Как встретишь Новый Год, так его и проведёшь. Это неверно. Просто во что-то всегда хочется верить. Загадываешь на числа, даты, вспышки фонарей. Оглядываешься назад, провожаешь и думаешь вслед: "Уходи, не возвращаясь". Будто кто-то тебя слушает. Ничего подобного.
Из всех последних новых годов, вот тот он был замечательным. Я его не помню в деталях. В нём ничего особенного не было наверное. Просто нас тогда было много, и впереди был другой год с такими ожидаемыми, радостными событиями. А вот ничего подобного.
Кромешный ад, а не год последовал после той восхитительной новогодней ночи. Да, так бывает, и с тех пор я никогда ничего не загадываю, ничему не радуюсь наперёд. Слишком хорошо усвоила: то что не может случиться, ну никогда, никак, ни за что — случается и ещё как. А потом переворачивается мир, и ты держишь его или себя за нитку.
Ёлки я их любила всегда. Пушистые, зелёные. Пахнут лесом, хвоей и неземной сказкой.
Но я бы не купила. Ни за чтобы не купила. Думала о другом. О том, что сделать, что подарить, чем срезать ненастье. А ты попросила ёлку, и мы тащила её до дома, чуть ли не впервые за долгое время, смеясь вдвоём. Накупили кучу еды и... И нас хватило всего на день, а их было четыре.
Нас вообще ни на что не хватило. Ни меня, ни тебя, ни этого непредсказуемого мира.
Где та копилка в которую он складывает не выполненные обещания? Наверное стоит и уже верхом. Падают не исполненные — слишком много. Подумаешь, потеря. Да и ты забываешь.
Мир кружится вокруг тебя, а ты вокруг него. Всё по кругу. По кругу любишь и ненавидишь, хочешь праздника и напиваешься им доверху задолго до того, как он наступит.
Новый Год — это забытое детство. Твоё и не твоё. Когда оно кончается? Никогда. Оно, как бенгальские огни, загорается и гаснет, а потом уходит в бесконечность.
Всё бесконечно здесь. Все со смыслом и бессмысленно.
Только не надо ничего ждать. Только не надо ни во что верить. Только не надо ничего бояться и не надо никого любить. Но как? А если не можешь, если не справляешься? Ты приговорён быть всегда внутри карусели. Гореть бенгальским огнём, обижаться на тупое молчание, не понимать мир, и не понимать ни себя, ни кого-нибудь вообще.
Где та гора, куда уходили те, кому незачем оставаться? А зачем так далеко? Можно просто выйти на улицу. На пустую, предновогоднюю и сойти с ума от ярких фонарей. Да почему же они так расчудесны? Потому что они горят для тебя. Они вместо тех, кого ты устал ждать. Они с тобой, чтобы было светлее.
И ты опять внутри карусели.
И хочется сфотографироваться с котом. Да вот беда — он так же, как и всё здесь не хочет того, что хочешь ты.
Вот так то, Алёнушка, не по зубам тебе ни мир, ни его замыслы. Ах да, ушёл давно тот последний человек для которого было это имя. А может это я ухожу, спрыгнув с карусели.
В конце концов ещё есть дом и целая кастрюля салата. И фотки, что нащёлкала в темноте, и ещё можно поговорить о чём-то с самой собой. О тех часах, что лежат на полке. Помнишь, ты обещала их починить, я знала, что забудешь. Но было приятно слушать и мечтать.
Не люблю карусели, а теперь и Новый год. Он стал обычным, ничего не значащим. День-ночь-день и всё.
В этом мире остались маленькие праздники, но все они возникают сами собой и никогда не совпадают с календарём. А может так и лучше. Может лучше жить в мире, в котором уже нет никаких иллюзий. Зато есть мишура, десяток стеклянных шариков и салют за окном.