Новеллистическая сказка
HURRICANE
Часть вторая
Пролог
Я не родился в Нью-Йорке, мои родители иммигранты, они осели в городе «Большого яблока», более двадцати лет назад – мне было три года. Двадцать лет, немало для скоротечной человеческой жизни, а проживаются годы стремительно, незаметно, иногда свободно, но и не только. Бывало и по другому.
Совсем недавно, как-то внезапно, почувствовав на уровне подсознания, что мне следует знать о родителях больше, о том, что им пришлось пережить и возможно предстоит пройти вскоре, Я стал поднимать очень непростые темы, задавать неудобные вопросы, адресуя их и к ним и к себе...
Никогда раньше не задумываясь о времени (в метафизическом толковании), проводя свои дни легко, беззаботно, я внезапно ощутил беспокойство! Просматривая старые фотографии, стал тяготиться вопросом, а как воспринимать время, как относиться к этому сложнейшему явлению - сущности бытия?! Время превращает красоту в уродство, силу в немощность, благости в несчастия... И я принялся размышлять о том, как же жалок человек и как величественно время!
Не знаю, что заставило меня купить, этот чертов журнал?! Более пятисот страниц текста – часто сложного, не логичного, но я чувствовал, что справляюсь и переосмысления поглощают меня всего, без остатка!
Мне начинали импонировать непривычные эмоции, переживания... Я понимал, что эти состояния, следствие моей новой жизни, не такой сладкой как раньше конечно, но несомненно, намного более наполненной ответственностью и смыслом.
Новая - удивительная работа, поглощала... Я стал одержим написанием книги и отдавал себя целиком. Я все ещё стеснялся рассказать о книге отцу, хотя мне представлялось, что он догадывался...
Времена изменились, теперь мы виделись часто, разговаривали подолгу... Па рассказывал о нашей семье. Я многое узнал о войне на которой сложили головы мои деды и прадеды. Истории рассказанные отцом, изменяли мою жизнь, я чувствовал что взрослею, приобретаю опыт, и тогда, в один из вечеров, беседуя в его уютном кабинете, я решился прочесть папе мою, пока еще не завершенную книгу.
I
Так же, как и большинство Нью - Йоркцев, Фрэнк Миллер не следил за лентами новостей предостерегающих о приближении урагана и несмотря на уведомления об опасности, от чрезвычайно осведомлённых людей, оставался скептически равнодушен.
В целом, причин для недоверия хватало. Неоднократно - в предшествующие годы, когда на Нью - Йорк обрушивались ураганы, серьезного урона не приключалось. Разрушений не было, люди не гибли, хоть власти объявляли эвакуации, предупреждали об опасности, трубили тревогу, но ничего не происходило, разве что дождь с сильным ветром. Поэтому, обитатели побережья особенно не тревожились, и жили повседневной жизнью...
А в то же время, ураган набирал силу! В пятнадцати тысяч миль от Нью- Йорка, на Карибах, Сэнди пробуждался стремительно... Тогда, двадцать четвертого Октября, за пять дней до обрушения, в стране не били тревогу. Американские метеорологи пристально следили за развитием ситуации, но понимания того, что ураган ударит по восточному побережью, на тот момент не было.
Сэнди передвигался нелепо – несообразно и чтоб обрушится на Нью - Йорк, должен был превратиться в крайне редкую для ураганов форму, резко изменив направление движения. Отчасти, именно этот факт, вызывал скептицизм в профессиональных метео кругах.
Тем не менее, уже за четыре дня до атаки на Нью - Йорк, европейские метеорологи не сомневались, Сэнди совершит свой внезапный - роковой бросок влево по направлению на Нью - Жерси и обрушиться на восточное побережье с сокрушительной силой.
Британцы первыми бьют тревогу. Европейский центр среднесрочных прогнозов, предсказывает направление удара. В центре уверены - Сэнди движется на Нью Йорк, набирая чудовищную силу. Европейский центр рекомендует срочную эвакуацию с побережья, принятие чрезвычайных мер, но тогда, за четыре дня до удара, американцы только наблюдают.
Скептические взгляды берут верх. Метео службы США полагают, что компьютерным моделям Сэнди не суждено материализоваться, что как и раньше, ураган ослабеет и рассыпется. Однако, метео центр Флориды придерживается иной точки зрения. Коллеги уверены - Сэнди ударит уже очень скоро, но Нью - Йорк все еще бездействует! Город недоверчив, включая службы отвечающие за принятие чрезвычайных мер.
Но в пятницу, двадцать шестого, за три дня до обрушения, метеорологи наблюдают в Атлантике необычное для того времени года явление... Сэнди резко меняет направление и подогреваемый Гольфстримом, набирает чудовищную скорость. Сомнений нет, уже очень скоро с невиданной дотоле силой, ураган обрушится на побережье!
Слушай Фрэнки, “там” паникуют - Луис указал рукой вверх. Я имею в виду администрацию - мне звонили дважды. Советуют убраться с побережья на время. Говорят, что существует вероятность цунами, волна может накрыть город и всякое такое...
- Да, знаю! Кое - кто принимает этот ураган всерьез – страхуются. Фрэнк вальяжно развалившись в кресле напротив Луиса, с интересом наблюдал за двумя молодыми, очень симпатичными девицами ланчующими неподалеку от их столика. Которые, в свою очередь, откровенно посматривая в сторону Фрэнка, кокетливо улыбались.
- Я не верю, что ураган опасен – они, как всегда, прикрывают свои задницы...
- Не знаю, не знаю Фрэнки, они взволнованны! - Луис нервно забарабанил пальцами по столу. Может нужно отнестись к предостережениям серьезно и подстраховаться?! Поговори с Лиз. Предложи ей перебраться в центр на пару дней. Хорошо если ты ей скажешь, меня она заподозрит в паникерстве.
- Френк ты слышишь? Что ты высматриваешь? Давай, налей нам! Луис был встревожен...
- Фестивалишь? Ну давай - самое время! Обернувшись, Лу понял, чем так увлечен его армейский друг. Что ж, в свои шестьдесят три, Фрэнк Милер оставался моложавым, импозантным мужчиной с большой натяжкой выглядевший на сорок пять, а то и меньше, и он нравился юным девам!
Забавно, что сам Фрэнк, не делал абсолютно ничего, для того чтобы не стареть, разве, что поддерживал спортивную форму и то не регулярно. Свою моложавость он относил к генам, точнее, так называемому гену “Питера Пена". Фрэнк не отказывал себе во вредных привычках, любил выпить, слабый пол, хорошее вино…
А вот едой не злоупотреблял! Мясо не ел, хоть и вегетарианцем не был, и в целом слыл аскетом, игнорирующим роскошь и чрезмерные удовольствия. Вот и теперь, он с завидным юношеским задором заигрывал с девицами. Послал им бутылку Clicquot и намеривался пригласить за его с Луисом столик. Но, встревоженный голос старого друга вернул его.
Фрэнк знал, что Луис не трус - не паникер, к тому же, Лу человек, обладавший чертовской интуицией, которая не раз выручала их на войне. Луис всегда был логичен и проницателен и если сейчас встревожен, то точно не без оснований.
– Лу, я сделаю как ты просишь – сказал Фрэнк. Полагаю ты прав и на этот раз может не пронести. Хочешь, я прямо сейчас позвоню Лиз - все объясню. Нет, знаешь, я поеду, уговорю ее переехать и перевезу. Можно ко мнe в центр или куда скажешь?
– Лучше к нам в центр – сказал Луис - кондо пустует, но там есть необходимое. Ей будет удобно, все рядом. И спасибо тебе, старина! Я вернусь вечером, подумаю что перевезти, сейчас не могу сообразить.
– Ты отдыхай, Лу. Допивай, доедай – сказал Фрэнк - Я полетел, вот только оставлю девушкам визитку. Ну так на случай если переживем ураган - Фрэнк иронично улыбнулся. Он неожиданно, припомнил Вьетнам, но самообладание никогда не оставляло Фрэнка. Ни на мгновение!
Суббота, двадцать седьмое Октября – два дня до удара. За двести сорок миль от восточного побережья, ураган уже работает - крушит Майами, заливает дороги и наносит урон!
Гольфстрим в этом году теплее чем в прошлом и разогреваясь, Сэнди набирает скорость! Огромные по объему, колоссальные массы воды, сильнейшие ветры в эпицентре и экстремально низкое давление, формируют Сэнди в один из самых сокрушительных ураганов!
Но, в Нью-Йорке все еще молчат, ничего не предпринимают! Вы медлите господа, времени мало, действуйте! Однако, людей бьющих тревогу, не слышат! Почему - почему там теряют время?! Дело в скептицизме, недоверии, или в чем то еще?!
Воскресенье, двадцать восьмое Октября - один день до удара. В эпицентр Сэнди направляют уникальный борт - самолет лабораторию, исследовательский центр. Лучшие специалисты на борту! На высоте 12000 фит, ученые наблюдают уникальное явление – слияние двух ураганов. Зарождение чудовищных сил, редко встречающиxся в природе.
Сомнения рассеиваются. Катастрофы не избежать! И только сейчас - в Воскресенье, за один день до обрушения, власти начинают действовать. Объявляют эвакуацию с побережья, закрывают школы, определяют высший уровень опасности, но Нью-Йоркцы все еще беспечны, скептичны и увы, многое уже предопределено.
Понедельник, двадцать девятое Октября - день удара. За четырнадцать часов до обрушения на восточное побережье, Сэнди превращается в самый мощный ураган,
дотоле не известный в Америке.
В пять утра, двадцать девятого Октября в понедельник, прогнозы начинают сбываться. И не остается сомнений и улетучиваются надежды. Этим вечером, Ураган обрушится на города побережья. Держитесь, и да поможет нам Бог…
II
Мне кажется, что я застыл над поверхностью планеты. Не двигаюсь или очень медленно. Мне кажется, что это высоко. Я не вижу облаков - их нет надо мной. Поверхность внизу - далеко, но и приближенно. Как будто рассматриваешь берег в мощный бинокль. Земля - странная, покрыта невысокой, черно - желтой, выгоревшей травой...
Там что-то происходит! Кажется, что крадется зверь... Сейчас могу его рассмотреть. Львица – тоже желтая как поверхность. Она высматривает добычу... Мощные лапы, хвост то вправо, то влево - напряженно и нервно. Львица готова к броску - мне это понятно. Глазами ищу ее жертву, уверен что это человек - может ребенок! Я должен предупредить, спугнуть львицу!
Кричу, машу руками, пытаюсь бросить камень, но у меня нет ни камня ни палки.
Эх, мне бы мою эмку, но винтовка подевалась куда-то. Поздно! Стремительный рывок, вспышка и внезапная тишина.
Света больше нет, тьма окутала одеялом... Мне не страшно, но и не спокойно.
Всматриваюсь в пустоту, хоть и не уверен, что это пустота - туман. Сквозь пелену, угадываю силуэт. Не вижу, но кажется чувствую – человек! Всматриваюсь до боли в глазах, до слез, до удушья – кружится голова, но я вижу - туман рассеивается. Да, этот парень улыбается. Взгляд доброжелательный, открытый и становится легче – он свой.
- Ну здравствуй братишка. Ты как? Полегче? Врача позвать? – Фрзнк доволен - парню лучше и это делает его день светлее.
- Полегче – полегче, не надо врача. Тебя как зовут, солдатик? – Луис с трудом волочит языком, но боль утихла.
- Фрзнк Миллер. Зови меня Фрэнки – LRRP – войсковая разведка, 196-я пехотная бригада. Второй месяц отлеживаюсь...
- А сколько я здесь? Дня два?
- Бери выше братишка – уже восьмой. Не легко тебе пришлось, но теперь все будет хорошо – сказал Фрэнк, сложив два пальца в ноль. Глаза его искрились, он был доволен.
- Я тебя узнал. Спасибо за помощь, солдатик. - Луис Нэйтан, 101-я воздушно -десантная. Второй год бомблю. Бомбил. Похоже отвоевался!
- Нормально! – Свое дело ты сделал. Да и получил по полной - хватит с тебя войны.
- Не знаю, что сказать Фрэнки, может ты прав. Так ты разведка, служивый? Из лурпов? – Луис попытался привстать, но резкая боль ударила в грудь - он застонал...
- Полегче, братишка! – Фрэнк мигом оказался рядом, помогая Луису опуститься на подушки – тебе нельзя дергаться, дружище! Ты уж потерпи пару - тройку дней. Лежи, а я буду с тобой болтать. – В общем... – точно – лурп! Вижу ты в курсе.
- В курсе. Слышал о вашем брате. Знаю, что за служба у вас. Не хотел бы к вам братцы – ни при каких обстоятельствах. – Ну а ты, Фрэнки? По призванию лурп или как? Ведь вы - лурпы, все добровольцы вроде?!
- По призванию говоришь? - Фрзнк стал серьезным – Ну, кто-то должен выполнять и эту работу. Я не по призванию братишка – по долгу! Знаешь, это не легкий разговор, мы его отложим до лучших времен. – Расскажи ты мне лучше о себе! Кем был до войны, что делал? Ведь есть у тебя история?
- Да я мало, что успел, Фрзнки. Сытное детство, хорошая школа, престижный универ - первый год. Потом войска, что мне про армию рассказывать? Так ты про армию знаешь! О тетском наступлении слыхал? - это меня там зацепило.
- Университетских не брали – вопросительно посмотрел Фрзнк. Отчислили? За что? Девки, пьянки? Валяй пехота – рассказывай!
- Да нет, Фрзнки. Не отчислили – оставил. О чувстве долга слыхал? Вижу, что слыхал! Так вот, не мог я прятаться в универе и не хотел! То была моя первая битва с родителями. Первый раз в жизни, ослушался отца. Вообще-то, отец меня понимал и поддерживал, а мама?! Стала стеной! Не пущу и точка! Без криков, эмоций, но стеной! Властная женщина – политик.
- Твоя мама политик? Конгрессмен, сенатор? А ты здесь? На этой гребенной войне?
