Часть 28 - http://proza.ru/2021/02/24/1468
29. Поиски спасения
– Вот, теперь ты знаешь, откуда у меня твой телефон и почему я сегодня встретилась с тобой - это просьба Ниночки. Она, находясь в таких адских условиях, не сломилась и у неё не пропала вера в людей.
Рома, теперь ты в курсе всего или почти всего! Теперь понимаешь, как все перевернулось вверх тормашками так быстро и совершенно неожиданно. Все почти как в сказке, но только это не сказка, а явь! Пару дней назад ни я, ни Нино тебя не знали, тебя вообще не существовало в нашей жизни. Что вообще могло изменить в жизни стазу стольких людей – просьба дать закурить!? Эта просьба звучит сотни тысяч раз в день на всех континентах, и ни к каким катаклизмам это никогда и нигде не приводило, ну разве что могли побить и обокрасть.
А представь, что ты бы не курил? Просто теперь мне страшно подумать, что могло бы не произойти, но к счастью ты курил!
До того как Нино попросила тебя закурить, мы были друг другу – никем, а теперь, через три дня, оказалось – стали всем!
Теперь первостепенная задача, это высвобождение Нино из психиатрической больницы. Просто побег, это не только очень сложная задача, но и бесполезная, её снова поймают, не будет же она всю жизнь прятаться от системы. А если поймают, то, как свидетеля, в лучшем случае посадят туда, куда мы не доберемся, в худшем – добираться будет не кому и не к кому. Мы должны вызволить Нино так, чтобы это исходило сверху, чтобы в дурдоме о ней не осталось ни единого документа, а в биографии – ни единого упоминания. Ей жить дальше и совершенно нет необходимости иметь в личном деле данные о пребывании в таком «прекрасном заведении».
– Вы Евгения Петровна правы, тут надо хорошо подумать, прежде чем действовать. Петровна, ну не могу я вот так сразу на «ты» с человеком втрое старшим меня. Давайте вы ко мне на «ты», а я на «вы», как бы уважительно, хорошо?
– Хорошо, давай так. Но Рома, не дай Бог тебе принять какие-то действия самостоятельно, любая ошибка может стоить не только тебе, а нам всем жизни. Надеюсь, ты читали «12 стульев», помнишь, Остап Бендер сказал: «Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Командовать парадом буду я!». Я, Ромочка и только я! Хорошо это запомни, никакой самодеятельности. Ты понял?
– Понял, не маленький.
– Ну и прекрасно! Только сообща и только хорошо продуманно мы сможем победить.
Уже поздно, я не могу надолго оставлять Нино без присмотра, поэтому я пойду, а завтра, если тебя устроит, в два часа дня встретимся тут.
– Евгения Петровна, передайте Нино, что нас трое!
– Ромочка – Петровна потрепала его по голове – я и не сомневалась в этом!
Весь оставшийся день Рома ходил как ошалелый и от того что «Старая карга» вдруг стала самой близкой для Нино и совсем уже не карга для него. В его голове прокручивались сценарии всего того криминального, что он прочитал до этого. Однако все было не то и не так. Он рисовал в своем воображении различные варианты побега. Самым удачным вариантом ему казалось, это зацепить решетку на окне палаты тросом и рвануть её грузовиком, а потом на этом же грузовике и скрыться с Нино. Но были маленькие проблемы, не было грузовика, ну и водить машину он так же не умел, а довериться кому-то – было исключено. В общем, все варианты упирались в проблему с транспортом, которого не было и у Евгении Петровны.
Евгении Петровне Рома как-то не доверял, что может сделать женщина в таком возрасте, но понимал, что самодеятельность с его стороны при неудаче будет означать смертный приговор и ему и Нино и Евгении, а на это он пойти не мог, да и обещание, данное Евгении Петровне, он помнил. Оставалось ждать.
По дороге в больницу Женя купила две плитки шоколада, Расплачиваясь за «Аленку» и «Гвардейский», у Жени сжалось сердце: «Когда, солнышко мое, в последний раз его ела и чуть не заплакала, вспоминая страдания Нино?
Выйдя из магазина, по дороге в больницу Женя думала, что как же это могло случиться, что она чуть ли не тюремщицей была у своей Ниночки и ВТО же время какое счастье что вместо неё не была другая и что её не умертвили прямо там в обычной больнице после изнасилования. Видимо, все так быстро произошло и так не по плану, что сразу не решили, что делать, да и прокол Захарченко и его команды надо было срочно подчищать.
Жени в голове крутилась фраза, брошенная Нино, когда она привезла ей вещи.
