В естественном смысле это определение ещё более безусловно, чем какое-либо иное. По той единственной причине, что именно она, самка, носитель этого определения, и есть реальный создатель мира живой природы, уж которую можно выразить одним словом Ж и з н ь. Какова бы ни была во мнении стороннего наблюдателя отдельно взятая персона, но уже одно то, что она, зачала в себе, выносила и произвела на свет другое существо, никаким иным способом не продуцируемое, уже одно это выводит обсуждение прочих её свойств за рамки обсуждения, сколько бы серьёзны не были для этого иные поводы поразглагольствовать о том, о сём.
В царстве, где живут инстинктами, и мораль тут можно отыскать только путём изощрённых умопостроений стороннего наблюдателя, иной самке приходится защищать своё дитя от элементарного поедания даже партнёром зачатия, которого в мире людей называют отцом, возводя его, этим неприкасаемым именем, на некий пьедестал, требующий не только признания, но и поклонения. Тут же - одним словом –хищники. Будь это белый медведь или какой-либо иной вид, признанный забавными людьми образцом добро- и даже велико- душия.
Пусть этот хищник и жесток – не нам его судить, перевоспитывать. Но уж женщину-мать самкой в праздный миг назвать может разве что такой уже забавник как я.
Вот я и называю.
А повод для сегодняшнего моего откровения – ну, самый незначительный.
Случилось мне как-то недавно оказаться в компании с молодёжью второго срока, который-то и есть пора зрелости. Разумеется, по российскому обычаю, за щедро накрытым, но уже и довольно початым столом, отверзлись уста и для разговора: о том, о сём да, разумеется, и сполз в колею текущего политического момента. Уже не только само имя - уже всемирно известного - персонажа явилось в теме, но и новообретённое – «к о н е ч н о ж е я не сторонник его, но…» к тому времени непременно уже отмечалось в начале каждого обмена мнениями. Природа именно этого - нашего дня - новообразования «к о н е ч н о» последнее время всё больше занимает мою аналитическую машину. Здесь есть о чём подумать, а потому отставим эту его семантику в сторонку, а вернёмся к самому содержанию нашего «кухонного» разговора.
Собственно, это была тема участия молодёжи в предстоящих акциях протеста. Молодёжь эта, как это и свойственно её возрасту, была ещё дурнее своих родителей, но горячая кровь гнала её на баррикады. А что может быть естественней этого порыва? Однако, та часть взрослого мира, которая обратилась уже в совершенных гуманоидов, нашла эту естественность настолько для себя опасной, что мобилизовала для своей защиты гуманоидов других, но уж рангом пониже, нарядив их андроидами в футуристических одеждах, взятых, очевидно, из фантастических фильмов своей юности. В итоге явилась движуха трагикомическая – чреватая неожиданно катастрофическими последствиями, которые наступают вовсе не тогда, когда их нейтрализуют, а тогда, когда их и не прогнозируют. Но это – в будущем. А пока –молодёжь эту дубасим и прессуем.
И вот одна, любезная мне, особа в самой горячке наших об этом дебатов, как-то отстранённо и виновато призналась, что своей дочери запретила выходить даже из дому.
- А то выпрут со второго курса и что..? – произнесла она, вопрошая себя и, видимо, уж далеко не в первый раз.
- Самка – вскинулось во мне мнение, казалось бы, в первый свой миг нелицеприятное.
А ведь ответ на этот её вопрос, при своей житейской простоте, глубоко не прост. И эта вот драматическая коллизия лучше всяких пространных и глубокомысленных рассуждений открывает нам самую сущность общественной проблемы: самое естественное – опаснее всего прочего, придуманного или подготовленного совокупностью ошибок всё более непоправимых. Ибо чем крепче скрепы социальных гуманоидов, тем катастрофичней совершается их слом во дни, предопределённые исторической перспективой. До какой же степени может дойти циничность силы гуманоидов, что, ради сохранения собственных преференций она с лёгкостью насилует наш последний нравственный ориентир в суперпозиции матери и дитя! Здесь этой силе нужна стабильность в форме основания диктовать всем и каждому свою волю. Но ведь стабильность прилагаемой силы и есть причина грядущих потрясений – и это не только закон геотектоники.
