на вооружение в 1966 году с индексом Т-64, покрытая самоновейшей комбинированной бронёй, которая в те годы с лёгкостью выдерживала прямое попадание кумулятивного снаряда и, мало того, эффективно ослабляла действие проникающей радиации аж в восемнадцать раз. Будто только на днях нарисованный волкодав неприязненно скалился на пришельца и, казалось, только и ждал его ухода, чтобы снова вернуться к приятным воспоминаниям десятилетней давности.
И однажды, так и не придя ни к какому из бесконечного числа выводов, сталкер Кросс, выпив сильно больше обычного, шваркнул об стену Бара полную бутылку водки, шандарахнул следом кулаком – и выбросил из головы донельзя измучившую его Милитари.
* * *
P.S. Как-то во время празднования чьего-то дня рождения помирившиеся Кросс и Коляда вышли из «Ста рентгено-грамм» подымить и подышать относительно свежим воздушком. Трудно сказать, кто дёрнул за язык обыкновенно сдержанного Стёпу, но он вдруг пьяно взял товарища за руку и ляпнул:
– А помнишь, брат Коляда, как однова мы с тобой на Армейских Складах…
– Помню, братишка Кросс, всё помню, – ласково, но напористо оборвал его эзотерик.
– Я ж того… як ты тудысь хожни вострил, кажинный разочек за тобою шедши… неподалече, дабы не срисовал ты меня, горемычного…
– За… зачем, Паш? – только и смог пролепетать Кросс, не моргая глядя на друга. – Зачем ты… зачем ты… ходил-то за мной… господи, каждый раз… зачем, брат?
– Страховал тебя, дурака, – Коляда переложил бутылку в другую руку и приобнял онемевшего Степана. – Ты ж того… не соображал тогда ни бельмесушки… ни зги не видал окромя танка того злополучного… да и видать-от не желал… и любой слепой щенок одной левой тебя бы с потрохами приговорил… а ты спрашиваешь – зачем… негоже сталкеру макаром таким по Зоне странствовать нашей, кормилице-калечице треклятой, ведьме-людоедке ненасытной… непригоже такому сталкеру, как ты, братка Кросс, сглупу в земельку енту косточки свои складывать… ну да что было, то мимо пронесло да быльём радиоактивным поросло, а кто старое помянет… да сделай уже лицо попроще, Степан Станиславович, пошли уже к столу-самобранке, заждались нас уж, поди… а «спасибо» после скажешь… а не скажешь, так то глупому Коляде не в обидку, вот как на духу тебе говорю. Давай, Кросс, топай… а вот и мы, други сердешные! Об пьяном бюрере слыхали анекдотец свеженький? Так вот, идёт как-то пьяный бюрер по Рыжему лесу…
И закрывшаяся за друзьями взрывозащищённая дверь бара «Сто рентгено-грамм» уже окончательно поставила точку в этой непонятной как сама Зона истории.
---------
[1] Со Степаном Тапковым по кличке Кросс и Павлом Медведевым по прозвищу Коляда можно познакомиться в авторском рассказе «Стругацкая Пустошь» (http://proza.ru/2020/12/30/548)