С новым годом!

            

Саамский лопарь, а по материнской линии и вовсе Лапландский самоед Пукко Каккаляйнен, под самое Рождество, ближе к вечеру, собрался в лес, чтобы без помехи и лишнего глаза срубить ёлку к праздникам. Жена Олли по-бабьи напутствовала:
          —Не отлучался бы ты далеко от дома, на ночь глядя, - говорила с сердцем. -  Не до ёлки в такой мороз, обойдёмся и лапником, не грудные дети.
          Старый финн Пукко на это гордо ответил, ставя жену на положенное место:
         —Не твоё дело традиции нарушать. Мой дед рубил, отец рубил, и я рубить буду, пока Новый Год с Рождеством не запретят другим послевоенным календарём.
       Затем накинул шубейку, сунул топор за пояс и не спеша побрёл в дальний лес, так и не разъяснив растерявшейся, но успевшей испугаться жене, про войну и новый календарь. Пошёл пешком, без лыж, чтобы не путаться среди деревьев, как в прошлом году, когда угодил в  медвежью берлогу, благо в отсутствие хозяина-шатуна. Одни лыжные палки взял, чтобы было чем отбиться от волков, которые  могут и древним лопарем  соблазниться. А что? Зима, бескормица в лесу, тут никто на возраст не посмотрит, раз молодёжь теперь законным способом елью интересуется по торговым точкам в населённых пунктах  Суоми. Сгодится на зуб хищника и старая подошва, словно дармовой пирог к празднику. Но лучше о плохом не думать. Особенно о лесниках, которые от бесхозной вырубки охраняют пуще своего глаза. Лучше думать про Олли, утку под брусникой да бутылочку арака, что градусом покрепче. С такой-то думой веселей и легче шагается. Да и весёлого, уверенного в себе человека, волк жрать постесняется. Ещё деды завещали хмурым в лес не соваться. Если путник сам себе не рад, то задрать такого в один прыжок можно, а весёлого нет. Его ещё догнать надо!
         Так, играючи предпраздничным воображением, и дошёл Пукко Каккаляйнен до горы Корватунтури, что хоть и не далеко от дома, но на границе с Россией высится. Считай, порубежье, но ёлка там отменная, не зря чуть ли не всё лапландское население здесь дерево к празднику рубит. Гора большая, от неё не убудет. Не зря сам рождественский финский дед Йолупукки тут обосновался, если верить той же Олли или её папаше Пекко.
       Значит так, оставил хозяйственный Каккалайнен лыжные палки под приметной сосной и стал по горе подниматься вверх, так как у подножья ходовой товар уже весь искоренили. Идёт, к деревьям приглядывается, топор с руки на руку перекидывает, и вдруг слышит, что повыше его маршрута какое-то собрание гудит. Без особого шума и гомона, но разговор, видимо, серьёзный, раз  бабьих голосов не слышно. Чтоб не помешать беседе, а просто из старческого любопытства, Пукко чуть ли не ползком подобрался к собеседникам и, затаившись под разлапистой елью, выглянул из своего укрытия. А там, боже финский, возле костерка сидят трое и все старые знакомые! Кто по поздравительным открыткам, кто по описаниям свидетелей, а кто и по древней устоявшейся интуиции.
       Во главе, вольготно, как хозяин, в красном полушубке восседает сам Йолупукки. Рядом старичок поменьше, но тоже в красном одеянии с ног до головы, присел на пенёчке шведский дед Юль Томтен, а далее притулился норвежский новогодний гном Юлениссен, в опрятном красном кожушке и маленьких сапожках. Бог ты мой, да это же все северные рождественские деды в одном месте! Только русского Деда Мороза и не хватает для полноты праздничной картины. В ту же минуту звякнули бубенцы, и тройка коней, взметнув снежную пыль, стала возле почтенного собрания. Из саней степенно вышел сам Дед Мороз в красной шубе и валенках, ведя за собой внучку Снегурочку.
