Мглистое небо. Ни одной звёздочки не видно. Когда в последний раз я
возвращалась не под свет фонарей? Наверное летом.
Ничего, не самое страшное и стоит ли печалиться, когда главное достигнуто. Свернув за угол вздрогнула. Опять! Почему так часто, в последнее время, вижу этого мужчину? Он идёт по другой стороне улицы и даже не смотрит на меня, но так неприятно, будто нет в этом никакой случайности. Не оборачиваясь, ускорила шаг, бормоча себе под нос:
"Глупости всё это. Мания преследования какая-то. Усталость, нервы. Ещё и не такое накрутишь. Вот опять дурацкое ощущение, что кто-то смотрит мне в спину". Заставила себя оглянуться и успокоилась — улица и никого нет. Разумеется, нет — человек давно свернул за угол и пошёл по своим делам. Случайностей не бывает? Отчего же? Просто совпадение: я с работы, он на работу. Вот и всё. Что дрожать, как осиновый лист.
***
Эви, как обычно, сидела напротив окна. Книга на коленях, ноги закутаны в плед. Обернулась, приветливо улыбаясь моей просунувшейся в приоткрытую дверь физиономии.
— Ужинала?
Она кивнула.
— Тогда чайку и я спать. А то завтра никакой будильник не разбудит.
— Ты же обещала оставить одну работу. Я скоро смогу тебе помогать.
На кухне закипал чайник. Прислонившись к стене, закрыв глаза, я расслабилась. Странные у нас отношения ныне. Мы обе всё знаем, но никогда не говорим об этом. Она скоро сможет мне помогать? Если бы. Осталось чуть больше года, и я провожу тебя второй раз в последний путь. Вернее не провожу, ведь теперь никто никого не хоронит.
А зачем, когда, благодаря последним достижениям науки, можно вернуть из небытия любого. Только плати. Вспомнила то время, когда сенсационное открытие перевернуло всё. Есть только жизнь, а смерть обратима. Человечество вырвалось на новый виток развития. Простилось со всеми гипотезами и признало лишь одну богиню — Науку. Виват двадцать первому веку.
Ещё несколько лет назад представить подобное никто не смел — оттуда не возвращаются. Ещё как возвращаются и всё впереди. Пока наука смогла дотянуть до пяти лет жизни для воскрешённого. Это много, ведь начинали с месяца, года. Значит не за горами и десятки, сотни, а может и тысячи лет. Без мракобесия, пещерных суеверий, у человечества такие перспективы! А пока всё только зарождается.
Эви была потрясающе красива. Природа не поскупилась, одарив всем лучшим. Умна — тысячи грандиозных планов. Не хрупкая девушка, а генератор идей, завораживающий своим бесстрашием, фантазией, размахом. За ней ходили хвостом все, начиная с наших родителей и заканчивая уличной малышней, соседскими котами, собаками и попугаями. Она излучала доброту, нежность и какую-то немыслимую энергию вокруг себя. Всегда находила нужное слово для каждого и училась всему на лету, словно имея персональный компьютер в голове с беспредельными возможностями. Она радовалась всему подряд, и заражала этой радостью всех, кто оказывался рядом.
А если огорчалась, то это было заметно только близким и то не всегда, Когда погибли наши родители, я не находила себе места, а она только побледнела, сжала губы и прошла весь ад похорон молча. И так же молча восстановила свои силы за несколько недель, не выходя на улицу. Я видела как ей плохо, и не понимала почему нельзя просто реветь, жаловаться и искать сочувствия. Гордячка! Всё на что её хватало — это придти ночью ко мне, залезть под одеяло и смахивать слезы с моего лица, целуя нежно в макушку. Она хотела меня поддержать и помочь, а я именно тогда возненавидела её окончательно.
