( О ПОПЫТКАХ СБЕРЕЖЕНИЯ
СЕМЕЙНЫХ ТРАДИЦИЙ).
У замечательного костромского поэта Татьяны Дмитриевой есть прекрасные строки, на мой взгляд, как нельзя более отвечающие теме, на которую очень нужно говорить всегда и везде.
Белые кружева, чуть пожелтевшие,
Бабушкой связаны так давно...
Годы минувшие, дни пролетевшие —
Как на экране в немом кино.
Вдену в иголку рукой непослушною
Крепкую я — для ушивки — нить,
Дни предстоящие, годы минувшие
Буду пытаться соединить.
И ещё одно короткое вступление: маленькая зарисовка.
Утро. Солнце в окна. Буфет: гранёные хрустальные стёкла, от которых, как и от флаконов с тоже гранёными пробками, по всей комнате разбегаются стайки маленьких радуг. Умывальник:
мраморный, в него воду надо наливать сверху из кувшина, а кран у него бронзовый, в виде буквы S: одной стороной повернёшь, — нормально течёт вниз, другой стороной — вверх фонтанчик. Библиотека. Корешки поблескивают золотом. Огромный письменный стол — дубовый, сукном покрытый. Дед носатый сидит за этим столом, кроссворд решает, зовёт внука на помощь...
Вот такой осколок дворянского мира я застал ещё во время войны и сразу после неё. Это мои детские впечатления. До сих пор помню запах мебели из орехового дерева. Жалкие остатки её долго ещё оставались в привратницкой того дома, в котором когда-то жили мои предки. Бабушку – небогатую учительницу-дворянку потом новые власти поселили по классовой принадлежности в этой привратницкой. Не сожалею, не могу сожалеть о доме в центре старого Тифлиса: не я добывал и получал это. Но в памяти всё осталось. Запахи того полуподвала, какие-то непривычные отношения, бабушкин французский...
И другой старый мир я повидал — дом, в котором жил когда-то мой другой дед. Старая мазанка, крытая очеретом (камышом) сохранялась ещё долго после того, как огромную бедняцкую семью переселили в бывший купеческий кирпичный дом...
Мир на протяжении жизни всего лишь одного человека, на моих глазах постепенно переворачивался, рушились одни устои, одна мораль, внушались и вбивались другие. И хотя они во многом не противоречили друг другу, я часто думаю: почему так происходит? Не только в нашей стране, во всём мире! Почему нашими жизнями, нашими судьбами распоряжаются все, кому не лень! Распоряжаются, ломают, бросают из стороны в сторону, заставляют меня, свободного человека, как раба, называть кого-то господином! По сей день меня учат жить незнакомые и далёкие мне по духу люди: учат жить не по лжи, а лгут; учат: «не укради», воруя беззастенчиво; учат непротивлению злу, убивая и насилуя...
Есть ли способ противостоять этому тотальному насилию: невидимому и неощущаемому миллионами людей? Не только же в двадцатом веке ломали народ через колено! Ведь это делалось столетиями. Русь крестили насильно, выбрасывая на свалку старых богов, пытаясь уничтожить даже память о них. Рушили весь русский уклад, приучив к картофелю, табаку, крепким напиткам. Внедряли в сознание народа тюркские, польско-литовские, немецкие, французские обычаи. Полтора столетия Россией правила чисто немецкая династия, два столетия более половины правящих сил состояли из иностранцев. Что могло устоять против такого реально происходившего, но тщательно умалчиваемого нашествия?
Только традиции, обычаи, передаваемые от человека к человеку, от поколения к поколению. Только семейный, общинный уклад. Именно таким способом дошли до наших дней отголоски язычества, именно так передавался фольклор, именно так формировался характер народа. Не через книги, нет! Не очень отягощённому грамотой народу книжная мудрость по большому счёту была чужда. Ведь по сути дела — вся наша история, письменная история, есть история боярско-дворянская.
