ЧАСТЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ
ЧТО МНЕ ИЗВЕСТНО О САМОМ СЕБЕ ПО МОЕЙ ЖИЗНИ.
Мои встречи с АНДРЕЕМ ВОЗНЕСЕНСКИМ у него на даче, на рынке, на ЗИЛе и на концерте. А также с его женой БОГУСЛАВСКОЙ Зоей Борисовной и её сыном ЛЕОНИДОМ.
На фото сборники стихов АНДРЕЯ и его дарственные надписи, а так как у нас есть не один сборник его стихов, то я смог и на других сборниках получить его подписи в знак нашего знакомства.
Моё знакомство с Вознесенским началось с прочтения его сборника стихов «Дубовый лист виолончельный» в 1975 году. Такая банальная возможность прочесть стихи поэта представлялась не всем. Очень многие в то время хотели бы почитать хороших поэтов, своих соотечественников, живущих буквально рядом с тобой. Но даже это простое желание почитать стихи поэтов было неосуществимо в то странное время, когда полки книжных магазинов прогибались от МУКУЛАТУРЫ, которую многие скупали и относили в пункты приема вторсырья, получали там талон и шли покупали одну, но нормальную книжку, которую действительно можно сесть и почитать для удовольствия.
Мне повезло, мы правильно выбрали техникум для моей жены ЛИЛИ, она его окончила и пошла работать по специальности на книжную базу. Хотя эта база и была для распределения книг по воинским частям, тем не менее, среди военной литературы попадались гражданские книги для повышения культурного уровня солдат.
Однажды приобретя сборник стихов современного поэта, да ещё такого, как Вознесенский, я просто был обязан приступить к немедленному прочтению. Читать Вознесенского не совсем просто, но я как-то умудрился это сделать и, конечно, увлёкся содержанием. Особенно меня привлекла в его поэзии возможность домысливать своё личное понимание смысла стихов. Я читал стихи и видел в них то, что мне хотелось видеть. Впоследствии я понял, что именно этим и отличается настоящая поэзия от рифмоплетения. Рифмовать слова для настоящих поэтов скорее второстепенное занятие, главное СМЫСЛ.
И вот совершенно неожиданно, по чистой случайности, я вдруг лично встретился с Андреем Вознесенским, и не просто однажды по случаю, а на протяжении довольно продолжительного времени. И не только с ним, но и с его женой Зоей Борисовной Богуславской, и даже с её сыном Леонидом от первого брака. Леонид, будучи уже взрослым, жил самостоятельно в квартире Вознесенского в высотке на Котельнической набережной.
Сам Андрей с женой ЗОЕЙ жили на её половине дачи в Переделкино. Вот, собственно говоря, из-за этой-то дачи судьба и свела меня с этой семьёй.
Получилось так, на ЗИЛе я уже успел проявить себя как незаурядный строитель-самоучка, которому под силу переделать и перестроить помещение в самый современный бокс по испытанию двигателей, что на первый взгляд было НЕВОЗМОЖНО. А вот как эта способность совместилась с перестройкой дачи Вознесенского, для вас пока полная загадка.
Дело было так. Андрей Вознесенский с незапамятных времён дружил с замом начальника бюро Юрием МРОСТОМ, а он знал такого слесаря, который успел перестроить и переделать много помещений. Все работы были действительно удачные, но главное в том, что это были работы не связанные с машинами, в этом и секрет УСПЕХА слесаря. Все делают одно, а он один - другое, естественно, он и ГЕРОЙ. Даже будучи ещё слесарем, я умудрился удачно перепланировать огромное общее инженерное помещение на три отдельных бюро. Потом диспетчерская, масса антресолей. Как видите, переделка дачи Вознесенского в Переделкине появилась в моей жизни вполне закономерно, если учесть наличие общего знакомого Мроста, который сам дружил с Андреем уже очень давно.