Почему одной из нас досталось всё, а другой ничего? Я была невзрачной мышкой. Тупой и нерадивой по сравнению с сестрицей и смириться с этим не могла. Раздражение и ненависть, вперемешку с обидой, росли, как снежный ком и выплёскивались наружу. Я ябедничала на неё родителям, разбивала горшок с цветами и, ревя показывала пальцем на дверь её комнаты, мол, она всё это, а мне жалко цветочек до слёз. Но никто на неё не злился. Наоборот: махали рукой и сажали новые цветы. Меня тоже не ругали и любили, но мне казалось, что её любят больше. Разве можно любить такую как я?
Сейчас было стыдно вспоминать все подлости. Мой изворотливый ум придумывал что угодно, и я судачила за её спиной с соседями, своими подружками и намекала, что за всем внешним, такое... Что родители страдают, но держат марку, потому что стыдно. Я даже дошла до того, что однажды по секрету ляпнула её ухажёру, чтобы он готовил денюжки, ибо очередь велика. Парень осадил меня резко — не поверил. И я приготовила пламенную речь в своё оправдание, когда сестра узнает и начнёт выяснять почему я так. Но она не узнала, и неделя, прожитая в страхе, ещё добавилась в копилку моего "Не люблю её!".
***
Сигнал телефона выбил из размышлений. Смотрю на экран. Странно: "Ваше резюме рассмотрено. Собеседование в 14. 00 по адресу...".
Какое резюме, я ничего не подавала? Адрес вроде знакомый. Ах да, это же клиника на окраине города. Ещё раз прочитала имя и номер кабинета. Работа мне была нужна. Для воскрешение сестрёнки воспользовалась кредитом, и теперь гнула спину везде, где можно было подзаработать. Может стоит зайти? Два часа дня— как раз перерыв между работами.
Шаги гулко отдавались эхом, будто весь корпус был необитаем. Такая звенящая тишина. Шла, озираясь по сторонам. Вот и нужный кабинет. Охранник так и сказал: «В конце коридора первого этажа».
Вот это номер! За столом, в медицинской халате, сидел мой незнакомец. Он что-то писал, а мне уже захотелось уйти. Холодок пробежался по спине. Случайные встречи, резюме, которое я не помню...
— Вы вовремя, садитесь, — но положил листок бумаги передо мной, — читайте ваши обязанности.
— А как же собеседование?
— Лесли, если не ошибаюсь, — он продолжал что-то писать, — а как же ваш кредит? Я Марк и ваш руководитель. Да, мы в курсе всего — это не тот мир, где чья-либо информация может быть скрыта. Зарплаты хватит, чтобы уволиться с тех двух работ и больше проводить времени с сестрой.
Я сидела онемевшая, нутром чуя, что здесь что-то не так, но неожиданно перед глазами всплыла картинка: Эви с книжкой на коленях, раскачивающаяся на кресло-качалке. Эви, которой осталось чуть больше года, а я ещё ничего ей не сказала.
— Где подписать?
— Совсем не интересны обязанности?
— Верю, что вы не предложите мне что-то противозаконное.
Он отложил ручку и с интересом посмотрел на меня.
— Да уж, куда больше, чем есть повсюду, уже не предложишь и всё-таки пойдёмте я покажу.
С тех пор, когда смерть перестала быть безвозвратной о моргах как-то все забыли, как и о кладбищах, крематориях.
И сейчас проходя мимо трупов я испугалась.
А что такого, с момента прорыва в науке, даже элементарные похороны прекратились — загрязнение среды. Приезжала бригада и увозила тело. Все отлично понимали, что прощаться не стоит, а вдруг найдутся средства и можно будет вновь вернуть человека в мир. Вон сколько воскрешённых повсюду.
Я вспомнила рекламные ролики: счастливые родители с воскресшим ребёнком, молодая пара снова вместе. Всего на год, но муж вновь обрёл любимую. Старенькие родители благодарно обнимают сына — они ещё поживут. И так каждый день, и тысячи адресов, и больше никто не видит смерть, как нечто неизбежное. Так зачем лицезреть её уродство, лучше предоставить специалистам забрать умершего, а самим уйти в другую часть дома.