- Отец сенатор. Мать политик – серый кардинал! Да нормально, старичок. Они правильные! Они не хотели войны. – Ну да ладно, твоя очередь – валяй! Давай, рассказывай о себе.
- Я Луис, - средний класс, тоже доброволец! Так случилось, что профессию получал в войсках. Школа морпехов, потом война – Вьетнам. Где только не был... После первого года - контракт. Думал, Родине без меня не победить, не справиться и правильно думал, солдатик. Без меня, без тебя и тысяч как мы – не победить! Но если честно, сомневаюсь я! – Не могу разобраться. – Фрэнк подошел к окну – закурил. Подкурил Луису сигарету. Не знаю, солдатик. Запутался я, потому и пошел в лурпы! Хотелось побыстрее покончить со всем – на рожон лез!
- Сочувствую тебе, Фрзнки. Сложно разобраться, а мы поговорим с тобой! Все, что на душе лежит – обсудим. Не сейчас - устал. – Что же теперь, разведка? Что думаешь? Домой? На гражданку?
- Да нет, Лу. Позволь называть тебя Лу?! По-дружески! - Фрзнк вопросительно взглянул на Луиса... – Домой рано – возвращаюсь в войска! Думаю, еще пару недель мне здесь куковать и в войска! А пока... – Фрэнк задумался. - Пока читаю книжки и сам пробую писать. Хочу написать о войне. Правдиво! Как есть! Может и получиться у меня нечто дельное. Кто знает?
III
Неожиданное предложение – рассуждал Фрэнк – Не приказ, а предложение, другими словами я вправе решать, сделать выбор? Дали время подумать, осмыслить, десять дней, чтобы принять решение – немало! Вот и думай Фрэнки – думай, не спеши, времени у тебя предостаточно.
Час назад на комиссии по переосвидетельствованию, Фрэнку предложили продолжить контракт в снайперском подразделении сил специальных операций. Ускоренный курс обучения, учитывая его военный опыт и боевые навыки, а дальше служба в секретном подразделении...
Что будет входить в его обязанности Фрэнк понимал, подробности не обсуждались, в этом не было нужды. Возглавлявший комиссию полковник Горр сказал: Ты сынок достоин быть лучшим и как бы ты не решил, я тобой горжусь и страна гордится!
Фрэнку и раньше приходилось убивать – это была его работа, защищать своих, беречь ребят и Фрэнк убивал – вынужденно, порой цинично, но без бравады, убивал, демонстрируя железную самодисциплину и необходимую на войне умеренную жестокость, но в мирных жителей, в гражданских не стрелял - не приходилось.
Френк знал, что убивает врагов, чтобы сохранить морпехов, но никогда он не был замешан в убийствах мирных жителей (а это случалось на войне) и потому, Френк себя не съедал, а служил без истерик и без разрушающего самобичевания.
Но больше всего, Фрэнк Миллер боялся, что может наступить день, когда ему прийдётся стрелять в гражданских, может быть в женщин, детей... Животный страх пронизывал его, когда внезапно, неизвестно откуда, мысли о необходимости - приказе стрелять в мирных жителей посещали его, безжалостно истязая необратимой реальностью еще не очерствевшую душу...
И Фрэнк решил, что примет предложение Горра и ему не нужно десять дней, для того, чтобы все обдумать. Фрзнк ему верил! Поверил, что в подразделениях специальных операций не стреляют в гражданских, а в остальном все путем, нормально, ведь снайпингу он обучался всю жизнь.
- Слушай Лу, я получил приказ - направляют в снайперскую школу. – Фрэнк закурил. Предложили на комиссии – я согласился! – Что молчишь? Я так решил! Война еще не окончена и когда закончится неизвестно, а я им нужен. Горр сказал: ты нам нужен сынок. Я принял решение.
Луис ответил не сразу. Подумав сказал – Слушай Фрэнки, я думаю это не плохо. Уверен - это лучший сценарий. Ну не на армейскую же кухню тебя отправлять в самом деле?!
- Значит не осуждаешь? - Фрэнк уставился на Луиса, желая определить искренен ли тот. – Знаешь, Я отбросил сомнения, буду выполнять приказы и не думать...
- Ну совсем не думать, ни получиться – Луис иронично улыбнулся – Это твоя профессия солдат - снайпер высшая армейская каста! А что возьмешь меня вторым? Я стреляю не плохо, да и спаяны мы с тобой, братишка, уже на всю жизнь...
- С тебя хватит войны, Лу! Поезжай домой, набирайся сил, отдохни как следует за себя и за меня. Стань политиком – конгрессменом! Вернусь, буду за тебя голосовать.
- Посмотрим – глубоко затянувшись сказал Луис – политика, дружище, не для меня. Я книжки люблю. – Он подошел к окну (вот уже три дня, как врачи разрешили ему вставать, боль ушла и силы прибавлялись), Луис задумался не надолго, потом сказал – Посмотрим Фрэнки - время покажет!
Кто мог подумать тогда, что по истечению совсем короткого времени, они встретятся снова и где? Двое, совсем еще молодых, наивных романтиков, встретятся вновь, и жизнь причудливо переплетет их дружбой настоящей, достойной - твердой дружбой.
IV
Их отношения нельзя было назвать гладкими. Так было всегда и во все времена, но думать о том, что совместная жизнь не сложилась, Фрэнк не желал.
Первые годы казалось, что дом наполнен любовью, теплом. Да он и не задумывался об этом всерьез, просто был уверен в незыблемости семьи. В том, что они – крепость, броня, и ничто обрушиться не может.
Всегда отдавая себя на сто, Фрэнк не желал замечать признаки разлада, а только, когда размолвки случались, недоумевая поступкам, он огорчался. Фрэнк принимал их за чрезмерно эмоциональные проявления и не более того. Он рад был обманываться, так было проще.
Фрэнк Миллер - человек старой школы, бывший военный и консервативный, предполагал что возможно он перебарщивает с дисциплиной иногда. Да ведь совсем немного и редко. Ведь в то же время, будучи сентиментальным с близкими, тут же сглаживал оправданную, как ему казалось строгость, удивительной заботой, вниманием и справедливостью. Но! Увы, органичным это казалось ему - исключительно ему!
И вот, здесь на тюремной шконке, в камере предварительного заключения, Фрэнк пытался осмыслить, то, что произошло с ним сегодня?! Старался понять, простить и принять, но пока лишь, только на уровне подсознания, постигал наивность свою, так же как и мнимую нерушимость. А невыносимая боль, истязала нестерпимой, жгучей обидой, израненное, однако, все еще преданное сердце.
Шел 1977- й. То было славное время для Фрэнка. Армия и война позади, он много работает - пишет. Фрэнк Миллер уже известен, востребован, его романы издаются солидными тиражами. Он все еще очень молод, но уже признанный литератор.
Две его книги переложены на сценарии, по ним сняты полнометражные художественные фильмы и Фрэнк полон сил, творческих планов.
У него появились деньги и не малые, а это свобода, возможность быть самим собой, вне зависимости от житейских обстоятельств, так безжалостно разрушающих скоротечную человеческую жизнь. И Фрэнк живет наполнено, удовлетворенно, глубоко вдыхая воздух свободы, своего времени.
Недавний тур по Европе приносит еще большую популярность и хотя, Фрэнк Миллер не поклонник богемной суеты, все же стоически выдерживает бесчисленные презентации, интервью, излишнее внимание к своей персоне. Что ж он понимает – это цена популярности, востребованности, если хотите, моде.
Особым успехом Фрэнк пользуется у женщин. Импозантность, военная выправка, умение держаться, самоирония, тонкий юмор, просто сводят женщин с ума, а Фрэнк, будучи нормальным гендерным самцом не отказывает себе ни в легких флиртах, ни в скоротечных романах.
Нет, он вовсе не думает о женитьбе, тем более семье, развеивая иллюзии многих молоденьких, прелестных особ. Женитьба?! – Фрэнк и слышать об этом не желает!
Он посвящен сочинительству, а для этого нужна свобода. Да он и не влюблен ни в кого.
Ну был влюблен однажды в красивую шатенку, стройную, грациозную с грустными глазами, глубокими, сине зелеными как океанская гладь. Но! Она была женщиной его друга. Френк Миллер – Knight of the Old Code - человек табу!
Он долго вытравливает из себя порочное влечение и у него получалось, а жизнь текла своим чередом. Неустанная работа, честное творчество и городские развлечения – часто!
Их было много – вечеринок! Френки любил гульнуть! Он был желанным гостем у многих. Фрэнк славился остроумием, щедростью, оказываясь в компаниях с ним всегда появлялись на столе не дешевые напитки, сладости и музыка в которой Френк разбирался и о которой многое умел рассказать.
Френк относился к музыке серьезно, убежденно считая музыку удивительным явлением - чудом и он увлекал эмоциональными рассказами! Да именно так, в первую очередь молоденьких девиц, которые съедали Френка томными взглядами (и не только) во время его, наполненных сведениями, повествований.
До Армии у Френка не возникало желания слушать серьезную музыку, тем более учится играть на инструменте. Так, находил пару примитивных аккордов на гитаре, не более. Интерес к музыке проснулся внезапно после демобилизации, когда была закончена работа над “Альбатросом”.
Во время работы над книгой, в голову приходили странные мотивы, похожие на далекие песнопения, что - то еще. Но случалось это не часто и особого значения сем веяниям, Фрэнки не придавал. В те времена, музыка и война не увязались в его сознании, однако, чем ближе подходила к концу работа над романом, тем отчетливее ощущалось желание коснуться ее – музыки!
И вот открылись чакры! Фрэнк начал постигать музыку стремительными потоками! Слышать музыку, понимать и вскоре, музыка сплелась энергиями с его личностными страстями.
- Нужно учиться играть на инструменте - сказал он себе. И он решил заниматься. Шло время, Фрэнк был настойчив, усерден. Постепенно, мало-помалу, пальцы привыкали к инструменту, находили нужные клавиши на клавиатуре, воспроизводили звуки, мелодии, которые слышались ему часто и через год, после усердных занятий с учителями, Фрэнк заиграл!
Она была пианисткой – девушка на вечеринке у его приятеля. В доме друга был концертный рояль и Фрэнк услышав живое музицирование, отправился в малую гостиную.
За роялем девушка, судя по спортивной фигуре лет 20-ти. Она играла 19-ый ми -минорный ноктюрн Шопена. Пианистка не отличалась мастерством, однако в ее исполнении ощущались интонации романсов, вокальной лирики, драматизм, беспокойное движение, стремление к свободе. Френк так понимал.
И он заслушался музыкой, тихонько присел в углу комнаты. Френк не видел ее лица, девушка сидела за инструментом спиной к Фрэнку, но ему и не хотелось. Он только ноктюрн и ему было хорошо!
Потом девушка играла ми-бемоль мажорный ноктюрн. Полусумерки комнаты, свет теней, аромат вина струящийся из бокала, дурман. Фрэнк встал и тихонько удалился, он не хотел испугать ее. Что за чертовщина, но Фрэнк вдруг почувствовал нежность. К кому? К ней? Непонятно!
Он ведь даже не видел ее лица, не знал имени, не знал ничего, но что-то происходило. Это все музыка - Шопен и алкоголь конечно. Сходи дружище, выпей еще, полегчает - сказал он себе.
А после, уже очень скоро за барной стойкой, опрокидывая бокал за бокалом, рассказывал армейские истории, подливая себе, а также, двум веселым, длинноногим, очаровательным девицам.
Но все же, мысли его кружились не здесь, а в малой гостиной с роялем и незнакомой пианисткой, так неожиданно встревожившей его сердце.
А что же длинноногие девицы? Сестрички? Блондинка и брюнетка – они и впрямь были чертовски хороши! Ах, эти стройные дамские ножки, притягивая к себе неведомой силой, частенько отнимали покой, заставляя забыть о многом - даже важном!
И в тот вечер, всего лишь через час после диковинной встречи, Фрэнк Миллер забыл о скромной девушке - пианистке.
И конечно же, все шло бы своим чередом, вот только если бы не судьба – злодейка распорядившаяся иначе, и вскоре, Фрэнк повстречал ее снова.
Ту девушку - пианистку, так проникновенно исполнявшую ноктюрны гениального Шопена в ту ночь.
V
У Виктории на глазах слезы, еще немного и она разрыдается. Как же мне тебя не отпустить? Она не может его отпустить, но и удержать не сможет.
Он все решил! Сказал, что жить в не ладу с собой не сможет. Против совести не сможет!
У нее плохое предчувствие – это очень рискованная миссия! Да ведь он уж не молод и здоровье не самое. Но Виктория не решается сказать, произнести ранящие слова.
Не следует его унижать банальными переживаниями. Эта миссия – возможно главное дело его жизни! Поступок, которым, он надеется исправить ошибки, успокоить душу.
- Не плачь Вики! Пожалуйста, не нужно, все будет хорошо – Я обещаю! Ведь ты знаешь не смогу я спрятаться от себя – прости.
Грег Форстер стоит в дверях. Ему нужно успеть, пока есть возможность успеть! Пробраться в эпицентр пожаров - там нужна помощь! Много – очень много людей в беде - плененных, но их еще можно спасти!
Грег уверен в себе, в своих силах, машине, верит, что в состоянии помочь, поэтому он уходит, оставляет Викторию одну, но в безопасности, а это главное, и Грег спокоен.
VI (Прошло семь лет)
Прошло семь лет. Семь лет с той необычной ночи, когда Марсиус приходил к Грегу. Все эти годы, Грег ждал и сегодня, Марсиус пришел к нему снова.
В этих глазах любовь и тепло, как и раньше, как и много лет назад, когда Марсиус щедро одаривал Грега преданностью и заботой. Ни обиды, ни упрека. Только любовь, воздушная легкость и небесная тишина.
- Здравствуй Марсиус, я тебя ждал, скучал, где был ты? – разговор зачинался не произнеся ни слова
Семь лет, Грег томил себя тяжелыми воспоминаниями о том, что поступил малодушно, не справедливо, похоронив Марсиуса в общей могиле, отказавшись от индивидуальной кремации и от урны с прахом.