Однажды Мрост подошёл ко мне и сказал, что вот у его друга Андрея Вознесенского возникла проблема. Дача, в которой он живёт с женой, поделена на две половины, и их половина не вмещает всего того, что накопилось в процессе их жизни, и условия для творчества поэта в семье стали крайне стеснённые. Вот если бы я исхитрился и предложил пристройку для второго этажа, было бы замечательно. Наверное, Андрей между делом как-то пожаловался Юрию Николаевичу, а тот возьми да и скажи, что он знает одного типа, который всё переделывает.
К тому времени я как раз уже не в первый раз заканчивал штудировать стихи сборника Андрея - «Дубовый лист виолончельный», и сказать, что я готов был к любому подвигу ради Андрея Вознесенского, это всё равно, что вообще ничего не сказать. Я сразу дал согласие, и Мрост начал договариваться о встрече на даче.
Договорившись на конкретное число, мы с Мростом сели в мою, тогда ещё вполне новую, нашу с ЛИЛЕЙ машину, купленную при помощи КОБЗОНА. И поехали в Переделкино знакомиться с хозяевами и осматривать дачу.
Было это в начале восьмидесятых годов прошлого двадцатого века.
Представьте, сорок лет тому назад, я ещё почти совсем молодой, Мрост чуть старше Андрея - на пять лет, а я моложе АНДРЕЯ на десять, мне и сорока нет, и все полны сил и энергии.
На даче нас очень радушно приняла хозяйка и жена Андрея Зоя Борисовна, нас начали поить чаем и только после этого, провели по всем НЕ многочисленным помещениям дома. Действительно, везде заставлены все поверхности мебели, большое количество лежащих книг и различных бумаг даже в рулонах, и свободные плоскости практически отсутствовали.
Поставленная задача надстройки второго этажа на их половине явно осложнялась наличием у хозяев второй половины дома, уже надстроенного второго этажа, причем с окнами на их крышу. Если надстроить их одноэтажную половину, то окно соседей перекроется.
Планировка дома отсутствовала вообще, и определить, что есть несущие стены, а что нет, также было проблематично. Одним словом, я уже почувствовал практическую невозможность этой затеи с расширением вверх уж точно.
Не скрою, мне искренне хотелось как-то исхитриться и что-то предложить, но по реакции самого Вознесенского (а он профессиональный архитектор), я понял, что он сам понимает, что проблема не решаемая).
Так что на этом этапе всё закончилось чаем и приятным общением с хозяевами. Я пообещал ещё раз приехать и попробовать составить хотя бы планировку дома и кое-что померить. На этом мы с МРОСТОМ и собрались ехать в Москву, и тут Андрей изъявил желание поехать с нами, так как он практически сам не водил машину самостоятельно, в основном это делала жена Зоя. Мы, конечно, с радостью согласились подвезти его, куда он захочет, и это для меня было скорее удача, чем затруднение. Я думаю, не все могут похвастаться, что они подвозили ВОЗНЕСЕНСКОГО по его просьбе.
Дорога в Москву была неблизкой, и потребовалось, наверное, больше часа, естественно, какое-то время беседа продолжалась на тему надстройки второго этажа, но постепенно эта тема из-за малой её перспективности осуществления ушла. И разговор пошёл просто за жизнь, то есть, мы молчали, а говорил Андрей. И это было совершенно справедливо, нам именно его и хотелось слушать. Разговор зашёл о мистике, и Андрей поведал некоторые случаи из своей жизни.
Поэты просто обязаны быть увлечёнными натурами, а Андрей, действительно великий поэт, и он не был чужд любым увлечениям. Находясь в сугубо мужской компании, естественно, разговор зашёл о женщинах.
Со слов Андрея.
В это время, а может чуть раньше, чисто по-человечески, а может просто в своих мыслях, как свойственно поэтам, но он решил поделиться с нами своим увлечением актрисой Татьяной Лавровой, героиней фильма «Девять дней одного года», в котором она играла жену Гусева - Инну. Из его рассказа, чувствовалось, он ей симпатизировал и был когда-то увлечён.
Так вот, история рассказанная им, такова.
