"…Во сне хитрый демон может пройти сквозь стены.
Дыханье у спящих он умеет похищать.
Бояться не надо, душа моя будет рядом
Твои сновиденья до рассвета охранять…" [Ария "Колыбельная"]
Я нажала на паузу. Слушать дальше нет сил.
Смотрю в окно. Тихая заоконность подмигивает звездами. Мерно шелестят деревья. Иногда пролетают летучие мышки.
Отражение в стекле не хочет спать. Ночь -- лишь начало. Начало свободы и приключений, ужасающих историй и безлюдных улиц. Отражение грустно и просяще улыбается мне, но я иду спать…
День пролетает в скучной и однообразной болтовне. Я чувствую себя пустой, как воздушный шар. Так же, как и шарик, меня наполняют воздушные струи эмоций других людей: гнев, отчаяние, скука, раздражение, ехидство, предвкушение, сломленность и апатия. Иногда я удивляюсь, как к концу дня не лопаюсь. А иногда мне даже кажется, что кто-то тоже этим интересуется и пытается вкачать в меня как можно больше воздуха эмоций.
По пути домой включаю какие-то самобытные авторские песни -- и вслушиваюсь, вслушиваюсь, отчаянно пытаясь разложить звуковые волны на составляющие: например, выудить из грохота гитару, клавишные или что-то ещё. Но терплю неудачу, лишь иногда улавливая барабаны (хотя, если мне не изменяет память, там он тоже не один).
Вываливаюсь на своей остановке, с трудом вырываясь из серой пелены усталости, облепленная плевками гнева и злости, испачканная черной сажей горя и отчаяния.
Захожу домой и, не отряхиваясь, ложусь на диван. Я дома.
Здесь я, наконец-то, чувствую себя. Надо привести себя в порядок и заняться делами.
В ванной умываюсь и смотрю в зеркало, не видя себя. С удивлением отмечаю, что у отражения нет татуировки на плече. Застываю -- и нервно смеюсь, растирая щеку ладонью. Пожалуй, всё же нужно отдохнуть, а то мерещится всякое…
***
-Хватит читать, иди уже спать!
Со вздохом складываю саблю и кожаный доспех обратно в книгу и выключаю свет.
Так мало времени, чтобы пожить той жизнью, которой хочется. Ведь в дневной жизни есть свои обязанности и роли. И мой герой проснется завтра от слов: "Хватит уже спать! Всю жизнь проспишь!"
***
На кухне я становлюсь раздражительной: две тарелки и сковорода в раковине сигналят красным светом: "Плохая хозяйка!"
С истинно мазохистским наслаждением развожу на кухне апокалипсис: для каждого ингредиента -- отдельная тарелка, ложка, кастрюля!
Во время готовки впадаю в прострацию и как бы со стороны с восхищением наблюдаю за магией превращения одних ингредиентов в другие, как в алхимии…
***
-Ты же сама всё понимаешь…
-А вот мы…
-Ты должна сама…
Иногда мне казалось, что это мои одноклассники -- со своими пикниками, пьянками и любовями -- вымышленные персонажи.
Кроме двух. Они держали меня на плаву, не догадываясь об этом. Я была им крайне отвратительным другом. Один принимал это как должное, а другой…другой хотел быть похожим на меня. На меня!
Не на маску, не на прекрасно сыгранную роль, а на настоящую меня…
***
"…Подставлю ладони, их болью своей наполни,
Наполни печалью, страхом гулкой темноты.
И ты не узнаешь, как небо в огне сгорает,
И жизнь разбивает все надежды и мечты…" [Ария "Колыбельная"]
Раздраженно курю. За спиной -- идеально вымытая кухня, стандартный набор идеальной хозяйки -- первое, второе и компот, сытые сожители. А я сумрачно наблюдаю забавный оптический эффект: моё отражение в оконном стекле видно только тогда, когда я опускаю сигарету.
Затягиваюсь и задумчиво выпускаю облачко вверх. Опускаю сигарету и с любопытством смотрю в отражение: в вечерней темноте мои глаза кажутся кофейно- темными, почти черными…
***
Если бы совесть была каким-нибудь органом, например, печенью, я бы окочурилась ещё в юности от её увеличения, накаченная, как алкоголики водкой, виной.
Но у меня крепкий организм, потому что отравляли его поступательно, увеличивая дозы постепенно. Поэтому, скорее всего, я сорвусь быстрее, если вдруг этой вины не станет…
***
Какое-то чувство гложет меня изнутри, и третья сигарета не помогает избавиться от него, даже наоборот -- я начинаю задыхаться. Тушу недокуренную сигарету и, опершись обеими руками о подоконник, пристально вглядываюсь в своё отражение. Оно становится четче благодаря опустившимся сумеркам.
У девушки напротив текут слёзы.
Я трогаю свои щёки -- сухие. Конечно, ведь я не должна плакать.
В отражении за моей спиной появляется чья-то фигура, положившая руки на плечо и ободряюще поглаживающая по голове.
Нервно оборачиваюсь -- никого. Естественно.
Я же всё должна сама.
Всегда.
Сама.
В плеере предательски сменяется песня, и голос Самойлова насмешливо поёт:
"...Сердце твоё двулико:
Сверху оно набито
Мягкой травой,
А снизу -- каменное, каменное дно…" [ Агата Кристи "Черная луна"]
В ужасе пячусь в ванну.
Зеркало улыбается плачущими глазами. Тру и тру поверхность в надежде обнаружить у отражения татуировку.
Чисто.
И сигареты закончились.
Отражение вдруг подается вперед и выбрасывает в мою сторону кулак.
Чувствую, как уже мои глаза наполняются слезами. Кулак саднит. Один из осколков отлетел в лампочку, и ванна погрузилась во тьму.
Из меня толчками вырывается крик, и я не могу его сдержать.
Я кричу.
Я плачу и смеюсь.
Я подпеваю хриплому голосу с кухни, танцуя на зеркальных осколках:
"Такое небо…звёзды…небо…звезды…
Даже сердце бьется… бьется
Типа садо-мазо…" [Агата Кристи "Садо-мазо"]
***
Татуировки нет. И сигареты ненавижу...