Лет двадцать назад я уже приезжал в Челябинск, и теперь меня интересовало, как сильно он успел измениться. Однако я с большим удивлением осознал, что почти ничего не узнаю или не помню. Если в прошлый раз я прилетал из Москвы летом, то теперь приехал зимой на поезде. Моя краткосрочная командировка началась на просторном современном железнодорожном вокзале, спланированном просто и эффективно. Но я не стал там задерживать надолго и легко нашел дорогу с перрона в город. Слева мое внимание привлекла внушительная пирамида торгового центра, но я двинулся направо.
Деловая встреча ждала меня только через час, и я с удовольствием прогулялся по легкому морозцу, благо стоял штиль, а утреннее солнце светило ярко, намекая на скорую весну. Многоснежная зима оставила на пути немалые сугробы, и снег бодро поскрипывал под моими ногами. Я люблю по ходу таких вояжей сунуть нос в каждую дверь, что бы понять, как и чем живут аборигены, но утро только начиналось и магазины еще не открылись. Однако, город заметно преобразился и похорошел, появилось много красивых современных зданий, ушла страшная разруха и деградация 90х гг.
Возможно, благодаря морозу пропали бомжи-алкоголики, нищие старушки, цыганки-попрошайки и даже менты-полицаи. Не стало и разномастных киосков-павильонов, зато прибавилось больших магазинов и лавочек на тротуарах. Автомобили еще не заполнили просторные улицы. Порадовал и десятиполосный проспект Ленина. Несмотря на предвзятые опасения, воздух радовал свежестью. Возможно, сами челябинцы воспринимают это уже как должное и не столь склонны к оптимизму, но мое позитивное настроение не давало и повода предположить, что это лишь локальные и временные перемены.
Закончив с делами засветло, я решил познакомиться с городом и его культурой. В центре на площади Революции располагался Музей изобразительных искусств и выставку С. Дали. Закрывался он через полтора часа, и этого мне хватило с лихвой. Сюрреалистическая графика, к моему большому удивлению, особого восторга не вызвала. Гениальный живописец оказался посредственным рисовальщиком (А П. Пикассо – наоборот, но мне нравится больше). Подобными почеркушками у нас развлекались ребята на втором курсе. 350 р. это не стоило.
Куда больше внимания вызвали его декоративные скульптуры, но их оказалось до обидного мало. В затемненном зальчике показывали на стенах под музыку видеокомпозицию, но такого я видел раньше немало и не стал там задерживаться надолго. Пришлось спуститься в собственно Музей. Так громко назывались две небольшие комнаты, одна из которых являлась чем-то вроде художественного салона-выставки, где продавались картины и скульптуры местных художников. После Дали задерживаться надолго я там не стал. Зато во второй комнате экспонировались работы старых мастеров каслинского литья.
Чугунные бюсты, жанровые фигурки, конные статуэтки и даже предметы мебели - стулья, столики, этажерки, выполненные с большим изяществом и вкусом, представляли настоящие произведения искусства, тем более удивительные, что их создали простые рабочие. Их групповые фото висели рядом на стене, позволяя хорошо рассмотреть, насколько изменились люди за прошедший век. Они заметно меньше наших современников, некоторые совсем дети, но все в сапогах, а не лаптях. Видимо, ради фотографирования при параде, с достоинством и гордостью держат в руках свои работы.
К сожалению, прихватить с собой такой сувенир показалось обременительным, хотя следующий пункт моей программы находился на другом конце по-новогоднему украшенной площади в помпезном старинном здании. Молодежный театр показывал в это вечер спектакль «Идиот», как ни странно, по пьесе «Иванов». Насколько я догадался, современная интерпретация представляла собой Чехова и Достоевского в одном флаконе. Возможно, для молодежи такой дайджест вполне привычен, но я не питал особых иллюзий. Однако мой поезд уходил только в 11 вечера, и я разорился еще на полтысячи.
