На пороге своего дома я появился только около полуночи, уставший, голодный и совершенно сбитый с толку, опустился на скамью в прихожей и пытался прийти в себя. В коридоре зажёгся свет, а на мои плечи опустились тёплые ладони.
— Родной, что случилось? Я звонил тебе весь день. Ты где застрял?
Вот именно, застрял. Самое подходящее слово. Как мне объяснить и рассказать о событиях прошедшего дня? Вздохнув, я крепко обнял Саню и уткнулся лбом в его живот.
— Как хорошо, что я дома.
— Пойдем-ка, покормим тебя, — Саша потянул меня в сторону кухни, — и ты всё расскажешь.
Пока он разогревал мои любимые макароны по-флотски, накрывал на стол и кипятил чайник, я, стараясь собраться с мыслями, достал свой телефон, затем принёс ноутбук и открыл карту 2ГИС в поисках приблизительного места сегодняшних злоключений. Проглотив пару ложек, чтобы немного заглушить голод, я начал своё повествование, показывая экран телефона и водя указателем мышки по карте города.
— Может, ты сам что-то нечаянно нажал и сбросил все настройки? — Саня озвучил вопрос, которым я и сам не раз задавался. Я пожал плечами, но потом мотнул головой.
— Исключено. Ты же знаешь, он на блокировке по отпечатку, и просто так не мог разблокироваться.
Саша замолчал, глядя на карту, вернее, на тот её кусок, на котором ничего не было. Казалось, что он не верит услышанному. Да я бы и сам не поверил, если б мне рассказали подобное. К сожалению, у меня не имелось никаких доказательств, кроме испорченного телефона и собственного слова.
— А как же девочка? — вдруг спросил он после долгих размышлений.
— В этом-то и дело! — горячо начал я, бросив вилку. — Я никак не могу понять, как потерял её. Может, меня догнали и по голове стукнули?
— Если б догнали, то, наверное, вернули бы обратно в ту дыру, а не сажали бы тебя в трамвай до дома.
— Черт, ты прав…
Мы оба замолчали. Я допил остатки чая.
— Ты веришь мне?
— Да, — сразу же ответил Саня. Он поднялся со стула и принялся ходить по кухне. — Но столько непонятного, столько вопросов! Как ты туда попал? Как туда попали вообще все остальные? Что это за место? Почему его не видно на карте? — он уселся обратно и развернул к себе ноутбук. — На каком, ты говоришь, трамвае поехал?
— Я точно не помню, — предупредил я заранее, — но сейчас мне кажется, что это была «шестёрка».
Саня несколько раз щёлкнул мышью, хмыкнул, затем еще с минуту что-то искал, нахмурив брови.
— Дань?
— Что там?
— А ничего, — он обеспокоенно смотрел на меня, — вообще нет такого маршрута! Ты уверен, что это именно «шестёрка»?
— Нет, но… Погоди-ка, как это нет?
— Ну, на данный момент, такого маршрута не существует в схеме движений трамваев.
— Хочешь сказать, что я сел в несуществующий трамвай?
— Ну, если это была именно «шестёрка», то да.
— Всё, не могу больше, — с некоторым раздражением проговорил я. — Всё это какой-то бред, я уж не говорю про трэш. Не соображаю уже. Устал.
— Надо отдохнуть, — кивнул Саня, закрывая ноутбук, — пойдем спать.
Конечно же, мы еще долго не спали. Санька задавал сотни вопросов, просил пересказать снова и снова то отдельные фрагменты, то всё вместе.
— Получается, что этот дедуля был с ними заодно, — сказал он после того, как я рассказал ему про долгое ожидание трамваев на кольцевой.
— Почему ты так думаешь? — сонно спросил я.
— Ну сам посуди, он отправляет тебя туда, где некий «главный» содержит гарем из девушек и парней, куда, кстати, тебя и хотел отвести тот гопарь из магазина.
— А ведь ты прав. Получается, что так.