       «Вот это влип,- промелькнуло в голове у Пукко Каккаляйнена.- Все рождественские деды собрались на совещание. А я при чём, на этом новогоднем таинстве, боже всесильный?»
       Это в голове, а вслух старый саамский лопарь только и смог повторить невольно вырвавшиеся последние слова:
       —Юмала каккивалтис!- да так громко и испуганно, что с ёлок иней посыпался, а от костра в ответ на это восклицание прозвучал чей-то властный голос:
       —Человече, негоже перед праздником  под ёлкой подарком ютиться. Выходи на свет божий, не таись в неведении.
       Делать нечего. Со страхом пополам с любопытством вылез всё же  Каккаляйнен из своего укрытия и, как был с топором, так и встал перед четырьмя предвестниками Нового Года.
       —Складывай своё оружие под деревом и садись без страха к нам, добрый человек,- позвал уже Дед Мороз и указал место у огня.
       Пукко с благодарностью принял приглашение, назвался сам и перезнакомился за руку со всею честною компанией. Деды и дедочки приняли его любезно, а так как он им не мешал, то продолжили свою беседу. Речь шла о подготовке к Рождеству и раздаче праздничных подарков детям, заслужившим послушанием такой награды.
       —Славная у нас сложилась традиция собираться в канун главных зимних праздников для обсуждения насущных дел, чтоб не упустить никакой мелочи, способной омрачить эти весёлые дни,- заметил Дед Мороз.
       —Да, встречаемся тут в никем не сосчитанные годы мы не зря, Ведь почти всегда находим какой-нибудь огрех к празднику,- поддержал Юль Томтен.
       —То носки под подарки приходится срочно довязывать, то лисы с саночками припоздают, то…- начал было перечислять свои беды мелкий Юлениссен, но его тут же перебил Йолупукки:
       —А ты, попробуй как я, на оленей перебраться, много быстрее будет.
       —Это невозможно,- важно ответил гномик,- мы  чтим традиции.- Но к чему прогрессивные методы расхваливать? Так и до самолётов опуститься можем, лучше перейдём  к нашим делам.
       —А человечек нам мешать не будет?- робко усомнился Юль Томтен.
       —Ни в коем разе,- твёрдо сказал Дед Мороз.- Нам от народа нечего скрывать! Вот, скажем, у меня всё, как обычно. У нас со Снегурочкой в санях, как и у каждого из вас, бездонный мешок с подарками. Облетим на тройке каждую праздничную ёлку и устроим весёлую раздачу подарков с  хороводами и шутками. Где я и сам успею, а где  мои помощники не растеряются. У меня в каждой волости заместитель имеется. Там Трескунец, здесь Карачун, к северу, так Студенец и Морозко, а всё, что южнее, то во власти Зюзи. Так что везде и в срок праздничный переполох учинить сможем без посторонней помощи. Никого не обойдём вниманием, да и сам народ песней и пляской поможет. Где ёлка с огнями и украшением, там своего Деда Мороза выберут. Что говорить? Праздники проведём на радость себе и людям!
       —Только выпивох не приморозьте, а то у нас в Сааме в прошлом году я ненароком градус понизил, и дело чуть было до ледовых статуй не дошло. Спасибо, жена моя Муори вовремя оттепель сообразила, и всё обошлось смехом,- с облегчением припомнил Йолупукки и продолжил, поправив очки: - Да и у меня проблем нет. Подвластные гномы давно сидят в пещерах Кайкулуолата и слушают, что вытворяют дети, какие просят подарки и решают, кого наградить, а кто и так обойдётся одним поздравлением. А моя Муори, вместе с подругами феями давно уже подарки приготовили, так что в нужное время на верном олене Рудольфе быстрее ветра развезём гостинцы по адресам. С пути не собьёмся, да и верные эльфы помогут сани разгружать. Рудольф нынче обещал ещё семерых оленей с упряжками в караван пригласить. Так что всю Финляндию по небесным тропам обскачем в срок. Это не на козлах…,- попробовал было пошутить Йолупукки, но взглянув на шведского Юль Томтена, осёкся.