Мы многое знаем о царях, войнах, о людях при саблях, шпорах и поместьях. И если помнить, что правящих было подавляющее меньшинство, почти ничего не знаем мы о том, как жило практически всё население страны. Малограмотный народ не писал летописей и книг, не знал ничего о том, что происходило вокруг него в мире, в соседних странах. Мы не можем даже представить себе уровень невежества народа. Какие-то отголоски этого страшного явления мы ещё можем отследить в 19 веке, у Островского, Писемского, Успенского, Решетникова, Помяловского, Короленко и других, увы, забытых ныне писателей, в уже созданной опять же дворянами литературе. Но в веках 17-18 не ищите ничего подобного. Это — объективная историческая реальность и никуда от неё мы не денемся.
Кстати, оторвёмся от неторопливой хронологии и перенесёмся в наши дни. Попробуйте пошире взглянуть на нашу современную литературу. А она в огромном количестве несёт читателям волны абстрактно-столичной, элитной жизни. Издаётся гигантское количество книг в бумажных глянцевых обложках о чём угодно, только не о реальном, земном бытии. Представьте: лет через двести-триста кто-то обнаружит горы таких книг. Так ведь он подумает, что именно такой была наша с вами жизнь: без учёных, без рабочих, без рядовых врачей и учителей, заполненная страданиями сексуально неудовлетворённых мужчин и женщин …
Повторимся, но только семейный уклад, сельская община передавали из поколения в поколение — какой должна быть девица на выданье, как должен вести себя жених, регламентировали весь ход создания новой семьи и далее — до самой смерти — всю жизнь человека, создавая таким образом незыблемый кодекс поведения и закладывая основы русского характера: трудолюбия, уважения к старшим, целомудрия, гостеприимства, стойкости в бою, уважения к другим народам и так далее. От отца к сыну передавались необходимые в жизни умения для содержания дома и умения ремесленные, способность зарабатывать, а от матери к дочери — умение быть хорошей хозяйкой.
В двадцатом веке, когда усилиями Толстого, Сытина и тысяч подвижников народ приблизился к грамоте, культуре, настало время, когда даже самые лучшие побуждения новых властей губились торопливостью, поспешностью. «Даёшь!», «Время — вперёд!», «застой», «ускорение» — ничто не принесло столько вреда, как эти ярлыки и лозунги. Торопливость в индустриализации помогла выиграть войну, но приучала народ работать на количество, пренебрегая качеством. Получалось советское качество. Но и о нём – бедном, вынужденном часто, мы с сожалением уже вспоминаем сегодня! Поспешная коллективизация породила много врагов. За послевоенным восстановлением начался погром ячеек русского уклада, духа: возводились гиганты энергетики и промышленности, и этим самым уничтожались, подрывались сёла и деревни, затапливались пойменные земли. На новых местах переселённые люди, оторванные от родных мест и могил, не приживались и уходили в города. Укрупнение сельхозартелей стёрло с лица земли тысячи деревень...
Нам не давали вздохнуть спокойно, нас всё время погоняли. Только-только настало более благополучное время, когда можно было решать все хозяйственные проблемы, как ему, этому времени, тут же прицепили ярлык «застой» и продолжили ломать страну и людей. Во имя чего? Нам не говорят. Куда торопимся? Не знаем. Что будет, когда, наконец, доберёмся? Неизвестно…
Вместо неуклонного постепенного развития мы строили жизнь скачками, рывками, что по сути своей противоречило национальному характеру не только русскому, но и всех вступивших в сообщество Российская Федерация народов. Всё это незаметно подтачивало и разрушало основы народного самосознания: выработанные веками мораль, этику, обычаи. Исчезал самый главный и самый надёжный способ передачи информации: община. На глазах у нас, сегодня, рушится главная опора национального бытия — семья. И виноваты здесь не только внутренние причины, не только вековая покорность, заставляющая нас выполнять то, что противно нашему духу.
