Не спалось. Жгло под лопаткой, и что-то, словно сдавливало сердце. Ноги, будто в сугробе, да и руки немели от холода.
— Надо, хоть корвалол принять на всякий пожарный, — осторожно встала, накинула халат, вспоминая где этот дурацкий пузырёк.
Сердце сжалось от резкой боли, и комната, плывущая перед глазами, утонула во мгле.
Ей казалось, что она парит среди бесконечного, бесшумного и пустого.
А потом исчезло всё, кроме сияющего потока, несущего её мимо бесчисленных миров.
***
Поток превратился в густой туман. Ещё мерещились, пролетающие мимо миры. Не покидало ощущение бесконечности, лёгкости и покоя. А невесомость исчезла — под ногами точно твёрдая почва.
Елена даже огорчилась. Красивый сон кончился, а теперь сплошной туман и ещё не ясно где стоишь. Сейчас вылезут монстры из ночных кошмаров, а во сне от них не убежишь. Начала вспоминать, что делать, чтобы проснуться. В детстве получалось, но то в детстве, а теперь...
Туман рассеялся, открывая лесную поляну, спящую в предрассветных сумерках. Трава, покрытая холодной, ночной росой. Низкий кустарник и высоченные деревья. Маленький кусочек неба, с гаснущими звёздами, над кронами, вот и всё.
И правда всё, даже боль исчезла. Зато появилось чувство какой-то необычной лёгкости, словно тело ничего не весило, а только ощущалось.
— Какой удивительный сон, однако. Ни одного зеркала рядом, а я непонятно как, отлично себя вижу. Или не себя? — Засомневалась, проведя рукой по молодому гибкому телу, с лёгкостью коснувшись пальцев ног. — Моё, но такое, как много лет назад. И платье с короткими рукавами, как я любила когда-то. А волосы! Длинные, распущенные, без единой седой прядки и не крашенные, а свои собственные белые. Надо же, — удивилась, — я уже и забыла их цвет.
Что-то тревожное поднималось в сознании. Елена осмотрелась вокруг. Поляна становилась светлее. Уже можно было разглядеть просыпающиеся цветы, и ветка качнулась, почувствовав лёгкий порыв ветра.
— Это не сон, — ей стало холодно. Обрывочный, беспорядочный поток смутных воспоминаний возник в сознании: звук сирены, проносящийся за окном ночной город, больничный запах, страх, чьи-то руки, голоса и жёсткое: "Объявляю?".
"Батюшки мои, так это всё?" — Ужаснулась догадке.
— Всё, сударыня. С прибытием, — кто-то, не понятно откуда, вот так запросто ответил на её мысль.
***
Стол на поляне был чудовищно неуместен, а сидящий за ним, с весёлой физиономией юнец в кроссовках, джинсах, да ещё и в кепке, — тем более.
— Так-с, — подмигнул, развернув толстенную книгу, зашелестел страницами и приветливо улыбнулся, — начнём?
— А это вот всё что такое? — Голос предательски дрожал, — Всё это уже там? То есть, я хотела сказать после... Ну после... — Ей было не выговорить нужное слово.
— После. Именно, после.
— Тогда где же все?
— Смотря кто все.
— Думала встречать будут.
— Так я и встречаю. Мало что ли?
— Я не про вас. Я про родных, любимых, знакомых. Ну таких, которые близкие. Про тех, кто уже здесь давно.
— Ах про близких, — встречающий поскучнел, — меня не припоминаешь значит? Ладно, успеется. Все будут. Успокойся. Ждут, встретят, но это всё там, — он махнул рукой в сторону сплошного леса и зашелестел страницами, повернувшись к ней спиной.
Вот тут-то, из густых кустов, с кошмарным треском, на поляну вылетело нечто мохнатое, в колючках, листьях, с грязными лапами, шумно дышащее и фыркающее на ходу..
— Ээээээ-й! — Парень вскочил, пытаясь схватить её за руку, но она ловко вырвалась и со всех ног побежала навстречу мелкому с растопыренными усами, прорывающемуся сквозь мокрую, росистую траву.
— Маленький мой! — Поймала, прижала к себе. А мокрое, шерстявое и мурчащее, засунув нос ей подмышку, сразу угомонилось.
— Котам сюда нельзя!
— Почему это нельзя? — Лена обняла своё сокровище ещё сильнее.