       Но шведский дед, бородатый гном в алой курточке и такого же цвета шапочке, не обиделся на привычную шутку рождественского товарища, а погладив стоящего рядом козлика, запряжённого в праздничную повозку, тонко сказал:
       —Мы с моим дружком ещё и вас обскачем, и подарки вовремя доставим, как и во все былые годы. Нам по древним заветам красоваться перед детишками не приходится. Разложим без лишнего шума подарки по носочкам, разместим под ёлками, а потом, только нас и видели. Ведь малышам главное подарки, а стихи и песни – это забота родителей. Я прав, Дасти?- обратился он к своему помощнику снеговику, осторожно выглянувшему из-за деревьев.
       —Вне всяческого сомнения,- важно подтвердил снеговик, опасливо косясь на костёр,- тем более, что у нас в друзьях домашние мышки и котята, которые помогут с удовольствием, - и Дасти вновь скрылся за деревьями.
        —Да и у нас всё, как обычно,- включился в разговор Юлениссен, норвежский рождественский карлик из рода домовых, одетый в расшитую мехом красную курточку, такого же цвета ботиночки в опрятной вязаной шапочке с помпончиком наверху.- Моя жена Ниссемур со своим помощником гномом Фьюмпениссеном Пюсом уже давно подарки заготовили в моей резиденции Савелен. Осталось только загрузить в лисьи упряжки, да развести подарки по адресам. Друзья домовые вмиг помогут одарить весь ребячий народец, никого не обделим. Всё будет празднично, как всегда,- утвердительно повторил Юлениссен.
       Всё собрание одобрительно загудело, но тут вдруг Йолупукки встал во весь свой немалый рост, вновь поправил очки, поднял руку, призывая ко вниманию, и веско произнёс:
       —Нет, как всегда не получится,- и добавил одно лишь слово, глядя поверх костра: - Верлиока!
        И это было самое худшее, о чём можно было помянуть в канун праздников. Верлиока! Это иноземное чудовище, сравнительно недавно пришедшее с южных окраин Европы в Скандинавию,  уже успело вселить страх в сердца людей, которые до сей поры  веками свыкались со своею нечистью, а потому  довольно мирно и уживались с нею. Пожалуй, одни драгуры представляли смертельную опасность, так как нуждались в пропитании человеческой плотью. Но ведь они когда-то были людьми, хотя и похороненными не по установленным обрядам, а сгинувшие самостоятельно в болотах, подо льдом или в петле. Это как-то уравновешивало живых с мёртвыми, да и противостоять драгурам можно было бесшабашной смелостью и молодецкой удалью. Ведь эта нежить охотилась за человеком робкого десятка, чтобы испугать его до смерти своим облезлым и прогнившим видом, а потом сожрать без остатка за один присест. Но, с другой стороны, как не испугаться, если одна замогильная вонь от разлагающегося зомби за версту  путника с ног сшибает? Но ведь эта сволочь, драгур, как ни есть. но свой нечистый элемент, и после трапезы следов не оставляет. Ни кровинки, ни слепой даже кишочки, ни, само-собой, сапогов. Всё под чистую подметает!
       И совсем другое дело Верлиока! Эта страхолюдина, ростом куда выше человека, об одном глазе, и на одной ноге в деревянном сапоге пугает народ жуткими убийствами. При этом, непременно выбирает старушек с двумя внучками, а забивает их своим костылём чуть ли не прилюдно. Да  ещё орёт своей клыкастой пастью непотребное, завлекая на убойное зрелище прохожего. Клочковатые волосья на башке дыбом, нос пожарным крюком до подбородка, борода грязная вразлёт, и аршинные усы по плечам. От его только вида не хочешь, да окочуришься со страху. А если к тому же рядом три женских изувеченных трупа? И если такое зверство перед праздником, да с известием далеко на всю округу? Какое тут веселье и подарки к празднику? Ранее Верлиока лютовал по югу Европы, что в Чехии, что на Украине с Румынией, но только летом, а теперь на зимние торжества замахнулся в северных широтах. Расширил сферы влияния, повадился гадить аж в Скандинавии, оттеснив местную нечисть в сторону.