Однажды, будучи в Крыму, он оказался на вершине уступа, который нависал над бездной моря. И вот, он стоит один на этом уступе, его мысли о шторме, который начал усиливаться, как говорится, не на шутку. Вдруг его мысль переключается на Таню Лаврову. Подумав о ней, он почувствовал, что неведомая сила толкает его к краю этого уступа. Он сопротивляется, а сам отчётливо ощущает, как это она его толкает и пытается его столкнуть в море. «Столкнуть в море» - это дословно его слова, причем он так увлечённо об этом рассказывал, и в его рассказе явно ощущалась грусть, мне просто трудно это передать, он явно СОЖАЛЕЛ, что она так хочет с ним ПОСТУПИТЬ.
Вы уже знаете, что в моей личной жизни были моменты отчаяния, и я почувствовал, что его рассказ напоминает мне мои личные переживания.
И я опять ощутил своё переживание, соучастное с его расположенностью к ней и её безжалостным отношением к нему в её ЖЕЛАНИИ столкнуть.
Наверное, эти душевные отчаянья являются чем-то полезным для дальнейшей вашей жизни. Они явно обогатили даже мою прозаическую душу, а уж поэтам они просто необходимы как воздух.
Вероятно, рассказанный им случай был все-таки давний из его жизни, но он о нем помнил, и вот решил поделиться с нами, как бы людьми со стороны.
Так, судача о женщинах, мы въехали в центр Москвы, и Андрей изъявил желание по дороге зайти на Центральный рынок. В то время в Москве было немного колхозных рынков, и большинство москвичей на рынках редко что покупали, в основном все покупки делались в магазинах, так как на рынках всё стоило в несколько раз дороже, и поэтому те, кто покупали продукты на рынках, считались зажиточными людьми.
Так вот, среди этих зажиточных покупать, да ещё и на Центральном рынке, отваживались появляться только САМЫЕ избранные. АНДРЕЙ оказался одним из них.
Естественно, я и Юрий Николаевич к избранным не относились, и мы решили примазаться к Андрею Вознесенскому, а он на тот момент уже был ИЗБРАННЫМ. Вот мы за компанию и пошли просто посмотреть, как это быть ИЗБРАННЫМ.
Центральный рынок находился рядом со старым Цирком на Цветном бульваре. Кстати, он и сейчас там же и только полностью перестроен, теперь уже ДВАЖДЫ, а тогда это было пока ещё ЕДИНОЖДЫ. Я сам не так часто там бываю, но мы с ЛЕНЬ иногда туда попадаем и мы знаем, что там сейчас. Если хотите, там всё совершенно ЗАОБЛАЧНО, даже по сравнению с тем, что было тогда при АНДРЕЕ, это не рынок, а сверх дорогой БУТИК.
И вот мы подъехали с другой стороны бульвара, как бы из центра со стороны ТРУБНОЙ площади, поэтому машину пришлось оставить напротив рынка и пойти через сквер на другую сторону ПЕШКОМ. Андрей шёл впереди, а мы за ним. Так мы и вошли в те старые стеклянные двери рынка. В то время не так давно произошла ПЕРВАЯ реконструкция совсем старого предыдущего рынка, на его месте было построено капитальное четырёхэтажное здание в виде универмага. Кстати, сам рынок уже тогда был только на первом этаже, а на других трёх был действительно обычный СОВЕТСКИЙ универмаг, заполненный самым бросовым товаром, наверное, для колхозников, коих в принципе там и не было СОВСЕМ даже тогда.
Как только мы вошли в рынок, то сразу оказались перед торговыми рядами с продавцами, уже тогда далеко не русской национальности, хотя в рядах молочных продуктов были почему-то похожие на славян. Перед прилавками при входе было не очень большое свободное пространство, метров пять-шесть, причем, со ступеньками внутри самого помещения. И вот только Андрей появился в дверях на этом пятачке, как к нему с разных прилавков выбежали торговцы, держа в руках некоторые развесные продукты: сметану, мёд в банках, развесной творог в целлофановых пакетах и ещё что-то, я не помню.