Так делали почти все. И я не прощалась с сестрой, хотя и не собиралась её воскрешать тогда. Просто традиции прощания с близкими, покидающими мир, канули в Лету сами собой. Стали формальностью. Народ берёг свои нервы, не загружаясь ничем кроме вызова врача и службы "Потенциально живые".
***
— Рад, обошлось без обмороков. Здесь, — Макс показал на стену, — все инструкции. Соблюдать.
— Вам не кажется, что это не мой профиль?
— Не кажется. Помощника на первое время обеспечу, а потом будете работать посменно втроём — восемь часов на каждого.
— Это же крематорий?
— Последняя разработка. Ни запахов, ни жара, кругом одна автоматика. Только пальчиком нажать и всё происходит само собой.
— А если кто-то позже захочет их воскресить? А останется только пепел?
Он уже с интересом посмотрел на меня.
— Объясняю. Тело человека к воскрешению не имеет никакого отношения. Не я в этом разбираюсь, — Макс показал пальцем на потолок, — моё дело маленькое: утилизовать биомусор, а наука знает остальное. А уж ваши задачи вообще технические. Кстати, можете не бегать увольняться со своих работ. Займуь переводом лично. И ещё одно. Подойдите ближе.
Я даже не успела понять, как быстро он одел мне что-то на шею.
— Это что?
— Кулон фирмы. Сотрудники носят не снимая.
Тут я вспомнила, что встречая его на улице, видела что-то блестящее над воротом рубахи.
— Красиво, — я рассматривала сияющий камень. Матовый, но что-то светлое крутилось внутри. Цепочка была короткой, поискала защёлку и не нашла.
— Не ищите — его нельзя снять без посторонней помощи. Ни разорвать, ни разрезать. Забудьте о нём.
— Охранный амулет от покойников?
— Вам не идёт напуганное лицо. Требование начальства вот и всё. Работаете носите, уволитесь снимем. До завтра и не опаздывайте.
***
Сегодня я возвращаюсь намного раньше. Что-то не укладывалось и беспокоило. Такие мультяшные события. Никто не позвонил с работ, не разорался почему не пришла. Да и чёрт с ним, раз всё сделали за меня. Не могла понять почему вдруг я оказалась работником крематория, почему раньше я вообще о нем не знала.
Но от этих мыслей быстро отвлеклась. За долгое время я не ползла, умирая от усталости, по ночной улице, а шла бодро навстречу прохожим, здороваясь с теми, кого знала. Здоровалась и удивлялась своим открытиям.
— Вот тебе и дорогое удовольствие! Я залезла по уши в долги, а как же остальные?
На одной нашей улице я знала десять семей, вернувших своих родных с того света. Конечно, не все тут у нас бедные и как не смешно, но воскресить кого-то стало не только нормой, но ещё и модой. Но всё-таки это странно.
Совершенно не понимала некоторых решившихся. Вот идут навстречу пожилой отец и сын. Старик был парализован много лет. Сын здорово мучился с ним. Да, после воскрешения все болезни уходят, но не старость. И почему сейчас сын выглядит так устало? Ведь теперь не надо ухаживать за умирающим? Интересная задачка. Вспомнила про соседскую малышку. Она умерла на второй день после родов, а теперь мать уже дважды её воскрешает. Наверное всех денег сразу не собрать, а материнское сердце... Да кто его знает.
Я бы перебрала все примеры, если бы мой взгляд не привлек мужчина средних лет. Вот это номер! У его жены не было ни гроша, но она, как и я взяла кредит и вернула мужа. Странным было то, что незадолго до этого, он хотел с ней развестись.
— Ну мало ли, — подумала я, — любовь не картошка. Может в благодарность за своё возвращение из мёртвых, он отплатил верностью. Жаль, что она умерла вскоре, видно надорвалась на своей работе, выплачивая кредитные средства. И счастье не помогло. Жаль.