Почему Грег так поступил – он не понимал. Грег любил Марсиуса, любил все девятнадцать лет, которые тот прожил свободно и счастливо в доме Грега.
Тем очень ранним, последним утром Марсиуса, Грег был сражен произошедшим и ему было скверно и если бы не алкоголь, Грег мог бы и не выжить! А когда спохватился он, понимая что сотворил, когда дошло до него и начал он звонить в клинику, чтобы остановить кремацию - было поздно! Он опоздал! И это стало для Грега еще одним, очень серьёзным потрясением.
Двое суток Грег пил беспробудно, и болел! А алкоголь не брал, а душа разрывалась и только на третью ночь, он уснул ненадолго. И тогда Марсиус пришел и они долго беседовали, вспоминая прошедшее, а потом Марсиус простил Грега.
Хотите, верьте – хотите нет, но мой кот Марсиус, с возрастом становится сентиментальным. Девятнадцать лет для кота, весьма почтенный возраст и если перевести на человеческий, ему под девяносто. Но! Марсиус не стар – не в жисть!
Взгляните на редко встречающуюся человеческую породу, особый ген. Далеко за восемьдесят, а какова осанка, грациозность, ладность фигуры, взгляд? Вы присмотритесь. В глазах огонь!
А попробуйте ка сохранить стройность фигуры, когда вам за восемьдесят, при этом не отказывая себе в мирских удовольствиях. Нет друзья - это особая порода! Вот и Марсиус – особый ген. Марсиус безумно красив и статен!
- Ладно, ладно ты прав! – Соглашаюсь и иду открывать дверь кабинета. – Не ругайся, а лучше начинай свой рассказ!
А присматривались ли вы друзья, как коты разговаривают, а вслушивались ли вы в суть сказуемого ими? В урчание, часто называемое таинством. Нет? Тогда вперед! Мы проведем вас сквозь увлекательнейшую сказку. Сказку, рассказанную моим чудеснейшим котом Марсиусом, который с возрастом становится сентиментальным и занудным немного, но осведомленным точно, и мудрым!
Влажный, холодный нос утыкивается мне в лицо, мягкая шерсть обволакивает. Кот настаивает на общении. Порой кажется, что Марсиус упорно навязывает мне свою компанию. Дает понять – это тебе нужно! Я соглашаюсь – соглашаюсь и расслабляюсь.
Июль. Вечер сложился мягкий и ленивый, что случается нечасто. Род моей деятельности далеко не всегда дает возможность расслабиться, но сегодня дает.
Стемнело. Я прилег на диван в кабинете, сумерки окутали дом. Марсиус не заставляет ждать. Прыжок ко мне на грудь и волна мерного урчания, тут же наполняет своим теплом комнату, замешивая в причудливый коктейль приглушенные свет и звуки.
Глаза Марсиуса смотрят проникновенно - так глубоко, что возникает необычное сияние. Нет, он ничего не просит, не ждет, но дает понять, что здесь рядом, что так же, как и раньше любит меня и предан. Марсиус рассказывает мне свои истории, которых много и они разные.
О том, что мой кот Марсиус, каждое третье полнолуние перевоплощается в существо похожее на человека, я узнал недавно. Конечно и раньше запечалились за ним всякие фокусы, но чтоб такое!
Лето, приблизительно пять утра, но уже не спалось. Марсиус приблизился ко мне как то необычно, не, как всегда, посмотрел в глаза и сказал. Да - да, именно сказал человеческим голосом:
– Тебе нужно выспаться, Греги, предстоит тяжелый, но и интересный день!
Не могу припомнить, выпивал ли я накануне и как сильно, но сознание прояснилось мгновенно, чего не замечал за собой пару десятков лет! Долгое общение и взаимная привязанность, делают похожими друг на друга не только людей. Но не будем отвлекаться. Итак - пять утра, сознание моё прояснилось, а дальше началось такое…
Предо мной сидел мой кот, но глаза его были другими! Ни кота – не человека! Меня охватило отчетливое ощущение, что я встречал этот взгляд раньше. Очень близкий мне и знакомый взгляд, но я не помнил.
- Удивлен? – услышал я голос моего кота. Бред какой - то, но Марсиус разговаривал со мной на понятном языке.
- Еще бы, не удивлен? Да нет, обескуражен! Ты кто?
- Полагаешь, что мне следует представляться? Но ведь мы знакомы и немало лет!
- Так-то оно так, но вроде как в иной ипостаси
- Брось Греги, да ты и раньше называл нашу дружбу неслучайной. Внимательно наблюдал, осмысленно! Иногда мне казалось, что ты догадываешься. Догадывался?
- Задумывался часто - ответил Я. Мне казалось, что в глубине твоих глаз, скрыто что-то как загадка. В их глубине я видел... Ну как сказать? События прошедших лет или… Не в силах определить.
- Вот видишь, я прав! – ты наблюдателен, сказал мой кот. Разъяснения последуют конечно, но не сейчас. В свое время! Все должно вызреть! Ведь это твои слова, не так ли? Марсиус лукаво улыбался.
- Я предполагал, что ты понимаешь мой язык. Ты понимал?
- Иногда! Когда хотел понимать. О... - это наши кошачьи прибамбасы. Не стоит обращать на них внимание.
- Было нужно? Кому? Зачем? – поспешно отозвался Я
- Эй полегче, приятель. Не так быстро! Ты задаешь слишком много вопросов! Кот мне подмигнул. – Не торопись, все только начинается...
Всякий раз сталкиваясь с ситуациями когда “Все только начинается”, мои реакции были негативными! Почему? Потому что, будучи прожженным реалистом (читай пессимистом), я понимал, что любое новое начало несет в себе перемены, а к переменам я отношусь с опаской. Может быть в силу лени, а может не желая сталкиваться с новыми людьми, новой деятельностью, обстоятельствами, проблемами. Я ненавижу рутину, но я же ее раб!
Не люблю, терпеть не могу, когда кто-то или что-то вторгается в мою жизнь, когда мне навязывают чуждую игру. Не люблю и точка! Ну а здесь, мой кот в новом обличие, во всяком случае, новом для меня. И только я попытался что-то возразить как услышал:
- Знаю, что ты не любишь перемены. Знаю, что ты не хочешь ничего менять в своей привычной жизни, но это уже случилось, Греги! Уже происходит и доказательством тому, мой новый для тебя облик. Ведь я открылся тебе, а это перемены!
- Это так – сказал Я – ничего не поделаешь. Ладно, пусть перемены! Так или иначе надоело, пресытился, многое наскучило, обрыдло, наверное пришло время, Я не страшусь! Я готов!
- Дорогой друг, – это хорошие изменения. Эти перемены не огорчат тебя, не опечалят! – Я обещаю. Марсиус смотрел на меня с любовью...
Не могу поверить, но я услышал Дорогой друг! Как благодарен я ему за эти слова. Как благодарен я времени, подарившем мне его компанию, его тепло. Твою поддержку, Марсиус и дружбу! Слезы выступили на глаза и пожалуй, первый раз в жизни, я не стеснялся слез.
И смотрел я в глаза Марсиуса. В глаза не кота, а иного существа, неведомого мне доселе и видел, что и он плакал и улыбался. Тогда же остро ощутил я приятие нас друг другу, и не на земном уровне! И радость охватила меня и осмысления. Не просто прошли годы связавшие нас, видевших больше, чем только повседневность, без безразличия, черствости, предательства или зла.
- Иди, вернись в свое детство – сказал мне Марсиус - найди его! Мир в котором ты человек!
Проснувшись, я помнил чудной сон вплоть до деталей и отнесся к нему серьезно и записал! Я и сейчас отлично помню тот вещий сон, хоть и прошло с тех пор очень много лет.
Мой следующий день стал затейливым и хорошим – очень славным днем! Я понимал конечно, что все это подстроено моим котом Марсиусом. А котом ли? Скажем так, существом, любившим меня по-настоящему и оберегавшем!
VII
Воскресенье! Может быть Воскресенье. Очень необычные ощущения возникают во мне этим утром! Похожие на ожидания, что вот-вот случиться что-то, произойдет. Новые эмоции не беспокоят, но они присутствуют и дают понять - будет хорошо! Ты только позволь своей интуиции порулить, по управлять тобой сегодня и все получится.
В обеденное время сел работать – воскресная рутина. Спонтанно, мной овладевает необъяснимое желание войти в интернет и я одержимо начинаю изучать сайты приютов для животных. Никогда не делал этого и о приютах ничего не знал (только то, что существуют). Чем дольше ищу, тем сильнее зарождается желание найти, но найти что, кого? Пока не понимаю.
Уже два часа как просматриваю сайт за сайтом. Два часа в интернете - немыслимое время, никогда этого не делал! Ну пять минут, десять, ну двадцать минут в крайнем! Больше двух часов просматриваю фотографию за фотографией и вдруг, молния пронизывает меня! На экране монитора возникают глаза Марсиуса! Глаза которые мгновенно, незамедлительно прокричали Вот он я! Я здесь! Я тебя жду!
Несколько минут завороженно рассматриваю фото. Этот котик не похож на Марсиуса – он другой, но глаза Марсиуса пробивающие насквозь. Взгляд пронизывающий, проникающий в меня до печенки.
Беру себя в руки, пытаюсь думать. Прошедшая ночь детально встает предо мной. Марсиус – Марсиус, говорю я себе! Я его нашел! Поезжай немедленно! Забери его скорей!
Наверное я выгляжу глупо и толком ничего дельного придумать не могу. Я зову своих домочадцев. Прошу их подняться на этаж.
Они тоже в недоумении – это его глаза! Пытаюсь сказать что-то толковое, но что я могу сказать? Что нужно идти, что он ждет. Мои не спорят, что совсем необычно. Говорят – поезжай, привези его домой. Спасибо им! Неожиданно, семья поддерживает меня, повторяют - мы должны привезти его домой!
Как благодарен я им, что понимают без слов (ведь это бывает редко). И звоню по всем доступным телефонам, но тщетно! Воскресенье! Может быть Воскресенье…
С одной стороны, наверное нужно ехать немедленно и на месте решать, но внутренний голос подсказывает – позвони! Ты не должен ошибиться, не должен спешить, будь терпелив! Я понимаю почему. О, - это не просто, ждать, но я спокоен и ровен. Время от времени, эмоции захлестывают, но и убеждают, что он там – ты дотерпи!
Понедельник - утро. Тяжело дожидаться открытия. Не знал, что приюты открываются так поздно. В одиннадцать, как для меня, так половина рабочего дня, но я дотерпел, дозвонился. Мне вежливо отвечают, и я объясняю цель звонка. Просят подождать. Им нужно проверить в приюте ли он?
Я не вслушиваюсь в нюансы, не хочу! Мне нужно услышать главное. Прошло минут семь – не меньше. Наконец в трубке прозвучало:
- Сэр, он здесь! Вы можете приехать. Когда вам удобно?
- Выезжаю немедленно! – поспешно говорю я - мне нужен час и благодарю вас.
Вот мы в машине, я и мои. Томимся нетерпением увидеть его, а в то же время нам не по себе почему-то. Я гоню от себя чушь сверлящую мозг. Не поддамся ни сомнениям ни страхам. Я уже решил, и если предчувствия не обманули, котик едет домой! К нам домой. К себе!
Очень сложно не превышать скорость, когда по-сумасшедшему спешишь. В большем городе, сложно вдвойне. И я грешу, рискуя проиграть, но везет, доехал за час. Вот он приют – заходим...
Мы впервые в таком месте. Осматриваемся. В большом, светлом холе клетки с животными. Некоторые оживляются, увидев новых посетителей. Все они ждут, что придут за ними и заберут с собой. Кто-то из животных, медленно пробуждаясь от сна, сладко потягивается в неудобных клетках, некоторые нас приветствует, а кто - то плачет.
Животные заглядывают нам в глаза, пытаются определить за ними ли, или зачем тогда здесь? Некоторые просят: Вот они мы - ведь ты же за мной? Мне нелегко на это смотреть – мне их жалко, но сегодня я пришел за другим. Простите, ребята.
Вежливый сотрудник интересуется причиной нашего визита. Я произношу заранее продуманную речь, но везет, это тот парень, который разговаривал со мной по телефону. Хороший малый! Люблю таких! Прост, сдержан, наверняка осмысливший свою миссию.
Он ведет нас вглубь приюта где клеток все меньше. Еще немного и мы оказываемся рядом с солярисом, массивным, светлым, обустроенным с любовью и ответственностью.
- Сэр, говорит клерк – ваш котик здесь! Пообщайтесь через стекло и если вам он по нраву, можете войти во внутрь, познакомится, поговорить. Здесь нет обязательств, следуйте зову своего сердца.
Мы стоим у соляриса, около огромных размеров окна. Достойное сооружение. Сквозь стекло пытаемся разглядеть, но тщетно – там его нет. Видим других - их много, им хорошо здесь, свободно. Здесь домики, игры и вольно, но его мы не видим.
Я уверен, что клерк не ошибся – ищи лучше! Я всматриваюсь вглубь соляриса, но его там нет!
Смотрите, говорит сотрудник - вот же он, рядом с вами. Вот же, трётся пушистой головой о стекло. Мы не увидели его сразу, потому что смотрели вглубь! Ну конечно же - это он! Узнаю его. Вот же они - глаза Марсиуса!
Котик не отходит от стекла. Он зовет нас, приглашает внутрь и мы заходим. Конечно же это он! Какие сомнения, наш разговор заладился сразу.
Он говорит: Ребята это я! – я вас ждал! Выписывайте меня скорей и поехали домой! Никто и не сомневается. А он развалился перед нами, еще очень молодой – урчит! Я отлично понимаю его язык!
Как же много их в солярисе, но странно, ни один не обращает на нас внимания! Никак не реагирует! Наверное им все ясно. Мы направляемся к двери – он за нами! Говорим ему: подожди недолго, закончим с формальностями и домой! Джуниор растягивается у двери соляриса. Джуниор уже знает - он ждет!
