Утро в лесу было свежим, словно мятный леденец, и также, как он, просвечивало золотистым сквозь голубовато-зелёные разводы. В глубине, там, где сумрак держался дольше всего, ели источали запах коры, разбухшей от влаги, - терпко-солоноватый, с коричными нотками. Капли вчерашнего дождя, нанизанные рядами на "игольницы" веток, покачивались , замирали и срывались вниз, чтобы удариться об утрамбованную корнями землю, расплющиться в тонкий лепесток и остаться тёмным пятнышком на серо-коричневой поверхности.
Солнце, неспешно отмеряющее минуты своего вдохновения, внезапно спохватилось и брызнуло во все стороны, заливая светом просеки и дебри, крошечные полянки и большие склоны, россыпи ландышей и вершины сосен, пёстрого дрозда и чёрно-подпалую собаку. И... женщину, успевшую за короткое утро многократно побывать кем-то иным - росой, звенящей от холода тени; рябиной, пьющей мятно-медовый воздух; тропинкой, петляющей среди деревьев; восходом, скрывающим в себе имя Бога; речушкой. через которую переброшен ивовый мостик; глиной, помнящей отпечатки ливней.
А ещё она была утром, откровенным с теми, кто понимает, как это важно - пропускать свою золотистость сквозь пальцы чужого сумрака.