Конечно, теперь можно вполне представить, что так ко всякому могут выбежать, желая продать хоть что-то, но тогда это выглядело дико, неким таким чудом, даже чем-то невероятным. Не я бегу за товаром, а ко мне с товаром выбегают. Было ясно видно, что они выбегали только к тем, и к тому, кого уже знали, они его знали и даже называли по имени. В результате он купил-таки у них эту сметану, и, кажется, творог, и ещё что-то, но сметану - это точно. За пол-литровую банку сметаны он отдал какие-то баснословные деньги, раз в десять больше её истинной стоимости, и за всё остальное также с огромной переплатой. Я был просто потрясён увиденным, и объяснение всей этой вакханалии было только одно: он уже тогда мог часто выезжать с выступлениями за границу, и поэтому измерял траты в долларах, и если доллар с рук стоил три рубля, а то и больше, до пяти, то в пересчёте получалось, что он заплатил всего два доллара за эти пол-литра сметаны. Да, это много, но официальная цена доллару шестьдесят копеек, а это рубль двадцать, а не десять рублей, что нужно затратить, купив эти два доллара с рук у перекупщиков.
(Небольшое пояснение для ныне живущих. Это я так сейчас доллар называю долларом, если бы я тогда решил поиметь хоть один доллар, то сидеть мне лет десять в ТЮРЬМЕ как валютчику, и не меньше.
Речь в моем рассказе на то время не о долларах, а о бумажках под названием КУПОН. Это такие наши СОВЕТСКИЕ бумажки, которые приравнивались к доллару. Сам доллар в СССР мало кто в глаза видел. Отличить любую валюту кроме Советской никто из живущих в стране не мог. Привезти из-за границы и положить в шкатулку как сувенир иностранную валюту - уже криминал).
Но для меня те деньги, которые он отдал реально, это были наши десять рублей, что в свою очередь равнялось моему заработку за сверхурочную работу, которую я мог себе устроить, как любой работающий на ЗИЛе при выходе на работу за целую смену на конвейер в свой выходной день.
Отработав на конвейере по сборке автомобилей восемь часов и придя после такой халтуры домой, ты готов протянуть ноги, но зато заработаешь эти десять рублей. Реальная цена этой сметане - рубль двадцать копеек за килограмм, а не десять рублей, как с него содрали торговцы рынка за полкило.
Когда мы вернулись и сели в машину, я, конечно, не выдержал и сказал, как его ободрали на этом Центральном рынке, на что он мне рассказал историю, во сколько ему обошлась починка крана на даче, и о том, как им ремонтировали замок в квартире на Котельнической набережной. После этих рассказов я понял, что быть известным человеком не так-то просто, хотя бы чисто материально. Куда мы его подвезли окончательно, я что-то запамятовал, да это не столь и важно. Кажется, он даже просто сел в такси.
Через некоторое время я договорился подъехать к ним на дачу для более детального осмотра дома. К сожалению, Андрея не было, была только Зоя Борисовна. Я попытался составить хотя бы приблизительную планировку дома и даже померил основные размеры комнат рулеткой. Естественно, к этой работе мне пришлось привлечь Зою Борисовну, чтобы держать конец рулетки, и после трудов праведных мы сели пить чай с бутербродами и, кажется, вареньем и конфетами. Вот если бы я тогда зафиксировал то, что было (на ВИДЕО, как сейчас), то помнил бы совершенно точно про чай и про всё остальное, хотя то, что я помню даже сейчас, гораздо важнее чая.
Разговаривая за чаем, она поинтересовалась о моей семье и вообще обо мне. Я человек общительный и, конечно, вкратце рассказал ей о себе и о своей семье.
На тот момент я был уже женат на моей второй жене Лиле и у нас росли наши дети - старший сын РОДИОН и младший КИРИЛЛ, ему было года два. Судя по её реакции при нашем радушном общении за чаем, я понял, что я и мой рассказ о моей семье ей, видимо, понравился, и в конце нашей беседы она вручила мне пригласительный билет на два лица на творческий вечер Андрея. Вечер должен был состояться в Центральном концертном зале на Маяковке. В то время попасть на такой вечер сольного выступления ВОЗНЕСЕНСКОГО, когда в стране тяга к культуре зашкаливала, было невозможно. Ведь для проведения досуга вообще ничего другого не было: ни дискотек, ни супермаркетов, и даже выставок было мало, их посещали все, лишь бы побывать где-то.