Я обустраиваю дела быстро, профессионально. Оплату, подписи, документы, хочу вытащить его отсюда поскорей, а он упрямо не отходит от двери. Джуниор терпеливо ждет.
Неожиданно, дама преклонных лет устремляется в солярис. Дама решительно спешит... Очевидно, намеренна увести кого то с собой. Секунды не проходит как наш Джуниор исчезает в декоративных строениях, да так, что не найти его там! И не найдут! Никто, кроме нас!
Мы снова внутри. Прошло немного времени. И он здесь с высоко поднятым хвостом. Джуниор доволен и горд! Вот и закончилась твоя прежняя жизнь, Август. Старая история и добро пожаловать в новую!
Как скверно снова проходить сквозь холл мимо клеток. Свербит душа! Простите ребята, мне очень – очень жаль, но я не могу взять вас с собой. Простите...
Хочу побыстрее оставить приют. Он хорош и слава тем, кто посвящает себя стоящему делу. Ну а я, я малодушно бегу отсюда, увозя только одного. Того, кого искал и нашел! И спасибо всем! – там понимают что я имею в виду!
Сейчас мы в машине, несемся на всех парусах прочь из старой жизни. И Август с нами. И будет хорошо!
Проходит пару часов всего. Вот мы и дома. Похоже, что Августу знакомо здесь многое, даже мелочи... Он отправляется за мной в кабинет, вскакивает ко мне на колени, как только я сажусь в кресло за письменным столом.
Котик крупный, тяжелый, но располагается так, чтоб не мешать. Его громкое урчание наполняет комнату теплом и уютом. Все как в былые времена. И он разговаривает со мной, он телепортирует, а мне? Мне все понятно. И нет сомнений!
VIII
Виктория задумчива. Она безмолвно сидит за письменным столом Грега. Он оставил тетрадь открытой - его дневник, который был не доступен никому. И ей, но сегодня Грег решился, захотел что-бы она прочла. Виктория молча откладывает тетрадь, ей все понятно. Его откровения... Он оставлял ей послание. Он прощался.
Грег приближался к эпицентру урагана. То, что происходило за окнами машины, выглядело концом света! Вой, дикой силы порывы ветра, потоки воды, обрушившейся на землю, оползни из обломков всего, всякого человеческого скарба и тьма! Страшная, удручающая мгла, окутывающая собой все вокруг.
Огромный город погрузился во тьму. Из-за угрозы пожаров, отключено электричество. Кажется, что где-то вдалеке разожгли костры. Костры? Откуда там костры?! Нет братишка, не костры – это дома горят!
Грег не очень хорошо соображает, не очень понимает что происходит. Он подавлен, сломлен сообщением из дома, смской сброшенной ему на телефон, лишь несколько часов назад. Дрянная весть выбила из седла.
Ему стоит невероятных усилий собраться и следовать намеченной цели. Почти в то же время, те же несколько часов назад, он связывается с подразделением специальных операций - юнитом по спасению плененных наводнением, оставшихся в домах людей.
Подразделение предлагает волонтерам примкнуть к поискам и спасению семей, просит о помощи и Грег не задумываясь соглашается. Он спешит присоединиться к спасателям – иначе нельзя! Голова ясная, он все обдумал, быстро принял решение и вот, спускаясь в лифте в гараж, получает смс.
“Опухоль вернулась! Стремительно и агрессивно! Она полностью закрыла глаз и это очень-очень плохо!” Удар ниже пояса! Ведь все шло хорошо. Выздоровление было налицо и прогнозы врачей более чем оптимистичны. И вдруг...
Грег не умеет мыслить спонтанно, его не очень здоровое сердце напоминает о себе... Не пронесло. Друг снова в беде! Эйфория всегда обманчива, это известно. Вот она реальность, жестко, безжалостно напоминает о себе и Грег сломлен.
Болезнь обрушилась внезапно (впрочем, как и все болезни) – ничто не предвещало беду. Молодой, сильный, абсолютно здоровый Август, просыпается с опухолью на голове. Даже не с опухолью – припухлостью, как отек после несильного удара. Кто бы мог подумать, что буквально за несколько дней отек превратится черт, знает во что!
Тогда, им были подняты все - все, кого Грег смог мобилизовать. Две срочные операции, две биопсии. Опухоль удалена, результат хороший и Август живет нормальной жизнью, а Грег спокоен. И вот - снова беда! Что делать, кого просить?
Однако Грег просит... Пожалуйста, помогите ему. Я хочу что-бы Август выздоровел. Хочу чтоб кот жил! Я знаю - вы можете, помогите, пожалуйста. Очень вас прошу и...
Грег как в тумане, его мысли играют в чехарду, но он все еще осознает свою сегодняшнюю миссию, им все осмысленно, и сейчас в машине, медленно пробираясь по эпицентру урагана, Грег в состоянии думать лишь об одном.
Грег просит за своего друга Августа. Во второй и в третий, и снова!
Помогите ему, я тоже вас прошу....
Как же больно Грегу, слышать, что говорит жена. "Что Август взял на себя всю дрянь, все распри нашего дома. Впитал обиды и принес себя в жертву!"
Не неси чушь! - говорит ей Грег, но все же, сознается себе в том, что жена, скорее всего права. И он снова просит, в который раз просит за своего друга Августа.
Пожалуйста, помогите ему. Я тоже вас прошу!
IX
Сталкиваясь с необъяснимыми, загадочными явлениями, а необычное в нашей жизни встречается частенько, люди, как правило, чертовски скептичны. Некоторые, удивляются, иные пугаются, а кто-то и не замечает вовсе!
Конечно, есть и те, кто считает необычное вполне закономерным, возможным и даже естественным, но если говорить о большинстве, то спорить не о чем. Необъяснимые явления не признаются и принято их считать блажью! Как пример, де жавю или ксеноглосия, не воспринимаются всерьез!
Также, на нашей голубой планете, существует немало скептиков даже из продвинутых, в легкую позволяющих себе, странные явления напрочь отрицать! Мол, не нужно придумывать несуществующее! То, чего просто нет! И что удивительно, как правило, люди эти с научным складом ума, интеллектуалы и отлично образованны.
К чему это? - обоснованно, спросит читатель. А к тому, что о некоторых загадочных происшествииях и попытке их осмысления, считаю полезным рассказать. Поделится тем, что произошло и происходит со мной уже длительное время. И от того мой рассказ!
А скажите пожалуйста, вы как думаете? Если, кто-либо, в своей жизни не встречался с конкретным человеком, тогда возможно ли его помнить? Глупый вопрос, ответите вы. Наверняка нет - это же естественно. И будете правы! Ну а вот я уверен, что не без возражений, и что подобное вполне объяснимо и точно существует!
Судите сами! Я не знал моего прадеда, он оставил сей бренный мир, когда мне было всего шесть месяцев. Однако, каким то странным промыслом, необъяснимыми каналами любовь и уважение к прадеду, а также его качества и во многом характер, проникли в меня и передались.
Как это случилось, как зародились во мне сии свойства, не знаю! Объяснять не берусь! Никто и ничего мне не рассказывал, но вот, пришло время узнать, и я потребовал от отца рассказать о прадедушке и не пожалел!
Шел 1921 й год. Война! Он совсем еще юн, безусый и несмышленый, а уже кавалерист с шашкой и маузером, мастерски гарцует на породистом жеребце.
Парнишка бьется с врагами революции, бесстрашно сражается в передних рядах, в прославленной красной коннице. Да, он амбициозен и он верит в то что делает! В мировую революцию, светлое будущее, справедливое общество, даже в братство!
Юноша хороший воин! Он смел, вынослив, силен, и не боится смерти. Тех, кто боятся, здесь не встретишь, но вот что не обычно, он идеологически наполнен не по годам!
Врожденный интеллект заставляет думать, размышления рождают надежды и парнишка верит в мир. Не где-нибудь, но здесь на Земле и скоро! Ради нового, ему кажущемся справедливым, мира, воин готов сложить голову, но прежде, срубить множество других голов...
Натан из бедной еврейской семьи, униженной и угнетенной архаичной россией! Иудеи-люди второго сорта, вовсе без сорта, без гражданских прав и защиты. Кто угодно, любой негодяй в праве унизить и оскорбить – безнаказанно! Российское государство за это, "народ-богоносец" - титульную нацию не осуждало, не наказывало, а порой даже поощряло. У иудеев нет прав! Они мусор – ничто!
Если подвыпивший городовой, да какой там городовой, заурядный православный мужик, хотел над иудеем поглумиться, Россия за – то не наказывала, не осуждала, а истинно верующих, благословляла, защищала, даже если иудеев - шелупонь эту, казнили без суда. Линчевали, избивали и убивали, распинали ненавистных им жыдов на потеху...
Натан знает о прежней жизни много всего! О прошлой жизни, но не знает о будущей! Никто не знает! Парни искренне верят, что новый, светлый мир наступит для всех, независимо от этноса или веры. И потому, сражаются они насмерть, против холуйских, лицемерных чинуш, взяточников, продажных городовых и жлобов - попов, прикрывающихся “истинной верой” и вот так запросто, подстрекающих к еврейским погромам, эту вечно паянную, невежественную, тупую, озверевшую толпу.
Но! Здесь в войсках каждый живет лучшим. Идеалисты! Пусть так, ведь их не переубедить.
Теперь же, Натан в красной армии и не чувствует несправедливость. Здесь он не униженный народ, но воин! Так и есть, в коннице не существует этноса, нет унижений – тут все равны.
Ни командиры, ни братишки не поражены заразой - рабским вирусом национализма и дедовщины. Да, они разные, но все равны! Так держится строй! Этим живет бесстрашное воинство исполненное наивной, юношеской гордостью, верой и преданностью справедливому делу.
Справедливость! Все верно. Этим живет армия и так думается в новом государстве. И пока никто не задумывается, не предполагает даже, что вскоре, как случалось уже множество раз в предсказуемой России, жизнь их ну никак не улучшится и все вернётся на круги своя! Круги много большего ада и на десятки лет...
Но сейчас, Натан вдохновлен! Он переполнен идеями коммунизма и очень скоро, осмысленно, желая этого всем сердцем, вступает в ряды коммунистов - новой общности, не понятной пока, но родной и близкой ему по духу. Становится членом партии в свои не полных восемнадцать лет.
Что ж, он был замечен, качества его оценены и вскоре, Натан Александрович призван в идеологический корпус, партийный сектор, славные ряды полит идеологов – молодых политруков.
Ну уж нет, то не была штабная работа в тылу. Натан в строю, в первых рядах на передовой. Натан сражается, поднимает в атаки бойцов, а во время коротких затиший или переформирований, просвещает бойцов. Это честно! Он верит в то, что делает, вдохновленно рассказывая о новой жизни, которая наступит обязательно и всем - всем вскоре, прекрасно заживется при коммунизме, но сначала нужно победить и они одерживают победы...
Так бывает. Ты молод, увлечен, живешь мечтой, веришь в то, что делаешь и несёшься к цели, как вдруг вгрызается в твою жизнь его величество случай! Нежданно, беспардонно и тебя сбрасывает с коня, ты падаешь и снова лежишь на промерзлой, обжигающей земле. Подкошенный воин – ты не в силах пошевелиться, не в состоянии промолвить ни слова...
Рвануло рядом, ударило, отбросило взрывной волной! Звон в ушах, хаос и пелена. Ему повезло, он не был искалечен. 152-х миллиметровый снаряд накрыл других. Много убитых, разорванных в клочья, но Натан лишь контужен. Осколки пронеслись мимо, они оставили его жить! Он очнулся не скоро, сначала не помнил совсем, потом память медленно возвращалась.
Натан не сразу сообразил, что не слышит, что потерял слух. Кто - то говорил с ним, приближался в плотную и орал в ухо, но Натик не слышал.
Первые дни в палаточном лазарете был как в бреду. Натан пытался вспомнить то, что с ним случилось в тот день. Эпизодически помнил, что утро было спокойным, тихим, было тепло и не предвещало сражений.
Корпус подняли по тревоге, внезапно! Прорыв фронта. И уже мчится конница - тысячи бойцов, тысячи лошадей. Снова дурман и запах вибрирующей земли, гул, топот, дыхание войны сквозь ноздри несущихся коней - энергии сплетающиеся в адреналиновый унисон.
Где же противник? Корпус промчал много миль, они давно за линией фронта a не видно ни зги. Натан сжимает рукоять проверенного в боях оружия, но команды все нет. И неслышно полкового горна, всдимающего звуками заточенные клинки, освобождающих от страхов молодых воинов.
И вдруг вспышка, разрыв, взбесившаяся энергия подняла и ударила оземь! Разорванные тела, кровь и давно знакомый замес из боли, плоти, смерти плавящегося метала. Это то последнее, что запомнилось ему, а после освобождающая от страданий мгла.
Минуло время, из армии он уволен. Натан учится жить, полностью потеряв слух.
В молодости проще преодолевать испытания, привыкать к неудобствам, спокойно без истерик, отчаянья и хандры и Натан снова в строю, он на новой войне. Натан в порядке!
Как-то быстро отвык он от гражданской жизни! Или не успел привыкнуть? В армии все проще! Знай свое дело – служи, а здесь... Ну какой из него начальник в двадцать то лет?! Но! Оказывается, неплохой, даже очень хороший начальник, обладающий нужными качествами и у него получалось!
После контузии Натан практически не слышит, но учится слушать, читать по губам. Однако, это вовсе не мешает в его новой сложной работе. Работе с людьми в нынешних, тяжелейших условиях. Дисциплина и самодисциплина – ключ к успеху, он в этом убежден!
Ему часто приходится быть жестким – выбора нет! Иначе разлетится все к чертям собачим и дело и люди! Сколько же всего, ежедневно, приходится ему объединять, заставлять вертеться и взаимодействовать, учиться на ходу! А партийная работа?! Самое важное в его жизни и потому, времени на отдых нет.
