ВОПИЮЩЕЕ НЕВЕЖЕСТВО
1
На автоматической двери учебного класса Главной среднеспециальной школы планеты Какофон мигнула сиреневая лампочка, дверь нервно отдёрнулась, и профессор Птахомух вывалился из кабинета. Усы его в негодовании шевелились, да и всем своим внешним состоянием он изображал возмутительное недовольство состоянием внутренним. Но от скверных выражений профессор пока что сдерживался. Всё же он был интеллигентом в 22-м поколении.
Томившийся в ожидании у игрового окна коллега Цок-цоколь, увидев, что друг не в себе, усадил того на услужливо выехавшее из стены медитативно-массажное кресло. Промокнул ему лоб платочком из биогенно модифицированной конопли и поднёс к лицу карманный вентилятор.
Цок-цоколю не терпелось узнать, как прошёл урок. Птахомух же всё боролся со своим внутренним эго, разозлённым донельзя. Пришлось обрызгать обоих глубинно-ионным озонатором с молодильным ароматом дерева бум-бум, действующим на подсознательные рецепторы.
-А-а-а, - выдал Птахомух самый распространенный звук среди гуманоидных рас.
-Ну что, что случилось?
Вместо ответа Птахомух выдал второй по распространённости звук среди гуманоидов:
-О-о-о!
-Да в конце концов, дашь ты вразумительный ответ или нет?
На этот раз Птахомух выдал третий по распространённости звук:
-У-у-у, - забрал у Цок-цоколя пузырёк с ионным озонатором бум-бума и вылил всё его содержимое себе на голову, - больше я сюда ни ногой, - наконец выдал вразумительную фразу, - идём отсюда, друг мой.
По пути к стоянке космолётов Птахомух выбросил пустой пузырёк в урну. Та разразилась стандартно-благодарным спичем за правильные действия по отношению к чистоте окружающей среды. Птахомух зарычал, плюнул и пнул урну ногой. Та обиженно замолкла.
Да, давненько Цок-цоколь не видел друга в таком раздражении. Обычно Птахомух проявлял сдержанность, доходящую до флегматической мудрости, но нынче… Что произошло? Не спрашивайте, я тоже не знаю. Давайте подождём, и всё прояснится.
2
Космолёт преодолел уже полпути к самодельной, ставшей для учёных родной, планетке Рай-Хлам, а Птахомух всё молчал и шевелил усами. Цок-цоколь ёрзал на сидении и начал не на шутку беспокоиться о психическом здоровье друга. И тут Птахомух произнёс:
-Да-а-а!
-Ну вот, - обрадовался Цок-цоколь, - я так понимаю, в данном контексте твоё «да» – это междометие, означающее прелюдию к повествованию?
-Да, - ответил Птахомух.
-Итак, коллега, я готов к индифферентному вниманию твоих тезисов.
-Невежество! – воскликнул Птахомух, - какое низкое, вопиющее невежество!
-Так-так, о чём это ты?
-Да всё о том же… Я думаю, они, эти мерзкие какофонцы, специально приглашали меня на свой урок астрономии, специально, чтобы поиздеваться, чтобы надругаться над святыми основами великой науки!.. Нет, нет, ноги моей больше не будет на этой ужасной планете, никогда и ни за что!.. И, представь себе, я же успел побывать всего только в одной этой их специализированной школе с космогоническим уклоном, на одном из рядовых уроков астрономии, хоть и торжественно представленном моей персоной. Я разрываю с ними всякие отношения, разрываю контракты и приглашения из ещё 13-ти их школ. Нет, невозможно…
-И всё же, добавь немного конкретики? Что там у тебя произошло?