Сегодня мы стали объектом коварной, незаметной, но невиданной по масштабам информационной войны, которую ведут против нас страны Запада, ничуть не скрывающие своих намерений подорвать Россию экономически, превратить её в сырьевой придаток вначале, а когда будет окончательно сломлен дух народа, — просто завоевать огромные пространства и богатства.
В течение столетий сформировалось в сознании русского человека сращение образов Родины и Матери. И если Родину не так-то просто взять с наскока, то довольно успешно разрушается образ Матери. В средствах массовой информации почти ежедневно нам показывают проституток и как бы мимоходом говорят об их «заработках», несравнимых с любым честным трудом. Нам говорят о брошенных и искалеченных детях, о матерях-пьяницах, о нищете в многодетных семьях... Какой можно делать вывод? Зачем плодить детей и обрекать их на полуголодное существование. Не лучше ли подрядиться в какой-нибудь зарубежный бордель? Не верьте рассказам о наивных девочках, случайно попавших в сети современных работорговцев. В большинстве своём они прекрасно понимают, куда и зачем едут. В результате самые красивые женщины оказываются в упомянутых местах в Европе или на Востоке. Возвращаются (если возвращаются) морально искалеченными, сломанными и уже неспособными рожать. Ведь, по известной русской поговорке, на утоптанной тропе трава не растёт.
Сюда же добавляются в яркой нарядной упаковке рассказы о многочисленной смене партнёров в мире «звёзд». Этот откровенный блуд почему-то стало принято называть «гражданским браком», удобное прикрытие для блудодейства вошло в моду, сожительство становится нормой. Но от таких, с позволения сказать, «семей» никогда не будет нормального демографического роста в государстве. А если ещё к тому же добавить борьбу так называемых сексуальных меньшинств за свои права и всё более широкое распространение этого явления, то мы должны отчётливо представить, что всё это ведёт к полному моральному разложению и вымиранию, то есть, именно к тому, к чему непрестанно подталкивает нас Запад. Тот самый Запад, который одновременно с этим усиленно на «внутреннем рынке», у себя дома, внедряет пуританские нормы морали и жестоко наказывает любые отклонения от этой морали.
Мы катастрофически теряем в результате таких процессов свой генофонд, не восполняем потери по смертности. Мы лишаемся значительной части НАРОДА. И это — только верхушка айсберга. На территорию, не заселяемую людьми, не освоенную ими, будет прибывать число желающих урвать от неё куски. Вот что такое — небрежное, невнимательное отношение к вопросам семьи, демографии, сохранения национальных традиций.
В течение многих лет эти процессы проталкивались, пробивались, и нам внушали всё это на телевидении. А телевидение — страшное оружие, страшнее его сегодня ничего нет. И всё зависит от того, — в чьих оно руках, что несёт с собой. А несёт оно чаще всего ложь и забвение традиций. Нам предлагаются стрелялки, криминалки. Нам не рассказывают полномасштабно ни о чём, отделываясь тщательно отобранной информацией. И вот о том, о чём мы говорим сегодня, нужно бы кричать, а мы в лучшем случае слышим шёпот. Конечно, при желании раздобыть информацию можно. Но телевидение уже отбило у нас такое желание. Мы уже отвыкаем от чтения газет и книг, научившись лениво в кресле переключать каналы, и не замечаем, что даже те крупицы информации, которые случайно мы вылавливаем с экрана, не запоминаются, не остаются в голове. Причём, сильнее всего этот процесс сказывается на молодом поколении. Оно уже практически не читает книг, молодой человек не видит наглядно выгод от чтения. Зачем читать, если нужно только поставить крестик возле одного из заданий ЕГЭ? Никто не требует про-чте-ния текста! В лучшем случае подростки занимаются компьютерными играми и питьём пива во дворе, соревнуясь между собой в отборном мате (участвуют с азартом и девочки — будущие матери, жёны!). Вот же оно, разрушение семьи с такого возраста. В худшем же случае — наркотики и ранний алкоголизм, питательная среда для преступности. Всё остающееся свободным пространство занято всё тем же телевидением.