Лекции раз в неделю, а то и по две и по три. Это после основной работы, длиннющих, напряженных дней, управления очень сложной командой! Нелегко это братцы! Ох, и не просто...
А молодой лектор, должен знать многое. Читать много! Да, язык у него подвешен и мысль ясна, а вот знаний маловато и Натан Александрович читает. Помногу читает, фанатично! Он умен и понимает, что в книгах найдет важные сведения. Социальный статус, позволяет получить доступ к библиотекам, архивам, порой редким и очень ценным информационным источникам.
И он увлекается философией! Платон, Аристотель, Сократ. Натан Александрович старается постичь устройство бытия, социума. На это уходят годы, но дает понимание человека, знания о человеке. Затем древний Рим, возникновение империй. Доктрины и цели, собственность, рабство, неистребимое - вечно живущее в человеке рабство! Не только в рабе, но и господине.
Еще годы и Натан обращается к Канту. Ему близко учение Канта. Знания о стихиях, обществах, людях. Позже, увлекшись социологией, прочитав к тому времени множество умных книг, Натан задумывается о своей профессии. Ему двадцать пять и пора получить образование.
Почему не социология? Кажется, что это его стезя, но увы, обстоятельства выше человека. Новые обстоятельства диктуют и вот, нежданно, Натана направляют на другую работу. И куда? В тьму тараканью, дыру! Но выбора нет. Это приказ! А об учебе нужно забыть на время.
Натан Александрович нужен им на главном направлении - политическом фронте. Да нет же, просто пропаганды в понимании нового государства! Это важнее всего, а Натан солдат и ему надлежит выполнять приказы.
Он их и выполнял! Много лет. Выполнял, пока не повзрослел и не осмыслил, а когда открылись глаза, когда понял Натан и осознал чему служит, стало обидно и стыдно и руки опустились.
X
“На экране монитора любительское видео, по-видимому, сделанное много лет назад. Смотрю на красивых, еще совсем молодых отца и маму и думается мне, а ведь не знали они тогда, да так и не узнали о нестерпимом недуге живущем во мне, без малого тридцать лет. Очень долгих, тридцать бренных моих лет.”
- Что это? Что за текст? Похоже дневник отца! Страницы распечатанные на принтере. Их не менее пятидесяти. Я не уверен, стоит ли их читать?
Работая над моей книгой в кабинете отца (он предложил свой кабинет для моей работы, даже настоял), так вот, работая в его кабинете, я получил доступ ко всему! К умным книгам в изобилии присутствующих на полках, технике, аксессуарам, притягивающих взгляд хрустальных графинов с хорошим алкоголем.
Даже компьютер отца, оказался в моем распоряжении.
В общем полная свобода! И вот сегодня, просматривая важные для моей книги сведения времен двадцатых годов прошлого столетия, я наткнулся на рукопись – дневник. Скорее всего, заложенную отцом подальше от любопытных глаз и прочитав всего лишь несколько строк, решил оставить рукопись, отложить, вернуть на место, затрудняясь ответить себе, а есть ли у меня право прочесть это текст? И я решил вернуть рукопись на место, но не вернул...
“Мне двадцать пять, я полон сил, планов, надежд. Рядом красавица жена, двухлетняя очаровательная дочка. У меня есть все! Престижная работа, дом теплый, уютный. И мне не забыть то очень жаркое лето...
Вернулся с работы, иду в душ. Просто освежиться! Мне не нужно сбрасывать напряжение – я полон сил и не чувствую усталость. Холодная струя обдает собой, доставляет удовольствие и вдруг! Ком в горле! Что за чертовщина? Это не проходит ни через час, ни два, ни через неделю и уже месяцы. Он полюбил меня – ком. Ну никак не желает расставаться.
Однако, у меня очень много дел! Столько важных дел! Ясно, что после нескольких недель дьявольского состояния, обращаюсь к эскулапам. Тестирования, консультации – все тщетно! Результат ноль, а я ощущаю, что силы оставляют и энергии уходят. Все время клонит ко сну, появляются головокружения, расстройства вестибулярной системы. И ничего не помогает!
Уже несколько месяцев живу в новом, удручающем меня мире. И это в двадцать пять! Врачи разводят руками! Нет патологий, нет отклонений, а мне все хуже и хуже! И увы, с каждым днем, все больше непонятного происходит в моем теле... Что делать? Собрать волю в кулак?
Я не хочу рассказать о недуге близким и я играю! Играю, как могу. И держусь и надеюсь.”
Теперь у меня нет выбора! После этих строк, я обязан прочитать текст отца! Страшно! Дискомфортно! Я боюсь узнать нечто, что сможет повлиять на ход моей жизни. Возможно изменит ее течение, но я не стану зарывать голову в песок! Я понимаю, что должен через это пройти и перелистываю рукопись, открывая первую страницу...
XI
Глубокая ночь, плачущая женщина у окна безмолвного, чужого жилища. Она всматривается сквозь обледенелое стекло. Как же ей тяжело и больно. Страх овладевает каждой клеткой. Татьяна не знает что делать, как им жить дальше, чем кормить девочек. У них ничего нет! Нет продуктов, денег, теплой одежды. Это катастрофа - повторяет она беззвучно – катастрофа.
То, что произошло сегодня, стало полнейшей неожиданностью - они не были готовы. Ее муж не подлежал мобилизации, ни по состоянию здоровья, ни по статусу. Его вызвали на призывной ничего не объяснив. Он и не думал, что могут мобилизовать вот так внезапно. Не дать время на сборы. С семьей попрощаться. Кто мог подумать...
Ему и раньше приходилось ездить в военкоматы, бывать в частях – по работе, по вопросам помощи фронту, иногда брони для сотрудников.
Сам же, он давно был комиссован по ранению и мобилизации не подлежал! А сейчас даже домой с семьей попрощаться не отпустили! Не дали возможности подготовить жену и девочек. Не сочли нужным! Все как в немытой России или СССР, называйте как, хотите – все одно! И здесь та же опричнина, а человек быдло, генетический мусор, крепостной! Он знал это очень хорошо.
Но ему повезло, удалось послать весточку жене. Знакомый офицер помог. Приказ о массовой мобилизации в регионе получен ночью и сегодня гребут всех, кого можно найти или изловить!
Майор ничего не может сделать – не сможет отпустить его домой попрощаться. За это расстрел! Да он и не просит, знает как, работает система, отлично понимает, что всех их бросят в мясорубку и он только передает с офицером немного хлеба жене. Все, что было доступно, все что сумел собрать.
Очень скоро погрузят мужичков в полуторки и там в частях на передовой, принесут как сакральную жертву во имя и именем бога - человека. Любимого и дорогого! Сорок третий! Новое начало и страшное время!
В окошко тихонько постучали. Татьяна встрепенулась, испуганно всматриваясь сквозь стекло. Она с трудов различала белый силуэт! Начиналась метель и резкие порывы ветра, звучали воинственно, сильно ударяя по обледеневшему окну. Видно плохо, замерзшее стекло не позволяет рассмотреть, но в этом не было нужды. Татьяна почувствовала - это Натан!
- Натан Александрович, ты что, что с тобой? – Натан резко пробудился! Да он и не спал! Какой там сон? Просто провал в сознании!
- Натан Александрович, ты в порядке? Ты почему кричишь? – Натан разглядел лицо замполита полка в полутьме.
- Кричал? Не знаю! Семья приснилась!
Этот офицер, тот, кто помог сообщить Татьяне и передать ей немного хлеба.
- Прости майор! Жена приснилась и дети. Говорят, папа, мы голодные! Просили у мня поесть, хлеб просили, а я не дал! Не было у меня хлеба!
- Слеза скатывалась по щеке - Натан плакал. Прости майор, прости и спасибо, что помог сегодня, я не забуду!
Натан Александрович стремился на фронт, он знал, что место его там. Когда стало ясно, что стратегическая цель нацистов, тотальное уничтожение его народа, Натан рвался на фронт! Но! Не брали. Вы на особом положении – говорили в военкомате – Вы нужны нам здесь!
Так и было. В тылу тоже война! Все очень - очень не просто. Круглосуточная работа, часто вовсе без сна. Люди падали ниц, многие не выдерживали и умирали! К тяжелым и опасным работам повсеместно привлекали детей. А за непослушание расстрел! В назидание остальным и не важно, взрослый ты, или совсем юнец!
Натан Александрович слыл хорошим человеком. Скольких прикрывал и спасал, скольким помогал, отбивая от нкаведешников. Натан имел власть, и он мог быть жестким если было нужно и поэтому дисциплина в его организации была железной! Но не из-за страха наказания, а из уважения. Натана Александровича уважали! Он никогда не шел против совести, был справедлив! Подлецом не был! И к людям своим, относился правильно.
Для “областной свиты”, Натан был незаменим! Коммунист со связями в Генштабе. Натан Александрович решал многие вопросы и в сжатые сроки, помогая военному командованию во многом. Порой неоценимо, поэтому, отпускать его на фронт никто и не думал и если бы, не приказ грести всех, продолжил бы Натан работать в парт аппарате, тем более, что слышал он плохо. После контузии, слух так и не восстановился. Однако, нынешний московский приказ был таков, что нарушить его никто бы не посмел! И хватали всех - без разбора!
Сергей знал Натана, им приходилось пересекаться. Замполит знал, что Натан мужик правильный – стоящий, но помочь там, на призывном не мог. И не из-за страха быть наказанным, просто возможности оставить призывной не было.
Тогда, Сергей собрал немного хлеба и во время следующей отлучки из части, заскочил на минуту к Татьяне передать какие-то продукты и рассказать что случилось.
Но сейчас майор мог и отпускал Натана к жене! Попрощаться с семьей! Пусть хоть и на несколько часов - до подъема.
Замполит знал что рискует! Случись что-то иль не сложись, застрянет Натан, опоздает в часть, не сносить тогда замполиту головы. Но не думал Сергей об этом тогда, а думал о том, что идти Натану пешком в лютый холод. Идти долго, далеко и на свидание с Женной ему минут пятнадцать отведенно...
- Вот тулуп, рюкзак с продуктами. Здесь хлеб, консервы, сахар, муки немного. Иди Натан, прощайся – времени у тебя до пяти утра! Удачи тебе и держись!
Вот как оно было, Танюшка – закончил свой диковинный рассказ Натан. Ты береги девочек, себя береги. Верю, что встретимся мы еще в этой жизни, а не в этой, так в следующей-обязательно!
Натан Александрович не подвел Сергея! Он пришел вовремя и благодарным оставался замполиту все три, последующих военных года. Натан выжил и вернулся, а вот Сергей нет! Был обезглавлен осколком шального снаряда, тогда, когда с другом своим Натаном во время затишья, беседовали о жизни, любви и радовались солнышку в тот теплый, весенний день сорок пятого, под самый ее конец – войны страшной.
XII
Всю зрелую жизнь я боролся за материальное равновесие моей семьи. Именно боролся. Порой это было очень сложно, вплоть до “на грани фолла”. Когда становилось ясно, что вот он -фолл и земля из-под ног, ситуация неожиданно менялась в сторону спасения. Почему? Каким образом? - Я не понимал, впрочем, как и некоторые иные события произошедшие со мной недавно.
Много лет меня посещает один и тот же сон. Старый дом в центре ухоженного парка. Парк странен чем то, но красив. Вековые деревья покачивают своими кронами, многие из них очень почтительного возраста.
Появляется ощущение, что деревья приветствуют, приглашают. Удивительно, я отчетливо слышу их суетливый разговор. Они спешат поздравить меня.
Ловлю себя на мысли, что понимаю их язык, это забавляет, я вслушиваюсь.
“Мы рады - рады” - вторят деревья немного на перегонки. Справа небольшое озеро, возможно пруд, откуда тоже доносятся голоса, но разобрать их трудно. Удивительное спокойствие - блаженство ощущается в этих краях. Наверное таким должен быть Рай.
Обычно сон уходил, оставляя милые воспоминания умиротворяющие сердце,
заканчивался незавершенно как-то и тем дарил усладу и приятное послевкусие.
Нынешней ночью все повторилось, однако, мне удалось распознать последние
слова, которые всегда в предыдущих снах растворялись во звуках парка - “Мы
рады - рады, хозяин. Добро пожаловать домой!”
Я проснулся с ощущением тревоги, что-то мешало, появились предчувствия перемен. Мне думалось, что стоило бы заснуть снова, попытаться вызвать тот сон и тогда, возможно, увидеть продолжение, но не получилось – уснуть не удалось, а вскоре Я и вовсе забыл о сегодняшнем сне. День как всегда,был насыщен делами и обременяющей суетой.
Эта вечная беготня, бесконечные телефонные звонки вводят в возбуждение с самого утра, но хуже когда молчит телефон и не звонит никто, и значит ты не нужен и наступает уныние. Вот это хреново, начинаешь нервничать и хотеться напиться! На мою удачу, бывает это редко, как правило, доставать меня начинают с самого утра.
Клиенты! - У них всегда проблемы, даже когда проблем нет.
Я для них не просто брокер, но персональный психолог. Во всяком случае, так им думается и звонят они по утру поговорить не о делах, а о жизни, проблемах житейских, которых действительно полно.
И слушаю, выслушивать я умею, посочувствовать, поддержать добрым словом,
как правило, это помогает. Удивительно, но клиенты ценят мой подход, говорят
что занимаюсь не своим делом, что должен работать шринком, потому что после
разговоров со мной становится им много легче на душе.
А мне от этого ну никак – наоборот, но терплю - клиентов нужно держать. и
приходится дружить с ними, встречаться и бухать часто!
А попробуй, откажись "пообщаться”, тогда обиды и послать могут – Менталитет
Сэр!!! А ведь клиент не уходит сам – нет - он “утаскивает” за собой других, причем быстро, эффектно! Оглянуться не успеешь как останешься без работы, а семья, ипотека, счета до небес! Вот и думай – думай приятель, что тебе дороже “приход” или собственная печень?! Но пока молод не тревожишься о дурном, а когда задумался, то думать поздновато - пардон, дыши, да живи пока.