Но не о ней мои мысли сейчас. А, напомню, о самках – то есть о женщинах, в которых инстинкт материнства столь глубок, что только предельно чрезвычайные обстоятельства способны подавить в ней безоглядную и безрассудную любовь не к чему-то там придуманному, внушённому и насильно внедрённому, а к тому, кто, может быть, ещё совсем никто, просто дитя; и не абстрактно дитя человеческое, а её единственное, неповторимое, её кровиночка – воплощение плоти и надежда на тайное своё несбывшееся, да уже и несбыточное.
***
И вот теперь о ней.
Как сказал поэт: -Хороша была Танюша, краше не было в селе. Но что уж за село это было?! Семейские – говорили об его жителях знатоки и просто обыватели из округи.
Да, населённое потомками старообрядцев, которых правительство Российской империи в 18 веке - при разделе Речи Посполитой между Россией, Пруссией и Австрийской империей - переселяло несколько раз в Забайкалье.
Так как расселялись они целыми большими семьями и группами семей, часто образовывая деревни и сёла, то старожилы Забайкалья стали называть их «семейские».
Предки этого народа пережили сложные исторические события, но не сломались, а смогли освоиться на чужих землях, построили дома и завели хозяйство.
Они сохранили в культуре свои традиции, религиозное мировоззрение и особенности жизни, не смешались с податливыми правящей силе православными и сохранили свои отличительные физические и нравственные черты: крепость нравственных устоев, культ семьи и почитание старших, завидное трудолюбие, веру в себя, старую русскую национальную одежду, чистоту души и тела. Можно сказать, что красота и целомудренность семейских сочеталась с крепостью нравов. Их семейные устои были очень крепки, родственные связи глубоки и почитаемы. Добрачные связи молодежи не допускались. Супружеские измены как мужа, так и жены сурово порицались.
Разводы не допускались или были крайне редки. В их общине было раздолье соучастию, со-переживанию, состраданию, взаимопомощи.
Вместе с этими традициями семейские принесли с собой и высокую сельскохозяйственную культуру. Так в XIX веке один из ареалов массового расселения семейских - Верхнеудинский округ стал наиболее развитым в Забайкалье в земледельческом отношении. Во второй половине XIX века, с началом добычи золота в Забайкалье, семейские начали работать также и на золотых приисках. Они считались лучшими приисковыми рабочими в Восточной Сибири.
Не мала роль старообрядцев и в защите рубежей России от внешних угроз.
Ещё в 1764 году в Тобольске начали формировать два ландмилицейских полка из «польских выведенцев», которые отправляли в Забайкалье к границе с империей Цин, а негодных для военной службы и старше 40 лет — в Селенгинский и Нерчинский уезды для обеспечения полков продовольствием.
И вот история подвела старообрядцев к ещё одному испытанию: в период коллективизации значительная часть семейских была раскулачена и выслана.
В ответ на репрессии ими были созданы вооружённые формирования. Центром сопротивления в 1929 году стали сёла Бичура и Малета. А в начале 1930-х произошло Малетинское крестьянское восстание, в котором принимали участие до 600 человек. Сопротивление в своей массе было подавлено: в 1930—1940-е годы в Забайкалье было закрыто около 80 старообрядческих храмов и часовен.
В 1960-е годы прошла волна разрушения зданий, в которых раньше были старообрядческие церкви. К началу 1970-х в Забайкалье не осталось ни одной официально зарегистрированной старообрядческой общины
Однако и сейчас в среде семейских абсолютное большинство, так или иначе, но считают себя приверженцами Русской Древлеправославной церкви.
Со временем семейским ничего другого не оставалась как адаптировать себя в действующую систему социалистического двоедушия и цинизма. Когда активно пропагандировались высокие идеалы, а реальность диктовала иное. Молодёжь не то чтобы утрачивала тайные установления предков, но душой же всё-таки устремлялась ответить на призывы лицемеров. Жизнь в родной среде представлялась абсолютно бесперспективной. И хотелось бежать туда, где создавалось всё новое, лучшее; лучше всех в мире.
