Начало http://stihi.ru/2020/12/20/1718
Танковы жили на окраине села, на горе. На небольшой улочке было несколько домов и росли огромные тополя, когда дул ветер, они сильно шумели. Дом был всего из двух комнат с сенями. В первой комнате слева от входа была русская печь, справа большая хозяйская кровать. Напротив входа, у окна, стоял большой стол, за которым принимали пищу и делали уроки. Дядя Андрей был худощавым мужчиной среднего роста, работал извозчиком-экспедитором в сельпо. В его распоряжении было три лошади, которых нужно было содержать - готовить сено на зиму, кормить, поить. Содержались лошади под крытым соломой навесом. Зимой под этим навесом любили прятаться синички, воробьи, а мы с Ленькой, сыном Танковых, ловили их и выпускали. Дядя Андрей ездил за товаром в Пуштулим, это примерно двадцать километров. Запрягал лошадей в сани или телеги, в зависимости от времени года и выезжал с утра пораньше. Возвращался обычно уже поздно вечером. Среди привозимого товара была, конечно, и водка. Частенько приезжал выпивши, что не нравилось его жене и на почве этого были скандалы. Тетя Шура была грузной женщиной, работала тоже в сельпо уборщицей. Маленькому ребенку, Гале, был всего один годик. Чаще всего с ней водилась старшая дочь Руфина, которая была старше меня на год. Алексей или, как все звали, Ленька, был младше сестры на два года и меня, соответственно, на год. Был еще один сын - Виктор, младше Леньки на два года. Мы все спали во второй комнате, где стояло две кровати. На одной спали Ленька с Витей, на другой Руфина одна или с маленькой Галей. Я спал на раскладушке, которая днем убиралась.
Больше всего я общался конечно с Ленькой. Мы были почти ровесники и вместе ухаживали за лошадями, давали им корм, гоняли на водопой. Вместе ходили по воду, которая была под горой. Кололи и приносили дрова в избу. Вместе играли, строили зимой пещеры в снегу, крепости, рыли тоннели в сугробах. Вместе с дядей Андреем ездили зимой за сеном, довольно далеко. Нагружали сани сеном, увязывали и возвращались домой. Светила ярко Луна, сани поскрипывали полозьми, на сене полулежа было так хорошо, черт побери! За все время пребывания у Танковых, с Ленькой мы поссорились всего один раз...и даже не поссорились, а была некая стычка - я несколько раз макнул его лицом в снег за то, что он меня обзывал. Было это в центре села, у сельсовета. Нас увидела какая-то баба и начала кричать на меня. Отпустил Леньку, пришло осознание - что же я наделал, меня же выгонят с квартиры? Приходила даже мысль пойти сразу домой, в Диваевск, но дело было уже к вечеру, да и пока шел до дома Танковых поостыл - будь, что будет. На следующий день баба, которая видела стычку, рассказала об этом тете Шуре, та естественно, дяде Андрею. Когда мы пришли из школы вместе с Ленькой, а мы уже помирились еще вечером, нас ждал допрос с пристрастием. Было конечно неприятно, стыдно, потому как физически я был сильнее Леньки и тыкать его лицом в снег не нужно было. Надо отдать должное дяде Андрею, разобрался по справедливости, сказал, что мы виноваты оба. Так что с квартиры меня не выгнали, а больше мы с Ленькой и не ссорились. Прожил я на квартире у Танковых две последние учебные четверти в шестом классе и три четверти в седьмом классе, а потом они переехали в Пуштулим. Мне пришлось снова жить в интернате. Но это уже был другой "Я," который мог постоять за себя.
В восьмом классе в интернате жили уже только ученики из нашего поселка Диваевск. Из села Скобари разъехались все жители, а в селе Кедровка открыли свою восьмилетнюю школу. Я оказался старшим по возрасту и классу обучения, но было много пацанов на год младше, а также пятиклассников и шестиклассников. Всего пятнадцать человек. Интернат для девчонок был через дорогу. Возраст был такой, что уже тянуло к противоположному полу. Я тоже встречался с девчонкой из нашего поселка, Катей. Она была с рыжими волосами и веснушками. Встречались, гуляли по селу, ходили в кино. А зимой не очень то нагуляешься, холодно. Однажды гуляя, зашли в школьный двор, а в школе было два корпуса, основной, в котором были учебные классы и учительская и вспомогательный, в котором был один учебный класс и мастерская столярная для проведения уроков труда. Я попробовал открыть дверь во вспомогательный корпус, дверь открылась, мы зашли в коридор, класс и мастерская были закрыты, поэтому стояли в коридоре. Прошло наверное с полчаса, слышим шаги, а вечер был морозный, слышно далеко скрип валенок, наверное директор Шаламов! Что делать? Ухватился я за ручку двери, держу. Шаламов потянул дверь на себя, чувствует что кто-то держит, давай тянуть сильнее, чувствую, что не удержать – резко отпускаю, дверь распахивается, Шаламов от неожиданности теряет равновесие и летит с крыльца в сугроб. Пока он там барахтался, мы с подругой успели убежать. Назавтра Шаламов построил весь интернат, пытался выяснить, кто был в школе, но никто не выдал и закончилось ничем.
В следующий раз мы с Толькой Пархачевым, уже после отбоя, пришли к девчонкам в интернат, сидели у них при потушенной керосиновой лампе, электричества в Салме еще не было, рассказывали всякие истории. Вдруг стук в дверь, Значит опять Шаламов, потому как, больше некому. Справа от входной двери стояла печь-голландка и между ней и стеной было расстояние, что можно было человеку пройти. Мы с Толькой стали за этой печкой в расчете на то, что когда зайдет Шаламов, мы за его спиной выскочим в дверь. Не зажигая лампы, одна из девчонок открыла дверь, темно ничего не видно, но слышно, что кто-то зашел в комнату и закрыл дверь, пора! Я ломанулся первым, Толька за мной, чувствую, что налетел на кого-то и этот кто-то полетел на пол, открываю дверь и бежать вместе с Толяном. Прибежали в свой интернат, закрыли дверь за собой на засов и не зажигая свет разделись, нырнули под одеяло. Ждали Шаламова, но он не пришел. На следующий день в школе мы узнали, почему он не пришел. Девчонки рассказали, что было после нашего бегства. Перед сном всегда все мыли ноги и у девчонок в первой комнате стояло два тазика с водой. Когда я с ходу толкнул Шаламова, он непроизвольно сделал шаг вперед, запнулся за первый тазик и потеряв равновесие упал задом во второй. Когда кто-то из девчонок зажег лампу, Шаламов сидел в тазике с водой, матерился и никак не мог вылезть из глубокого тазика. С помощью девчонок директор выбрался из таза и весь мокрый пошел домой сушиться, а девчонки часа два хохотали после его ухода. На следующий день Шаламов, на удивление, даже не стал выяснять, кто его так неудачно толкнул.
Пришла весна, в конце мая сдал экзамены за восьмой класс. Прощай Салма! Прощай интернат!
Продолжение http://proza.ru/2021/03/15/178