-Конкретно – произошло страшное! Невежество! Что может быть ужаснее для меня, как для учёного!? Они погрязли в нём, как в болоте, и оно им нравится, представляешь! Им удобно и комфортно быть дураками. А этот болван – преподаватель – впаривает им такую схему мироустройства, которую придумал сам. Он говорит, что так проще и удобнее, мол, это подвигает учеников на самостоятельное мышление. И тот из них, кто придумает происхождение Вселенной по-своему, будет по-своему прав. Они пишут самостоятельные работы по наиоригинальнейшему происхождению Вселенной! Но это же нонсенс!.. Представь, этот олух, поощряемый директором, доказывает в своей безумной теории, что их светило Фонокак движется вокруг местной группы созвездий, и зима на Какофоне происходит потому, что светило меняет орбиту и уходит обогреть очередную из пятидесяти вращающихся независимо одна от другой звёзд. Более того, этот, с позволения сказать, учитель, пишет научную книгу, в которой доказывает, что Фонокак не звезда, а комета, бесконечно падающая на поверхность Вселенной. И когда она упадёт на эту поверхность, она расплещет её во все стороны, и волной смоет их родную планету по ту сторону видимого мира. И потом… Да на кой чёрт я вообще рассказываю этот бред!?..
-Подожди, друг Птахомух, но если у них на планете такое всеохватное свободомыслие, и каждый может излагать свою версию происхождения мироздания, то, не кажется ли тебе, что среди всех этих сказочек есть, или однажды появятся, реальные научные гипотезы?
-Нет, не кажется, они напрочь отрицают всякие науки и заменяют их мракобесием безграничной свободы собственных мнений.
-Но как же тогда они достигли таких успехов в технологиях?
-Это не они достигли, это такие, как мы, предоставляют им свои новейшие научные достижения, разработки и так далее, а они просто эксплуатируют их, как паразиты. Отрицая при этом их существование и таким образом, отрицая вообще всякое существование науки.
-Но это же абсурд.
-Вот именно. Я не хочу участвовать в этом безумии ни за какие коврижки, ни за какие суммы мультикредиток. Представь себе, когда я вышел к экрану, чтобы опровергнуть болвана-преподавателя и доказать величие научных знаний, ученики меня подняли на смех! Они хохотали надо мной! Да если бы надо мной! Они ниспровергали храм великой Астрономии! Извини, но я вынужден был бежать из этого вертепа свободомыслия, из этих пещер разума, из этого болота лживых правд.
-Хм, вот оно, значит, как… А если посмотреть на это, как на свободу творчества? Развитие креативного мышления?
-Ну нет, - возмущённо подпрыгнул Птахомух, - всяким фантазиям есть предел! – при этом он так резко дёрнул штурвал управления, что космолёт чуть не вынесло на обочину трансгалактической трассы №33.
Поняв, что друга сейчас лучше не раздражать по пустякам, Цок-цоколь решил отвлечь его своей историей вопиющего невежества из студенческой юности.
3
-Так вот, как тебе известно, - приступил он к рассказу, - прежде чем перевестись на технико-изобретательский факультет Металлогалактического института, я учился на историко-филогенетическом отделении с уклоном в искусствоведческо-филологический. Кстати, на одном курсе со мной учился и наш общий знакомый, впоследствии сменивший филологию межгалактических языков на философию медицины и ставший впоследствии известнейшим хирургом… Да, конечно, это небезызвестный Панкратий. Но я не о том. Я вот о чём. По заданию Тарабарского музея, во время междипломной практики, мне нужно было изготовить (на свой выбор) образец древнего искусства моей родной планеты Ялмез. Я подумал и вместе с педагогом-руководителем мы решили, что надо сделать что-то большое и впечатляющее, ну чтобы сразу наш деканатский учёный совет занёс работу в копилку моих активов для получения доцентской премии. Изучив, перебрав, пересортировав все значимые ялмезские великие памятники цивилизации, как то (я буду называть их на языке ялмезцев): египетские пирамиды, истуканы острова Рапа-Нуи, римский Колизей, камбоджийский храм Та-Пром, пирамиды майя, греческий Парфенон и тому подобное, всего не вспомнишь и не опишешь, но я остановился на индийском мавзолее-мечети Тадж-Махал.
Я в те годы (с наступлением совершеннолетия) отделился от родителей и снимал роскошный ангар на планетке Кизяк Пегаса, что недалеко от Солнечной системы. Даром что название не очень, зато разнообразных металлов в избытке. Особенно – золота, серебра, платины. Валяется под ногами, будто грязь. Не долго думая, но долго трудясь, из этой-то грязи я и создал свою шедевральную копию. Проект вышел – загляденье, я уж подумывал, не податься ли мне в скульпторы, я ведь такой, за что ни возьмусь – всё получается.