       Такие вот печальные дела и такую жуткую весть огласил Йолупукки высокому собранию Рождественских дедов.
       —Но ведь по слухам Верлиоку охотники ещё прошлой зимой пристрелили серебряной пулей где-то в Силезии,- подал тихий голос Юль Томтен.
       —Как бы, не так! Жив ещё враг человеческий. И не только жив, но и наши праздники хочет испортить,- сурово сказал финский дед.- Видели его недалеко от Рованиеми. Готовится испоганить нам и всему народу Рождество и Новый Год, а детей оставить без подарков.
       —Откуда такие вести?- тревожно спросил Дед Мороз, пристукнув посохом.
       —Мой знакомый лесной тролль Мустакракиш поведал, когда мы с ним шли к вам.
       —Пригласи, хоть завтра, сюда своего носатого друга, пусть и нам поведает, что знает.
       —Да можно и сегодня. Он за камнем спрятался. Сейчас позову, хотя эти духи и не любят чужого общества, - согласился Йолупукки и выманил тролля из укрытия особым тихим свистом.
       Мустакракиш не заставил себя долго ждать и явился на зов, смущённо потирая свой развесистый нос и кутаясь в дерюжку под цвет хвои.
       Всё общество учтиво поздоровалось с лесным троллем, а Дед Мороз предложил, как равному:
       —Ну, рассказывай, что знаешь про нашу общую беду.
       —Это правда,- начал лесной тролль,- Верлиока бродит в наших краях, чему не рады не только горные тролли, пещерные гномы, но даже другары. Он проникает за свои границы дозволенного и ссорит нас с нашим же народом. А кто будет разбираться, чья нечистая сила устанавливает беспредел? Всех человек без разбора прижмёт к ногтю верою, крестом и атеизмом. Сейчас на то, что мирные эльфы и феи затаились, вон, даже кобольды, домовые духи хаоса и безобразия, и те притихли в ожидании людского гнева и не вылезают из-под печек. Ночные моры бояться нарушить кошмарами сон человека. Не то, что боятся присесть на человека, чтоб слегка придушить во сне, сами по чердакам  ночами прячутся. Что говорить? Худо всем от иноземного вмешательства в скандинавскую размеренную жизнь.
       —А что делать? Ведь мы, Рождественские Деды, не можем силой препятствовать злу,- вздохнул Юлениссен,- мы способны лишь творить добро. Сами всё хорошо это знаем, но ничего придумать не сможем. Ведь Верлиоку пулей или силой не взять, его подмять можно лишь хитростью, как говорит наш северный леший Пак-Пук. Верлиока хоть и одноглазый, но видит спереди и сзади одинаково, не даёт подступиться даже с хитростью и обманом. Беда, как тут не решай!
       —Так надо выбить ему всевидящее око и дело с концом,-  вдруг подал голос Пукко Каккаляйнен и встал с места для всеобщего обозрения своего человеческого естества.
       Собрание примолкло, переваривая в умах столь простое и неожиданное предложение.
       —Наше дело – подарки и хороводы,- отгородился от насилия Юль Томтен.
       —Да,-  согласился Дед Мороз,- от нас злобной доли даже врагу не дождаться. Наше назначение – нести свет и радость этому миру. Придётся просить помощи и совета у чухонца,- и он внимательно посмотрел на старого Пукко.
       —Решено,- поставил точку Йолупукки,- за глаз Верлиоки ответит Каккалайнен. Я правильно говорю?
       —По всему выходит, что правильно, но как?-  смутился самоед перед всеобщим вниманием.