Я почти провалился в сон, когда Саша, прижимаясь ближе, прошептал:
— Никому тебя не отдам, — он тихо поцеловал меня в висок. — Мы во всем разберемся…
На следующее утро я проснулся от шума и возни. Саня уже, видимо, встал и, судя по звукам, развёл какую-то активную деятельность. Так и оказалось. Он быстро ходил по квартире с рюкзаком, наполовину заполненным какими-то вещами, и был полностью одет.
— Хорошо, что ты проснулся, — Саша быстро поцеловал меня и отправился в кухню. — Я как раз собирался тебя будить.
— Милый, ты что делаешь?
— Собираю походный набор. Быстро завтракай и поедем.
Я заглянул в рюкзак и стал перебирать предметы. Два фонарика, два охотничьих ножа, батарейки, спички, зажигалка, компас и…
— Сигнальные ракеты? Они-то зачем, горе моё?
— Надо! Положи на место, — он выхватил их из моих рук и запихнул обратно, — пригодятся.
— А свеча зачем?
— Вот всегда ты так. Всё нужно, не учи учёного! Ешь лучше.
Я поднял обе ладони в примирительном жесте, предоставив своему охотнику свободу действий, и принялся поглощать завтрак, пока Санька складывал заранее приготовленные бутерброды, бутылки с водой и даже пару шоколадных батончиков в рюкзак. Сверху легли два непромокаемых плаща.
— Даже не спрашивай, — тут же предупредил он, заметив мой удивлённый взгляд.
— Ладно, не буду. Слушай, может, ружьё возьмём?
— Нет, — отрезал Саша. — Нельзя.
— А если…
— Не если.
— Ладно, тебе лучше знать, — улыбнулся я и окончательно сдался.
Я доверял его чутью и навыкам, поэтому также не стал спорить, когда он посоветовал оставить дома ключи от «Кии», но взять от «Уазика». И ведь верно: возможно, там, куда мы собирались, важнее проходимость, чем скорость.
По пути мы заехали на авторынок, где приобрели две рации, самые обычные, но надёжные, проверенные и пользующиеся спросом у дальнобойщиков. Помня об отсутствии связи в проклятом районе, наличие раций меня немного приободрило. Саня включил навигатор, и по его указаниям я вырулил на окраину города. Панельные дома вскоре сменились старыми «сталинками», их, в свою очередь, заменили частный сектор, гаражи, сады и прочие заброшенные постройки. Свернув с трассы на проселочную дорогу, мы постепенно приближались к моему вчерашнему местоположению. Это действительно было чистое поле. На горизонте не наблюдалось каких-либо жилых домов и уж тем более трамвайных путей. Я начал сомневаться в происходивших вчера событиях и украдкой поглядывал на Сашку — не сердится ли он, нет ли на его лице разочарования? Но видел лишь твердую целеустремлённость в глазах под слегка нахмуренными бровями. Люблю, когда он такой…
И вдруг, объехав по кочкам и ухабам небольшую березовую чащу, перед нами стали вырастать, словно из-под земли, опоры ЛЭП. Наверное, это те самые вышки, которые глушат сигнал, подумал я. И в тот же момент экран навигатора, мигнув несколько раз помехами и искажённым изображением, полностью погас. Мы переглянулись. Саня потянулся за рюкзаком.
— Остановись пока здесь, — попросил он и принялся доставать вещи. Фонарики, ножи, зажигалки, спички, рации были разделены и разложены по карманам. Компас, свечу и ракеты Сашка оставил при себе.
Чтобы скрыть волнение, я вышел из машины и закурил, обдумывая наши дальнейшие действия и прислушиваясь к окружающим звукам. Внезапно я понял, что не слышу ничего, кроме гула ЛЭП. Ни шелеста травы и листьев, ни щебета птиц, ни стрекотни насекомых, лишь этот непрерывный, поглощающий гул. Следом за мной из уазика выбрался Санька и молча показал экран своего телефона. Мне даже присматриваться не пришлось, я и так все понял: девственно чистый и на экстренном вызове. Стало немного не по себе. Казалось, что мы находимся на границе двух реальностей, добровольно оставляя знакомый и безопасный мир и вступая на чужую, неизвестную землю, где можно полагаться только на собственные силы.