О телевидении — разговор не случайный. Зарубежные исследователи уже спохватились. Цитирую одну из многих статей: «Врачи говорят о зависимости от наркотика, когда налицо следующие признаки: человек много времени проводит под влиянием этого вещества, использует его чаще, чем самому бы хотелось, безуспешно пытается сократить его использование, наркотик вытесняет важные социальные, семейные связи, прекращение приёма наркотика приводит к абстинентному синдрому — ломке. Все эти признаки проявляются у тех, кто смотрит телевизор слишком часто. Это наркотик».
Почему-то мы этого не осознаём, не пугаемся этого. А ведь процесс попадает в самое сердце, потому что семья — это ячейка общества, на ней зиждется государство. И когда нечто подобное происходит в обществе, надо принимать экстренные меры, бить в колокола. Именно поэтомубыл как-то объявлен год семьи, во время которого, наконец, появились сюжеты на телевидении, где известные люди говорили о своих нормальных семейных отношениях и так далее. Всё это замечательно, но надолго ли? Ведь рядом идут не менее красочные рассказы не менее известных людей о четвёртом, пятом разводах, сообщения о браках, где разница в тридцать и более лет... А это ведь тоже воспитывает! Воспитывает желание подглядывать в замочную скважину чужих домов и видеть порой самые тёмные стороны жизни
Ситуация у нас сейчас такая, что каждый год должен стать годом семьи, всякое лыко будет в строку, кто бы что ни рассказал из положительного опыта построения семьи, сохранения моральных принципов, сохранения традиций — всё пригодится, всё нужно, каждая кроха, каждая крупица.
Нравственные устои передавались из поколения в поколение и в дворянской, и в крестьянской семье. Речь идёт не о передаче наследства в виде денег и имущества, хотя это тоже накладывало отпечаток на характер потомка, а о такой тонкой материи, как личное участие людей в воспитании детей. В любом классе уклад жизни, наблюдение за родителями, желание им подражать, сравнение их поступков с теми, которые можно наблюдать в других домах, больше всего формируют мировоззрение, складывается в какие-то принципы и убеждения. Знаменитые костромские промышленники, купцы, а их было много, растили вокруг себя сыновей как продолжателей своего дела. То же самое происходило и у ремесленников: они учили детей своему делу, ставя их рядом с собой и давая поначалу небольшие поручения, задания. Но удивительное дело: эта система передачи опыта чаще всего не срабатывала в следующем поколении, то есть тогда, когда в голове родителя складывалась губительная мысль: «Я в этой жизни много намучился, пусть хоть дети отдохнут, я их обеспечу». И наступал крах — дети вырастали пустышками, даже отдалённо не похожими на родителей.
Был на костромской земле знаменитый плотник-резчик Зиринов. Вырос он в семье плотника, и отец передал сыновьям своё дело. Зиринов-младший возглавил артель и прославился на всю округу, слава о нём разнеслась далеко по Волге. А вот за ним уже никого не было. Артель развалилась без учеников.
Крепостной мужик из Судиславля Пётр Третьяков сумел выкупиться у хозяйки, заимел своё кожевенное дело, развернулся, передал всё сыну Ивану, а сын превзошёл отца коммерческим талантом, стал миллионером, знаменитым на всю Россию... Но вот никто из его детей, а их у него было 13, не сумел продолжить дело. Вспоминая такие примеры, а их очень много, мы обычно не думаем о том, что, слишком жалея своих детей, мы просто губим их: «Ах, детки, они так устают, им много задают в школе, пусть они отдохнут, полежат!». Сегодня только ленивый не критикует то разрушение, уничтожение накопленного опыта, которое называется нынче реформой образования. Может быть именно поэтому воспитывается в людях душевная лень? Но как не критиковать бездумное копирование западных образцов, которые никак не хотят привязываться к нашему менталитету. Система образования, начинавшаяся ещё в Российской империи, была разбавлена некоторым количеством экспериментаторства (вскоре, правда, отпавшего за ненадобностью и бесполезностью), и подхвачена в Советском Союзе. В результате мы имели образование, по признанию зарубежных специалистов, лучшее в мире.
