В некотором царстве, в некотором государстве жил да был один король. Страною своею правил не так чтобы хорошо, не так чтобы плохо – кое-как, лишь бы сегодняшний день до вечера дожить, а там посмотрим. Народ короля своего, поразмыслив как следует, решил все-таки любить – не изверг ведь какой, не душегуб окаянный, а что ленивый – так кто ж без греха. Ладно.
Папенька короля, покойный Валериан Сто Пятьдесят Восьмой, прозванный Мудрым, за свою бурную жизнь скопил богатства немалые – все подвалы замка были битком забиты золотом, да каменьями, да сапфирами-изумрудами, да статуэтками заморскими дивными, да картинами басурманскими красы неописуемой. Всё это и досталось королю нашему, что называется, на блюдечке с голубой каёмочкой – бери да пользуйся, никто ж с тебя не спросит.
Вот король целыми днями и занимался тем, что тратил папенькой накопленное – ел-пил, танцы смотрел (сам танцевать стеснялся, ибо толст был как слонёнок), музыкантов слушал да на охоту ездил. До поры до времени всё шло спокойно и обыкновенно.
Пока слух о несметных королевских богатствах не долетел до известного бандита с большой дороги Воровая Кривого, атамана банды Голопузых Ассасинов. И загорелся единственный глаз бандюгана, и возжелалось ему завладеть золотом да брильянтами, и привиделось ему, как он сам будет танцы глядеть да музыкантов слушать, а бедному королю ничего боле и не останется, как оплакивать пустые сундуки.
Решено – стукнул по столу атаман кулаком – завтра грабим короля. Споймаем Его Величество в плен, потребуем выкупом всё его золото, а едва получим наши денежки – короля, пожалуй, и отпустим. Не убивцы же мы, в конце-то концов.
Всё-таки было что-то доброе в Воровае Кривом.
Стали составлять план злодизянства. Много было предложений одно другого лучше, но особливо всем по душе пришлась выдумка самого атамана – как поедет Его Величество на охоту, так и поставить ему на пути капкан медвежий. Нехай полетает да носопырком земельку вспашет, когда конь на всём скаку остановится.
О том, что коняга укалечится, стыдливо промолчали.
Сказано – сделано.
На следующий день спозаранку в лесу кутерьма – гремит охота, завывают трубы загонщиков, лают-заливаются борзые с гончими, хлопают ружья да мушкеты, кричат мужики.
Голопузые Ассасины, шикая друг на дружку, в овражике хоронятся, исподтишка наблюдают.
Король наш горделиво сидит не пошелохнувшись на белоснежном аргамаке – не царское это дело за кабанами по кустам гоняться да за зайцем сквозь чащобу продираться. Ждёт-пождёт король своего собственного зверя – единорога по имени Лонгхорн. Вот это будет всем добычам добыча, такой трофей не стыд и на стену повесить, и послам хвастать, и детишкам потом как-нибудь показывать.
Чу! Подняли собаки единорога! Погнали, родимого! Ну, держись теперь, сказочное создание!
Рвёт с плеча король золочёную двустволку – ни у кого больше такой нет – бьёт коня шпорами и несётся во весь опор навстречу своей охотничьей славе, наперерез своему покамест неубитому трофею, через овраги перелетает, ручейков не замечает, от веток пригибается – стрелять примеряется.
БАБАХ!
Остановил король коня подле упавшего единорога, подозвал егерей, велел шкуру содрать да чучельнику отдать, а мясо – на кухню отвезти. Кинул двустволку слуге, поворотился и неспешной иноходью двинул домой.
Разбойнички аж рты поразинули. Как так? Отчего ж капкан не сработал? Иль поломался? Побежали проверять, а попереди всех атаман – его ж идейка была, ему и отвечать перед заговорщиками. Пришли, смотрят – стоит капкан, пасть разинул и словно бы смеётся над ними. «Заржавел совсем», – дрожащим голосом объяснил Воровай. – «Вот, смотрите!» Сунулся он к капкану и…
… От такого истошного вопля во всём лесу с веток галки попадали.
