Детям и внукам
Слава давно не живет в нашем городе, появляется не часто, но столько в нем родного, доброго, надежного.
- Какой же родней мы друг другу приходимся?
- Не знаю, мой отец называл твоего отца дядей.
Слава моложе меня, но, скорее всего, я действительно прихожусь ему какой-то племянницей. К тому же у него была старшая сестра намного старше и его и меня.
Мы сейчас мало знаем о своей родне, о многом и говорить-то было нельзя. Некоторые фотографии дедушки и бабушки я увидела уже после смерти отца. Бабушка на них молоденькая, с высокой красивой прической, дед в форменной фуражке, лихой чуб, бравые усы. Деда я никогда не видела, он умер до женитьбы моего отца и моего рождения, а бабушку помню старенькую, с гладкими зачесанными волосами, стыдливо прикрывающую беззубый рот. Она мало разговаривала со мной, вечно была занята многочисленными домашними делами. Рассказывала ее дочь, тетя Нина, но я не всегда внимательно слушала, а сейчас и вообще спросить не у кого.
Слава не поленился, сходил к одной из родственниц, взял с меня обещание зайти к ней, расспросить подробнее о наших родственных связях. Я сходила, расспросила, что-то записала, нарисовала даже схему. Ветви по бабушкиной линии и по линии отца Славы уходили к трем братьям, сыновьям Василия Коновалова. Коновалов – фамилия Славы, а моя бабушка Зинаида была дочерью Тарасова, за которого вышла дочь одного из братьев Коноваловых, вышла замуж за Попова. А кем был Василий? Этого родственница не знала, вероятно, купец.
Тарасовы были арендаторами, жили небедно, их крепкий дом с каменным фундаментом и шатровой крышей до сих пор сохранился на краю оврага, куда провалились все окружающие, уничтоженные оползнем дома. Провалился и наш дом, где жила сначала бабушка со своим мужем Тимофеем Марковичем Поповым, а потом мой отец и его сестра с семьями.
Дед, я думаю, окончил Вольское военное училище по нестроевой специальности, сирота из села. Работал контролером на железной дороге, жил на квартире у Петра Тарасова, женился на его дочери Зинаиде. Петр выделил им для постройки дома участок на своей земле рядом с шатровым домом, где он жил с сыном Александром.
У Тимофея и Зинаиды умерли один за другим пять детей, что заставило его в ответ на утешение соседей: «Бог тебя любит, детей к себе берет» собрать и разрубить все иконы в доме: «Пусть бог меня не любит, пусть дети живут!» Мой отец Павел и тетя Нина родились уже после этого.
Дед был грамотный, образованный, в сундуках на чердаках дома и сарая и темной кладовке осталось очень много книг, журналов, газет, дневников, писем, песенников, написанных красивым, каллиграфическим почерком. К сожалению, ничего не сохранилось. Бабушка не читала, вроде бы и не умела, но по дому она могла делать абсолютно все: варила, жарила, пекла, солила, ухаживала за огородом. Она великолепно шила, начиная с трусов, рубашек, летних платьев и заканчивая жакетами, осенними и зимними пальто. Вышивала, стегала ватные одеяла, вот только спицы и крючок я в ее руках не видела, вязанием она не занималась. Ажурные скатерти, накидки, подзоры, салфетки вывязывала крючком жена ее брата Александра.
Дед умер в самом начале войны, в 1941 году, когда моему отцу Павлу было семнадцать лет, а тете Нине четырнадцать. Отец оставил школу, устроился на работу, потом ушел добровольцем на фронт. С моей матерью Евдокией он познакомился в городе Томске, где дослуживал после окончания войны. Она там работала по разнарядке от села Кривошеино Томской области.
Сведения о втором деде, отце моей матери, тоже расплывчатые. Он был офицером, воевал в гражданскую войну, жена в его отсутствие родила ребенка от другого мужчины. Это заставило его оставить семью, уехать в Сибирь, в село Кривошеино. Здесь он женился на Пелагеи Пономарчук, у них родилось пятеро детей, о первой семье мужа Пелагея ничего не знала, узнала потом из письма первой жены. Возможно, он не был разведен, Пелагея так и осталась Пономарчук до самой смерти, а все дети были записаны на фамилию отца – Пешковы. Эта бабушка также была малограмотной, но очень доброй и работящей. После смерти мужа она, кстати, подружилась с его первой женой, женщины встречались, помогали друг другу.
Моя мама Евдокия Ильинична Пешкова была старшей дочерью в своей семье, кроме нее были еще девочка и три мальчика. Мой отец Павел Тимофеевич Попов не собирался жениться так рано, везти с собой Евдокию, но у них должен был родиться ребенок, мой брат, и они расписались, приехали вместе в Вольск.
Я родилась через два года после брата вопреки желанию родителей, жили после войны бедно, голодно. Но аборты тогда были запрещены, домашние методы не дали результатов, я появилась на свет. О жизни уже моей семьи, о себе и своих детях я рассказала в мемуарах «Дом на берегу».
Мои сыновья практически не знали своих отцов. Алеша своего никогда не видел, Павлик был знаком, но помощи не получал. Отец Алеши Сорокин Александр Николаевич, 13 июля 1951 года, уроженец Днепропетровска, встретились мы с ним в городе Коврове Владимирской области, где оба работали по распределению после окончания ВУЗов. Жив ли он сейчас, не знаю. Отец Павлика Петрунин Михаил Александрович, 27 марта 1950 года жил в Новосибирске, сейчас в Академгородке. Иногда пишет и интересуется сыном, но сын ничего о нем не хочет знать.
Февраль 2021 года