Мужчина стоял слегка облокотившись на ограду, словно остановился, потому что голова закружилась. Я уже сделал шаг в его сторону, но не успела — к нему, на всех порах бежала умершая жена. Лёгкая, воздушная, пышущая здоровьем. И я почувствовала, что я что-то пропустила. Когда? И пол года не прошло как её не стало. На что? Что-то не хорошее зашевелилось в душе. Проводила взглядом, уходящую пару. Он шёл с трудом, а она поддерживала его. Будь я врачом, сказала бы — не жилец, но может просто заболел или тоже замучился работать. Зачем работать? Жена не закрыла кредит? Или он взял новый на себя, чтобы вернуть её? У меня окончательно всё запуталось в голове. Совершено ненормальный день, и у меня есть свои проблемы: может наконец получится поговорить с сестрой.
***
Разговор состоялся, но гораздо позже и совсем не так, как я думала.
Мне не хватало смелости рассказать сестре всё, или хотя бы часть из того, что я творила за её спиной. Мне нужно было её понимание и прощение. Однако каждый раз, когда я открывала рот, мне начинало казаться, что она не сможет меня простить.
Ведь нынешняя Эви была другой. Она не любила компаний, больше сидела напротив окна и смотрела на улицу. Той, прежней изюминки, доброжелательности и желания зажечь любой идеей весь двор, в ней не было. Она была удивительно спокойна. Сначала я понимала — это после того, о чём она не помнила. Никто из тех, кто возвращался, не мог рассказать ничего. Помнили боль или ещё какие-то детали, лица тех, кто был рядом, а потом темнота и всё.
Учёные решали этот вопрос, но все приборы показывали одно и тоже. В итоге, несмотря на многовековые религиозные традиции, общество признало, что человек, долго веривший в посмертие, на самом деле умирал по-настоящему. Никакой жизни после смерти не существовало. Это были мифы и желание жить дальше.
Конечно, требовалось время придти в себя, вспомнить то, что знал в жизни. А вот это получалось великолепно. Воскресшие проводили много времени в кабинетах психологов, психоаналитиков, их даже вводили в транс, но зато они вспоминали всё до мельчайших подробностей и возвращались к своим занятиям, семьям такими, какими были раньше, за исключением первых фаз, когда, как говорили врачи, ещё действовал страх, перенесённый при смерти.
Да и мир, в котором теперь умирать и воскресать стало нормой, тоже требовал осмысления. Постепенно люди выходили из этого состояния, но в разные промежутки времени. Эви задержалась и никак не проявляла желания возобновить хотя бы поездки за город, найти себе новое занятие, а я не торопила. Иногда мы разговаривали, а иногда молчали, но я старалась быть терпеливой. Конечно, мне не нравилось чувство холодного отчуждения, исходившего от сестры, но я решила про себя, что заслужила всё это. Пока она будет возвращаться, я и должна переживать отдалённость, ибо виновата в ненависти к ней, а потом будет иначе.
В тот день на работе, среди умерших, я увидела знакомую женщину. Но это было невозможно. Я остановила ленту конвейера, на которой труп въезжал в печь, и ошарашенно стояла рядом. Тело жены соседа не появилось здесь минуту назад — это я понимала, как и то, что видела её вчера, и несколько дней назад. Ведь теперь я прихожу домой рано, а они часто гуляют с мужем.
Мы даже приветливо киваем друг другу. Как раз вчера она улыбалась и здоровалась, а сейчас я видела её мертвее всех мёртвых, предназначенную превратиться в пепел. Двойник? Близнец? Но наш городок мал, и такое сходство было бы известно всем. Нет, передо мной лежала именно та, кого я знала не один год.
***
В прихожей стояли чемоданы.
— Мы куда-то уезжаем? Почему? Утром ничего не планировалось. Да и как я поеду — у меня кредит, работа?