       —Очень просто,- вмешался Мустакракиш.- У тебя, старик, как я знаю, есть жена и две внучки.
       —Я и не скрываю, жена Олли и внучки  красавицы- невесты, Раакель и Алиса. А в чём дело?
       —Да ни в чём,- продолжил развивать свою мысль лесной тролль,- просто заманите в гости южного выродка, а там и выбьете ему глаз. Вчетвером запросто осилите гадину.
       —Как?- снова ахнул Пукко.
        —Верлиока,- стал разжёвывать Мустакракиш,- до смерти любит пшённую кашу, а твоя Олли, как говорят в Суоми, большая мастерица по этой части. Не отнекивайся, я уже справки наводил. Так вот, варит она горшка три каши, ты прячешься с вилами на печке, а внучки приманкой за столом сидят с вилками и ложками. Далее, значит, приглашаете Верлиоку на обед с пшённой кашей, а когда он заявится, то прежде чем отходить баб до смерти своим костылём, он непременно кашу жрать начнёт. Вот ваше время и наступит. Ещё до убийства и издевательства над женщинами. Олли ухватом, невесты кто чем, а ты прямо с печки вилами. Кто-нибудь в глаз южной сволочи да попадёт. Такая ваша задача, а о победе уже потом сложат саги или поминальные песни, это уже как повезёт.
       —Всё правильно, но как гадину заманить на мызу Каккалайнена?-засомневался Юлениссен.
       —Тоже очень просто,- заверил умный Мустакракиш,- Я поговорю с горными троллями на эту тему. Они хоть тоже людей не жалуют, хоть и водятся со всякой злобной нечистью, но на свою территорию чужака не пустят. Попрошу мудрого эльфа Нутти с дальних гор спуститься, найти в Рованиеми Верлиоку и рассказать ему о самой вкусной каше у Олли, не забыв про самых красивых  её внучках. Мол, по ним будет  плакать вся Лапландия, забыв на год про всякие праздники, если ненароком девушки отойдут в мир иной. Вот и заманим хитростью Верлиоку в дом хлебосольного Каккалайнена. Так, добрый человек?
       —Так-то так,- с сомнением покачал головой Пукко,- но что на это скажут мои женщины, как ты думаешь, Мустакаркиш?
       —А кто их будет спрашивать?
       —Мне с ними жить, а не воевать, поэтому и от них должно быть согласие. Иначе дело не пойдёт далее пустых разговоров.
       —Правильно!- стукнул посохом рассудительный Дед Мороз.- Должно быть обоюдное согласие в общем деле. А посему, раз время уже позднее, пусть любезный саамский лопарь идёт домой засветло, да и мы разойдёмся по своим экипажам или берлогам, как кому положено,- тут он посмотрел на лесного тролля,-  а завтра и закончим своё совещание уже со знанием дела. Разберём наш план по косточкам и всё обговорим на холодную с ночи голову. Может быть, кому-то на ум взбредёт новая хитрость против Верлиоки. Завтра встречаемся здесь же, и ты, самоед Пукко, срубишь  подходящую к праздникам ель, в чём и  мы советом поможем, - на том и разошлись в разные стороны.
       На следующий день,  все участники вчерашнего совещания собрались на обусловленном месте. Первым слово предоставили Пукко Каккалайнену:
       —Нет,- сразу сказал он, глядя себе под ноги,- не соглашаются мои женщины выкалывать глаз южному бесу. Одно дело кашу сварить, чтоб дух по всей округе, а другое дело воевать с Верлиокой. Бояться они, а Олли даже кашу варить душегубу отказывалась. Пришлось показать, кто в доме хозяин и вспомнить всю ей родню до седьмого колена. После нашего разговора варево приготовить согласилась моя Олли, даже на стол готова подать, но чтоб ухватом в глаз, ни за какие пироги. Так же и Алиса с Раакаль, как  дошло дело до костыля Верлиоки, так сразу юбки намочили, а не то чтобы вилкой в глаз попасть. Так что пропала вся наша хитрость,- и он  вздохнул, как бы сбрасывая с плеч всё бремя ответственности.
