Я -дочь войны. Моя мама перед войной закончила Ленинградские Высшие Юридические
курсы и сразу же была призвана на фронт. Сначала она вела учет личных дел. Но
это длилось недолго. Однажды ее вызвало штабное начальство и ознакомило с
приказом, в котором говорилось о том, что Кузнецова Ю.Д. назначается на
должность секретаря военного трибунала при штабе 32 армии 54 стрелковой дивизии.
Она не хотела, но ведь приказы не обсуждаются. Военный трибунал выезжал на
передовую, где судили штрафников. Выезды всегда были рискованными -лес,
лазутчики. Не раз случалось, когда их эмка, на которой выезжал трибунал,
попадала под обстрел. Сначала было страшно, но потом привыкла. Иногда приходилось
судить совсем мальчишек, струсивших, испугавшихся бомбежек. Сердце разрывалось.
Хотелось вырвать его из этого ада, прижать по матерински к груди и не отпускать.
Но на войне законы суровы. Мама не любила вспоминать об этом. Нервно куря, она
говорила: "Молчи! Не хочу вспоминать, скажу только, что было очень тяжело...
Молодые мальчишки убегали, их ловили, а потом под трибунал....Страшно!" Через
год ей дали отпуск. Снабдили табаком на месяц, хотя она не курила. Дома муж
сестры научил сворачивать сигарку, показал, как смолить. В штаб вернулась уже
заядлой курильщицей. Но никому об этом не говорила. Курила тайком. Как-то шла к
штабу, по дороге засмолила. Услышала сзади шаги, поспешила докурить папиросу.
Вдруг слышит окрик: " Лейтенант Кузнецова, смирно!" Она вытянула руки по швам,
горящую сигарету спрятала в ладони. "Показать, что в руке!"-это был командир
дивизии. Она попыталась незаметно освободиться от папиросы, но он заметил.
"Еще раз замечу, получите выговор! Вольно." И пошел.
Рассказала смешной случай, который с мамой произошел во время службы. В
кабинете, где она работала, было всего два человека-она и начальник.
Стали у нее чесаться руки. Зуд был все сильней и сильней. Невозможно было даже
ручку в руках держать. Еще она боялась, что начальник это заметит. Но надо было
что-то делать. И она под видом, что приболела, отпросилась в медсанбат, который
находился в 2-х километрах от штаба. Начальник дал ей машину с водителем и она
поехала. В медсанбате признали чесотку, дали мазь. Когда приехала, начальник
тревожно спросил: " Что сказали?" Ей ничего не оставалось, как признаться. Он
вдруг громко захохотал и сказал: " Мы с тобой где-то подхватили чесотку. И я
старался скрыть это от тебя и страшно мучился от боли и стыда". Посмеялись.
Как-то время очередного выезда военного трибунала, попали под дождь. Придя в
свою землянку, Юля развесила свою мокрую одежду на улице. Неожиданно подъехал военный
на коне и закричал: "Чье белье? Сейчас же снять! Разве Вы не знаете, что должна
быть маскировка?" Но увидев перед собой смущенную хрупкую девушку, смягчился. "Не
сердитесь, Вы должны понимать-война." И ускакал. Вот так произошла первая встреча
с моим отцом. Война...но иногда так хочется на короткое время о ней
забыть. Поэтому иногда устраивали вечеринки по какому - нибудь поводу. Ведь в
основном все были молодыми. На одном из таких вечеров Юля увидела того, кто
отчитал за развешенное белье. Звали его Миша, он был начальник штаба дивизии,
майор. Миша был постарше ее. Позже Юля узнала, что он кончил музыкальную
консерваторию, преподавал. Был майор крепким, симпатичным, обаятельным, веселым.
И Юля влюбилась! Да и он не сводил глаз с этой маленькой, серьезной девушки.
Официальный брак зарегистрировать они не могли, армия находилась уже на чужой
земле. В штабе дали справку, разрешающую совместное проживание. Теперь Юля
знала-
он ее, навсегда! А у него есть она, маленькая Юльча, как звали ее в штабе. Когда
Миша узнал, что жена беременна, стал настаивать на том, чтобы она уехала к его
матери, в город Зима. Но она категорически отказалась: "Нет! Я буду с тобой
рядом!" Ей казалось, что если она будет рядом, то с ним ничего не случится.
Однажды, во время дислокации, разрешен был кратковременный отдых. Штаб
разместился в школе. Юля настолько устала, что тот час же уснула. Проснулась
глубокой ночью от того, что кто-то играл на фортепьяно. Музыка была настолько
тревожной, столько в ней было боли, тоски, что Юля, не выдержав, встала
посмотреть, кто играет. Играл ее Миша! Как играл! И сердце ее защемило от
предчувствия беды. Она стояла и беззвучно плакала, а музыка будто рыдала вместе с
ней! А утром Миша и командир дивизии уехали. Им сообщили, что на дороге
создалась пробка. Немного всего прошло времени. И вдруг Юле сообщают, что Миша
тяжело ранен, находится в медсанчасти. Как она добежала-не помнит. Миша лежал на
носилках у входа в медсанчасть. "Как же так! Ведь мороз! Почему он на улице?"-
закричала она и бросилась накрывать его полушубком. К ней подошел пожилой хирург
и тихо сказал: "Не успели..." "Что не успели?"-не поняла она. Она смотрела на
мертвое лицо Миши, а губы шептали: "Неправда,неправда...он жив....".И вдруг та
музыка, которую она слышала вчера, снова зазвучала. "Прощальная была музыка"-
подумала она. Боль утраты еще не успела выразиться в горестном стоне, как
услышала "Передислокация!" Ее срочно вызывали в штаб. На то, чтобы похоронить
мужа, не дали ни секунды!...Уже потом ей рассказали, что в эмку, в которой ехали
Миша и командир дивизии, угодил снаряд. Взрывом всех разбросало. Командиру, как
ножом, отрезало пятку, водителю оторвало ногу, а Мише осколок пробил ногу выше
ступни. Его нашли, когда он уже истекал кровью. Привезли в медсанчасть, но было
уже поздно. Случилось это в феврале, на территории Германии(Восточная
Пруссия). Фронт продвигался вперед, советские войска наступали. Победа была
совсем близко... И на фоне всеобщего радостного ожидания личное горе казалось
еще ощутимее..."Не дожил...Чуть-чуть не дожил..." .После войны Юля уехала на
родину, в Вологду, где и родилась я - дочь войны.
Фото моего отца.(взято из архива).