— Поеду я, — Эви, ухмыляясь, вышла из комнаты. — Ты мне испортила все планы, сестрёнка. Ждала, хочу проститься, маленькая шавка.
— Эви, — я осела на пол, — тебе, ты же знаешь, осталось немного, ты можешь конечно поехать путешествовать, ну а потом я возьму новый кредит и...
— Да когда же ты скажешь главное! — Она придвинула стул, села и закурила. — Какая гадость! Как люди курят? — Затушив сигарету, уставилась на меня, — ну, начинай валяться в ногах, рыдать, просить прощения, рассказывать как отвратительно себя вела.
— Ты всё знала? Просто жалела меня или что?
— Она ничего не знала и умерла, думая, что её сестричка — маленькая дурочка, когда-нибудь повзрослеет.
— Она?!
— Не я же. Мне нет никакого дела до ваших обид и страстей. Хотя, знаешь, даже твоя история пойдёт на пользу. Мы не понимаем вашу расу. В теории это одно, а на практике совсем другое. Ты, да и все остальные — бесполезны. Лишнее подтверждение, что нечего вам делать на этой планете.
Казалось, что всё вокруг мне снится. Я видела сестру, но не сестру, а женщину похожую на неё, как две капли воды. Женщину с теми же родинками, веснушками, шрамами, с такой же походкой, привычками. Но это была не она.
— Кто вы? Что не понимаете? Где моя сестра?!
— Вот она человеческая глупость. То вам бессмертие подавай, то воскрешай, а то что миров во вселенной множество это не интересно. Важнее ваши обиды, амбиции и показуха, а ещё пожить на полную катушку. Я клон. Хм, — она вслушалась в слово, — некрасивое название. Копия твоей сестры. Так лучше звучит. Биологическая копия, созданная расой намного более мудрой чем ваша.
— Это невозможно.
— Невозможно было поверить в эту игру. Вас подводит эгоизм и любовь, а чаще и то и другое вместе. Вот ты к примеру, очень любила себя. Гадила своей сестре с детства, ненавидела лютой ненавистью и радовалась когда она сдохла. И остановилась бы на этом. Так ведь нет. Тебе же захотелось видеть себя идеальной. Кого ты обманывала? "Прощения! Прощения!" — Она закатила глаза и пару раз театрально всхлипнула, — у тебя вместе с ненавистью каким-то образом затесалась совесть. Кстати, это тоже не лучшее ваше эволюционное приобретение — не рационально.
Жить с тем, что ты натворила тебе было плохо. Ты любила себя и мягкая подушечка из слез сестры, пролитых в момент прощения, тебя бы успокоила, как и многих других. А то, что ты вырвала бы её из посмертия, из тех миров о которых понятия не имеешь — это тебя не волновало. У вашей расы есть разные миры. Не дёргайся — с твоими накоплениями ты поедешь в нижние, а вот сестра давно уже там, где лучше чем здесь.
Если бы не эти варвары ваши предки, мы давно бы уже стёрли всех вас в порошок, но нельзя. Договоры, конвенции. Нарушь и их армада убийц налетит на нас. Никого не пощадят. Зато мы хитрее ваших предков. Как застукаешь если вы всё делали сами. Мы только подбрасывали идеи и технологии, а дальше срабатывала дурь, алчность и эгоизм. Ну ещё и зависть, жажда власти.
— Эви, тебе может плохо, у тебя наверное жар? Ты сейчас какие-то глупости говоришь. Какие предки, какая раса, какие клоны — это фантастика!
— Видишь как хорошо и все так подумают. Наука открыла, учёные осуществили прорыв, и можно протянуть руку и достать из небытия то, чего там уже давно нет. Ваша раса даже до Марса ещё не добралась, и измерений всего три знаете. Вы вырожденцы.