       —А мы с Нутти ещё вчера вечером этот исход угадали,- с места обрезал старика лесной тролль. - и потому он ночью отправился к чужому вурдалаку, чтоб передать от вашего семейства, любезный Пукко, приглашение в гости, а мне велел привести с собой на эту встречу нашу дальнюю родственницу из рода хульдр. Вы сначала на неё полюбуетесь, а потом она подменит одну из внучек и уж не промахнётся по глазу Верлиоки.
       —Кто такая эта хульдра и можно ли ей доверять?- спросил Дед Мороз настороженно, по опыту зная, что не всякой нечисти можно верить.
       —Какка, выходи к нам!- вместо ответа гаркнул на весь лес Мустакракиш.
       На этот призыв из-за ближайшей ели показалась прелестная девушка в лёгком халатике сельской доярки.
       —Вот наша бесстрашная хульдра,- представил тролль очаровательное создание обществу. – Сейчас она не при деле, так как зимой не  пасёт своих коров, а потому  согласна на охоту за Верлиокой.
      Увидев прелестницу в столь лёгкой одежде, Дед Мороз запел свою песню:
       —Не холодно ли тебе девица, не зябко ли тебе красавица?
       На такое внимание с мужской стороны Какка весело отвечала:
       —Нет, дедушка! Мы привычные к любой погоде.
       —А почему имя такое невразумительное?- склонил голову к плечу Дед Мороз.- Для такой красавицы Роза была бы в самый раз.
       —Так по-нашему Какка – это и есть цветок, не в пример стариковской Раакели,- перевёл Йолопукки.
       —А эту молодуху тогда как?
       —Просто овца. Вот она всего и боится. Название оправдывает,- закончил перевод финский дед.
              Тут в разговор вступил Пукко Каккалайнен, видя, что прямая угроза для его семейства миновала:
              —Хульдра Какка по всему видно, что девушка хорошая и смелая, раз к нам пожаловала. Заменит любую мою внучку, а уж пугливую Раакель и подавно. Но знает ли она как с ухватом обращаться? Как этим кухонным орудием глаз чудовищу выбить, хоть ценой собственной потусторонней жизни? А?
       —А при чём тут какой-то ухват?- удивилась Какка.- Я любой глаз безо всяких приспособлений своим собственным хвостом выбью, лишь бы кто-нибудь его оттянул у меня за спиной для большей упругости и верного прицела,- и хульдра высвободила из-под полы халата свой хвост, который до поры придерживала свободной рукой.
       И все, кроме тролля, удивились без меры, увидев за спиной у милой девушки ядрёный хвост сродни коровьему, но более ухоженный, приятного розового цвета и с кисточкой на конце. Хульдра грациозно взмахнула будущим орудием мести и ловко сбила им шапку снега на нижней  ветке ближайшей ели.
       —Да-а,- протянул в восхищении Юлиниссен,- это, пожалуй, получше пастушьего бича и глаз выбьет точно, если попасть прицельно.
       —А попробовать ещё и гирьку к кисточке привесить, то любую башку пробьёт,- согласился Юль Томтен.
       —Голову как раз и не надо трогать,- начал ставить задачу Йолопукки,- хватит и одного глаза, пусть помучается. А слепой Верлиока и сам найдёт дорогу в болото либо в полынью. Вы только потренируйтесь сначала,- он уже обратился непосредственно к Пукко.- Попробуйте сначала вхолостую, чтоб потом осечки не было.
       —Это точно,- вставил тролль,- репетируйте во всю силу воображения. Может быть, уже завтра Нутти подтолкнёт Верлиоку к мызе Каккалайнена. Потому нечего время тянуть, товарищи по несчастью. Меняйте Какку на Раакель, да не забудьте её приодеть как любимую внучку Действуйте смело, чтоб наши праздники в будущем не смог испортить никакой негодяй. Победа будет за нами!- повторил он лозунг, эхом звучавший в горах в разное время чьей-либо борьбы.
