В некотором царстве, в некотором государстве жил да был самый что ни на есть настоящий принц, и в самом скором времени надлежало ему стать самым что ни на есть настоящим королём. Принц был человек очень ответственный и готовил себя к вступлению на престол со всем тщанием – учил французский и латынь, брал уроки танцев, фехтовал, ездил верхом и даже умел делать двойное сальто назад – а это, как известно, самое надёжное средство посрамить какого иностранного посла на высокой встрече.
И вот настал великий день – завтра голову нашего принца увенчат бриллиантовой короной, покроют плечи горностаевой мантией, вручат скипетр и державу и начнут любить, слагать песни во славу и совершать подвиги во имя.
Но это – увы – только завтра, а нынче ожидала принца последняя, но пренеприятнейшая традиционная церемония – Самый Главный Врачебный Осмотр. Как пояснил нам архивариус Его Величества – такое дело было заведено много столетий назад, когда на трон – по недогляду придворных – взошёл непрестанно чихающий и кашляющий Валериан Восемнадцатый – из-за чего именно ему, архивариусу Его Величества, пришлось научить виночерпия Его Величества подмешать смертельную дозу слабительного в королевский – Господи, прости – мармелад.
Делать нечего – скрипя зубами и сверкая очами, принц отправился к Самому Главному Лекарю, размышляя по дороге, что было бы лучше – осыпать того золотом, чтобы избавил он принца от унизительной процедуры, или сразу голову отрубить – но ничего придумать не успел, так как идти было совсем недалеко.
Мой внимательный читатель может удивиться – как это так – принц своими ногами ходит к какому-то там лекаришке, вместо того, чтобы приказать тому явиться в тронный зал?
Отвечу – именно так. Это другая неприятная сторона неприятной традиции – ибо принцы обыкновенно молоды и полны сил, тогда как лекари – дряхлы и немощны.
Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается – пришёл принц к лекарю, тот его послушал, простучал, прощупал, помял живот, заглянул в правую ноздрю, заставил читать крошечные буковки (которые почему-то упорно складывались в неприличное слово), а напоследок приказал присесть четырнадцать раз на одной ножке и дважды резко выдохнуть (отчего у принца случился не менее неприличный звук).
После чего сказал, что жить молодому человеку осталось самое большее – двадцать минут.
Принц так и сел.
Пока стража приказу уволакивала лекаря в темницу, старик ещё успел крикнуть что-то про слабое сердце, но тут ему, видимо, сунули под рёбра, и лекарь замолк.
Принц сидел ни жив, ни мёртв.
Как так?
Какие ещё двадцать… уже восемнадцать минут?
Что за напасть-то?
Позвать всех придворных сюда! Всех до единого! Кто предложит средство от такого недуга – озолочу несметными богатствами, да и коня своего впридачу дам – а не то голову с плеч и в темницу! Или наоборот! Ну! Живо! Или вы не любите своего короля?!
Загалдели министры, зашумели кавалеры, защебетали фрейлины, наперебой предлагая принцу самые «наивернейшие» решения проблемы. Одни советовали поплевать через левое плечо, трижды стукнуться лбом о стену и срочно выпить пару сырых страусиных яиц. Другие настаивали на пробежке в голом виде вокруг дворца – непременно против часовой стрелки. Третьи уверяли, что надёжнее и проще всего – казнить мерзкого лекаришку.
Принц устало опустился на стул и вяло махнул рукой стражникам. Когда в каморке лекаря опустело, он поднял глаза на часы с кукушкой – те отсчитывали последние мгновения его жизни.
«Тик-так. Тик-так. Тик-так», – качался маятник.
«Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук», – тоскливо отзывалось сердце бедного юноши.
И когда до означенного лекарем срока оставалось ровно девять секунд – случилось Чудо.
На королевство напали контрабандисты.
Сердце принца дрогнуло, обрадованно всколыхнулось и забилось ровно и мощно. Нападение! Ура! Воевать будем!
На следующее утро гремели фанфары и били барабаны – полным ходом шла коронация Валериана Сто Пятьдесят Восьмого. Вечером грохотал фейерверк, выступали жонглёры и кловуны, столы ломились от яств и питий, а улыбающийся король принимал поздравления и раздавал подарки. Придворных своих он определил в конюхи, дворники и подмастерья, а на их место высочайшим указом назначил вчерашних контрабандистов. И правил он страной долго и счастливо.
А лекаря король – простил.