Ты был на обеих сторонах

 
     Читаю  Г.Честертона. В  карманной  серии  «Библиотека «Иностранной  литературы»   выходил  роман  «Человек, который  был  Четвергом» (1908).  Это  ироническая   фантасмагория -   с  подзаголовком  «Страшный  сон». Я  даже  подумываю,  что  Мих.  Булгаков  испытал  влияние  Честертона,  когда  писал  свою  фантастическую  прозу  и  драматические  вещи.  Особенно  настораживает  образ  Воскресенья,  за  которым  угадываются  черты  Творца  мира.  Символика  тьмы   сопровождает  этот  образ: «… большое  лицо  разрослось  до  немыслимых  размеров … Оно  становилось  огромней,  заполняя собою  небосвод;  потом  все  поглотила  тьма.  И  прежде  чем  тьма эта   оглушила  и  ослепила  Сайма, из  недр  ее  донесся  голос,  говоривший  простые  слова,  которые  он  где-то  слышал: «Можете  ли  пить   чашу, которую  Я  пью?».  В  ходе  последнего  заседания  члены  совета  анархистов,  носящие  имена   дней  недели,  высказывают  претензии  и  недоумения Воскресенью: «Если  ты  был  изначально  нашим  отцом  и  другом, то  почему  ты  был  злейшим  нашим  врагом?» … «Ты  был  на  обеих  сторонах и  боролся   самим  собой».
       Не  тут  ли  следует  искать  исток  той  раздвоенности, которой  наградил  Булгаков  своего  Воланда?  Зло,  вечно  творящее  добро… У  Честертона  - Бог -  воплощение  добра;   он  же  - «человек в  темной  комнате»,  глава  злодеев,  «оскорбление  для  дневного  света». Удивительно,  как  все  сходится  -  но  в зеркальном  отражении!  И  уж  вообще   странно,  как   сходятся  у  них  приемы   фантасмагории.
     Поразительна  концовка  романа,  никак  не  связанная  с  темой  воскресенья. Это  пейзажная  зарисовка,  которая   сделала  бы  честь  любому  прозаику -  вплоть  до  Бунина, написавшему  фразу  про «утреннее  ничто».  Как  бы  в  продолжение  -  картина   утра  у  Честертона:  «Занималась  заря, окрашивая  мир  светлыми  и робкими  красками, словно  природа   впервые  пыталась  создать розовый  и  желтый  цвет. Ветерок  был  так  свеж  и  чист,  словно  дул  сквозь  дырку в небе».  Утреннее  ничто  -  и  первая  попытка   природы    создать  цвета.  Замечательно!  В  последней  фразе  романа  девушка с  рыжими  волосами срезает  к  завтраку  ветку  сирени   «с  бессознательным  величием  юности».  Вот  как!
    Вообще  Честертона  стоит  читать  и - думать. В  эссе  «Дорога к  звездам» сопоставляются  человек  и природа. «Все  наше  дело в  этом  мире – мешать  расползанию,  ставить  границы, очерчивать  неназванные  действия <…> богоравный   человеческий  разум  призван оберегать нас от  того  расползания, которое смешивает  воедино  все  и  вся…».  Ну,  разве  это  не   картина  всеобщей  энтропии,  на  которую,  возможно,  обречена  Вселенная?  Суть  человека -  антиэнтропия,  сохранение  и   преумножение  реалий  мира.  Я  поразился  тому, как  мысль  Честертона  перекликается  с моей собственной идеей  о  смысле  человеческого  бытия: продолжение каждого человеческого  «Я»  во  времени  и  пространстве.  Я   продолжает  себя  в  детях, в  картинах,  романах,  мостах,  в созданных  государствах,  в   насажденных  садах.  Это  и  есть  главное  наше   оружие,  главное  наше  призвание в  борьбе  против   всеуничтожающего,  по  словам  Честертона,   «расползания».
    Я  родился  ровно  через  10  лет  после  смерти  Честертона…