Мир должен крутиться вокруг вас со всей вселенной. Ваши предки оставили вам заветы и что? Вы даже их забыли, и все нарушили. Церкви построили и этого бы хватило — душа, Бог. Так ведь нет — своя рубашка она ближе к телу. И миг жизни тем более. Мамаша не насладилась писком ребёнка. Родился и умер через пару дней. Готова расшибиться в лепёшку, но покачать на руках ещё годик, а там пусть помирает опять. А ведь даже ваши мудрецы из тех, прежних, никогда не препятствовали выкидышам, ибо это был знак того, что ребенок не принесёт мирозданию добра, в их понимании. Что-то нарушилось и всё. Спасали мать и она не рыдала, понимая.
Теперь иначе.
Страдания парализованного человека завершены, старость пройдена, дряхлость тоже, и путь в иные миры открыт. Так нет! Сынуле, жене или ещё кому, надо, чтобы он туда не попал. "Осиротели! Как я без папы? Мне же нужна поддержка! Как я без мужа? Мне одиноко! Верните его нам!".
А он пусть мучается?
— Старики приходят оттуда здоровыми.
— Дура, мы приходим здоровыми, а если бы и на самом деле можно было кого-то вернуть, то наверняка со всеми хворями и в том виде, в каком есть.
***
Сердце отчаянно билось и хотелось бежать без оглядки. Как мы все оказались глупы. Ладно мы, обычные люди. А учёные?
— В научных кругах тоже клоны?
— Будут если потребуются. Ученые — фанатики и редко думают о последствиях изобретений.
Прометей не должен был давать огонь тем, кто ещё был не готов к его разумному применению. Вот и получил по печени. Так гласят ваши легенды. Это тоже ваши заветы предков, но вы же их не понимаете — память отшибло. Это у нас есть понимание и все ваши заветы. Пока вы теряли, мы собирали и изучали.
Учёные тоже люди, а люди любят деньги. А если над ними ещё и толстосумы — тем более. Власть и деньги — это наше, но среди вас хорошо прививается. Так что они получили технологии, а пресса и вы сделали всё остальное. Если никто не мешал бы, мы бы уже были у цели.
Её лицо стало жестоким, взгляд наполнился вселенской ненавистью.
А я вдруг поняла откуда чемоданы и замерла, догадавшись.
— Ты собиралась меня убить?
— Естественно. Затем поплакав, получив от своих нужную сумму, воскресила бы маленькую сестрёнку на радость соседям.
— Вырастила бы клона?
— Этим занимаются другие. У каждого своя роль во вторжении сюда. И всё бы шло, как по маслу. Жаль ещё не все озабочены, как ты, лишь своими потребностями. Опять нашлись негодяи.
Нас много, но тушки могут закончиться. Тут мы просчитались, утратили бдительность или расслабились — всё так хорошо шло. И пока мы крутили показуху, заманивая новых и новых дураков, кто-то вскрыл наш ковчег. И это были не белые медведи, а ваши соплеменники, только поумнее. Теперь тела сжигают. Конечно и это можно было бы обойти. Чуть подольше выращивать, поднять цену за скорость. Не велика проблема, но они фиксируют всех, а вот на этом можно попасться.
Ты-то не успеешь ничего рассказать, да тебе бы и не поверили. Мы ждём что будет приказано дальше. Вопрос отправлен на рассмотрение.
Я обрадовалась, как ребёнок и всё сразу сложилось в голове. Так вот зачем те печи, и те трупы. Ура сопротивлению!
— Рано радуешься. На одной твоей улице почти все воскрешённые — это клоны, а наука двигается вперёд и очень скоро восстать из мёртвых можно будет сразу и надолго. Эти год, пять — для привыкания. Мол, пробуют, продвигаются, и когда-нибудь достигнут.
— Не все учёные продажные!
