Дождь порой помогает смыть старую жизнь и начать новую. Иногда дождь даже дает возможность погрузиться в себя, переосмыслить свою жизнь. А вообще-то дождь просто смывает наши грехи, чтобы мы могли совершать новые. В целом, дождь показывает мир, каким он есть, без прикрас, обнажает его истинное лицо. Особенно. если дождь этот...осенний!
Ананьев напряженно всматривался в одинокую фигуру, прячущуюся от холодного дождя под козырьком метро. С фигуры, по обе стороны худых плеч, прямо до мокрого асфальта свисали огромные, во весь рост рекламные щиты. Струйки дождя лениво скатывались между пушистыми ушками изображенных там аккуратно подстриженных шпицев. В какой-то момент рекламщик как-то по-особенному передернул головой. Совсем как штабс–капитан Овечкин в незабвенных «Неуловимых мстителях». Сомнений больше не оставалось.
«Неужели Семеныч!? – не поверил даже мыслям своим Виктор. – Не может быть!»
Он обогнул метро, забежал с другой стороны. Дождь усилился, фигура у входа исчезла. Виктор хотел уже уйти, но что-то не отпускало, заставило спуститься вниз. Давешняя фигура кособоко притулилась к подоконнику огромного вестибюльного окна. Временами человек, поминутно оглядываясь отпивал глоток из потертого термоса и заедал сероватым чем-то.
- Семеныч! – осторожно тронул его за плечо Виктор. – Это ты что ли!?
На него резко обернулась худая, слегка заросшая физиономия, ничего не выражающие глаза равнодушно скользнули по его лицу:
- Обознались…!
Ананьев еще раз внимательно всмотрелся. Нет! Не обознался! Николай Семенович Колыванов, бывший его шеф в одном из солидных оборонных НИИ. И вот …здесь! Весь в щитах, как в доспехах!
- Это же я, Семеныч! – с силой развернул его к себе Виктор. – Ананьев! Виктор! Не узнаёшь!
Колыванов тщательно дожевал оставшиеся куски и только тогда внимательно всмотрелся.
- А! Ананьев! – прохрипел он, наконец осипшим голосом. – Узнал! Узнал! Питер -город маленький! Ты чего здесь?
- Так … в бассейн! – поперхнулся Виктор. – В бассейн здесь хожу по утрам. Тут вон, рядом!
- В бассейн! – искренне удивился Семеныч. – Зачем? Дождя тебе мало!
Железная логика не изменила бывшему шефу даже со временем. Высокий, статный, всегда чисто выбритый, элегантно одетый, каждый раз в свежей сорочке с новым, тщательно подобранным галстуком. Остроумно – надменный, снисходительно – саркастический, неземной парфюм, проникновенный взгляд, … тайная любовь всех женщин, и черная зависть мужчин. А уж если к этому прибавить энциклопедические знания и инженерный гений …! А уж если брал в руки саксофон...!!! И всё это он, Колыванов Н.С., но...тогда! А вот теперь … милейшие шпицы на груди и сзади! Чудны дела твои, Господи!
- А теперь я … вот! – энергично встряхнул плечами Колыванов. Отчего щиты недовольно вздыбились, казалось, что шпицы возмущенно шевелят ушами и скалятся. – На работе!
- Понятно! – решил ничему уже не удивляться Ананьев. – Как сам-то? Десять лет прошло!
- Да, как и все! – продолжал пережевывать куски Колыванов. - Как сократили тогда, долго мыкался. И электриком в ЖЭКе, и хлеб выпекал, и «на жмура» ходил с похоронным оркестром, на саксе там…, да и могилки рыл. Подменял копателей запойных…! Силёнки нужны, работа тяжелая, да и нервы тоже…, кладбище – горе кругом. Ушел…, вот здесь теперь! А ты…!?
И отглотнул из термоса. Сразу пахнуло спиртным.
