Динка.
Катер, мерно стуча машиной, бодро шёл по фарватеру. Было ещё темно. Но над Волгою уже занималась алая, утренняя заря. На палубе было знобко от свежего, ровного утреннего бриза. Бриз разносил застарелый, слегка йодистый запах «зелёнки». Катер плавно и широко переваливался с носа на корму, выбивая из под форштевня фонтаны тёмной, пенящейся воды. По правому борту сумеречно отсвечивала меловыми жилами и проплёшинами сто десяти метровая Арбугинская Гора. Мимо левого борта проплыл чёрный бакен с зелёным, нечасто вспыхивающим фонарём.
Катер вёз доярок. Вёз на летний стан подсобного хозяйства Криушинского судоремонтного завода. Стан располагался на восточном берегу Арбугинской Горы, на вершине плато. С этой вершины можно было разглядеть огни Ульяновска, слева. Справа – Шиловский мелзавод. Прямо, на другом, неблизком берегу, подмигивал нечастыми огоньками Крестовое-Городище.
Доильный, летний стан располагался прямо на опушке берёзовой рощи. Это была огороженная жердями большая, травянистая площадка, -карда. Доили два раза в день: утром и вечером. Всё остальное время коровы паслись на высоком, травянистом берегу Волги. Этот берег изобиловал множеством небольших холмиков, похожие на застывшие, беспорядочные волны. Эти «волны» где плавно, где покруче спускались к воде.
Волга просматривалась далеко. Неторопливо, с натугой толкали перед собой буксиры-толкачи тяжёлые, гружёные под самую ватерлинию баржи. Днём быстро рассекают волны гордость советского судостроения, пассажирские суда на подводных крыльях: -« Метеоры» и «Кометы».
Вот ровно застучал дизель-генератор. Запели вакуумные насосы доильных аппаратов. Алая заря всё больше малиново пламенеет. Я медленно бреду по холмистому берегу. На меня смотрит, прядая ушами, гнедая лошадь. К её боку, привалившись всем телом, доверчиво прижался жеребёнок. Жеребёнок настороженно смотрит на меня, толкая носом шею матери, словно спрашивая: «- Мама, кто это?». Лошадь мотала головой, отфыркиваясь. Мол, не бойся! Иди, погуляй, поскачи по росистой травке! Совсем скоро солнышко встанет! Иль не проснулся ещё?
-Мууу!!- доносится с карды. Это коровы требуют, чтоб их «обслужили» вне очереди. Отдоившись, коровы шумно, довольно отдуваются. Первые фляги уже начали заполняться парным молоком. Аромат свежего, парного молока разносится далеко по берегу Волги.
Мимо меня пробежала на берег пастушья собака,- Динка. Динка сделала круг вокруг лошади с жеребёнком, словно хотела убедиться: всё ли у вас в порядке? Жеребёнок игриво топнул на неё ногой: - уйди от моей мамы! Динка добродушно тявкнула на жеребёнка. Мол, не дрейфь! Динка глянула на меня весёлыми, озорными глазами и приветливо махнула хвостом. Ну, как тут будешь хмурым?
Динка отбежала подальше и села на траву. Она смотрела в сторону, где вот-вот покажется край Солнца. Я подошёл и сел рядом с Динкой. Динка коротко взглянула на меня, мотнув хвостом и снова застыла, не отрывая глаз от пламенеющего горизонта.
Вот, наконец, показался тонкий, алый, дрожащий ободок Солнца. Неужели Динка встречает Солнце? Я сбоку, искоса взглянул на Динку. Она перехватила мой взгляд, стрельнув в меня глазами с солнечными точками. Нетерпеливо переступила передними лапами, как бы говоря: « Смотри- смотри! Здорово! Правда?». По моему, Динка улыбалась!
Так мы и сидели вдвоём. Смотрели, как Солнце, всё более набирая силу, поднималось всё выше. Динка даже позволила себя сфотографировать. Такой я и запомнил Динку. Встречающую каждое утро Солнце. Может, она молилась? Наверняка она знает о жизни куда больше, чем мы думаем. Потом Динка вскочила, ткнула мне в руки своим холодным носом и помчалась. Выполнять свои, нелёгкие пастушьи обязанности. Так начался новый день, полный забот и хлопот…
На фото: Динка. Фото автора 1989г