Проехав через ряд вышек, мы направились дальше вглубь, следуя за проводами. Некоторое время было обычное поле, островки берёзовых чащ, бездорожье, но потом стали появляться нежилые бетонные коробки с чёрными провалами окон, из-под травы пробивалась разбитая асфальтовая дорога. Буквально из воздуха выступали фонарные столбы, киоски, магазинчики, заборчики и люди, сначала прозрачно-серые, словно призраки, но затем приобретающие цвет и плоть, как и всё вокруг. Через несколько минут перед нами возник целый город. Как и в прошлый раз, он был слегка выцветшим, приглушённым и запылённым, как будто художник, начиная свой рисунок с карандашного наброска, забыл добрать цвета, раскрашивая его. Но город казался оживлённым, шумным, привычно суетливым. Вот и трамваи загремели по рельсам, проносясь мимо нас на перекрёстке.
Санька повернулся ко мне, немного напуганный, но больше удивлённый.
— Чёрт возьми!
— Вот-вот, — подтвердил я.
Он попытался включить навигатор снова. Несколько мгновений экран мигал, показывая наше местоположение, как и полагалось, посреди леса, а потом потух.
— Тебя действительно не глючило, — проговорил Саня, — либо нас сейчас глючит обоих.
— Нет, это место действительно существует, — я указал на кирпичное здание с белыми колоннами, — смотри, вот тут я вчера высадился.
— А вот и остановки, — кивнул он, во все глаза глядя в окно, — и трамвайное кольцо.
— Да, а вон в том магазине я был вчера.
— И встретил этого гопника.
— Да, — я снова притормозил на светофоре. — Что будем делать?
— Давай-ка сделаем круг, — предложил Сашка, — но потом надо будет найти тот дом.
— Значит, нам, в любом случае, нужно рулить по окраинам района. Но я примерно помню, куда нужно проехать.
Не останавливаясь, мы медленно катили по улицам, практически ничем не отличающихся от улиц сотни других российских городов, и смотрели во все глаза. Казалось, что если пробыть здесь хотя бы сутки, то перестанешь замечать различия, привыкнешь к приглушенной картинке и, что самое страшное, превратишься в одного из них — бесплотного и безвольного призрака. Наверное, мы с Санькой подумали об одном и том же — не стоит задерживаться в этом болоте. Поэтому, когда он указал путь назад, я уже был готов развернуться.
— Невероятно! — тихо проговорил Саша. — Это проклятое место существует. Посмотри на них…
— Насмотрелся уже вчера, — ответил я, с отвращением вспоминая глаза всех этих людей.
— Что с ними не так? Они же как куклы. Как марионетки. Выглядят вроде бы, как обычно, но никак не могу уловить, что не так!
Я молча рулил по маршруту 39-го автобуса, пока не увидел остановку, на которой слез вчера, затем свернул налево и медленно поехал по дворам.
— Давай сразу договоримся, — сказал Саня. — Всё делаем вместе, не разделяемся и ни при каких обстоятельствах не уезжаем по одному.
— Последний пункт был лишним, родной.
— Нет, послушай меня. Если один из нас погибнет… Тихо! — остановил он, предотвращая шквал возмущений. — Если один из нас погибнет, другой не оставит его здесь и заберёт тело.
Я обдумал эти слова, кивнул и взял его за руку.
— Надо найти девочку до наступления ночи. Отчего-то мне кажется, что после полуночи нам отсюда не выбраться.
— Угу, у меня тоже нет желания встречать следующее утро здесь.
Оставив машину у самой кромки леса, через который проходит граница между проклятым районом и нормальным миром, мы пересекли пустырь и вошли во двор длинного полукруглого десятиэтажного дома. Вечерело. И также, как и вчера, солнце начало клониться ниже к горизонту. Стараясь не привлекать внимания, осматривали двор — вдруг девочка гуляет где-то неподалёку, шли вдоль подъездов, пока один из них не показался мне знакомым. Но на этот раз никаких неприятных сборищ рядом не было. Домофонная дверь оказалась закрытой. Я навалился на неё, с силой придавливая магнитный замок, а потом рывком дёрнул на себя. Дверь поддалась и открылась.
— Какой этаж? — прошептал Саня в подъездной темноте.