Так и вернулись Ассасины в пещеру свою несолоно хлебавши. И так бы и закончиться этой истории, кабы не наш атаман. Очень уж заело его, что удумка провалилась. «Надо бы что-то понадёжнее изобрести, – размышлял он. – Чтоб прямо вот – ух!»
И таки изобрёл. Мысль-то человеческая на гадости очень скороспелая.
Подговорил он единомышленников своих умостить лоханку с ледяной водицей над дверью в царские покои. Пойдёт король куда по делам своим – лохань опрокинется, и… Хихикает Воровайка в предвкушении, хихикают (правда, несмело) подельнички его.
Сказано – сделано.
Утрецо выдалось солнечным и прямо каким-то совсем летним, даром что только-только конец марта. Проснулся король, потянулся с удовольствием, вскочил и, насвистывая «Ах, мой милый Августин», побежал вприпрыжку в умывальню.
И, конечно, по верхам не глядел – а там уж коварное студёное ведёрко его дожидалося.
Злопыхатели наши, упрятавшись под окном, затаили дыхание – вот сейчас опрокинется, вот-вот сейчас заорёт наш обидчик, вот-вот-вот…
Хлопнула дверь умывальни. Послышались шлёпающие шаги – поплескался король, возвращается в спальню одеваться. Зашуршал мягкими ботиночками слуга – платье королю несёт. Застучали деревянные сандалики повара – завтрак королю везёт.
Что ж с этим ведром окаянным?!
Вскочил атаман, перемахнул подоконник – злой, рассерженный – решительно подошёл к двери в царскую спаленку – да ка-а-ак рванёт за ручку.
Тут-то разбойники и услыхали долгожданное, а, услыхав, поспешили ноги унести, и потому уже не слышали, как хохочет король над незадачливым злоумышленником.
И закончить бы здесь нашу сказку, да вот незадача – не уймётся всё наш злодизян, пуще прежнего охота ему отплатить обидчику-королю. «Брось, плюнь! – усовещают его. – Вишь – не даёт Боженька короля нашего в обиду. Видать и впрямь – помазанник Божий. Ну, куда ты лезешь со своими глупостями?»
«Не-е-ет! – рычит тот, сверкая глазами. – Попомнит он у меня! Пренепременно моё слово последним будет! И золото – тоже моё будет! Всё моё будет! Дррррр!»
Чуть до драки не дошло. Уже хотели было вязать бесноватого, но – уговорил он лиходеев своих на последнюю попытку. Нехотя согласились.
Взяли с собой верёвок сколько смогли и пошли в Чистое поле, что за Королевским лесом – по своему обыкновению любил король в тех местах по вторникам прогулки совершать. Спрятались по кустам, дождались пока Его Величество на полянку выйдет да цветочек понюхать нагнётся – И КАК ПРЫГНУТ!
Но позапутались незадачники в верёвках своих и попадали к ногам государя, беспомощные, как котёнки, что с клубком ниток заиграются. Подёргались-побрыкались – только сильнее замотались. Лежат испуганно, глазёнками хлоп-хлоп – что-то с нами будет? ужо голову отрубит? А впереди остальных лежит Воровай – и вовсе ничего не думает – от страха все мысли повылетели.
Вдохнул король – вздохнули разбойники.
Причмокнул губами король – вдохнули разбойники.
«Мда-а-а, – протянул король, еле смех сдерживая. – Мда-а-а…»
Вдохнули разбойники.
Отвернулся от злодизянов король и пошёл рыбу удить.
И простил их.
Ведь и верно говорят – «Доброе сердце лёд топит».
Разбойников после было не узнать – перевоспитались. Выгнали Кривого, помылись-почистились да на работу утроились – небогатую, зато честную. Очень любо им вечерами собираться вместе в харчевне «Три пескаря» да со смехом и прибаутками вспоминать прошлое.
А что с атаманом сделалось – никто не знает.