Снова телефон, для клиентов рановато и номер странный! Не отвечаю, пошли
все на хер – оставят сообщение. Через пару минут снова звонок – тот же номер – не отвечаю, захожу в интернет пробить код. - Швейцария, Цюрих? Интересно кто это? Кому я понадобился в Цюрихе?
Сообщений нет – ошибка, wrong number! Вот она долбанная рефлексия – вдруг
клиент? Съедаю себя, что не ответил, теперь буду ломать голову пока кто-то или что-то не отвлечет и не забудется.
Третий звонок – тот же номер - это не случайно - отвечаю.
- Могу я услышать Господина Шермана, пожалуйста? – телефонная трубка
звучала правильным, но с сильным акцентом, английским.
- Да - это Шерман, чем могу?
- Отлично – спокойным, уверенным голосом прозвучала трубка – меня зовут Крюгер – Феликс Крюгер – я адвокат.
Кто-то из приятелей разыгрывает - первое что приходит в мою, еще не совсем отрезвевую голову - имитируют английский с акцентом – вот мудилы!
- Кончайте морочить яйца - поспешно ругнулся я - кто это?
Никто из моих приятелей в Цюрих не вылетал. Мы славно гудели прошлой ночью - все были на месте и бухие в дуплет! Даже на красоток стриптизерш, которых притащил Майки не оставалось сил, тем более, чтоб улететь по пьянке в Швейцарию?! исключено!!! Тогда кто это, клиент? Шестое чувство подсказывало, что не клиент - и не розыгрыш!
Может быть кто-то из студенток free lancers обиделся, решив развести меня на деньги? Да нет, вряд ли - эти меня любят, зачем им терять щедрого клиента и причем тут Цюрих? - звонок оттуда. Не сходится!
Трубка развеяла мои суетливые воспоминания, умением излагать суть дела.
- Мистер Шерман, поверьте - это не розыгрыш! Не ищите подвоха! Я самый, что не наесть адвокат из Цюриха. Работал и дружил с вашим покойным прадедом и без малого пятьдесят лет! Нам нужно встретиться, Ари и чем скорее тем лучше!
Он назвал меня Ари, откуда ему известно это имя? Кроме самых близких моё прежнее имя не знал никто! Имя из прошлой жизни, молодости далекой.
Не люблю задавать идиотские вопросы, спрашивать, когда ответ на поверхности!
Этот адвокат - Крюгер, изучал мою биографию. Такие, как Крюгер, знают о нас больше, чем мы сами о себе!
И если он раскопал моё имя, значит, знает обо мне много чего! Ну и к чему тогда глупые вопросы?
- Так, что же вы от меня хотите, Мистер Крюгер? – и давайте без ненужных сантиментов, полагаю вы объяснитесь при встрече и хотя упоминанье о прадедушке меня заинтриговало, услышать подробности я не тороплюсь, тем более от телефонной трубки.
Мой голос звучал спокойно, немного цинично и соответствовал ощущениям, которые и должен был вызывать этот довольно странный после хмельной вечеринки разговор.
- Вы хотите со мной встретиться? – Назовите время и место - я постараюсь.
- Мистер Шерман, прошу вас, отнеситесь к нашему телефонному знакомству позитивно – сказала трубка – волноваться не о чем, я несу вам хорошие известия.
- Так вы в пути? – прозвучало саркастично – он это почувствовал и поспешно ответил.
- Я в самолете по дороге к вам, позвоню как только заселюсь в отель. А вы подумайте, Мистер Шерман, когда вам бы было удобно встретиться и где? До связи Ари и хорошего вам дня!
Крюгер повесил трубку, а я почувствовал, что обидел его идиотским тоном, сарказмом, похоже он достойный человек – зря я так. И вот тут, я вспомнил свой странный сон, и мурашки пробежали по телу, и внутри похолодело. Мне предстояло томиться ожиданием – как же я этого не люблю.
XIII
Когда я повстречал кота – гиганта, был я один и мне еще не было шести. А случилось это ранним утром неподалеку от нашей дачи. Возможно, вы сочтете не естественным, что шестилетний пацаненок гуляет сам по себе с самого раня, но так было.
Просыпался я приблизительно в пять тридцать утра, когда дача еще спала, умывался, одевался, собирал ”арсенал” и уходил в походы - так назывались тогда мои утренние путешествия. Это и вправду были настоящие открытия и первые контакты с жизнью.
Те из вас, кому приходилось совершать подобное в детстве, меня поймут и поверят, а кому не случалось, тем расскажу правдиво об ощущениях радостных, счастливых, свободных, когда дышалось легко, а запахи и звуки были ясными, увлекающими, несущими в места неведомые на воображаемые острова.
Лето – потрясающая пора для ребятишек, а если проводишь лето на даче, где море в пяти минутах, теплый песок, пляжи, мороженное, ты в раю -
в сказке, а значит ждешь чудес и они случаются с тобой!
Ну не может быть, чтобы не случались! Задумайтесь, вернитесь мысленно в детство, напрягите память и тогда обязательно окунетесь во времена чудес, произошедшие не с кем нибудь, не где-нибудь, но с вами! И тепло станет, и легонько защемит сердце, и взгрустнется немного, но повериться и не усомнитесь более никогда!
И со мной случались чудеса, вот только запомнились не все. Да, и те, что запомнились, вспоминались не часто - почти никогда. Однако я знал - происходили чудеса в моем детстве! И про кота - гиганта с огромным вздымающимся вверх хвостом, короткой встрече с ним, вспомнил я неожиданно. Вспомнил, когда впервые оказался у моего друга в гостях, в его очень необычном жилище, скажу я вам.
Время возвращаться домой на дачу. Задерживаться на долго нельзя – бабушка будет волноваться, и хотя был я шалопаем, но бабушку жалел, поэтому шел домой быстро. Я не сразу понял, что это кот – подумал собака. В наших краях их было множество – бездомных собак, и были они опасны! Однако, меня это не останавливало! Арсенал был со мной и знал я, что смогу на него положиться.
Не раз оружие выручало, когда внезапно появлялась свора голодных не обласканных, никому не нужных псов, а то и человек пьяный, злобный!
Чаще собаки были равнодушны к людям, даже дружелюбны, но бывало, что становились они опасны и много неприятных сцен кровавого насилия приходилось мне видеть и даже отбиваться от них порой.
Но сама по себе, одна собака была не опасна, а я легко с ними договаривался, входил в контакт - не боялся. Но какого же было моё удивление, когда разглядел я в собаке кота! Огромного, с шерстью каштанового цвета кота, со вздымающимся в верх длиннющим, грациозным хвостом.
Кот пристроился ко мне и совершенно по приятельски зашагал рядом, словно намеренно сопровождая. Что он друг, понял я сразу, сейчас уже знаю - кот телепатировал. Я даже загордился по-детски. Ну а вы? Что подумали бы вы, когда огромных размеров, настоящий, живой кот шагает рядом и разговаривает (без слов конечно)? Да он был размером с колли, никак не меньше!
Я помню, что тоже беседовал с ним весь обратный путь. Километра два, а он – кот, сразу дал мне понять что не о чем беспокоиться... На что обратил я внимание тогда, хоть и случилось это очень ранним утром. Все же на улицах должен был быть кто-то, молочницы например. Они часто встречались и даже раскланивались, но в то утро пустынны были улицы, только мы – я, да чудесный кот.
Проводил он меня до дачи, мы постояли недолго. Я пригласил его войти - он не захотел, только мяукнул прощаясь, чудесно так! И ушел! А я смотрел ему в след, на роскошный огромных размеров пушистый хвост и думал, что наверное повстречаю его снова – может быть следующим утром. Но не на следующий день, не через неделю или две, не встретил более, а ведь очень ждал новой встречи и ни одного дня не пропустил, пока не съехали мы с дачи в город.
Тогда стремительно вступали в свои права новые времена - времена лживой школы, ограничения свобод, фантазий, порой разочарований, иногда горестных перемен.
Ну конечно же, я рассказал маме о нашей с котом - гигантом удивительной встрече, однако родители мне не поверили! Так и раньше случалось - я слыл фантазером.
XIV
Скоростной - бесшумный лифт за считанные секунды поднял нас на последний этаж фешенебельного небоскреба. Створки дверей лифта так же беззвучно отворились и мы оказались в озаренном необычным светом, очень внушительных размеров салоне, пентхауза Френка Миллера.
На всю дальнюю стену колоссальное окно, справа камин, пара кресел, бар - тележка причудливой формы середины пятидесятых. Массивные распахнутые внутрь двери, ведущие в неосвещенные комнаты и три кошки – пожалуй все.
Камин затушен, в салоне тишина и только, урчание четвероногих домочадцев Фрэнка выдавали в пентхаузе жизнь и выглядело необычным его жилище.
По сложно уловимым признакам можно было догадаться, что поддерживают в доме порядок все же женские руки, однако, это было обиталище одинокого мужчины. Здесь чувствовались стихии, отчетливо мощные стихии – существование энергий повсюду.
Свет в салоне струился необычно странно, так, что я не сразу заметил рояль – длинный, полноразмерный концертный рояль. Чертово освещение было выстроенно так, что не все замечалось с первого взгляда, да и со второго тоже..
И тут же, я увидел странное существо, грациозно развалившееся на рояле... Его или ее, внушительных размеров пушистый хвост, мерно приподнимался и стремительно обрушивался на крышку. По законам физики, такой удар должен был вызывать грохот, но взрыва не было. За миллиметры от крышки, хвост останавливался и мгновенно устремлялся в верх, заточенным стилетом прорезая воздух.
- Том всегда так забавляется – сказал Фрэнк – я сам не понимаю, как ему удается не долбануть по крышке.
- Том? – спросил я – это Том?
- Том – ответил Фрэнк - мой мейнкун – правда красавец?
И я тот час увидел, что этих огромных размеров существо - кот каштанового цвета. Действительно красавец с зелеными, глубокими глазами. О небо, - я его узнал! Сразу узнал и молча словно в оцепенении, стоял несколько минут, будто бы меня шибанули огромным хвостом по темени.
Благо, Фрэнк удалился на кухню за стряпней и не увидел моего “столбняка”. Хорошо что не видел – он бы расхохотался...
- Что скажешь о моем жилище? – Фрэнк иронично улыбнулся – не совсем твой стиль. Скорее совсем не твой! Твой дом организован иначе, угадывается присутствие женщины и хорошего хозяина тоже.
- Фрэнк, мне важно чтоб было убрано, уютно, правильно выстроенно – ответил я. Роскошь меня не вдохновляет.
- Для тебя это важно, потому что ты телец! Тельцам нужен порядок, иначе они не функционируют – заметил Фрэнк.
Кстати, в твоем доме в Цюрихе, совсем другая атмосфера, все по другому. Другой человек обитает - не ты! Ты раздваиваешься? – Фрэнк посмотрел мне в глаза и вполне серьезно.
- Нет Фрэнк – не раздваиваюсь – в Цюрихе не мой дом и людей которые там работают я не нанимал. Я этим домом только владею и относительно недавно, около двух лет.
- Знаешь, я прилетел в Цюрих, чтобы встретиться с тобой. То был мой пятый визит. И вообще - это очень странная история! Дом, наследство, капитал... Странная история – повторил я.
- Ну расскажешь, если захочешь. Думаю это стоящая история – Фрэнк потянулся за бутылкой и щедро разлил нам по четвертой.
Мы хорошо сидели! Двое собеседников у камина, отличный напиток и закусить на тележке. Добрые приятели были готовы раскурить свои трубки.
Наши с Фрэнком встречи были нечастыми. Не могу сказать, что сами по себе встречи мне льстили. Похоже, я не испытывал вожделения от общения с селебрити. Конечно, Фрэнк личность уникальная – классик, но я даже его книг не читал.
Прочел уже после нашего знакомства, тогда и оценил значимость Фрэнка – настоящий писатель – сочинитель! Я видел в нем прежде всего товарища, мудрого человека - это вызывало во мне уважение к Фрэнку. Он понимал и по моему ценил, ему не нужно было ничего более.
- Скажи Ари, что происходит с моим Томом? Он от тебя не отходит! Томи не любит чужих. Он дружелюбен, но недоверчив, а с тобой ведет себя, как со мной – даже свободней. Давай еще по одной – сказал Фрэнк и налил нам по... - Я не считал!
Действительно мейнкун от меня не отходил! Сначала крутился возле, как обычный кот, потом развалился возле, как самый обычный кот, а потом сел рядом, положил огромную голову мне на колени, так и сидел до сего момента - минут сорок уже, не меньше.
Я, то знал в чем дело, но раскрыть нашу с Томом тайну готов не был - во всяком случае не теперь. Благо Фрэнка происходящее с мейнкуном мало интересовало. Мы говорили о проницательности, прозорливости, интуиции если угодно.
Поглаживая голову Тома и с удовольствием потягивая трубку с очень хорошим табачком от Фрэнка Миллера, я размышлял вслух об удивительном на мой взгляд явлении - голосе сердца.
Фрэнк как и прежде во время наших встреч, когда беседовали мы с ним о важном, слушал не перебивая - очень внимательно слушал, стараясь поддерживать состояние вдохновения зарождающегося в нас по мере развития диалогов.
И вдруг в паузе, совершенно неожиданно сменив тему, Фрэнк спросил:
- Ари, а хочешь услышать как Томи появился в моей квартире?
XV
В обыденной жизни, затуманенной рутиной, нам не досуг обращать внимание на существенное, о деталях и не говорю. А ведь напрасно, Ари – поверь напрасно! Мы не желаем думать о потерях – плачем утрачивая. Не хотим тревожиться чужой болью, но страдаем когда собственная пронзает и жжет! Мы не думаем о том, что слито с нами повседневно. Что живет в нас, что есть!