- Я же тогда остался, помнишь, уговорили!- начал Ананьев. - Восемь месяцев без зарплаты, хорошо жена работала. А то бы с голоду померли! Полтинник свой голыми макаронами отметил! Сейчас темку ту нашу продолжаю. Антенки фрактальные … помнишь!? Вот этими ручками! Внедрять скоро будем, на КапЯре. Как мы там …молодые! Резвились…!Помнишь!?
Немного помолчали, вспоминая. Дождь заканчивался.
- И как тут? Платят чего? – уж и не знал чего спросить Ананьев.
- Скандалим вот сейчас! – оживился Колыванов. Глаза его загорелись, голос приобрел зычность как в старые времена. Сутулая спина распрямилась, грудь опасно вздыбилась.
- Я, так вон заявление написал!
- Увольняешься?
- Да какой там! Требую вернуть щиты с фототехникой! Обнаглели совсем! Ну, не могу я больше с собачками, народ смеется! Всё говорили, временно, временно…! Они меня ещё не знают! Да я до Путина…! Ой! ... дождя-то нет! Пора! Пора! Бегу! Бегу!
И добавил полушепотом, глядя куда-то поверх Ананьева:
- Строго тут у нас! Камеры кругом…!
Не говоря больше ни слова, не прощаясь, поминутно спотыкаясь, и подбирая на ходу волочащиеся за ним щиты, со всех ног бросился на улицу. И бесполезно было его догонять. Занятой человек. На работе…, блин!
***********************************************************
Совещание заканчивалось, в предбаннике ожидала группа сотрудников. Директор отошел в туалет. Ананьев юркнул вслед. Догнал у писсуаров.
- Семен Исаакович! Дело есть! Точнее, просьба!
- Ну, ты нашел, где…! – поморщился шеф. – А если бы я по-большому? Ну, говори, раз начал!
- Я извиняюсь, помните, Колыванов у нас был, по антенным устройствам. Начальник отдела…, высокий такой, ещё защищаться хотел. Сократили его тогда.
- Колыванов? – задернул молнию на брюках директор. – Да всех разве упомнишь? Помер, что ли? С деньгами…, это к главбуху, я скажу…!
- Живой он! Живой! – передернуло Ананьева. – У метро встретил, «бутербродом» работает.
- Торгует что ли!? – оживился шеф, быстро шагая по коридору. Ананьев мелко семенил рядом.
- Не! Рекламщик! На нём щиты с обеих сторон, ну, вроде как «бутерброд»!
- Понятно! – остановился у дверей кабинета шеф. - Придумают же…, «бутерброд», господи! Что надо! Денег…!? Говори быстрее, вон народ гудит…!
- Назад его!К нам, сюда! Ценный кадр! Целое направление тащил!
- Не запойный? – насторожился директор.
- Не похоже! Жена больная. Вот он и …трудится! Я за него головой ручаюсь. Пропадет, худющий, зубов не осталось!
- … Значит, не покусает, если что! - мудро заключил опытный руководитель. – Посмотрю, что можно…! Заскочи послезавтра, ближе к вечеру! Если головы не жалко…!
************************************
Через три дня Ананьев летел к давешнему месту как на крыльях. Даже плавки забыл. Да и хрен с ними! Колыванов маялся на том же месте, только теперь уже под неярким осенним солнышком. Виктор подбежал к нему сзади, набросился как коршун, крепко стиснул в объятиях.
- Всё! – прокричал прямо на ухо. – Скидывай шпицов своих! Свобода!
Колыванов вздрогнул как от выстрела. Развернулся резко.
- Во! - крикнул он свирепо. – Всё! Смотри! Никаких шпицов! Добился!
И торжественно вздыбил оба щита. На них действительно были действительно изображена реклама фототехники. Никаких собачек! Лицо Колывано сияло как пятак в базарный день. Ошарашенный Ананьев даже в сторону отступил.
- Видал! – яростно ощерился Колыванов. – Кто хочет, тот добьется!
