— Давай поскрипим, что ли? — предложил Валера, беря в руки инструмент.
— Давай, — Николай потянулся к серому футляру.
Четырёхместная комната институтского общежития, на пятом этаже, наполнилась хрюканьем басов и звучными аккордами баянного дуэта, с тактом в три четверти.
За вальсом «Берёзка» последовали «Виновата ли я», «Вот кто-то с горочки спустился», «Вечер на рейде», а потом и музыка Таривердиева из кинофильма «Семнадцать мгновений весны».
Отыграв свой обычный репертуар, музыканты затихли. После образовавшейся паузы Николай стал наигрывать одно из его любимых произведений, гимн Советского Союза, а когда уже вовсю растянул меха, его поддержал сокурсник, выжимая из старенького инструменты всю мощь. После гимна баянисты зачем-то перешли к не менее богатому своим благозвучием траурному маршу Шопена, будто знали о скорой кончине великого государства.
— О! — вдруг воскликнул Сашка, доселе молча сидевший на койке. — У меня родилась идея, давайте похороним Василича! — Прослушивание траурных нот вдруг подвигло его на вздорную идею, неожиданно проявив в нём актёрский талант.
— Как это? — усмехнулся Валера.
— Я сейчас сочиню текст, вы будете исполнять похоронный марш, а я буду читать некролог. Пока Василича нет, всю эту траурную процессию мы запишем на магнитофон… — вошёл в азарт Сашка. — Колян, готовь магнитофон!
Баянисты с улыбкой переглянулись и решили подыграть другу, в прямом и переносном смыслах.
— Так… — продолжил мыслить интриган, — нам бы ещё ударный инструмент…
Фантазия вошедшего в кураж Сашки обретала реальные черты: он из-под кровати извлёк плохонький чемодан, поднял с пола поломанную гантель, без одного «шара» — в виде «молотка» с шарообразным бойком, и нанёс таким орудием несколько ударов по боковой стенке чемодана. Раздались глухие бубнящие звуки, очень похожие на грохот ударного музыкального инструмента.
— Ударник у нас есть! Дело осталось за текстом!..
История «кончины» Василича рождалась на глазах. Лишь несколько минут потребовалось остряку для написания прощальной статьи по «покойному».
— Текст готов! Давайте быстрей записывать, пока Василич не пришёл! — скомандовал довольный своей находчивостью юморист, закончив писать текст на листе бумаги.
Для создания аудиоклипа всё было готово: кассетный магнитофон «Карпаты» с подключенным к нему микрофоном, два баяниста, а также «ударник» и исполнитель некролога в одном лице. Николай и Валера с завидной громкостью начинают исполнять прощальный марш, а авантюрист, ритмично ударяя поломанной гантелью по чемодану в такт музыке, в микрофон читает речь собственного сочинения:
«Уставший после работы Василий Васильевич возвращался пешком домой по грунтовой дороге, навстречу ему двигался «КамАЗ»… И надо было такому случиться... самосвал так близко проследовал около дорогого и любимого всеми нами Василия Васильевича, что его усы намотались на карданный вал грузовика. Василий Васильевич получил множественные рваные раны лица, шеи, переломы рёбер и костей таза, а также повреждения внутренних органов. Водитель «КамАЗа», вероятно, был пьян, не заметил случившегося и покинул место происшествия, даже не остановившись. К счастью, проезжающая следом легковая автомашина подобрала израненное и окровавленное тело и доставила пострадавшего в районную больницу. Но, к величайшему сожалению, травмы оказались очень серьёзными и не совместимыми с жизнью. Молодой мужчина скончался на операционном столе через несколько часов, не приходя в сознание… Ушёл из жизни замечательный человек и великий будущий инженер. Прощай, дорогой Василий Васильевич! Мы будем помнить тебя вечно! Пусть земля будет тебе пухом!..»