А Вознесенский - он всего один, раз в год и сразу для всех шести миллионов москвичей того времени и всего в одном зале, хотя и большом. По телевидению не покажут, Интернета НЕТ. Следовательно, никаких билетов ни в какой продаже просто не было, и попасть к нему на вечер могли только избранные, и даже самые избранные. Естественно, мы с Лилей никогда на таких мероприятиях не были, и для нас это было величайшее событие.
Творческий вечер Вознесенского в основном состоял из чтения стихов самим автором, и этого было достаточно, так как артистизм чтения своих стихов у Вознесенского непередаваемый и сравним с прослушиванием песен звёздного певца. Мы с удовольствием слушаем песни на различных языках, абсолютно не понимая смысла слов, но с удовольствием слушаем само исполнение. Так вот Андрей настолько интересно читал свои стихи, что люди, не знающие русского языка, с удовольствием слушали его манеру и ритм исполнения, даже не вникая в смысл стихов. А ведь смысл, заложенный в стихах - это самое главное, ради чего написано стихотворение, и у Андрея смысловая нагрузка в стихах - наипервейшая составляющая.
После концерта Вознесенского повторилось всё то, что уже было при посещении спектакля у Кости Райкина. Точно также по моему случайному знакомству с Костей и его приглашению нас к нему на его спектакль. Я в этот раз также не смог уговорить ЛИЛЮ пойти и познакомиться с АНДРЕЕМ и с Зоей Борисовной. Я пытался объяснить, что Зоя Борисовна специально дала мне эти билеты, чтобы я познакомил её с ней, с ЛИЛЕЙ, но такая всегда активная и общительная ЛИЛЯ наотрез отказывалась знакомиться с теми как ей казалось совершенно случайными, но очень интересными моими знакомыми.
Правда, в этом случае с Андреем, в отличие от Кости, мне предстояло встречаться не только по причине знакомства, я действительно хотел чем-то помочь в нужном деле. Поняв в какой-то степени планировку дома, я ещё больше убедился в том, что практически надстраивать невозможно, нет стен, на которые можно опираться. И самое главное, что те окна соседей, которые выходят на их крышу, не позволяли сделать второй этаж. Единственное - это что-то пристроить сбоку, но и это - целая проблема, там запрещено увеличивать площадь застройки.
В общем, со всех сторон сплошные запреты, и моей фантазии не хватало, как всё это можно обойти. Впрочем, и они сами всё понимали, хотя я все же попытался что-то изобразить в своей любимой изометрии.
В результате этих общений я сблизился ещё и с сыном Зои Борисовны Леонидом, я несколько раз бывал у него в квартире на Котельнической набережной в знаменитой СТАЛИНСКОЙ высотке.
Кстати, эту высотку проектировал отец моей школьной подруги Вики Ростковской. И я уже бывал в этой высотке много лет тому назад. Правда, ВИКА жила в самой центральной, самой высокой части здания, а квартира Андрея ВОЗНЕСЕНСКОГО располагалась в крыле, которое смотрит на ЯУЗУ. Сами квартиры по своему устройству в центральной части и в крыльях ВЫСОТКИ мало чем отличались, такая же высота потолков, столь же небольшие кухни и коридоры. Единственное большое отличие - это вход вестибюля подъезда. В центральной части это тот, что в фильме "Москва слезам не верит", а боковые, которые со двора, это практически наши обычные подъезды - лифт да лестница, и больше ничего. Эта высотка просто наваждение в моей жизни, уже позже я опять попал в эту высотку, и было это уже в этом тысячелетии, я работал у своих друзей по проектированию "Дома музыки", а это в пределах видимости с этой высотки. С большим трудом и разрешениями я добился посещения самой высокой части почти под шпилем. Мне по работе нужны были снимки территории проектируемого комплекса "Дома музыки", вот я и забрался на самое высокое, что было поблизости. Практически в самой башне - это круглое помещение с окнами во все стороны, и тогда там располагались водопроводчики с электриками, что меня тоже удивило. Кстати, лифт туда уже не ходил.