- Погоди, да погоди ты! – поднял обе руки над головой Ананьев.- Остановись! Я с директором говорил. Сегодня он сам позвонил. Приняли тебя обратно, к нам в НИИ, на старое место. Всё! Возвращаешься ты…!
- Куда!?– передернул головой Колыванов. – Куда возвращаюсь?
- В жизнь! – устало присел на обшарпанную скамейку Ананьев. – В свою прежнюю, привычную жизнь. Научную, инженерную, интеллектуальную. Скидывай позор этот! Поставь там где-нибудь! И пошли…, отметим это дело! На той стороне… кафешка!
Подошел к застывшему Колыванову, стянул с него реквизит и поволок через дорогу в заведение. По дороге тот вырвался, подхватил щиты по мышку и не выпускал уже до дверей кафе.
- Пальто на мне казенное! Выдали…! – задыхался на бегу Колыванов.- А под ним одежонка плохонькая! Там раздеваться не надо?
- Не надо! Так посидим, одетые! Тебе чего взять-то?
- А... ! Бутерброд…! По-мягче там чего-нибудь, зубы-то…
Ананьев взял два раза по 150 и пару стареющих бутербродов. Присели за столик у окна. Виктор обо всём подробно доложил. Колыванов молча выслушал глядя в окно.
- Вот так вот, Семеныч! - лучился улыбкою Ананьев. - Развернулась и к тебе судьба! А проскочил бы я тогда мимо, так бы и стоял ты тут! Завтра приоденься, с утра сразу к директору зайдем. Он ждет! Пока на оклад голый, премии потом! Ну и один оклад неплохо на крайняк. Ты не представляешь как я рад! И за тебя, да и за себя…! Опять вместе! Судьба...!
- Спасибо! Виктор! Спасибо! – прошептал Колыванов, не отрывая взгляда от площади у метро. – Ты хоть бы предупредил! Всё неожиданно так…!
- Сам не знал! Директор буквально час назад звякнул. Я сразу к тебе.
Ненадолго замолчали, думая каждый о своём.
- Ведь только со щитами разобрался! Мне люди навстречу пошли! – качнул головой горестно Колыванов. – А тут … увольняться надо. Неудобно вот так сразу! Даже не знаю, как и быть-то!
- Ты что! Ты что!? – вскочил Ананьев со стула. - Ты чего городишь-то дурачок? Там ты человек. А здесь кто? «Бутерброд»!
- Да! Да! – тихо произнес Колыванов. – Это ты прав! Бутерброд и есть. Надо подумать, взвесить. Все-таки здесь на свежем воздухе, люди вокруг, сам на виду,общение..., валенки вон зимой выдавали. варежки…, и пальто, конечно..., ни докладов тебе, ни отчетов, а там … Ты знаешь, что такое свобода, Ананьев!? За неё люди жизнь отдавали!
- Я ж толкую Семеныч, с утра – к директору!Ты меня хоть слышишь!
- Мне же в смену! Как я не выйду! Я так не могу!
- Да брось всё! – заорал ему прямо в ухо Ананьев. – Такое два раза не предлагают!
- Давай, я тебе вечерком звякну! – заглотил разом все 150 Колыванов. – Идти надо! Нам здесь по 10 минут греться разрешают! Больше нельзя! Бутерброд с собой, можно!?
- Бери, конечно! – махнул рукой Ананьев.- И второй тоже! Мне без надобности!
- Вот за это спасибо! – чуть не прослезился Колыванов. – По-товарищески!А это...? - и робко повел глазом на второй стакан.
- Давай!
Колыванов небрежно сгреб закуску в карман, аккуратно перелил в термос водку, облизнул краешек стакана и побежал с громыхающими щитами через дорогу. Свободный человек...!
Ананьев совсем по "овечкински" передернул головой и пошел ровно в другую сторону. Губы его яростно извивались в некультурных выражениях. Не позвонит Колыванов, не позвонит. Ни вечером, ни утром!Это он понял сразу, по глазам его … несчастным.