— Думаешь, я помню? Я же бежал, как ужаленный, — я стал подниматься по ступеням. — Но, если это место хоть немного подчиняется общим законам физики, то есть вероятность, что мы найдём нужный этаж по выбитой двери.
Так и вышло. На четвёртом этаже слева от лифта жалобно поскрипывала дверь, стучась на сквозняке об полувыбитый наличник. Как можно тише мы преодолели длинный коридор и вышли на балкон.
— Вот тут я вчера был, — я указал на виднеющийся неподалёку лес. — Сейчас мы должны подняться еще на несколько этажей. Надеюсь, я вспомню, на каком была та квартира.
Как и накануне, нас окружали разрисованные загаженные стены. Я толкнул дверь — закрыто. На следующих этажах та же картина. И лишь на последнем, десятом, словно ожидая нас, обшарпанная деревянная дверь оказалась приоткрытой. Саня остановил меня жестом, достал из кармана нож, готовый раскрыть его в любой момент. Достав свой, я кивнул ему и вошел первым. Уже знакомый тошнотворный запах мыльной важности и прогорклого масла ударил в нос. Мы крались по коридору, в котором всё также царил беспорядок, стараясь не наступить на что-нибудь и не обнаружить своё присутствие, но, кажется, что, как и вчера, на нас особо и не обращали внимания. Всё те же потрёпаные девушки за своими привычными обязанностями, всё те же молодые парни, играющие с детьми. Я пристально оглядел каждого из них, но той девочки среди них не было.
— Её здесь нет, — шепнул я Саше.
— Что будем делать?
Я указал в конец коридора.
— Вот там была та комната, где её привязывали.
— Пойдём, — Саня твердо кивнул. — Мы должны забрать её.
Чем ближе мы приближались к «пыточной», тем больше меня одолевали сомнения: что, если всё выйдет, как вчера, и мы не сможем её спасти? По какой причине она осталась здесь и не прошла со мной через границу? Тем временем Саша, без колебаний и страха открыл дверь, и мы оба застыли на месте. Девочка лежала на кушетке, привязанная ремнями за ручки и ножки, и беззвучно плакала, глядя в потолок. На её голове были огромные наушники, подключенные к одному из приборов, к предплечьям и лодыжкам прицеплены какие-то провода. Аппараты мигали зелеными индикаторами, издавая какое-то тихое тиканье.
— Садисты! — прошипел Санька и кинулся к ребенку, стал убирать провода и ремни. Я снял наушники и приложил их к одному уху. Сразу несколько голосов, мужских и женских, тихих, орущих, шепчущих и плачущих, не переставая, повторяли, будто мантру, одни и те же фразы.
— Неудачница!
— Руки из жопы!
— У тебя никогда ничего не получится!
— Вечно лезешь, куда не просят!
— Посмотри на себя, да кому ты нужна!
— Даже не мечтай!
— У всех дети как дети, а ты!..
— Это всё ты виновата!
— Тебя спросить забыли!
— Лучше бы я аборт сделала!
— Как же ты надоела мне!
— Ты никчёмная!
— Неудачница!..
Я швырнул наушники на пол и посмотрел на девочку. Так вот чем они здесь занимаются! Вот как они создали всех этих рабов! Ярость волнами захлёстывала мой разум, в глазах потемнело.
— Нет, нет! Даня, сейчас не время! — быстро зашептал Саша, сразу поняв, в каком состоянии я нахожусь. — Мы должны увезти её отсюда! На этот раз у нас получится.
— Не думаю! — раздался тихий голос позади нас.
Мы оба резко обернулись и увидели в дверях высокого, но уже давно немолодого мужчину с короткими седыми волосами и квадратной выступающей челюстью. Широкоплечий, подтянутый, он был одет в военную форму, потерявшую своё былое величие, и заслонял собою почти весь дверной проём. Я шагнул вперёд, загораживая собой Сашу и девочку, перехватил поудобнее нож в руке и прорычал:
— Кем бы ты не был — отойди!
— Глупый мальчишка! Вы всё равно не выберетесь отсюда, — он улыбнулся, как улыбаются победители. — Оно не отпустит вас.