В чем причина моего сближения с сыном Зои Борисовны, я толком даже не помню. Единственное, что помню, он чуть моложе меня, и практически ровесник. Я думаю, мы общались на темы автомобилей, да и просто так, как не безразличные люди к жизни вообще. Теперь, я слышал, он стал МЕЦЕНАТОМ и создал не то музей, не то наследие памяти о ВОЗНЕСЕНСКОМ, одним словом, МОЛОДЕЦ.
Однажды вместе с Юрием Николаевичем МРОСТОМ я участвовал в организации похода ВОЗНЕСЕНСКОГО на завод. Ему было интересно побывать на заводе, и МРОСТ, конечно, эту экскурсию организовал. В связи с этим мне запомнился один эпизод. Поднимаясь в лифте с Андреем, а потом сидя в приемной в дирекции завода, мы оказались с ним вдвоем наедине, и я решил Андрею Андреевичу рассказать свои впечатления от некоторых его произведений. Я стал ему излагать свои ассоциации, возникающие в моем воображении при чтении некоторых его стихотворений. Он очень внимательно меня выслушал и в конце сказал, что он, конечно, когда писал, думал о чем-то помимо прямого текста, но не до такой степени, что увидел я. Хотя, впрочем, он очень рад, что его стихи могут столь расширенно трактоваться, он обязательно задумается над тем, что я ему только что наговорил. И потом он сказал, что поэт - он действительно дает толчок для воображения, а каждый понимает по-своему, и в этом скорее сила, чем слабость раскрытия образа. (Конечно, это уже мой не дословный пересказ, но смысл сказанного им был именно такой).
Моё редкое, общение с их семьёй продолжалось довольно долго. Уже незадолго до смерти ВОЗНЕСЕНСКОГО мы с ЛЕНОЙ, моей настоящей женой, специально ходили в театр на ТАГАНКЕ в старое здание на вечер поэзии АНДРЕЯ ВОЗНЕСЕНСКОГО.
Было видно, что ему совсем тяжело выступать, но он держался и прочел самые известные свои стихи. После концерта я не стал уговаривать Лену идти знакомиться, я и сам понимал, что «поезд общения ушёл».
Как ни странно, но судьба ещё раз свела нас с ВОЗНЕСЕНСКИМ уже на выставке московских ГАЛЕРЕЙЩИКОВ. Я с женой ЛЕНОЙ был там вместе с нашими друзьями - художниками, и вдруг на этом вернисаже появился Андрей ВОЗНЕСЕНСКИЙ с БОГУСЛАВСКОЙ Зоей Борисовной. Все репортёры сразу сбежались и обступили их, ну и мы тут рядом оказались. Как факт мы, конечно, поприсутствовали вместе со всеми, но дальше этого присутствия я так и не решился уже сам подойти к ним, подумал - не стоит, вот так, специально, когда вокруг и без тебя достаточно любопытных, совершенно ни к чему. Ведь прошло уже столько много лет после общения. Но зато на этот раз у меня есть видеозапись этого вернисажа, где и они присутствовали.
Теперь АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ похоронен на старой территории Новодевичьего кладбища. Так случилось, что все мои ближайшие родственники оказались там же недалеко от него. Чтобы не углубляться в эту печальную историю, я уже успел о ней поведать впереди.
Я уже упоминал, что мы имели невероятную возможность приобретать те сборники АНДРЕЯ, которые выходили в то время. Так вот, впоследствии, встречаясь с АНДРЕЕМ, я брал с собой некоторые сборники и просил их подписать нам на добрую память о наших встречах. Все эти сборники у нас с Леной дома хранятся и перечитываются.
ПРОДОЛЖЕНИЕ – 25 http://proza.ru/2021/02/20/1969