Но построил копию Тадж-Махала я на Кизяке Пегаса, а по условиям института представлять её должен был на отеческом Ялмезе. Сооружение огромное, в натуральную величину, грузовые космолёты брать его на борт отказываются. Что делать? По частям перевозить, угробить шедевр? Не согласен. Пришлось конструировать антигравитационные спецдвигатели и лететь своим ходом. И так я увлёкся их конструированием, что тогда-то и понял: моё призвание – космотехноизобретательство. Хотел уж бросить этот летающий храм на полпути, ну оставить на околоялмезской орбите, но местные запротестовали, мол, у нас и так космического мусора хватает. Да и мой педагог-руководитель настоял на защите междиплома. Как говорится, взялся за вожжи нуль-транспортировки, так уж перемещайся до конца. Тем более, что на защиту были приглашены и уже прилетели представители профессорских групп других подразделений Металлогалактического института.
Мне дали разрешение на посадку на острове Сицилия, что в Срединном море. Посадка прошла без эксцессов. Я как-то не обратил внимания, что местная администрация при виде моего шедевра пришла в жуткий восторг, выделила мне отдельный огромный номер в сверхзвёздочном отеле, правда, далековато от места, где был установлен мой междипломный памятник архитектуры. Не на самом острове, а на побережье. И правительство страны с древним названием Ит-Талия, окружила меня такой заботой, что неделю я вообще был в отключке. Зашкаливающий комфорт и сервис – мне, бедному студенту? Развлечения, глюко-винные напитки, человеческие и гуманоидные девушки, нечеловечески-инопланетные яства. Меня захватило, понесло, я выпал из реальности, не особо задумываясь – почему? То есть – воспринял эти почести, как должное, погрузился в лучи славы и возомнил себя сверхгуманоидом. Когда же я вдруг вспомнил, зачем я здесь, и после двух недель, по местному времени, пришёл в сознание – было поздно.
Как поздно?.. А так. Моего шедевра, выполненного из рядовых, бросовых металлов Кизяка Пегаса – золота, платины и серебра – попросту не было. Он исчез! Весь, до последнего грамма! Никому не нужные гравитационные двигатели валялись на месте приземления, а исторический памятник, мой проект, моя междипломная работа – тю-тю.
Да, я поднял скандал, были разбирательства, приезжали местные стражи порядка, прилетал президент страны, созывали комиссию всеялмезского масштаба, Ассоциация Межпланетных институтов грозила подать дело во Всегалактический суд, но – все только разводили руками и повторяли одно странное слово «мафия», «против мафии мы бессильны».
Позже я узнал, догадался, сделал выводы. Оказывается, это «мафия» распилила-растащила-переплавила мой многотонный шедевр на куски, на детали, на капли, на частицы, на дорогой хлам. Я совсем выпустил из виду, зелёный студент, что металлы, из которого я изваял копию знаменитого ялмезского Тадж-Махала, являются на Ялмезе редчайшими, а потому драгоценными, за них и убить могут, и убивают. Вот оно, варварство во всей своей красе! А ведь после защиты междиплома я хотел оставить моё произведение искусства собратьям ялмезцам в подарок. Но, увы, всё пошло прахом.
Конечно, скандал замяли. Я повозмущался и сдулся, себе дороже, но нет худа без добра. Я перевёлся на технико-изобретательский факультет, где и встретил тебя, друг мой. И не жалею. Однако же этот случай вопиющего невежества запомнил на всю жизнь.
-Мда-а, - вздохнул Птахомух, - делаешь гуманоидам добро, тянешь их на высоты духа, приобщаешь к великому Искусству, тянешь в храм Науки, а им – по там-таму. Космос освоили, а всё так же смешивают благородные порывы просветлённых индивидуумов с грязью и радуются, весело похрюкивая, словно свинопотамы с планеты Рылохряк.
-Что поделать, дуализм химико-психических процессов, созданных непонятно кем организмов, предполагает бесконечное множество флуктуаций, генетически обусловленных…
-Да понятно, понятно, - заулыбался профессор Птахомух и направил космолёт на Рай-Хламовскую посадочную площадку.
Определив, что коллега обрёл наконец благорасполагающее состояние духа, Цок-цоколь удовлетворённо вздохнул.
1991, 29.06.92; 14,21.02.21
рис. Михаил Ларичев