— Оно? — спросил Саня. — Кем вы тут себя возомнили? Мучаете детей и всех этих людей!
— Кто сказал, что они всё ещё люди, — мужчина громко захохотал. — Вы поди думаете, что и вы по-прежнему люди?
— Не слушай его, — сказал я Сашке. — Это их типичный метод — разрушать веру в себя. Я всё слышал.
Я сделал ещё один шаг, выставив перед собой нож.
— Отойди по-хорошему.
Мужчина, не переставая улыбаться, отодвинулся. Не сводя глаз с противника, я сделал знак Сане, чтобы выходил. Быстрым шагом, с ребёнком на руках, он стал идти по коридору, я пятился спиной вперёд.
— Вам не выбраться отсюда, — вкрадчивым, почти ласковым голосом говорил мужик.
— Ну это мы ещё посмотрим, — отвечал я.
— И девочку вы не сможете забрать.
— Ещё как сможем.
— Говорю же, оно вас не отпустит, — он развел руками в стороны, — это место само решает, кому остаться. Ты, он, дети — вы одни из нас.
— Нихрена подобного.
— До чего же ты наивен. Думаешь, вы сможете сбежать?
— Я не думаю, я уверен.
— Ещё одна глупость. Ну ничего. Очень скоро ты поймешь, как сильно ты ошибался. Они были такими же, — он кивнул в сторону комнаты, мимо которой мы проходили, и сидящих на полу молодых парней с остальными детьми, — самоуверенными, верящими, что всё им по плечу и что весь мир перед ними.
— Я именно такой, прикинь.
— А я вижу, — он грустно улыбнулся, — зато твой друг не такой. Он прямо сейчас сомневается.
— Заткнись!
— А знаешь, почему?
— Он не сомневается, поверь мне.
— О, прямо сейчас он бежит по коридору, который кажется ему бесконечным. Это место не хочет отпускать его. Выход никак не приближается, сколько не беги. Я вижу это. Чувствую страх внутри него.
Я обернулся на Сашку. Мы почти дошли до двери, ведущей на лестницу.
— Саня, беги! Выход уже близко! — крикнул я.
Он обернулся, бледный, напуганный, но кивнул и прибавил шагу.
— Не поможет, — засмеялся мужик.
— Кто ты? Ты тот самый «главный»?
— Главный? — он снова разразился громким смехом. — До чего же ты тупой! Здесь никто не может быть главным. Здесь все равны. Все рабы!
— И ты, значит, тоже? — я уцепился за эту маленькую возможность. — Как же ты допустил это? Не смог пережить поражение?
Его лицо перекосила ярость. На краткий миг показалось, что оно вовсе не человеческое. Старое, испещрённое глубокими морщинами, бледно-жёлтое, словно восковая маска, сделанная плохим мастером.
— Ты ничего не знаешь, щенок! — оскалился он. — Я защищал таких, как ты! Я потерял всех, кого любил! А потом я вернулся, и меня просто списали, как ненужный хлам!
— Старо предание, — усмехнулся я. — А знаешь, ты не жертва, ты — психопат и маньяк. И мне тебя нисколько не жаль.
— «Мне не жалко одиноких, преждевременно седых»! — во весь голос пропел Сашка за моей спиной и заулыбался.
— Верно! — кивнул я. — Слышал? Это о тебе и о таких, как ты. В этот раз ты не на тех нарвался, потому что мы никогда не разделяли и не будем разделять твоей идеологии!
И тут Саня заорал:
— Выход!
И толкнул дверь ногой. Я выскочил за ним и чуть не задохнулся от дыма, который заполнил весь подъезд. Девочка начала плакать, Сашка закашлялся.
— Балконы! — сказал я. — Бегите туда.
— Но мы на десятом этаже!
— Быстрее!
— Вам не выбраться.
Мужик шёл по пятам, улыбаясь и повторяя одни и те же слова.
— Смени пластинку, зануда, — я остановился, прикрываясь рукавом, стараясь дышать лишь наполовину. Мне нужно было задержать его, чтобы Саша смог оторваться.