Так и я не задумывался о свободе, Ари – да дружище, не думал – я был свободен каждый день, час, минуту. Даже в войсках во время сражений, где не принадлежишь себе, чувствовал себя свободным - был свободным! Дышал свободно и как свободный человек не думал об этом. Так же, как ты Ари, как многие.
- Если хочешь, останови меня сейчас и не слушай хмель – посмотрев мне в глаза, сказал Фрэнк
- Ну уж нет Фрэнки, мне интересно – продолжай, пожалуйста.
- Я не лицемерил – готов был слушать всю ночь. Мой друг цельный человек, пустой болтовней утомлять не станет.
- Ари, я сидел в тюрьме! – Фрэнк посмотрел мне в глаза. Был посажен в тюрьму по навету, оклеветан, Ари! Близкими людьми – моими близкими.
- Я не знал Фрэнки – прости, не знал – сказанное пронзило меня, произвело сильное впечатление. Я смутился, смотрел на него и молчал, не зная, что говорить.
- Об этом известно очень ограниченному кругу – отозвался Фрэнк - я старался похоронить эту историю, закопать поглубже, забыть навсегда, но забыть не удалось хоть и много воды утекло с тех пор.
Бывал я в разных переделках Ари, ты знаешь, порой жизнь бьет нас. Мне посчастливилось не опуститься до предательства или жестокости. Думаю я бы и не смог. Всегда считал предательство и жестокость худшими из грехов и могли бы мы с тобой старина, многое проговорить по теме, но я обещал рассказать про Тома, я не забыл - так слушай!
Я был подставлен, оклеветан, осмеян – человеком которого любил, кому доверял безоглядно. Человеком, за которого сложил бы голову мою шальную не задумываясь! Не мог поверить что предательство ждать не долго придется.
Что буду лишен покоя, дома, детей. Веры в мгновение лишен - стану изгоем.
Первая ночь в тюрьме – новое, неведомое поедает твоё сердце... Унижения - отпечатки пальцев - опустите портки, раздвиньте ягодицы, снимок анфас, профиль. Ну что такого – ерунда! Пятнадцать минут позора для порядочного человека и в камеру одиночку. Дают возможность побыть одному, подумать, осмыслить произошедшее. Вполне гуманно, не Гулаг же! И здесь размышляя в тишине, начинаешь понимать, дружище, что не свободен более и пусть наручники сняли с тебя, а не свободен!
И думы захлестывают – обиды, неверие в то, что происходит это здесь, сейчас и неясно! И пусть не понимаешь пока значимость катастрофы, горя нежданного, что стало в одночасье частью жизни твоей, тяжело этой ночью и стыдно.
Фрэнк замолчал, обратив взгляд на поленья потрескивающие в камине.
Наверное, пританцовывающие, желто - оранжевые лепестки пламени успокаивали… Было видно что он любит наблюдать за огнем - огонь притягивал…
Шальная мысль вскружилась во мне! Подумалось, что история Фрэнка - его откровения, знак высшего доверия, призна;ния, приятие меня другом, пропуск в тот узкий круг близких ему людей. И еще я понял, что есть у Фрэнка значимая причина посвятить меня в его историю.
- Что было дальше, Фрэнк - спросил я - пожалуйста продолжай!
- Дальше наступило утро после долгой, бессонной ночи, полной новых ощущений ночи - ответил Фрэнк. GM-овский броневик, построенный специально для перевозки арестантов. Интересный авто скажу я, продуманный в деталях! Посмотришь, обычный фургон – это снаружи, а внутри другое дело - там осознаешь свой статус…
Броневик везет в суд, где меня осудят сегодня. Но не это беспокоит, а то, что не в состоянии осмыслить происходящее - ясность ума, трезвость покинули… После я понял Ари и благодарил небо за притупленное мироощущение в те часы - понимание происходящего истязало бы несравненно сильнее!
Мы заходим в довольно широкий зал - специальную камеру, там человек шестьдесят в ожидании суда. Кому-то из них повезет и закончится процесс сегодня. Кому-то нет и перенесут суд на завтра или на другой, пока еще неизвестный день. И снова в тюрьму – снова ожидание.
Разные парни в единой камере - только с одним “очком”! Параша она и есть параша - подробности не к чему. Разные ребята! Уркаганы и случайные, но не только.
Всматриваюсь литераторским взглядом – кому - то хорошо здесь, уютно как дома – эти пацаны с опытом! Кто- то смущен и взволнован - они впервые. Есть и те, кто подавлен… Жалко ребят, особенно тех, кто не молод - им тяжелее всех…
- Фрэнк, привет Фрэнк – кто-то меня узнал и уже пробивается сквозь толпу, спешит в мою сторону… Мир тесен - тюрьма тем более.
- Ты что здесь делаешь, Фрэнк? Не узнаешь? Джими – ЛР – Вьетнам! Ну, узнал?!
- Узнал! Привет Джими, вот так встреча, рад видеть тебя, старина – Признаюсь Ари, узнал я его не сразу – он изменился, постарел, хоть и был еще молод. Не лучшее место для встречи однополчан, не так ли Джими?!
- Да плюнь на это Фрэнки – не худшее здесь место поверь, но ты то, как здесь? Что произошло? Я ведь знаю кем ты стал – читал твои книги. Такого человека в тюрьму? Что случилось?
- Пока не разобрался, старина. Забрали из дома. Наручники и в кутузку! Очень опасен для семьи!
- Что за хрень Фрэнк, кто это придумал? – Джими задумался... Через минуту сказал – Твоя жена, Фрэнк – я понял! А теперь послушай меня, снайпер! Тебе понадобится адвокат – хороший адвокат! Я то знаю.
- Наверное, ладно, не хочется об этом сейчас – ты то как? Почему здесь? Что делаешь, где живешь? – Рассказывай, Джими!
- Да что обо мне? Не в первый раз я здесь, солдат. Да и не в последний – Я наркоман, давно уже, и это главное в моей жизни! Все остальное лишь послевкусие.
- Давай присядем Джими. Поговорим. Расскажи – все расскажи! Как это случилось? Я бы хотел помочь.
Знаешь, Ари – Фрэнк оторвал взгляд от огня – Джими был героем и отличным парнем, нравственным, справедливым, не жестоким человеком – он выделялся! Мы беседовали с ним часто, подолгу о планете, человеке - много о чем…
И тогда в тюрьме, я был сражен услышанным и удручен сильно.
Проблемы мои показались мелкими, несущественными, очень важно было узнать, что же произошло в его жизни, почему наркотики? И это не было писательским любопытством, поверь!
Мы примостились рядом, нашли место потише, но разговор не закончили – не сложилось – охранник вошедший в камеру окликнул меня – назвал по фамилии. Вначале я не расслышал, не обратил внимание – он повторил - Фрэнк Миллер на выход!
Я встал – мне очень не хотелось уходить. Расстаться с Джими сейчас, после того, что узнал, когда так важно услышать всю правду!
- Иди солдат - иди – сказал Джими – это хорошо, что тебя зовут, может и увидимся еще. И помни – адвокат – тебе понадобиться хороший адвокат, Фрэнки – не жалей денег!
- Я найду тебя старина – обязательно найду! – сказал я ему и держись, Джими, до встречи друг. Мы обнялись как в войсках, как перед боем. Мне предстояло новое сражение – долгий, изнурительный переход.
Мистер Миллер – уважительно странно, обратился ко мне конвойный, пожалуйста проходите сюда Сэр, к вам посетители.
XVI
Это была вторая бутылка, но виски не брал! – не так как хотелось и мне было понятно почему. Фрэнк продолжал:
- В небольшой переговорной, обставленной скромно по-деловому, меня ожидали двое. То были, мой армейский друг Натан и наш с ним бывший армейский начальник Эди Фитжеральд к тому времени частный следак на гражданке с которым мы виделись нередко.
Я молча пожал им руки и не успев опустится на стул, как дверь отворилась, а в комнату вошел элегантно одетый франт. Франт развалился на стуле рядышком с Эди и слегка хлопнул его по плечу. Ясно - они давние приятели, возможно партнеры.
- Мистер Миллер – сказал франт, дружелюбно посмотрев мне в глаза – меня зовут Джо – я адвокат, взялся вас защищать и избавить от этого дерьма! Конечно, если вы согласитесь?!
- Благодарю вас Джо. Конечно я согласен! Теперь без адвоката мне никуда.
- Что ж отлично, тогда сразу к делу – сказал адвокат. - Мистер Миллер, вам есть куда идти? Воцарилась пауза...
– Понимаете, Вас освободят через час. Судья задаст несколько формальных вопросов. Ну ответить на них, нам все же придется и тогда, вас отпустят под залог. Небольшой и условный, однако, Фрэнк – Джо с сожалением посмотрел мне в глаза – домой вы не сможете вернуться!
- Не смогу вернуться? – к себе домой? – мыслимо ли это? Не понимаю Джо – Я недоуменно смотрел на адвоката, все еще надеясь, что недопонял. Джо молчал. Потом сказал:
- Увы Фрэнк – не сможете! – Вам объявят запретительный приказ. Ваша жена не желает пускать вас в дом – я сожалею.
- Но! Я не успел сказать - вмешался Эди.
- Послушай солдат, все равно раньше или позже, но тебе надлежит узнать правду! Так лучше, если узнаешь пораньше – сейчас! И повернувшись ко мне спиной сказал: – покажи ему документы, Джо и покончим с этим!
Я перелистывал бумаги в третий раз, хотя было понятно и с первого. Не верил, не мог представить, что моя жена – женщина, которую любил всем сердцем, доверял всецело, был предан как пес, подписала такое. Оклеветала, желая вычеркнуть из ее жизни, избавиться, лишив меня тот час и дома и детей и покоя.
Нет Ари, я не думал о доме как о собственности. Нет! Предательство близкого человека истязало меня неистово.
Еще через несколько мгновений, устремил свой взгляд в никуда. Потом на моих друзей. Найт плакал – ему было совсем хреново, а я вдруг вспомнил, что нельзя ему – сердце! Он так и не оклемался после войны.
Какого хрена он здесь? – напал я на Эди. Но тот не слушал, смолил свой уинстон стоя у окна и глазел на девиц – проституток, прогуливающихся по тюремному двору. Ни Джо, ни Эди никак не реагировали на происходящее – то была их работа – видели они и не такое.
Я собрался, подошел к Найту и с наигранной усмешкой сказал:
- Слушай Лю, а ведь она мне помогла – ну ускорила процесс. Я и сам давно хотел закончить с этой нелепой женитьбой, ведь я по своей природе холостяк – кот одиночка – ты знаешь! Так что Лю, кончай эти нежности старина – Я очень даже рад!
Однако, мои слова не произвели нужного впечатления на Нэйта. Он был разбит и не скрывал своих чувств.
- Джо, Эди, благодарю друзья – сказал я – Мне все понятно – буду следовать вашим советам и инструкциям. Мне есть куда идти! Это не проблема, а вы господа, сделайте все возможное, чтоб я об этой женщине больше никогда, ничего не услышал – я за ценой не постаю, не обижу.
XVII
Было тихо – необычная грустная тишина... Фрэнк снова удалился на кухню за выпивкой и перекусить. Бутылки пустели, но хмель не брал. Стенные часы нарушили тишину, отбив два часа ночи, а Фрэнк продолжал:
- Потом Ари, были суды и много всякой грязи. Вскоре разлад с детьми - они были с матерью. Я не пытался возражать, не пытался объяснить что случилось – рассказать правду. Все одно, они были еще слишком молоды, чтобы понять.
- Эди мне здорово помог, сделал все от него зависящее, чтоб ее – мою бывшую - остановить. Мне было хреново, Ари, особенно первые дни. Сначала я поселился у Нэйта – только на пару дней, потом в отель. Уходил по утрам с рассветом, бродил бесцельно, все пытался объяснить себе природу ее подлости. Пытался найти оправдание, но не смог! Ни тогда не сейчас Ари – не смог.
Фрэнк закурил, было видно, что воспоминания тревожат его сердце, но он продолжал.
- Первая ночь после освобождения из тюрьмы была тяжелой. Я и не думал, что способен так переживать. Уснуть не мог и хотел уйти - оставить дом Нэйта, но Нэйт и его жена воспротивились! Лиз стояла на смерть – не пускала меня. Не хотел я их стеснять, Ари, не хотел вовлекать в беду. Боялись они, что совершу я что-то неладное и держали оборону у дверей стойко!
Но рано утром я ушел. Фланировал по улицам как в бреду. Приободрял себя виски, но алкоголь почти не брал ни хрена, так мне казалось. Бродил я весь день, где не вспомню - это и не важно, а вот на обратном пути произошло весьма занятное обстоятельство – увязался за мной кот...
Что это ты так глаза раскрыл, Ари? – удивленно посмотрел на меня Фрэнк – кот – не черт!
Я действительно охренел от услышанного и видимо, выражение моё стало таким нелепым, что удивило Фрэнка и позабавило…
- Ари, увязался за мной кот, размер которого, мне встречать не доводилось. Огромный с волка и каштанового цвета кот! Откуда он появился не знаю – внимание не обратил, а кот пристроился слева от меня и зашагал в ногу.
- Ты не подумай, Ари что чокнулся я тогда, о нет поверь, но кот говорил со мной, болтал не о чем. Не помню, но спокойно становилось у меня на душе и тепло от сказанного им и тревога оставляла понемногу.
- Приблизившись к дому Нэйта мы остановились, постояли пару минут и он мерно пошел прочь, покачивая своим роскошным хвостом - только мяукнул прощаясь.
Ну если не вериться тебе, Ари - я не обижусь, знаю нелепо что захотелось мне рассказать эту историю тебе - не знаю почему.
Я молчал какое-то время, потом спросил – что было дальше Фрэнк? И указывая на Томи, добавил – это был он?
Да нет, то был не Томи – сказал Фрэнк – Томи появился многим позже – славная история, Ари – славная!
Доскажи – взмолился я чувствуя, что Фрэнк подустал – мне важно услышать продолжение.
- Не поздновато? Ты не устал, Ари? Уверен?