— Патриотизм проснулся? С ума сойти, о других думать начала по-хорошему. Конечно нет, но все люди любят деньги. А воскрешение дорого стоит. Банки зарабатывают и на вас, и на науке. Ещё и остальные: журналисты, блогеры, даже люди творческие туда же. Каждый хочет урвать своё и таких большинство. Вот мы и были спокойны, чуть расслабились и тут вылезли человеки.
Вы же себя человечеством называете, а это не так. Есть люди, а есть человеки. Последних мало, но они опасны, и у них всегда есть связь с предками, даже не осознанная.
А мы не можем их убить. Как только эти гады дадут сигнал бедствия, вся сияющая армада будет здесь, а потом вместо ресурсов планеты, наша раса будет сидеть взаперти в своих галактиках. Это уже проходили — повторять не хочется, а ещё эти убийцы запросто всех уничтожат, если найдут за что.
Она встала и прошлась вдоль окна.
— Воооо! Как же я не учла это! Почему до сих пор никто не воскрешает домашних питомцев? Их и клонировать быстрее, правда это совсем иной мир, но можно рискнуть.
— Издеваешься? Валяй. А сестра меня простила. Теперь не сомневаюсь.
— Вот с этим знанием ты и отчалишь.
В её руке блеснула тончайшая игла. Я успела понять, что от укола и точки не останется. Как ловко. Мол, умерла переработав и устав, а потом она бы побежала воскрешать из благодарности. Но не будет — разозлилась.
В следующий миг ослепительная вспышка света озарила комнату. Лицо Эви исказилось злобой, дверь с грохотом упала на пол и между мной и клоном встал Макс. Кулон у него на шее пульсировал, а мой продолжал светиться.
— Уроды! — Взревела Эви, — успели. Но это ещё не конец — не пойман не вор. Попробуйте доказать, что к этому причастны кто-то кроме ваших научных гениев. Их эксперимент — не подкопаешься.
Марк стоял, закрывая меня.
— Вон отсюда, и расскажи своим, что эксперимент провалился.
— Ой ли? — Она рассмеялась. Мы везде, во всём мире, и пока вы не научитесь нас вычислять мы что-нибудь придумаем.
Выходя, она презрительно пнула ногой чемодан и растворилась в утренних сумерках.
***
— Надо поднять дверь, а то соседи увидят и вызовут полицию. Если уже не вызвали.
Мы сидели на полу и ветер, гуляя в предрассветных сумерках, залетал в дверной проём, сбрасывал холод и сырость и, смеясь уносился дальше.
— Завтра здесь будет полиции больше чем ты думаешь. Все клоны исчезли вместе с ней. Останутся только люди. Удивленные и напуганные.
— Она же сказала, что их много.
— Немало, но провал есть провал. Разумеется, они не исчезнут отовсюду, но это другой вопрос. Придётся искать оставшихся.
— А наши научные деятели?
— С ними и проще, и сложнее. Мы не знаем кто из них просто сам верит в сверхтехнологии, а кто получает приказы и средства. Теперь так просто это не выяснишь. Посмотрим кто останется жив среди них завтра.
— Их убьют?
— Всё сложнее и нельзя ничего точно сказать. Не исключено, что нечто было в самих учёных. Человек умирает, когда в его мозг внедряется чужой, но с виду он нормален. Когда чужак сваливает — остаётся мёртвое тело.
— И выяснится что это был сердечный приступ?
— Типа того. У врачей и сомнений не возникает. Удар, инфаркт — нормально. Никаких ран, никаких подозрений.
— Марк, я так много не понимаю, и даже вопросы не могу выстроить по порядку. Люди, человеки, внедрение, вторжение, предки, расы, клоны... Да хотя бы понять как получилось всё со мной.
— Всему свое время, а сейчас объясню основное. Она сказала правду: люди не всегда могут мыслить и понимать то, что им преподносят, как открытие. Это нормально — люди верят тем, кого уважают. Не все же во всём разбираются. Но должно, что-то срабатывать из подсознания, а за последние десятки, а то и сотни лет, человечество превратилось в бездумных детей.
