Bestбестия

               

Я возбуждаюсь от одного её вида. Вот просто смотрю на неё как она идёт, выбирает фрукты, сидит нога на ногу, расчёсывает волосы, да просто стоит и безучастно смотрит в небо – и всё! – моментальная эрекция. А уж если смотрю как она ест, особенно банан или облизывает мороженное – держите меня! – хочется изнасиловать её тут же на месте. Когда она начинает говорить обо мне – неважно хорошее или плохое – меня просто скрючивает и плющит. Своими словами, которые исторгаются из её гиперсексуального рта, она меня зажимает между своих бёдер, больших половых губ, ягодиц. Мерзавка! Стерва! Сучка! А когда она снимает с себя хотя бы одну деталь одежды или хотя бы кольцо с пальца, то просто взрывает меня – я утрачиваю индивидуальность, превращаюсь в геологическую породу и звёздную пыль. Умираю! Исчезаю! Испаряюсь! Хищница! Тигрица! Мурена!

На нижнее бельё этой кошки лучше не смотреть. Да я и не смотрю. Один только раз мельком – и тут же эякуляция. А уж если бы я увидел её голой… Лучше об этом даже не думать. Да и вообще о ней лучше не думать… но думается. Она не красавица конечно, не мисс Вселенная, но… Не формы и пропорции (хотя и это важно)… вот что-то такое как в какой-то фантастической ящерице с глазами, как тёмный шлифованный малахит. Чудовище! Бестия! Bestбестия!

Однажды под утро – обычное время кошмаров – я ощутил её на себе. Она тёрлась  своим кроличьим хвостиком о мою правую ягодицу. Чувства были яркие и сочные, истинные, а не туманные и расплывчатые, какие бывают во сне… скажем так, какие иногда бывают в некоторых снах. Я протянул руку, чтобы погладить её по обнажённому гладкому телу… Увы!.. Я закрыл глаза и вскоре ощутил запах и вкус её трусиков, будто она надела их мне на голову. Я ощутил даже фактуру и плотность ткани. Чем сон отличается от жизни??? Меня смыло волной экстаза… Пальцы её ног касались моих губ, полоска между мягких ягодиц скользила по моему носу и он упирался в атласный копчик. Ещё  немного и я окажусь в сумасшедшем доме! Мошонка  тёрлась о лужу засохшей спермы на простыне и через минуту её поверхность покрылась новым свежим слоем.

Я бы сидел у неё под юбкой тысячу лет (тысячелетнее царство!) и просто созерцал весь её подъюбочный космос как философ-неоплатоник созерцает Единое. Когда я вижу её ноги в чёрных прозрачных чулках, обутые в лакированные красные туфли, мне хочется упасть на колени и прикоснуться щекой к зеркальной поверхности. И целовать, превращаясь в свои собственные поцелуи.

Однажды она сидела нога на ногу, разрез юбки открывал часть абсолютно сахарного бедра (его хотелось лизать, возводя этот процесс в геометрическую прогрессию). Мясистая икра, словно белое свежее бизе, прилепившееся к полированной кремовой стеле из белого шоколада, и коленка как белый апельсин. Вся её нога – сюрреальный десерт. Лодыжки – как мякоть груши. Пятки – медовые пряники. Пальчики – арахис в глазури. Слегка касаюсь их языком и всё переворачивается перед глазами – звёзды и небо где-то внизу, а вверху? – то, что у неё под юбкой. Язык скользит по пряжкам туфелек, скользит по бретелям бюстгальтера, по резинкам чулок, по швам трусиков и замирает на розовой пятке. Всё! Нирвана!
Под утро я опять чувствую как она трётся своей шелковинкой о мои ягодицы. Густо заросшая чёрными маленькими гадюками вагина. Я бездвижен как повергнутая колонна Персеполя. Я позволяю киске дойти до оргазма. Чувствую как скользят её огромный возбуждённый влажный рубин клитора и половые губы-актинии по моим бёдрам, спине, плечам, голове, икрам, пяткам, локтям… я переворачиваюсь на… и моё лицо погружается в алый океан. Я утопаю в нём! Я тону! Будь я хоть чемпионом мира по плаванию – я обречён. Мне ни за что не выплыть! Я задыхаюсь!!!.. <…> <…>

Как это неудивительно, но я не утонул, выжил и продолжаю свои записки (если не сумасшедшего, то приближающегося к оному). К оному меня пододвигает оно. То, что у неё между ног спереди и сзади. Эти два объекта сливаются в одно оно. Об этом я думаю урывками в доли секунды. Если думать хотя бы секунду об этом, то… Даже визуализировать её простейшие движения: садится в автомобиль, открывает сумочку, подкрашивает губы… это уже невыносимо. Вся её фигура, её очертания, её запах, её аура… Когда она расстёгивает «молнию» на сапогах, пуговицу на пальто, вынимает заколку из волос, убирает прядь волос с глаз – сила эрекции отбрасывает меня на миллионы лет назад. Вот она нагибается, чтобы сорвать цветок или поднять опавший осенний лист и всё – начинается. Пулемётные очереди разрывными пулями. Вот она поворачивает голову, изгиб шеи… Надо заняться аутотренингом и концентрироваться на тьме. Перед глазами тьма – и больше ничего. Тьма, тьма, тьма… какая-то она волнистая, очень волнистая, исторгающая экзотический аромат, который струится… лобковыми волосами… нет!.. да! Они захватывают меня в свой густой мягкий сонный коллапс. Если я не сделаю попятное движение… но я его уже не сделаю никогда. Я попал в трясину, в чёрную дыру, вернее даже в две. Выхода нет! Я чувствую как моё тело растворяется в её соках, будто в азотной кислоте. Я в клетке бестиария! Bestбестия!

Розовые и чёрные, лиловые и коричневые, гиацинтовые и аметистовые осьминоги и кальмары, каракатицы и пиявки, полипы и кораллы оплетают меня своими щупальцами, я высасываю их внутренности, но от этого ещё больше растворяюсь в них. Увеличение интенсивности либидо ведёт к уменьшению моих размеров, которые стремятся к нулю. От моих мыслей остаются фрагменты спиралей и лабиринтов […][…][…][…]
Она распахивает шикарный кардиган и ставит ногу, обутую в ботфорт красной кожи на некое возвышение. Постойте, постойте! это же мой череп – белый, сверкающий на солнце. Но из него не выползет змея. Наоборот, змея вползает в него. Из-под юбки выглядывает голубая змейка и молнией в пустую глазницу моего черепа. Свершилось!
Теперь только остаётся определить где я: в сумасшедшем доме, в аду или у неё под юбкой.