Костюм Евы — чем не платье? Тем более для роскошной женщины. А если сказать ещё, что она в постели, разобранной, чистой, в аромате духов и шампуней, то это вообще сумасшедшее дело!
Вчера её посещала хандра. Бутылка "Мартини" весь вечер скрашивала их непростое общение. Думалось многое: о мужчинах, любви, одиночестве, и лишь господин Морфей прервал эти муки.
Но вот в окошко заглянуло солнышко, коснулось её лица. Глазки приоткрылись, сощурились снова от слепящих лучиков. Она потянулась и, улыбаясь, пропела себе:
—Доброе утро!
И поморщилась. Побаливала голова. Будь на её месте представитель слабого пола (а это, безусловно, мужской), картина выстроилась бы по традиции, тем более в выходной. Но она была особой благонамеренной, поэтому не пустилась во все тяжкие, а лишь стиснула зубы и процедила с горечью:
—Какая он сволочь!
И ей действительно стало легче. А потому что, если бы он любил по-настоящему, она бы не проснулась сейчас одна. А раз его рядом нет, о чём жалеть?
Лежу обнаженная, думала она, безумно красивая и любящая, и что? Чай некому даже в постель принести страдающей даме!
Нескончаемые гнев и обида постепенно вынесли её к иным берегам. Глазки при этом мечтательно закатились под потолок. Память разыграла одну из трепетных сцен. Вырвался вздох, невольный, томный. Если бы он принёс сейчас чашечку чая с молоком и плиточку горького шоколада, прощение было б мгновенным и неизбежным!
Но она сейчас совершенно одна!
Задумалась. Снова нахмурилась. Жениться на мне он хочет. Брови смежились хмуро. Решение твёрдое:
—Нет, я скала!
Ну, почему вот так, несло её дальше? Все хорошо — и вино и мужчина. А результат? Опять одинокая. Мечусь на остановке. Ну, вот он бы вроде, мой маршрут! Ан нет, другое. И снова приходится добираться на чём попало!
Размышления суровели, как тучи перед грозой. Вот-вот обещавшийся ливень рыданий, прервал телефонный звонок.
—Да, — сдерживаясь, вздохнула она.
Потом взглянула на определитель номера. Чертыхнулась. Но получила в ответ заботливое:
—Как Ваша милая головушка?
Ещё не определив своё отношение к новому течению обстоятельств, бросила:
—Так…
—Чай? Пьёшь уже?
—Нет. Еще валяюсь.
Для убедительности добавила вызывающе:
—Обнаженная!
—Поэтично. Купил твой любимый шоколад. Сейчас приеду. Чего ты молчишь? Впустишь?
—У тебя же есть ключ, — равнодушно обронила она, скрывая радость.
И, не совсем осознавая пока, что куда её понесёт в следующую секунду, опустила ножки с дивана и медленно подошла к окну. Отдернула штору. Город пылал. Солнышко игриво катилось с крыши на крышу и слизывало с каждой остатки зимы. Во дворах, на улицах даже в душе всё плавилось тоже: сугробы, льды, неприятности. Вот сейчас, в самом деле, остро ощутилось — весна!
Потянулась на цыпочках, заулыбалась. И, впуская в себя вообще всё хорошее в жизни, подумала с нежностью — пусть!