- О, я был уверен! И заинтригован вконец и посмотрев в глаза Фрэнку сказал – Рассказывай – это важно!
Рассвет наступал незаметно, завершая эту удивительную ночь. Услышанное потрясло меня! Не потому, что было трагично, реально случившееся с моим другом, но в первую очередь потому, что было все это - чередой сложных, последовательных событий, несомненно несущих, пока не понятый, очень глубокий смысл.
XVIII
Ну и гудел же я, Ари! Арендовал этот пентхауз, выкупив его позднее и устраивал “поэтические вечера” - каждую ночь!
Работать я не мог, да и не было нужды, деньги приходили легко и в достатке. Я был популярен - сорсы были, и я с удовольствием их тратил... Компании писателей, поэтов, музыкантов, художников, веселые-пестрые девицы - много! В общем - ты знаешь.
Слабый пол, прознав, что я так сказать, уже не женат, вышли на охоту. Все красотки - одна в одну. “Cover Girls” – дурочки пытались меня заякорить, выстроились в очередь – смешно! Ну, а я пользовался положением, но без обязательств.
А зевак приходило все больше, даже появились организаторы – режиссеры моих празднеств. Бывало интересно, толково порой, наверное в лучшие времена я смог бы оценить эти постановки, но тогда меня не пробивало.
Она появилась в моем доме не случайно, кто-то привел. Наговорил всякого, распиарил меня - ей стало любопытно! Эту девушку нельзя было не заметить, Ари - она была очень хороша! Но все девушки поэтических вечеров, были чертовски хороши, а в ней было что-то особенное – какая то глубина, как секретное послание, содержание которого еще не прочитал, но отчетливо ощущаешь его значимость.
Вела она себя скромно с достоинством. Кто-то из богемы – ее знакомый, шепнул мне, что девушка аристократка и богата! Когда узнала о поэтических, и что устраиваются они Фрэнком Миллером, изъявила желание посетить - приглашения не требовалось, и вот она здесь.
На мой вопрос как ее зовут, мой богемный, всегда хмельной гость, ответил, что имени он не помнит, и эмоционально заметил, что это и не важно - мол сам скоро узнаешь.
В тот первый вечер мы не общались, было очень много гостей, выступлений и каламбуров – весело было однако, время от времени я поглядывал в ее сторону и хотя, хорошеньких девиц было предостаточно лукавить не стану, новая гостья влекла меня!
Потом она исчезла так же внезапно, как и появилась, но мысли о ней витиевато переплетались в моем мозгу не давая покоя и вопрос теребил - кто же ты, прелестная незнакомка?
Фрэнк подбросил поленья в огонь, не надолго задумался, потом продолжил.
В ту ночь, Ари – точнее под утро, я спросил себя, а не влюбился ли ты, солдат? Поразмыслив, я понял – нет не влюбился! В этом смысле никаких эмоций - только любопытство, может быть интерес.
Узнаваемые охотницы кружившие в моем доме, вели себя по другому. От примитивного кокетства, до полной добровольной передачи своих тел мне во владения, но эта девушка появилась с иной целью, я это понимал чуйкой, а чуйка в те времена, была у меня будь здоров!
Что же несла она в себе? Мне было чертовски интересно узнать и я узнал, Ари, но не сразу. Она появилась следующим вечером, и на следующий вечер тоже, и все молчала и ко мне не подходила, и я не подходил и молчал – держал фасон! Хотел посмотреть, что же будет – кураж, а потом она пропала – надолго и знаешь, дружище, я заскучал.
Глупо! Я даже имени ее не знал, не сказал с ней ни слова, а места себе не находил. Каждый вечер я высматривал ее в веренице гостей, реагировал на звонки в дверь, думал, ну вот сейчас войдет, и я уж точно ее не упущу. Но она не появлялась. И этот нервный молодой литератор, нашептывающий мне в ухо
в тот первый вечер, что девушка богата, куда-то исчез – испарился, как корова языком слизала – интрига.
Все же, время берет свое! Прошло несколько недель и я подзабыл о ней. Пиры наши начинали утомлять и я подумывал покинуть Нью-Йорк на время – поселиться где-нибудь в тишине, заставить себя сесть за работу. Хороший предлог не заставил ждать, меня звали в Голливуд, заказывали сценарий по моему последнему роману.
А знаешь Ари, ни хрена у меня не получалось – работать я не мог и точка. Вся эта возня – бесконечные судебные слушанья, разбирательства с моей бывшей - сильно удручали и отвлекали, какое там сочинительство – расстройство одно.
Однако, работать необходимо – контракты! И понятно, что нужно продолжать - иначе нельзя. И вот Ари, ближайшим вечером я вознамерился сообщить гостям, что уезжаю работать в Голливуд и поэтому, сезон наших поэтических вечеров объявляю закрытым. Я даже взгромоздился на стул, чтоб обратить внимание моих гостей на чрезвычайное сообщение, как вдруг в холл пентхауза вошла она.
- Вот это история – не сдержавшись воскликнул я – сюжет для книги! Что дальше Фрэнки?
- А дальше Ари, - я осекся не проронив ни слова и только смотрел на нее, улыбался глазами, забыл слезть со стула – болван! А она – она направилась прямиком ко мне, подошла и протянув руку для знакомства, сказала
– Здравствуйте мистер Миллер – меня зовут Клаудия
XIX
Мы закурили, завороженно смотрели на потрескивающие поленья и молчали.
Я больше не задавал вопросов, просто поддерживая тишину. Прошло минут пять - семь, как Фрэнк не отрывая взгляд от огня, первым нарушил антракт.
- Минули полгода с тех пор, когда Клаудия переехала ко мне. Шесть месяцев теплой, необычно протекающей жизни, наполненной вдохновением, творчеством, желанием работать и создавать. Ведь только недавно, не верилось, что возродится во мне желание сочинять. Это все Клаудия! Она стала источником моих обновленных духовных сил.
- Я это отлично понимал - часто вспоминал тот вечер, когда после долгого отсутствия, она неожиданно вернулась. Я спросил ее - почему вы не приходили? – и знаешь что она ответила, Ари? - Фрэнк посмотрел мне в глаза. Она ответила:
– Я была занята, Мистер Миллер, я читала ваши книги – и улыбнулась открытой, очаровательной улыбкой.
- Вот это история – выпалил я и уставился на Фрэнка наверняка с идиотским выражением лица. Однако, Фрэнк не заметив мой эмоциональный всплеск, продолжал.
- Полгода мы вместе. Клаудия осталась в моем доме. Не было ни кокетства, ни пошлого жеманства. Согласилась, как только я попросил. Не задавая вопросов, сказала – Да, и этим же вечером была здесь, захватив с собой малость своего гардероба.
- Что это все, Клаудия? – спросил я - указав на средних размеров чемодан, а она тихонько сказала – на первое время достаточно – не беспокойся об этом.
- Ты знаешь Ари, у меня было много женщин! И был я женат много лет на женщине, которую любил и щадил, но такую как Клаудия не встречал раньше.
В Клаудии было нечто, что можно было назвать теплым светом – чудесной энергией, что наполняла меня желанием жить и работать. Наверное, это и есть муза, Ари! Огорчения последнего времени, постепенно забывались, боль от обид затихала – я выздоравливал и хотя, судебные слушанья и вся сопутствующая им грязь, были в разгаре, относился я к этому спокойно - без злобы и желания отомстить.
- Клаудия действовала на меня как лечебный бальзам и каждый последующий день множил мои силы - я приходил в себя.
Просыпаясь утром легко и свободным, Я знал, что она занимается стряпней. Множество интересных блюд удалось мне отведать. Клаудия любила готовить и знала в кулинарии толк. За завтраком ждала похвалы, хоть не была тщеславной! Однако, ей хотелось быть и нужной и ценимой.
Почему-то получалось так, что я начинал разговор, а она поддерживала, иногда задавая непростые вопросы. Смотрела в глаза и никогда не спорила, ну что за женщина? – таких не бывает, но она была, и мало того, была наполнена знаниями и редкими сведениями. Оксфордское образование дорогого стоит и в прямом, и в переносном смысле.
Можешь ты представить себе женщину, которая выслушивает тебя не перебивая, говорит только в паузах, поддерживая беседу в тональностях спокойных и рассудительно смотрит на тебя совершенно очаровательными, зелеными, глубокими как море, глазами.
- Да откуда, такого и быть не может! – возмутился я
- Правильно не может! – ответил Фрэнк – знаю что не может, но так было! Хочешь верь – хочешь нет.
После завтрака я уходил работать в кабинет, а Клаудия – она растворялась в доме, появляясь когда звал, чтобы послушать новый текст или уже к обеду.
Она прочла все мои книжки Ари, все до последней, даже сценарии. Как часто, мне хотелось спросить, узнать ее мнение, ведь тогда Клаудия была моим главным читателем и критиком и цензором и всем! Но я не решался, не желая нарваться на похвалу или опрометчивое суждение и молчал, а она понимая, как будто считывая мои мысли, меняла темы, направляя наши беседы к книгам, но не моим.
С ее подачи, я прочел несколько редких книг о существовании которых и помыслить не мог. А она знала, и я, в который раз, молча восхищался ею – молча, так и не сказав ни слова – а жаль!
Вечерами мы уходили гулять в парк – эра замечательных дней. Театры, рестораны, богемные встречи случались иногда, но желания посещать свет не было - ни у нее, не у меня.
- А как же твои поэтические вечера Фрэнки, – спросил я
- Их не стало. Растворились сами по себе. Даже не заметил как. Никаких заявлений я не сделал, но моя хмельная, безумствующая жизнь преобразовывалась, превращаясь в наполненную смыслом - глубокую и размеренную.
- Мы частенько, как сейчас с тобой, просиживали по долгу у камина, иногда до поздней ночи, наслаждаясь общением, теплой беседой, хорошим вином и тишиной, а потом, насладившись диалектикой, шли в спальню. Там тоже было хорошо – все как надо!
Очаровательная женщина, утонченная, нежная, точенная из мрамора Клаудия, была богиней в постели! Чего же еще желать, Ари? Но похоже, мне было мало – мало чего? Я не мог объяснить тогда. И сейчас не могу. Видимо страх, малодушие, боязнь перемен... Но я не уверен, Ари. Что-то другое – неопознанное останавливало меня сказать ей правду – признаться, раскрыть душу – я не знаю.
- Но ведь были причины, Фрэнк - были причины останавливающие тебя – сказал я – Ты сильный человек о каком малодушии ты говоришь – ерунда!
- Причин никаких, Ари, кроме одной – я не мог забыть мою бывшую! Иногда мысли о ней вспыхивали в неподходящий момент и мне становилось стыдно, сознавая, что Клаудия чувствует это, хоть и молчит.
А у меня не получалось выбросить бывшую из головы – ну никак. Неужели я все еще ее любил? – наверное, если даже Клаудия не смогла освободить меня от недуга! Или не захотела? Сколько лет я пытаюсь объяснить самому себе – тщетно! И ходил я в ювелирные бутики, приобретая для Клаудии дорогие безделушки, тем самым пытаясь заявить, что люблю ее и ценю и стыжусь слабостей своих.
- Клаудия принимала мои подарки, но по моему без особого интереса, хоть и благодарно. Дорогие украшения не тревожили ее интеллект – это было ясно. И все она отлично понимала, растворяя мою неловкость своей искренностью и терпимостью. Она не хотела моей закомплексованности, не позволяла чувствовать себя Джерком.
Наступила пауза – мы молчали. Потом Фрэнк закурил, предложил мне сигару – третью за вечер. Закурили, наполнили бокалы до половины. Тишина окутывала нас.
- Я нарушил тишину первым. - Что было дальше, Фрэнк?
За пять месяцев я закончил роман. Шестьсот страниц текста – вот такая была работоспособность! Роман был издан солидным тиражом, запущен в продажу и ушел за два дня – невероятно! Тогда мы решили отдохнуть – съездить туда, где море, золотистый песок...
Мест много и на следующий день я поехал в агентство обсудить опции и набрать проспектов. Утром была встреча с редактором, и уже по пути домой, проходя мимо ювелирного, меня озарила мысль. Да Ари, я решился сделать Клаудии предложение! Я помню мои ощущения в тот день, ни капли сомнений – ни йоты!
Я не вошел – влетел в магазин! Купил божественной работы обручальное кольцо и понесся домой. Единственная мысль будоражила разум – почему я не сделал этого раньше? Все было ясно – чувства не затуманенные. Как озарение, как вдохновение, черт возьми!
Я влетел в дом! Клаудия ничего не подозревая, спокойно возилась с цветами. Подняв на меня свои очаровательные не земные глаза, сказала – Ты просто светишься, Фрэнк, мне очень радостно за тебя!
Я подошел к ней – обнял, потом отстранив немного, посмотрел в глаза и сказал – Клаудия, стань моей женой – это тебе, и вложил ей в руку утончённый бархатный футлярчик с кольцом.
Она молча постояла – не долго, потом открыла футляр, взглянув на меня полными слез глазами, сказала – Пойдем Фрэнки, у меня тоже есть для тебя подарок.
Мы шли на тарасу в глубину оранжереи – Закрой глаза, Фрэнк и следуй за мной – ласково приказала она. Я повиновался! Еще мгновение и она сказала – теперь открой и смотри – вот он!
- И что – что же это было? – забыв о приличиях и хороших манерах – проорал я наконец то захмелев – что это было Фрэнки?
А Фрэнк Миллер набивал новой порцией табачка свою трубку, как будто бы неторопливо перелистывал страницу за страницей своей жизни.
Он смотрел на догорающий в камине огонь. Сквозь тяжелые портьеры, пробивались первые лучи света. Вступал в свои права новый день. Не отрывая взгляд от угасающего пламени, Фрэнк произнес:
- Там в глубине оранжереи - на мраморном парапете сидел Томи и так же, как и сегодня на рояле, бесшумно дубасил своим хвостом. И еще Ари, Томи мне улыбался...
Конец второй части