***
Так наша Танюша оказалась в большом Городе. Легко поступила в институт, весело его окончила. Вышла замуж за красивого парня, родила от него дочку и сыночка, устроилась на работу во многозначительную организацию и постепенно начала осознавать, что что-то здесь не то. Её красавец оказался самовлюблённым козлом. Да ещё гулящим. Её инстинкты добропорядочности и скрытую семейскую волю он осознавал как угрозу своей разгульной натуре, и наперекор ей гулял уже напропалую, временами даже поколачивая свою замухрышку.
Ошеломлённая таким коварством, Татьяна не знала, что и делать. Супружеская неверность и даже развод была, в её глубоко укоренившихся представлениях, немыслима, но и терпеть унижения не соглашалась душа.
Да ещё и контора, в которой она работала, добавила проблем: за многозначной вывеской здесь скрывалась десятилетиями копившаяся рутина чиновного рабства да интриг, животрепещущих без относительно к состоянию дел на основном производстве.
Это обстоятельство тоже вызывало у молодой специалистки некоторую озабоченность.
В общем: куда ни кинь – всюду клин.
А что делать? Ведь детки малые растут, как их-то поднимать? Оставалось только терпеть всё – единственно ради своих детишек. Природный инстинкт самки оказался здесь неистребим никакими новообретёнными смыслами общественной жизни.
Тут и судьба взяла да всё-таки преподнесла ей подарок – самец тот породистый как-то самостоятельно растворился в тумане жизни. А на работе Татьяна оказалась перед дилеммой –попасть ли под очередное объявляемое сокращение штатов, или же из центрального аппарата перейти работать в структурное подразделение конторы. И она перешла. На значительную должность.
***
Подразделение - это её новое пристанище – оказалось крепко сбитым гнездом десятилетиями сложившихся понятий, далёких - если не сказать противоположных - назначению конторы. Но, странное дело, это, казалось бы, решающее, противоречие нисколько не отражалось на жизни коллектива. Коллектив существовал по своим правилам, не напрягаясь, но довольно-таки благополучно на общем фоне городской жизни своего времени.
Но судьба подкинула проблем этому дружному коллективу. И всего-то из-за, что называется, паршивой овцы. А, если точнее, это новый баран затесался в сплочённые ряды трудящихся.
Как он туда попал – никто и не задумался на начальной стадии начавшихся отношений. Попал и попал – экая невидаль! Текучка всегда была на предприятии.
Однако же этот баран – слишком уж!
Но не будем здесь продолжать использовать фольклорное определение Персонажа из известной пословицы про него и новые ворота.
Товарищ этот, был молод, креативен, но, к сожалению, оказался социальным – романтиком, если мягко сказать, а, точнее - идиотом. Он-то думал, что коллектив работает единственно для того, чтобы в таёжных дебрях работяги ни в чём не нуждались, а эффективно там трудились на всеобщее благо. Оказалось, же, что здесь до тех, таёжно призрачных, сотрудников обширной организации не было никакого дела, за исключением одного: их, образно говоря, рубашка - ближе к телу, и с драной овцы – хоть шерсти клок.
Товарищ этот новый с его активностью был замечен так, что перспективы номенклатурного роста в новой среде как бы приоткрылись для него. Но таковые перспективы неправильно были поняты им, и, вместо того, чтобы жить дружно по понятиям коллектива, он начал исподволь трансформировать десятилетиями устоявшиеся отношения. Сразу было замечено как эти нововведения создают трудности бесконтрольному использованию ресурсов в интересах каждого. Возник, что называется, конфликт интересов.
Думалось ещё вначале: ничего – и не таких перемалывал здоровый коллектив!
Но что-то пошло не так. Товарищу не только удавалось ускользать от ловко подстроенных провокаций, но и исподволь будоражить некоторые незрелые умы.
