ЧТО ТАКОЕ ХВАЛЁНЫЙ ЕВРЕЙСКИЙ УМ?
Раз в неделю мы с папой и бабушкой ходили в кино или в театр. В нашем небольшом городке был вполне приличные театр и кинотеатр «Дружба». Бабушка была ответственной за культуру в нашей семье. Её никто не назначал – она сама взяла на себя эту святую обязанность «культурно развивать ребёнка», то есть меня. Мы ходили на все театральные премьеры, но они были не так часто в нашем небольшом городке. А вот фильмы в кинотеатр завозили раз в неделю, и бабушка брала билеты на дневной сеанс. Она приходила за час до открытия касс, чтобы получить билеты на первый ряд. Папа спорил с ней, утверждая, что билеты лучше брать на пятый ряд. Папа был инженером и грамотно доказывал бабушке, что «технически удобно, когда смотришь на экран не вверх, а прямо». Бабушка сдвигала на нос очки, смотрела поверх очков на папу и всегда говорила одно и то же:
– Борис Семёнович, если вы такой умный, покупайте билеты сами. И давайте при Марии Борисовне мы не будем решать эти вопросы.
Папа молча одевался, шёл в кино, садился на первый ряд и задирал голову. Когда мы выходили из кинотеатра, папа усиленно вертел шеей, тёр её, всем своим видом показывая, как она затекла. Бабушка же всегда делала вид, что не замечает папиных манипуляций с шеей.
Я очень любила фильмы про любовь, но иногда приходилось смотреть про войну или милицию, которая ловила преступников. Все фильмы были целомудренные и бескровные. Но если кто-то стрелял или целовался, бабушка закрывала мне глаза своей тёплой ладонью.
Папа шептал:
– Варвара Степановна, нужно было брать билеты на детский сеанс.
На что бабушка шептала ему в ответ:
– Борис Семёнович, девочка должна видеть реальную жизнь. Кто ей снимет розовые очки, когда нас с вами не станет?
Рядом сидящие люди начинали шикать и спор прекращался.
Ужинали мы всегда в пять часов вечера, когда папа приходил с работы. Мой папа, Борис Семёнович Берман, работал инженером на машиностроительном заводе.
Что такое инженер, я не очень понимала. Но я знала, что папа был уважаемым человеком, несмотря на молодые годы, и что папины сослуживцы говорили, что он очень талантливый инженер и даже изобретатель. Папа что-то изобрёл, и это что-то увеличило производительность чего-то в два раза. Папе за это увеличили зарплату и он получил какую-то важную бумагу, в которой чёрным по белому было написано, мой папа, Борис Семёнович Берман – великий изобретатель. Бабушка вытащила из комода какую-то старинную рамку и вставила в неё папину бумагу. Папа вбил в стену гвоздь и диплом об изобретении занял почётное место на стене между портретом мамы и моей фотографией, где мне исполнился годик.
На это бабушка тут же возразила, сказав, что папе нужно быть скромнее и этому диплому совсем не обязательно висеть рядом с мамой. Потом таких дипломов становилось всё больше и больше и каждый раз, когда папа вешал рамку с дипломом на стену, бабушка говорила:
– Ваш народ всегда отличался умом.
И тут же добавляла:
– И умением приспосабливаться.
Мне казалось, что бабушка недолюбливала папу, и я долго не понимала, за что именно.
Как-то раз я спросила бабушку, за что она не любит папу и бабушка ответила мне со свойственной ей выдержкой и достоинством:
– Когда ты вырастешь, ты всё поймёшь, душа моя. У твоей мамы было большое будущее и прекрасная партия. Но она выбрала твоего отца.
Папа иногда играл в шахматы со своим сослуживцем и, пожалуй, единственным другом дядей Колей. Дядя Коля приходил с бутылочкой «водовки» и говорил после застолья: «А не сыграть ли нам партейку, Семёныч?» Папа покорно доставал шахматную доску и расставлял фигуры. Папа почти всегда проигрывал дяде Коле. Бабушку это ужасно раздражало.
– Твой папа прекрасно играет в шахматы и я не понимаю, почему он сдал партию?
И тогда я понимала, что это была плохая партия. А маме предлагали хорошую партию, но она почему-то решила проиграть и выбрала плохую партию с моим папой. Но я больше жизни любила папу и не понимала, почему он был плохой партией для мамы.
Однажды, после того, как папа проиграл дяде Коле, и когда дядя Коля ушёл домой, бабушка не выдержала, и высказала папе всё, что она думала о папе, дяде Коле и их посиделках с бутылкой «водовки».