— Вы не сможете забрать ребёнка. Она уже обработана. Она уже не верит, что у неё может быть другая жизнь. Именно поэтому ты не смог забрать её вчера. Это место ломает и никого не отпускает.
— Тогда я заберу других детей!
— Не получится. Эта, — он указал в сторону лестниц, по которым спускался Саша, — самая младшая, пока они маленькие, они верят. Но она — уже раб! Как и все, кто находится здесь. Как и миллионы людей в мире.
— Ты просто мразь! Отбираешь маленьких детей у родителей!
— Отбираю? — он грустно улыбнулся. — Ты пробыл здесь два дня, но так ни в чём и не разобрался! Я никого не отбираю! Трамвай сам доставляет людей сюда, — он ткнул в меня пальцем, — и тебя в том числе. Каждый день сотни людей приезжают сюда и остаются навсегда.
— Я выбрался вчера, выберусь и сегодня.
— Но ты попал сюда, значит, ты заслуживаешь быть здесь. Ты — один из нас.
— Не напрягайся, мужик, я же сказал тебе, что не разделяю твоих идей. Я не лелею свои поражения и не утопаю в жалости к самому себе.
— А сейчас ты скажешь, что ты из тех, кто встаёт и идёт дальше?
— Именно.
— А ты мне нравишься, напоминаешь меня в молодости.
— Нет, — я покачал головой и стал отступать назад, спускаясь по ступеням, — ты даже не представляешь, насколько мы разные.
Заглянув вниз за перила, я пытался разглядеть Сашу, но дым уже плотной завесой заволок всё вокруг.
— Я приказал поджечь всевозможные выходы, как только вы вошли сюда. Сейчас твоего друга уже наверняка схватили мои люди. Даже не смей мечтать о том, что увидишь его снова.
— Как ты создал это место? — спросил я, пропуская мимо ушей его мантры, не позволяя им забраться в голову, и продолжил медленно спускаться. — Приволок всех неудачников, и вы вместе годами распускали сопли?
Он захохотал.
— Ты думаешь, что всё в мире зависит от одного желания, чтобы всё было хорошо?
— Я точно знаю, что этого желания на многое хватит.
Несколькими этажами ниже послышались крики, топот ног, хлопанье дверей. Пронзительно завизжала девочка, а затем раздался не то рёв, не то рык, яростный, свирепый, неистовый. Я улыбнулся, чувствуя гордость за моего охотника, и посмотрел на мужика, внимательно прислушивающегося к доносящимся звукам борьбы.
— Рано радуешься, — усмехнулся он.
— Павел Петрович, мы схватили их! — раздалось снизу. — Они у нас!
— Вот всё и закончилось! — торжествующе проговорил он. — Ты больше никогда не увидишь его. Он и девчонка мертвы.
Поддавшись страху, я стремительно сбежал по ступеням, остановился, пытаясь разглядеть сквозь дым хоть что-нибудь, и увидел под ногами охотничий нож с резной деревянной рукоятью, который принадлежал Сане, но ни его, ни девочки нигде не было.
— Саша! Саша!!!
— Кричи-кричи, — смеялся Павел. — Вдруг и правда получится докричаться до мёртвых.
— Он жив! Я знаю это! — выплюнул я ему в лицо. — Я всегда чувствую его.
— Ты останешься здесь навсегда!
— Да заткнись ты уже! — бешено заорал я во всё горло. — САША!
— Я не позволю тебе уйти.
— Тогда тебе придётся убить меня!
Он посмотрел безумными глазами, весь напрягся, словно готовясь к прыжку, а затем кинулся вперёд. Я попытался увернуться, но бывший вояка оказался проворнее. Сбив меня с ног и навалившись всем телом, он начал сдавливать пальцы на моём горле. Но через несколько секунд захрипел, ослабил хватку и… рассыпался в прах. Я так и лежал на спине, выставив перед собой руку с ножом, пока пепел «апостолов» оседал на пол. Услышав сверху быстрые шаги, я вскочил на ноги, поднял второй нож и бросился вниз. На третьем этаже у открытого балкона стоял Саня, всё ещё держа девочку на руках. Я прижал его к себе, уставшего и напуганного, и поцеловал в висок.