В завершение траурной церемонии, после речитатива звучит оптимистическая тирада:
«Товарищи, но жизнь продолжается. Так давайте же веселиться, как веселится комната сто… тридцать… восемь!» — И Валера, подчиняясь ситуации, исполняет весёлый матросский танец «Яблочко».
— Колян, давай запишем ещё раз, а потом выберем наилучший вариант. Включай свой магнитофон!
Из трёх дублей друзья сохранили наиболее пригодный, извлекли кассету и убрали её в тумбочку.
«Дело сделано, Василич похоронен!» — довольным голосом изрёк Сашка и начал ржать. Баянисты тоже заржали, чуть не падая с коек.
Василич пришёл лишь под вечер, немного уставший, но довольный. Было понятно, что с подругой время он провёл неплохо.
— Ну как вы тут, без меня? Водку пьянствовали? — пошутил усатый сожитель.
— Да нет, ты что, Василич! Без тебя разве можно? Мы лишь на баянах поиграли…
Днём следующего дня, после занятий, усатый сокурсник опять слинял.
— Где Василич, опять уехал к своей подружке? — размышлял вслух Валера.
— Наверное, где же ему ещё быть? — вступил в разговор Сашка.
— Что за человек, этот Василич? — подключился к болтовне и Николай. — Скрытный, молчаливый, по душам с нами никогда не говорит, не откровенничает, постоянно уезжает…
— У Василича своя жизнь, он сам по себе. Наверное, женится скоро, — подытожил Валера.
В дверь постучали.
— Да. Заходи! — бросил Сашка, и в проёме появился Женька, с четвёртого этажа.
— У вас послушать из свежих записей есть что-нибудь?
— Ну что, выручим нашего человека? — Сашка переглянулся с сожителями, а потом перевёл взгляд на гостя: — Найдём сейчас чего-нибудь, — и полез в тумбочку. — Есть вот какая-то кассета, на, послушай, потом принесёшь.
Прошёл ещё день. Трое друзей вернулись с занятий, поели сала с чёрным хлебом и чесноком и улеглись на койках, говоря о политике, астрономии и прочей ерунде, не имеющей отношения к учёбе. Василича вновь не было, он не появлялся в общаге со вчерашнего дня. Друзья наговорились вдоволь и стали доставать конспекты лекций.
Входная дверь заскрипела, медленно отворилась, и в комнату как никогда тихо вошёл сосед по койке, непривычно нерешительно и неспешно. На Василиче не было лица, мрачно-серый, как грозовая туча, отрешённый, озлобленный, он прошёл, не поздоровавшись и не одарив ни одного из троих взглядом. Присел на кровать, ненавидя всех вокруг. Обращения к нему со стороны друзей — и с юмором и без — не вызывали у него никаких видимых реакций.
Лишь спустя несколько минут ротовое отверстие Василича приоткрылось, и из него тихо, но злобно донеслось:
— Раз**баи…
— Василич, что случилось? С подругой поругался? — не понял его Валера.
— Двойку, что ли, по сопромату получил? Или по термеху? — хихикнул Сашка.
Василич игнорировал как вопросы, так и их авторов.
На другой день вновь стук в дверь.
— Ну вы даёте, юмористы! — с порога начал Женька, протягивая аудиокассету. — Вы чего мне дали? Я воткнул её, врубил усилок... Сначала звучал Антонов, потом песня оборвалась и после треска зазвучал похоронный марш... Обалдеть, вы чё, Василича, что-ли, похоронили?.. Вся округа слышала похоронную процессию!
— Твою мать! — Сашка взял кассету в руки. — Это ж надо! А я и не посмотрел, дал тебе первую попавшуюся!
Трое суток бойкотировал друзей «погребённый», лишь на четвёртый день его злоба и обида стали оттаивать, Василич пошёл на сближение, и студенческая жизнь, в рамках одной комнаты рязанского общежития, вернулась в прежнее русло…