        С раннего утра в хозяйстве лапландского лопаря  Каккалайнена шли приготовления к встрече ужасного Верлиоки. Сам Пукко таился на печи с вилами, старая Олли варила пшённую кашу сразу в трёх горшках, а бойкая Алиса и смелая Какка, разодетая под стать сельским модницам поры замужества, выбирали за столом место для засады и упражнялись в меткости хвоста по тыкве на другом краю столешницы.
       —Какка,- выговаривала Алиса,- надо не только пугать твоею естественной плетью, а попасть прямо в глаз  Верлиоки. Причём, с одного удара, а не то он нас до срока причешет своим костылём вместе с бабушкой.
       —Но ведь ты сама моим хвостом управляешь,- справедливо упрекала хульдра,- не заламывай мне его за спину, а оттягивай для большей упругости вдоль скамьи  по левую от меня руку. Я привстану, когда надо, и со всего размаха нанесу удар по вражескому глазу. Чтоб он лопнул!
       —Девушки,- вставляла своё слово Олли,- не суетитесь раньше времени, а ждите сигнала. Как только я уроню третий горшок с кашей, а наш враг встрепенётся на стук, так и пускайте хвост в дело.
       Девицы рассаживались по местам лицом к двери, Олли ставила тыкву на другой конец стола, где было определено место гостю, Алиса заводила длинный хвост вдоль лавки  себе за спину, а когда хозяйка роняла горшок, освобождённое орудие возмездия со свистом проносилось над столом и рассекало тыкву надвое.
       —Так дело не пойдёт,- кряхтел Пукко, слезая с печи.- Надо будет стол и вашу скамью ставить на чурбаны, а табуретку Верлиоки, наоборот, подпилить, чтоб, значит, вы все сравнялись по росту. А на хвост всё-таки привяжите грузило от моей рыбачьей снасти. Тогда удар будет наверняка и без лишнего свиста.
       Приняв во внимание замечания старого рыбака, тренировку продолжили до полудня. С каждым разом слаженность действий крепла, а прицельность довелась до полного «яблочка», как говорят опытные стрелки по мишеням. В полном душевном напряжении ждали судьбоносного вечера, но Верлиока не пришёл. Зато заглянул, как домой, тролль Мустакакиш и сказал:
       —Ждите врага завтра утром,- а когда посмотрел показательные выступления на тренировках, добавил:- Вот теперь мы в вас верим, как в правое дело. Только ты, старый Пукко, не выдай себя в засаде каким-нибудь посторонним звуком при виде Верлиоки. Затаись с вилами и кидайся лишь тогда в бой, когда увидишь, что семейству грозит полная погибель, а уж если пропадать, то лучше всем разом, чтоб потом не горевать в одиночестве,-  с этим и удалился в ночную темень, оставив боевой отряд хоть и в  тревоге, но полностью готовым к подвигу.
       С утра в хозяйстве Пукко Каккалайнена всё было готово к встрече ненавистного гостя. Горшок с дымящейся кашей стоял на столе, прямо на пристрелянном месте. Напротив него, взяв себя в руки железной дисциплиной, напряглись ожиданием Алиса и Какка. Добрая Олли застыла с сигнальным горшком в руках, а хозяин , с вилами в потных ладонях, затаился на  печке в засаде, не смея лишний раз почесать затёкший бок.