Разумных, думающих, всё меньше. Они есть, но не в большинстве. Возьмём нашу ситуацию. Далеко не все побежали воскрешать своих родных — некоторых что-то остановило, смутило. А кого-то, как тебя, грызли детские обиды. Эгоизм застилал глаза или другое, а думать под таким эмоциональным давлением сложно.
Ты же попалась, застряла в обидах, поддалась рекламе, призывающей изо всех утюгов, и под общественное мнение, провозгласившее "Смерти нет!". Так и многие другие.
Это же маразм. Эонами, веками, расы учили и хранили знания о жизни и смерти. Конечно, уже давно всё перепутано, но одно у всех оставалось: оттуда никто не возвращается; жизнь, лишь этап. Она вечна, но не в одном теле и не в одном мире. Всё это есть, и все это знают. Все знают, что возвращаются, оживают только в сказках, мифах, фантастике.
— Но так хотелось...
— Да, в человеке заложена способность любить и боль расставания, но должна быть и мудрость. Эгоизм, любовь к себе не должны их заменять. Всё то, что тебе наговорила эта тварь почти правда. И, знаешь, это хороший урок для человечества.
— А для людей?
— Люди тоже человечество. Потенциальное, потому что человечество это вид, биологический, обладающий общностью. Это можно сказать раса или несколько рас в едином круге. Здесь всё слишком тонко, море нюансов и объяснить на пальцах сложно.
И потом разве время нам сейчас думать об этом. Теперь и ты с нами. Нужно вычислять врагов и друзей, а это большая работа. Вряд ли они рыпнутся повторить с клонами, но...
— Марк, но клонирование было и у нас самих. Те же фашисты.
— Попытки, но не настолько быстрые. Мы так и не понимаем зачем им нужны тела умерших, видимо был задуман и ещё один этап, а может и не один. Вот ещё задача: надо уничтожить все, которые остались и вернуть в мир обряд погребения, а лучше погребальные костры или кремацию, ибо уже споткнулись.
— Ты говоришь я с вами, но я случайность и плохой человек.
— Случайность точно, — Марк улыбнулся, — мы вели реестр умерших родственников и знали предположительно, кто после воскрешения будет уничтожен клоном.
— Чтобы потом заменить тоже клоном?
— Именно так. Ты была на очереди и возможность поймать за руку стала реальностью. Реестр завели недавно. Эти твари быстро и скрытно работают, мы не всегда успеваем. Как видишь всё получилось.
— Да ничего не получилось, они же могут быть во всем мире!
— Могут и наверняка есть, но мы помешали и сейчас прошерстим всех, кто не успел удрать. Она бравировала — их план накрылся медным тазом. Но не время расслабляться. На то, чтобы унять споры и ложные воскрешения уйдет немало времени. Может пока мы будем заниматься этим, они придумаю другое.
— Да что ж это за твари?
— Обычные тёмные. Им нужны планеты с ресурсами. Наша подходит, и крутятся они здесь давным давно.
— Она сказала, что прилетят какие-то варвары и их всех перебьют, если ты дашь сигнал бедствия.
— Прилетят и мало не будет, но это не тот случай. Наши предки не варвары и не убийцы. Это нормально защищать от врагов своих потомков и свои границы.
— Тогда почему мы о них не знаем?
— Потому что не время пока, но оно наступит, а сейчас пойдём-ка отсюда. Тебе лучше исчезнуть, пусть полиция придумывает свои версии, а мы займёмся делом.
Марк вышел на улицу, а я не торопилась.
— Ну в чём дело? — Не оборачиваясь, спросил он.
— В сестре, — слёзы вновь потекли по щекам, — я даже не простилась с ней, а теперь так больно.
Марк, сделав сомневающуюся физиономию, подошёл ближе.
— Думаешь надо её воскресить?
— Нет! — Я рассмеялась, несмотря на ком в горле и слёзы уже бегущие по щекам.