«Вы были у меня дома или это уже ваш дом? Я где-то в душе думала, что квартиру обещали вам за то, чтобы вы меня тут уморили». Что-то Жене в этой фразе не давало покоя, но Женя отгоняла не нужные и мешающие ей сосредоточиться мысли.
Перед Маркеловой стояла неразрешимая задача, вступить в битву за её Ниночку с полицией и КГБ, чтобы вырвать девочку из ада сумасшедшего дома, где её неустанно стерегли как санитары, так и руководство больницы, в лице главврача. Женя прекрасно понимала, что в этой борьбе не должно быть наималейшего риска ни для Нино, ни для Ромы и результат должен быть гарантированным как в смысле чистоты документов, так и полной невозможности преследования.
Придя в больницу, Евгения Петровна пересказала весь разговор с Ромой и сказала, что Рома просил её передать, что теперь их трое.
– Я не могла в нем ошибиться, он вселил в меня надежду, вернул к жизни, а вчера узнав, что вы мама-Женя, я внутренне почувствовала себя как ни странно счастливой. Я весь день думала, как же мне тебя называть? Мама-Женя не подходит, баба-Женя не нравится, бабушка как-то фальшиво. Можно я буду тебя называть просто Женечка?
– Нино, называй меня, как тебе удобно, главное теперь отсюда вырваться. Никаких внешних и эмоциональных изменений, никто не должен догадаться, что что-то изменилось. Это психбольница нянечки, санитары и врачи все профессионально реагируют на малейшие изменения в настроении или внешности больных, а особенно если кто-то на особом счету, государственная система их на это натаскала.
Нам нельзя выдать себя ничем, нам нельзя привлекать к себе внимание, поэтому «Женечка» я для тебя стану только после того, как ты покинешь эти стены, даже ночью, когда все спят и даже шепотом, я для тебя Женя, Евгения Петровна и даже «карга старая» и тон, как обычно презрительный. Ты даже не представляешь, как я хочу тебя называть самыми сладкими словами. Как я хочу прижать тебя к сердцу и выплакаться за все годы ожидания этого счастья, от того, что я тебя наконец-то нашла, но я этого не сделаю, ради твоего, моего, а возможно и вашего с Романом будущего.
Ниночка, я знаю, что ты сильная и многое можешь вытерпеть, а меня Господь еще не прибрал так, как, видимо, знал, что тебе нужна будет моя помощь. Это не слова, моя девочка нам предстоит схватка с самим злом. Ты хорошо это прочувствовала временем, проведенным тут. Ты хорошо понимаешь, что тебя скорее отсюда вынесут вперед ногами, чем на них отсюда выйдешь сама. Поэтому, думаю, тебе не нужно убеждать делать все, что я буду говорить. Никакой «отсебятины» и самодеятельности, никаких «Я думала так будет лучше», никаких «Я хотела тебе помочь». Наш враг не только коварен, но наша жизнь для них ломаного гроша не стоит. Нас не защитит ни милиция, ни суд – государство это они и если мы не встроены шестеренками в их работающий по их же законам часовой механизм, то мы никому не нужны и если постоянно мешаем «часовщику», попадая под руку, он шестеренки выбрасывает за ненадобностью. Ниночка, мы должны затаиться где-то в дальнем углу стола, чтобы «часовщик» про нас на время просто забыл.
Я не буду ставить в известность обо всех тонкостях своего плана, ни тебя, ни Романа. Извини за затасканную фразу – «Меньше знаешь, дольше живешь», но это именно так. Да и я сама еще всех тонкостей плана не знаю, многое зависит от ситуации и случайностей.
– Теперь, детка, слушай меня внимательно. У твоей мамы в свидетельстве о рождении написано, что она Дали Мелитоновна Арчвадзе, я это хорошо помню, сама в руках его держала, поэтому я должна сделать тебе паспорт на фамилию Арчвадзе, она тебе не чужая, а самая, что ни на есть родная. Это для того, чтобы тебя, если что не смогли найти по фамилии. Поэтому мне придется по некоторым, в том числе и этим делам побегать, а тебе оставаться тут одной. Поэтому, чтобы ни у кого не возникло желание тебя «успокоить» в мое отсутствие и колоть снотворным, давай начнем – читать или еще лучше – рисовать, ты же как-никак в художественной академии училась. Я Гураму, ну, главврачу, скажу, что ты вроде уже «надломилась» и попросила принести книги по искусству, бумагу и карандаши для рисования, заодно будет причина выходить мне в город не вызывая вопросы, хотя какие у этих крыс, ко мне могут быть вопросы?
Часть 30 - http://proza.ru/2021/02/24/1475