       Время тянулось липкой сосновой смолой, тягостное ожидание сковывало даже дыхание охотников, а Верлиока всё не появлялся. Когда же Олли, дав отдых рукам, поставила горшок на лежанку, занемевшая рука Алины  уже едва удерживала хвост хульдры,  у самой Какки начало ломить поясницу, а Пукко всё же перевернулся на другой бок, дверь жилища от крепкого удара снаружи слетела с петель. Это в избу вступил Верлиока, сгибаясь в три погибели, чтобы не биться страшной клыкастой башкой о потолок и, опираясь на костыль, стуча по полу деревянным сапогом, устремился к горшку с кашей. Примостившись на табуретку и бросив костыль на пол, исчадие ада, начало поглощать пшёнку, громко чавкая и разбрасывая ошмётки каши вокруг себя. Во всём облике жрущего чудовища было так много отвратительной и мерзкой дикости, что обитатели мызы остолбенели, и лишь одна Какка не поддалась оцепенению страха и начала строить глазки старой Олли, призывая к действиям по разработанному плану. Но ужас сковал хозяйку до полного остолбенения и потери памяти. И только тогда, когда Верлиока опорожнил весь горшок и рявкнул:
        —Подай ещё,- старая схватила вторую посудину с лежанки, которая тот час же выпала из её дрожащих рук.
       Страшный гость мгновенно встрепенулся и повернул неопрятную башку на шум. В это же время Алиса дёрнула за хвост Какку, чуть ли не вырвав его с корнем. В ответ хульдра непроизвольно подскочила на лавке от боли, а хвост, вырвавшись на свободу из потных рук Алисы и описав дугу над столом, угодил своим концом с грузилом прямо в лоб, так называемому гостю. Верлиока одной рукой схватился за ушибленное место, а второй нашарил на полу свой страшный костыль и замахнулся им на Алису с Каккой. Девушки прижались друг к дружке, ожидая неминуемую смерть, Олли, грохнувшись на пол, вытянулась под печкой без признаков сознания, а старый солдат Пукко Каккалайнен полез с печи с вилами наперевес, готовясь отдать свою жизнь как можно дороже.
        И тут Верлиока взревел. Взвыл протяжным высоким голосом боли, достававшим до вершины Корватунтури и оповещая мир о настигшем его часе расплаты за содеянное зло. А когда демон ада отодрал свою грязную лапу от мерзкой хари, то девушки первыми увидели на его лбу вместо глаза обыкновенную дырку полную зелёной жижи, схожей с простудной соплёй любого неопрятного старика. «Ослеп»,- поняли мстительницы, но не вскочили с мест, а юркнули под стол, так как Верлиока начал размахивать костылём во все стороны, а второй рукой ломал доски стола и хватал пустоту вокруг себя когтистыми пальцами. Вскоре он убедился в тщетности попыток мщения и, выскочив из-за стола, устремился прочь из помещения прямо через окно вместе с рамой и подоконником. Вывалившись наружу, Верлиока со скоростью подранка закостылял в сторону леса, где и скрылся, ломая по пути деревья и сминая кустарники. Дальнейший его путь неведом северным народам. Возможно, его навек приютило какое-нибудь болото, а не то и горная расщелина, или, что тоже вполне возможно, нетопырь переместился в свои южные владения, где превратился в слепого побирушку возле тамошней нечисти. Ведь всё возможно, когда добро объединяется в противлении злу.
       А Рождество и Новый Год, что на Руси, что в Финляндии, что в Швеции с  Норвегией прошли весело и радостно. Детишки вовремя получили подарки, взрослые веселились до упаду, женщины и девушки без помех справлялись по хозяйству. Семейство Пукко Каккалайнена отстроило развороченный было дом и зажило припеваючи, пуще прежнего. Тролли, хульдры и гномы с эльфами, в благодарность за освобождение от злой южной напасти, запросто захаживали к ним на огонёк без церемоний, словно к близкой родне, одаривая щедрыми подарками в виде грибов, целебных трав и развесистой клюквы на кисель.
       Рождественские же деды до весны затаились в своих резиденциях, чтобы зимой вновь собраться на своё совещание либо на горе Корватунтури, либо на родине Деда Мороза в Великом Устюге.
       Словом, жизнь течёт своим привычным чередом, несмотря на происки врагов любой ипостаси!