А вы вспомните, с чего начиналась кампания по уничтожению этого образования. С множества жалоб родителей на то, что их дети устают в школе, на перегрузку! При этом сами родители не вспоминали, что учиться им самим было гораздо труднее, что они каждый год сдавали по пять-семь экзаменов, что родители почти никогда не сидели с детьми над выполнением домашних заданий, что не было даже такого понятия «репетитор»… И всё-таки ребята успевали и во дворе играть, спортом и пионерско-комсомольской работой заниматься, и в кино, и на танцы бегать. Уступили. Пожалели деток. Всё больше и больше становилось у них возможности проводить у телевизора, у магнитофона и прочих «фонов» с полностью неизвестным и непонятным родителям содержимым.
Приходили новые времена, когда родители или боролись с трудностями, забыв о своих детях, или просто спивались. Всё меньше и меньше становилось общения родителей с детьми. Полностью, за редкими исключениями, исчезли общие семейные занятия. Родители уже не желают своим детям своей профессии, ориентируют их на удачное замужество или на дела, где можно быстро, «здесь и сейчас» «срубить бабки», не затрудняя себя ни моралью, ни законами.
Вот на такой почве выросло нынешнее реформаторство, разрушающее страну. Да, страну, тут нет преувеличения, потому что образование – один из столпов, на котором держится государство.
Наши руководители не знают об этом? Знают! Вспомните содержание Указа номер один президента Ельцина. Он был как раз об этом, о роли образования в жизни общества. Хоть один пункт этого указа был выполнен? Вместо привлечения внимания к нуждам учителей – одних из самых обездоленных в стране людей, – вместо вкладывания средств в будущее России, вместо желания получить думающее поколение государство стало рабски копировать западные образцы, те самые, которые критикуются в тех же западных странах. Там признавали и признают, что наше образование было лучше, а мы берём худшее за образец. Почему? Не для того ли, чтобы подогнать образование под западные стандарты, чтобы дети так называемой элиты могли легче уезжать и обучаться за рубежом?
Так что же, – неужели нельзя ничего противопоставить вот таким умонастроениям? Можно. Но это требует, чтобы мы все не только видели опасность для развития государства, не только говорили бы об этом на каждом углу, не только били во все колокола, но и лично, каждый из нас, практически что-то делали для передачи детям, новым поколениям умений и традиций прошлых поколений. Оградить детей от чужеродного потока информации, твёрдо зная, что враждебная информация может литься и с российских экранов. Научить детей самому главному, чему сейчас совершенно не учит школа: читать книги, русскую литературу, классику, историю. В двадцатом веке у нас было накоплено такое богатство в этом смысле, что на любой возраст, на любую тему найдётся замечательная книга. Чаще ходить с детьми (вместе!) в музеи, в театр, обсуждать с ними увиденное и услышанное. И при любом самом немудрящем деле вроде ремонта табуретки или наклейки обоев пусть присутствуют и помогают дети. Укреплять семью можно и нужно уже хотя бы тем, что мы окончательно решим никогда не позволять себе ссориться при детях, не употреблять грубых и пренебрежительных слов по отношению друг к другу.
Конечно, всё, о чём я говорил, это концентрат, некоторое преувеличение. В противовес тревожным тенденциям делается всё-таки не так уж мало. В городах, правда, вся такая работа чаще всего сводится к созданию каких-то фольклорных ансамблей и изготовлению детьми сувенирной продукции. Гораздо интереснее и разнообразнее всё это в глубинке.