А что вы хотели? Зря что ли он подпитывал свой идиотский романтизм из источника, где учёные мужи да разного рода публицисты подбрасывали идеи совершенствования хозяйственного механизма. А кое-какие реформы даже и объявлялись ареопагом правящих старцев. Но были они столь поверхностны, и даже декоративны, что без труда гасились в народе, приученном без лишних слов понимать что к чему.
Этот же товарищ Персонаж, начал копать с самых низов отдельно взятого звена системы, создавая не малые проблемы, ещё только в зародыше, на каком-то мизерном клочке нашей необъятной страны. Но так как по работе его кипучей формальных проколов отыскать не удавалось, стали думать тайную думу – за что бы такое его всё-таки ухватить, сжевать и выбросить. А пока приходилось всем его сослуживцам напрягаться, работая по выдуманным им правилам, но так чтобы правила эти эффектно да скомпрометировать.
Вообще, неспокойно стало в коллективе.
В это –то самое время и объявилась наша Татьяна. Сразу было замечена одна её особенность: сразу по прибытии на работу она по телефону непременно начинала строить своих детишек. Проверяя каждый их шаг в начале дня. Потом шёл обеденный инструктаж. А перед окончанием работы следовала цепочка заданий на вечер.
Видно было, что дети для неё составляют основное содержание её дней.
Креативный персонаж наш и посмеивался над такой, может быть и избыточной, материнской опекой, да только Татьяна оказалось толковым работником, с которым можно было и поговорить на тему труда. Как-то исподволь оказались они здесь единомышленниками, а к тому единению добавилось и ещё несколько человек. Нет, это не было единение заговорщиков – просто потенциально теперь угроза мирному существованию старых порядков существенно возросла.
Но где-то на стороне нашлись, видимо, доброхоты и для Татьяны; объяснили ей что к чему, потому что как-то раз она заявила Персонажу напрямик: - Ну тебя на хер, товарищ. И ему понятно стало многое. Ну да и ладно. У каждого свой путь. На коалицию ту, случайно образовавшуюся, мягко накинули удавку. И чем бы дело это закончилось - неизвестно. Но тут – за что боролись, на то и напоролись (видимо не одни они были у себя такими тихушниками) – а и вся наша страна как-то разом обратилась в бурнокипящий котёл, который не долго грелся, да разлетелся на кусочки. Как говориться: - Кто не спрятался – я не виноват!
Татьяна ещё за долго до этого взрыва исчезла из поля зрения Персонажа. Да, собственно, ему тогда и без того много было чем занять себя.
***
Прошли годы перемен. И как-то в случайном разговоре услышал я, что Татьяна наша стала банкиршей. И что поделилась с одной особой из нашего круга сокровенной своей тайной: - Первое что сделала я тогда – отшила от себя всех своих подруг.
Оно и понятно.
Это поступок самки! – думаю я. И в душе моей вскипает нежность и сочувствие к существу, которому сама природа установила естественный путь жизни – без всяких там околичностей и придуманных благоглупостей.
Что же касается моего отношения к этому? Как самец вида сапиенс, дарованным мне сознанием, я определяю путь самки как наивысшее проявление жизненных функций, доступное не каждому из нас, да и не всякому избраннику дано достойно исполнить это безусловно единственное своё перед жизнью предназначение.
Как часто нас захватывает вязкая среда химер, борений, интриг – конечно во имя светлых идеалов, ещё думаем мы, а на деле же выходит, что во исполнение замыслов изощрённых прохиндеев.
Стоп! – должна бы нам сказать логика, но она оказывается бессильной перед желанием каждого поиграть в свою игру. Тут уж удержу нет – ведь жизнь одна «и надо прожить её так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». Красивые слова придумал один известный персонаж нашей славной истории! Видимо рождённый не самкой человеческой, а – ну не знаю уж кем.
***
Необходимое замечание:
- если случится такое, что этот мой опус станет известен настоящей Татьяне. И в чертах моего персонажа увидит некие аналогии, то знай же, подруга - только искреннее моё к тебе уважение и признательность позволяет мне надеяться, что поступок мой будет понят и не осужден как-то уж по-особенному строго.
19.02.2021 4:15