— Внизу всё горит, — сказал он. — Всё в огне. Я не знаю, как нам выбраться.
Я перегнулся через перила.
— Будем прыгать! Другого выхода нет.
— Высоковато, — с сомнением покачал головой Санька. — А её как?
— Я прыгну первым. И даже если что-то сломаю, поймаю её. И потом тебя.
— Так не пойдёт!
— Родной, мы выберемся! Обещаю!
— Давай, я первый прыгну. А ты потом, если что, потащишь нас до машины.
Я задумался над его планом, но тут дверь левого крыла открылась, выглянул белобрысый мальчишка и поманил рукой.
— Сюда! Я знаю, как выйти!
— Нет, Дань, а вдруг ловушка?!
— Пойдём, — я забрал девочку к себе и крепко сжал его ладонь. — Даже если так, есть шанс, что там ещё не горит.
И потянул его за собой.
Мальчик захлопнул за нами дверь, и мы наконец-то смогли нормально вдохнуть нагретого, но всё ещё чистого воздуха. Он бежал впереди и, будто проводник, гремя ключами в маленьких ручках, вёл нас по длинным коридорам куда-то вглубь дома, открывая замки один за другим. Затем он резко остановился перед старой невзрачной дверью и сказал, умоляюще смотря на нас:
— Я хочу с вами! Возьмите меня с собой!
Мы переглянулись и, не сговариваясь, закивали.
— Конечно, малыш! Ты только выведи нас отсюда.
— Это последняя дверь, — он повернулся и достал ржавый ключ из кармана, лежащий отдельно от остальных, вставил его в щель замка и с силой прокрутил. — Заело!
— Давай я, — откликнулся Саня и, отодвинув мальчугана, с трудом провернул ключ. — А что это за комната?
— Дворницкая. Все забыли про эту комнату. Но я иногда прячусь здесь от… остальных. Там есть дверь наружу, она как раз выходит на ту сторону, к лесу.
Мы вошли все вчетвером и погрузились в полную темноту. Саша достал фонарик и стал с любопытством осматривать помещение, пока мальчик пробирался к двери в стене через горы пыльных газет, журналов и пожелтевших от времени старых бумажных папок, туго набитых какими-то документами. Чего здесь только не было! Настоящая временная капсула. Заметив толстую папку с завязками, на обложке которой почти стёрлась надпись «ручная артиллерия», Санька не удержался и сунул её за пояс. Мальчуган чуть ли не с ненавистью швырнул ключи, словно прощаясь с ними, и налёг на засов. Тот заскрипел, заскрежетал, но всё-таки поддался.
Подтолкнув дверь плечом, Саня поднял малыша на руки и вышел первым, я сбежал за ним вниз по короткой, полуразрушенной лестнице, и мы вместе понеслись со всех ног в сторону леса. Обернувшись, я увидел, что огонь добрался уже до пятого этажа. В окнах и на балконах стояли люди, молча сгорая заживо. Не произнося ни слова, охваченные пламенем, они смотрели нам вслед. Девочка начала плакать, её чумазое личико прорезали две чистые дорожки.
— Мне страшно, — жалобно проговорила она и спряталась на моём плече.
— Не бойся, милая, — я прижал девочку к себе. — Закрой глаза и не смотри назад. Не оглядывайся. Ты даже не представляешь, сколько бед можно избежать, если не оглядываться назад.
Мы продолжали бежать, я опередил Саню с мальчуганом на руках, открыл машину и стал усаживать девочку. Когда Сашке оставалось всего несколько метров до границы леса, он вдруг остановился и испуганно посмотрел на меня.
— Дань, что-то не так!
— Скорее бегите сюда! — крикнул я, торопясь ему навстречу.
— Я не могу! Он, — Саня посмотрел на мальчика, — он… застрял. Я не могу с ним пройти!
Малыш заплакал, а уже через мгновение рассыпался в пепел, оставив Сашины руки обнимать пустоту.
— Господи, — беззвучно прошептал Саня и упал на колени, держа перед собой раскрытые ладони, усыпанные пеплом. — Нет!
По его лицу ручьем текли слёзы.