– Уважаемый мой зять, Борис Семёнович. Я должна вам заметить, что я долго терпела и этого вашего сослуживца-алкоголика Николая, и то, что вы при ребенке позволяете себе выпить, и даже то, что это ваш Николай съедает наши недельные запасы продуктов. Но то, что вы проигрываете этому бездарному, простите, слесарю, в шахматы – я не понимаю. Где ваш хвалёный еврейский ум, за который вас полюбила моя бедная девочка? Где ваша гордость, наконец? Откуда такая бесхребетность, скажите мне?
На что папа смиренно отвечал:
– Уважаемая Варвара Степановна. При чём здесь мой еврейский ум? Да, я иногда специально проигрываю моему другу Николаю, потому что понимаю, как ему непросто живётся. Он воспитывался в детдоме, жена его бросила, уехала в неизвестном направлении и увезла единственного сына. У Николая золотые руки, но радости в жизни у него нет. И если я проиграю ему в шахматы, так что? Жалко мне, что ли? У меня есть Тыковка, любимая работа, вы, наконец. А у него нет ничего. И не смейте трогать моё еврейство. Я знаю...
– Молчать! – приказала бабушка и показала глазами на меня, тихо сидящую на диване и смотрящую мультики.
Папа замолчал, но именно тогда я начала подозревать, что причина неприязни бабушки Вари к моему отцу кроется как раз таки в этом самом еврействе.
Несколько дней я переваривала услышанное, а потом решила спросить у папы, что такое это еврейство и с чем его едят.
Папа всегда укладывал меня спать, – это тоже было традицией нашей семьи. Когда мы легли, я уткнулась в папино плечо, вдыхая родной и такой любимый запах, и спросила:
– Папочка, а что такое хвалённый еврейский ум?
Папа отодвинулся, внимательно посмотрел на меня и сказал:
– Понимаешь, Тыковка, евреи – это такая национальность. Вот есть русские, украинцы, грузины, а мы – евреи.
– И я?
-Ну да, наполовину. Твоя мама не была еврейкой, она была русской...
– Дворянкой?
– Её дедушка с бабушкой были дворянами. Это родители твоей бабушки Вари. После революции их раскулачили и сослали в Сибирь. Бабушка Варя там вышла замуж и родила твою маму. Мужа бабушки, твоего деда Василия, убили на войне. Бабушка растила маму одна. Я служил в армии в Сибири и там встретил твою маму. Мы полюбили друг друга, но то, что мы разных национальностей, не понравилось ни одной из твоих бабушек. Моя мама хотела, чтобы я женился на еврейке, но я очень любил твою маму.
– А бабушка сказала, что у мамы была прекрасная партия, но она выбрала тебя.
– Да уж, твоя бабушка Варя тебе наговорила. Она хотела, чтобы мама вышла замуж за сына её подруги. Он был старше мамы и имел какую-то докторскую степень. И положение в обществе. И зарплату.
– А разве женятся из-за зарплат?
– Ну, иногда да. Но мама полюбила меня всем сердцем. И мы поженились, никому ничего не сказав.
– Без белого платья?
– Да, Тыковка. У нас не было денег на белое платье.
– Разве так можно? Ну, оно хоть было розовым?
– Оно было сиреневым. Мы купили его прямо накануне свадьбы. Какое было в магазине, такое и взяли.
– А где сейчас это платье?
– Мама его отдала своей подруге, тоже на свадьбу.
– А бабушка что?
– О, когда бабушка узнала, что мама вышла за меня замуж, она ужасно рассердилась. Но мы уже поженились!
– А разженить она вас не могла?
– Нет, конечно.
– А потом что было?
– А потом мы узнали, что у нас будешь ты.
– А потом мама умерла?
– Да, Тыковка.
– Но она меня хоть увидела?
– Увидела и даже поцеловала. Всё, милая, пора спать.
Папа вышел из комнаты, а я лежала и думала: всё-таки любовь – страшная сила! Когда я вырасту, я выйду замуж только по любви, не смотря ни на что. И я стала представлять, каким он будет, мой будущий муж: умным, красивым, как капитан фон Трап из моего любимого фильма «Звуки музыки».
«Я же тоже Мария!» – мелькнула в моей голове мысль, и я заснула абсолютно счастливая. А ночью мне приснился чудесный сон: я лежала на руках у своей мамы, а она целовала меня в голову. Рядом стояла бабушка Варя и приговаривала: «Ну что за голова у этой еврейской девочки? Похожа на тыковку...»
Продолжение: http://proza.ru/2021/02/19/1402