Гардероб показался мне самым заурядным, но в буфете делали хороший кофе и вкусную самсу, что примирило меня с тем, что все столики заняли дамы немолодежного вида, не обратившими никакого внимания на мои седины. Аншлаг не случился, но на моем кресле во втором ряду висела табличка «Место Николая Коляды». Оглядевшись, я заметил на соседних подобные, типа «Место для лохов» и прикинулся драматургом. Действие началось сценой, где пьяная свадебная компания в ярких куртках устроила драку под гранитным вождем, а главный герой снял черный смокинг, бабочку и…застрелился.
На занавесе-экране ковбой в белой шляпе урезал рок и история завертелась. Пока еще живой Иванов метался между вечно пьяными друзьями, смертельно больной женой и спятившей от любви и жалости к нему богатенькой нимфеткой. Потертый жизнью продувшийся игрок упорно мучился от своей порядочности и никчемности, не в состоянии сделать естественный в его положении выбор. Бородатый человек, сидевший под тентом Пепси с надписью «Бери от жизни все» и похожий на Федора Михайловича, танцевал в стиле Вог на фоне собственных цитат. Выражаясь по молодежному, зажигал прикольно.
Актеры играли живенько и с чувством, а зрители благосклонно внимали их эскападам. Я ни разу не театральный критик и без поллитры так и не уловил, что в сюжете от Чехова, а что, кроме цитат, от Достоевского. Видимо, такой крутой мешап и вневременность антуража олицетворяли бесконечность российской провинциальной безнадеги, раздрая, разброда и разврата. Отчасти режиссеру это удалось, но в некоем лайт-стайле, не слишком нагружающем нынешних тинейджеров и не выходящем за рамки +16. Вполне достаточно для хайпа, но в духе очередных поправок в Конституцию.
Насладившись Мельпоменой, я вышел на традиционную ныне для каждого мегаполиса пешеходную улицу. Народу встречалось немного, но его заменяли столь же привычные жанровые скульптуры на каждом углу. Путь освещали витрины уже закрывающихся магазинов, а гулять мне оставалось еще целых три часа! Тратить время и здоровье в кабаке я не любитель, и потому продолжил свой вечерний променад. В маленьком и уютном кинотеатре сеанс давно начался, а следующий ждать не имело смысла. Но тут мое внимание привлекла странная фигура, привлекающая публику в Музей пыток…
Узкая и полутемная лестница вела в сырой подвал. Из-под конторки внизу выглянула чья то голова и человеческим голосом поинтересовалась моими намерениями. Желание освежить навыки она одобрила единогласно и пустила в застенок. Тяжелая дверь окунула меня в мрак, ужас и жуть. Глаза постепенно различили первый стенд со знакомыми с детства инструментами – топором, молотком, кусачкам, ножницами и пилой. Стены украшали стальные маски палачей. Далее я обнаружил дыбу, гильотину, виселицу, испанский стул и прочую мебель.
Внезапно раздался резкий скрип, мелькнул сполох света и послышался плеск воды. Я вжался в угол, а мимо меня проскользнули две странные тени. Когда звук шагов стих, я проник в помещение, откуда они появились. Это было самое страшное место во всем подземелье. Гнетущий сумрак не помешал мне унять сердцебиение и привести себя в порядок, попутно освободившись от обременительного груза пережитого и съеденного. Несмотря на опустившуюся мертвую тишину и вечный покой, задержаться навсегда в этой юдоли печали мне не захотелось, и я продолжил свой опасный путь.
Пройдя улицу до конца и насладившись ее разностильной архитектурой, я миновал Оперный театр и Художественную галерею, закрытые в этот поздний час и вернулся на площадь. В подземном переходе стены украшали многочисленные граффити, и пела под гитару нечто лирическое группа молодежи. Впереди краснела от смущения и синела от мороза зеленая от печали прощания телебашня и ждал железнодорожный вокзал. Впечатлений за день хватило и без них, но теперь знаю, куда заглянуть и о чем писать в следующий раз, если это текст кому-то покажется достаточно занятным.