— Нет! Нет! Он умер!
— Родной, — я заставил подняться его на ноги и потянул в сторону машины, — нам пора убираться отсюда!
— Мрази! Ублюдки! Что они сделали с ним?!
Я усадил его на заднее сиденье рядом с девочкой, запрыгнул вперёд и рванул с места прямо в лес, мчась по рытвинам и колдобинам, огибая стволы деревьев. Спустя какое-то время полыхающий дом и зарево от него исчезли с зеркал заднего вида, и нас поглотила тьма. Мы снова оказались в поле вдали от города, но на этот раз никаких вышек не было. Я остановился, вышел из машины и закурил. Мне нужно было отдышаться, успокоиться и… обнять Саню.
Он уже перестал плакать, достал из рюкзака влажные салфетки и пытался отмыть гарь и сажу с лица девочки.
— Как тебя зовут?
— Валя.
— Валя, — Саша осторожно провел салфеткой по её лбу, — очень хорошее имя. Ты знаешь об этом? Доброе и светлое. А я — Саша, — затем он кивнул на меня, — а он — Даня.
Девочка улыбнулась.
— Ты больше не вернешься в тот ужасный мир. И теперь у тебя будет настоящий дом.
Саня открыл бутылкой с водой и развернул бутерброд, который Валя в ту же минуту с удовольствием съела.
Обратный путь не был слишком долгим. Я нашёл просёлочную дорогу, с которой выехал на трассу, и совсем скоро в город. Девочка улеглась к Саше на колени, и он стал напевать тихим голосом колыбельную, гладя её по волосам.
Спать пора. Уснула мышь,
Задремал в реке камыш,
Сонный ветер лёг в траву,
Он проснётся по утру.
Всё в природе тихо спит,
Для лисёнка не шумит.
День прошёл. Лисёнок спит,
Лаской и теплом укрыт,
И во сне спокоен он —
Ночью тёмной защищён,
Лунный бархат серебра
Будет кутать до утра.
— Что это? — спросила Валя.
— Это называется «колыбельная». Её поют на ночь перед сном, чтобы сон был крепким и спокойным.
— Я никогда раньше не слышала таких песен. А кто сочинил эту?
— Даня, — просто и коротко ответил Саня, и наши взгляды встретились в зеркале.
Эпилог
— Что ты себе позволяешь?! Родителей в школу! Завтра же!
— Да с удовольствием! — с вызовом ответила Валя. — Им будет очень любопытно, по какому поводу их вызывают.
— Вот именно, — с надменной усмешкой отчеканила учительница, — а повод серьезный: провалишь ЕГЭ.
— Вот и нет! У меня всё получится. Я лучше вас знаю, как много я занимаюсь!
— Отца! В школу!
Выйдя из кабинета директора, я сделал строгий вид и подошёл к Вале, ожидающей своей участи на подоконнике школьного окна.
— Не сердись, пап, — она опустила голову. — Но я так устала слушать от Ольги Викторовны, что я ничего не смогу!
Я поднял её рюкзак с пола, приобнял за плечи и поцеловал в макушку.
— Пойдём домой. Саша готовит твой любимый рулет.
— По дедушкиному рецепту?
— Так точно.
— Отлично, — кивнула Валя, потом вздохнула и спросила прямо, — так какое будет наказание?
— Я ещё не придумал, если честно.
— Паап! Ты же в курсе, что неизвестность хуже всего?
— Понимаешь, Валюш, на самом деле, я не хочу тебя наказывать. Ведь по сути ты поступила верно: дала отпор тому, кто пытался разрушить твою веру в себя. Просто постарайся доказывать это делами и победами, а не хамством. Добро?
— Добро. Я хорошо помню, что папа говорил.
— А что он говорил?
— Что всех идиотов не переспоришь.
— Точно. Он у нас мудрый лис.
— Да, — Валя лукаво улыбнулась, — может быть, он уже придумал наказание?
— Ишь ты! Думаешь, я не в состоянии придумать сам?
— Ой-ёй, кажется, я нарвалась.
— Именно. Неделю убираешь кошачий лоток!
— Нееет!
— Даа!