Глава четвертая: избавление от страха
Тигры гнева мудрее, чем клячи наставления
Уильям Блэйк
В лицо правде, заглянуть и не ужаснуться.
В течение ночи мои предположения только укрепились. Рано утром должен зайти Митяй, завести Сережку на утро, до тех пор, пока не вернется с ночной смены его мать…
Дети не умеют лгать, могут, но не умеют: внутреннее зеркало, через которое смотрит на мир подавляющее большинство взрослых, ещё не достаточно сильно в них. На этом и строился мой план, простой и безыскусный.
Когда раздался звонок в дверь, я уже сидел наготове в коридоре у двери. Как всегда, Митяй, переставив сына за порог, внутрь квартиры, поздоровался и быстро, по-кошачьи развернувшись, исчез из вида.
- Сережа! Сережа! Скажи, кто я?
- Ты чего? – недоуменно вскинул голову четырехлетний проводник истины, - ты чего, не знаешь? Ты – баба Аня.
Из зеркала печальными поблеклыми глазами на меня смотрела пожилая женщина, опирающаяся на две трости одновременно.
Вот и весь анамнез. Правда оказалась простой и невозможной.
Невозможной для меня, поскольку именно меня никогда и не существовало.
Произведя кесарево сечение, врачи извлекли мертвый плод.
Я существовал только в воображении своей матери.
Всего лишь антропоморфная идентификация чувственных идей.
Матрицей ложной личности был Митяй.
Все встало на свои места.
Так я думал.
Продолжал.
Думать.
Мыслю – значит существую.
Декарт.
Или Пифагор…
Пифагоровы штаны во все стороны…