(Продолжение)
"Кто от родной земли отказался, тот и от Бога своего отказался"
(Федор Достоевский)
ДАЧА УНТЕР-ОФИЦЕРА КАРБОВСКОГО
За сто лет после вхождения в состав Российской империи память о бернардинках поистерлась. О прошлом напоминали разве что бывшие границы их имения да звон колоколов…
В предыдущей главе мы рассказали, какие формы управления сложились после святомихальских богомолок. На их землях образовались две новые административные единицы: одна на западе, другая - на востоке.
Восточная – Заболотская волость - охватывала берега Уллы и тянулась вширь, достигая границ Свядицы и Старобинки. «Заболоце панен бернардинок виленских», - указывал в 1782 году летописец, визитарий Лепельского храма.
Но уже не монахини распоряжались регионом. Солнечный город, о котором мечтали Кампанелла и его соратники, построить не удалось. Прагматический напор, свойственный капитализму, вытеснил богомолок. «Дворов шляхетских 44…» - таков был итог их господства.
За время монашеского обустройства в парафии сложился класс единоличных собственников, которые диктовали условия. Прибыль затмевала разум. Материалы, собранные виленской настоятельницей Терезой Ходько и представленные в 1779 году на рассмотрение в трибунал, показывали, насколько разительной стала картина – соседи, паны-землевладельцы, ради собственной выгоды, «обдирали» церковную долю, залезали в монашеские леса и озера, вывозили ресурсы, строили свои объекты.
Уже не земля - сама по себе – считалась достоянием, она теперь ценилась как товар, как средство для обогащения. Братство ради счастливой общей жизни уступало место разделенности и частнособственническому интересу.
Великое княжество Литовское и вся Речь Посполитая катилась ко дну. В 1793 году священнические лепельские земли накрыло империальное «крыло».
По статистическому отчету за 1891 год можно увидеть, как преобразилась картина, как видоизменился монашеский удел. В тот год все волости Лепельского уезда составляли сведения о собственниках – владельцах территории.
В Заболотскую волость вошли 35 «селений» (так они названы в описи старшины Ивана Михно), которыми распоряжались «православные крестьяне по люстрационным данным», объединенные в 10 казенных имений. И только частная ферма с Большим Полсвижем выделялась на общем фоне – ею «командовал» бывший морской офицер, писатель Войт. Да часть Юрисдики, расположенная вблизи Лепеля, принадлежала «мещанам и дворянину иудейского и православного вероисповедания» (фамилии не назывались), будучи, надо понимать, в чиншевом пользовании.
Вторая половина бывших бернардинских земель – западная (Франопольская волость) также управлялась «по люстрационным актам 1874 года», что подразумевало выкуп, и собственниками также считались «бывшие государственные крестьяне целых деревень».
Западное побережье использовалось для прокладки Березинской водной системы, которая строилась на казенные деньги, а потому люди, населявшие этот регион, раньше стали государственными, то есть уездными. Слово «государственные» подразумевало передел собственности – уход от церковного наследия.
Католическая церковь ориентировалась на шляхту. Это подтверждают 44 господских двора в парафии. При стремительном росте сел и местечек деревни игнорировались, они становились придатками богатых дворов. «Деревни и застенки не указываются, потому что населены людьми русского обряда», - писал представитель полоцкого деканата в 1782 году, составляя обзор Лепельского костела. Если шляхетские дворы обслуживали 30 парафиальных церквей, то в деревнях наблюдалось только 15 православных.
Таков был итог униатского подхода к церковному устройству. Бернардинки осваивали дарственный удел, когда вопрос наживы остро не стоял, он охватил белорусские земли после торгового бума - когда с запада хлынул поток переселенцев, и денежная зависимость охватила все стороны жизни, вовлекая в предпринимательский оборот все слои населения.
После раздела Речи Посполитой мотивы остались прежними - извлекать прибыль и строить дворцы. Но провокационные шляхетские выпады дали повод изменить взгляд на собственность.
Отчеты волостей в конце XIX века ориентированы на показатели, сколько земли у владельцев, причем отдельные графы фиксировали объемы крестьянских наделов и количество выкупленных десятин. Но при этом основными считались параметры обогащения: что можно снять с указанных территорий - какие дороги поблизости, какие водоемы освоены. А самое главное – каков лесной прибыток!
Франопольский волостной старшина Иван Мозго писал в примечании к своему отчету: «… в районе… расположены казенные лесные дачи, сколько же в таковых заключается десятин, сведений в волостном правлении не имеется…»
Понятно, он казенными сведениями не обладал – не полагалось ему знать. Но заболотскому старшине удалось засвидетельствовать лесной фонд волости.
Интерес к лесным богатствам был на первом месте, и это подтвердил отчет. Начиная перечень, старшина указывал лесные дачи. Вот они: Старобонь с Борсучками, Козловский Бор, урочище Боровенский Бор, Лядненская и заводская лесная дача. Всего – пять, общей площадью 1700 десятин.
Все они принадлежали, естественно, госказне, и только «заводская», самая ближняя к Лепелю - в четырех верстах от центра и одной версте от Эссы, была особой, ее купил «отставной унтер-офицер Карп Карбовский». Как ему это удалось, история умалчивает, но эта дача была не только ближайшей к центру, а и наибольшей по площади – более 700 десятин. И выделялась качеством леса: на две трети состояла из строевого и дровяного.
Дача классифицировалась как «заводская», что указывает на особый род использования – видимо, деревья шли на распил – перерабатывались, чтобы возводить новые дома, обустраивать города и местечки. А сколько материала требовалось для сооружения магистрального водоканала!
Но основная часть древесины, конечно, сплавлялась. Это-то и породило другой вид предпринимательской деятельности – более доходный: питейный.
(Продолжение следует).
На снимке: околица современного Лепеля, южная часть; внизу - ложбина, где протекал ручей Лесной, за ним начиналась "заводская дача Карпа Карбовского". Фото Владимира Шушкевича.
21.02/21