— Нельзя. У них свой мир.Тут родственников встречать пропускают в исключительных случаях, а это кот.
— Он тоже родственник!
— Родственник?! Серьёзно?! О да, вы же так похожи! Вон, и хвосты, и лапы одинаковые: по четыре у каждого. А почему у родственника короткая рыжая шерсть, а у тебя длинные белые волосы? Хватит дурака валять. Вы не одной крови даже.
— Не важно, — она не собиралась сдаваться, — Он такой же член семьи, как и все остальные.
— Отдай кота.
— И не подумаю.
— Мне же его обратно срочно переправить надо, — парень растерялся, — Миры разные и вид жизни у вас разный. Ты же должна хоть такую ерунду понимать.
Кот, почуяв накал страстей, заторопился ещё глубже протиснуться Елене подмышку.
— Причём здесь вид! — Слёзы сами собой полились по щекам, — всю жизнь со мной прожил. Встречал и провожал до последнего своего часа. Вид не тот видишь ли! Это у вас здесь наверное, а у нас всё не так. И дом один, и семья одна. Какая же это ерунда? Как тебе объяснить? Близкие, родные и с хвостами, и с когтями бывают. Мяукающие, лающие, пищащие. Да какие угодно, но любимые и без них никак и никуда. Не отдам!
— И не надо, милая.
Никто не заметил как на полянке появилось четвёртое существо.
Высокий мужчина спокойно встал между спорящими и, повернувшись в сторону плачущей Елены, так улыбнулся, что у неё сразу отлегло от сердца.
— Не надо никого отдавать, — он подошёл и положил руку на мохнатую спину. Кот высунул голову, потянулся к нему, заглянул в глаза и дружелюбно заурчал.
— Вот и всё в порядке, — голос пришедшего был удивительно спокоен и добр. — Раз уж ты прорвался сюда, будь по-вашему. Идите вместе к тем, кто вас ждёт.
— А куда идти-то? — Лена тоже как-то сразу успокоилась, и даже стала улыбаться навстречу его лучистому взгляду.
— Туда, — он показал в сторону леса, — прямо по дороге, где яркие, светящиеся точки. Это твоя дорога, ну и твоего пушистого любимца.
— Где светлячки?
— Светлячки? Красивое слово. Да, разумеется, пусть будут ещё и светлячки.
***
Двое смотрели как уходила в светящийся лес забавная пара.
Маленькая девочка шла босиком по мягкой, изумрудной траве. Время от времени, наклонялась к мохнатому спутнику, гладила его по макушке, а маленькое существо, шустро перебирая лапами, бежало совсем близко, стараясь изо всех сил не отставать ни на шаг. От избытка чувств, кот всё время норовил прикоснуться то ухом, то щекой к её ноге.
***
Уже не было поляны, не было стола; кепки с кроссовками и джинсами. Всё преобразилось до пустынного ландшафта где стояли двое. Оба были высоки и бесстрастны. С плеч лилась сияющая, невесомая ткань.
— Если я к следующему дежурству перекину грифона или дракона из какой-нибудь параллельной вселенной, мне тоже разрешат?
— Тебе — нет.
— Очень интересно. А им и с котами из других миров можно?
— Им — можно.
— Но почему? Почему нам нельзя, а им можно?
— Они из третьего мира. Там один критерий человека — способность любить.
— Да, там сейчас опять сложно. Говорят все люди заслужили смертный приговор.
— Кто говорит? Ещё ничего не решено — дебаты. На этот раз пробуждённых намного больше и шансов тоже.
— Больше, но даже не половина. Приговор, потому что забыли кто они? Потому что даже не знают что будет после смерти?
— Ты их не любишь, как я вижу.
— А за что любить? Могли бы дольше продержаться, не забывать, да и будить остальных поактивнее.
— Ты не жил там, вот и судишь, не ведая. Та, что сейчас пришла, вернётся.
— Зачем? Всё выполнено и может уйти выше.
— Может, но вернётся и по своему решению, чтобы помогать тем, кто опять на краю.
— Ну да, и если всё будет как тогда, с ними же и погибнет.
— Верно и она это будет знать, возвращаясь. В этот раз будет помнить абсолютно всё от начала времён.
— И обязательно заведёт рыжего кота.
— Непременно, — оба рассмеялись и исчезли в сияющем звёздном потоке.