Несколько лет назад мне довелось внимательно познакомиться с опытом такой работы – планомерной, целенаправленной, продуманной – в Нейском районе. Там, например, проводились Дни опустевших деревень. В определённый и всем известный день, о котором оповещены земляки за несколько месяцев, съезжаются отовсюду, в том числе и очень издалека, бывшие жители деревни. Кое-где и следов-то самой деревни уже нет, но уже устанавливаются на таких местах памятные знаки, где написано, что здесь стояла такая-то деревня, павшая в результате бездарного решения об укрупнении хозяйств. Бывшие жители и, что особенно важно, их дети и внуки, приезжали на эти места. Помогали им в этом и районные власти: из досок столы и скамейки собьют, самодеятельность художественную пришлют и так далее. Это праздник со слезами на глазах, но самое главное: такой день – день передачи чего-то душевного, тайного от поколения к поколению. Танцы, застолье, воспоминания… Вся история деревни воссоздаётся в такой день, достаются из старых альбомов фотографии, поминаются лучшие люди. Уверен, что всё это оставляло глубокий след в душе каждого участника.
В других сёлах того же Нейского района возродили колядование на Рождество – в Коткишево, Солтанове, Коммунаре. Это делается и во многих местах области, очень удачно проводили святочные гадания и возрождали обычаи, например, в Поназырево. А в Нейском районе, в селе Коткишево Манефа Алексеевна Подушкина, которой было тогда около 100 лет, научила детей многим обрядам – спутникам семейной жизни: колыбельным, различным приговорам, танцам и играм. Молодёжь Солтанова с удовольствием училась всему этому у старших, которые ещё сохранили в памяти многое из прошлого. Мы, участники праздника, были свидетелями одного обряда, когда молодая мама, купая дочку в бане, приговаривала: «Беги, вода текучая, Юленька наша растучая!». Как это было прекрасно! Это не руки мамы дотрагивались до Юленьки, а крылья ангела прикасались к ней… Отныне она всю свою жизнь будет помнить это купание.
А ещё было катание с горы на санях, но не просто санях, а сделанных руками дедов, санях, на которых катались ещё отцы и матери этих детей. Были даже сани кованые, ручной работы, за которые иной музей бы дорого заплатил. А ещё были снеговые самокаты – изобретение этих мест, напоминающее городские самокаты послевоенных лет, только вместо подшипников был широкий полоз…
А как ярко ещё совсем недавно отмечали в Кужбале того же Нейского района весенний скотоводческий праздник – Егорьев день, когда по обычаю впервые после зимовки выгонялся скот! Песни, танцы, пожелания хозяевам благополучия, а их скоту – здоровья и продуктивности…
Уверен, что таких примеров немало может привести почти каждый представитель глубинки, повсюду находятся горячие энтузиасты, настоящие патриоты, которые видят опасность и отчётливо представляют себе, к чему она может привести. Но кто из «Эй, вы, там, наверху!» практически едет в эту самую глубинку? Кто вытаскивает оттуда, из бесперспективной для талантов повседневности, всё самое интересное и показывает людям по всей стране? Да только считанные единицы уже упомянутых здесь людей. Дошло до того, что на центральных каналах телевидения мы не видим совершенно передачи не о парадной прилизанности провинции, оплаченной местными властями, а о реальной жизни – в такой же степени интересной, как и однообразной.
Теоретически невозможно даже вообразить человека, который желал бы России забвения прошлого, утраты славных и добрых традиций. Но это только теоретически и только на личностном уровне. А на практике, на государственном уровне, очень мало обращают внимание на оголтелую пропаганду и возвеличивание всего чужого под флагом псевдотолерантности, не пытаются оградить наши будущие поколения от манкуртов, забывших – откуда они произошли, отдающих Родину на порабощение. Именно поэтому, – если можете говорить на эту тему – говорите. Если можете кричать, – кричите! Требуйте для себя место на трибуне, добивайтесь микрофона, прорывайтесь к колоколам, находите сцену и зрителей! Помните зафиксированную много столетий назад общечеловеческую мудрость:
Ищите – и обрящете, толцыте – и отверзнется. И воздастся вам.
Аминь.