Дама пик. Глава V

    
                Cанкт-Петербург 1829 год.
   

  Настенные часы пробили два часа пополуночи. Третий робер фараона подходил к концу. Азарт на лицах играющих сменился усталостью. Почти все гости усатой княгини отбыли восвояси. Лишь в  бальной зале остались танцевать  три пары самых неутомимых поклонников Терпсихоры, да по коридорам шатались пьяные полуночники и сонные лакеи. И даже музыканты играли не так вдохновенно.
  Сен-Жермена в игровой комнате не было. Он сидел в малой гостиной, напротив, уставив мрачный взор своих  подернутых дымкой усталости  огненных глаз в пол.
   Несмотря на более, чем настойчивые советы графа, Шевардин всё-таки объявил пикового туза.
    Где-то в половине третьего игроки стали расходиться. Граф поднялся со стула и прошёл в игровую. Инженер-поручик сидел, откинувшись на спинку стула и свесив руки, уставив пустой взгляд в потолок. Сен-Жермен встал у входа, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Он с почти отеческой жалостью глядел на проигравшегося поручика.  Эта немая сцена длилась довольно долго.
 - Надо пойти и застрелиться! – наконец простонал Сергей.
 - Вы же христианин, - саркастически напомнил граф.
 - А разве можно жить после этого? – с отчаянием в голосе спросил поручик.
 - Многие люди живут и очень даже неплохо. Впрочем, решать Вам.
 Во взгляде Сен-Жермена мелькнула едва заметная презрительная улыбка.
 - Меня интересует другой вопрос, - он подошёл к столу и сел напротив Шевардина. – Почему Вы всё же не поставили на даму пик?
 - Княгиня… это всё она!
 - Не ведите себя как ребёнок, Серж! Господь наградил меня даром видеть чуточку больше и гораздо дальше, чем видят большинство людей. Не могу сказать, что это доставляет мне удовольствие, но не раз помогало выходить из затруднительных положений. Поэтому я, когда о чём-то вас прошу, извольте исполнить мою просьбу. К тому же невозможного я не прошу никогда.
 - Что мне делать, граф? Вы – единственная моя надежда! Я не трус, но как православному христианину самоубийство мне отвратительно. Хотя есть более веская причина, по которой я просто не имею права пустить себе пулю в лоб.
 - Неужели? – с иронией спросил Сен-Жермен. – Неужели что-то удерживает Вас больше вечных мук ада?
 В глазах молодого человека стояли слёзы.
 - Представьте себе, да! – почти перешёл он на крик.
 - Тише, тише, юноша! Старая княгиня должно быть уже легла…
 - Её зовут Алина, - внезапно успокоившись, произнёс Шевардин.
 - Она что – иностранка?
 - Ну почему иностранка? Она – воспитанница Натальи Петровны, хозяйки этого ужасного дома. Алиной зовут её по-домашнему. А святочное имя её я упоминать не хочу.
 - То есть она живёт в этом доме? – заинтересованно спросил  граф.
 - Нет, проживает она на Гороховой улице. Княгиня по какой-то причине не выводит её в свет.
 - Где же Вы с ней познакомились?
- На Каменном мосту. Она пыталась покончить с собой, и я спас её. С тех пор мы встречаемся тайно.
 - Она, должно быть, прехорошенькая? – растянул граф в улыбке тонкие губы.
 - Она – единственная, кто держит меня в этом мире и не позволяет сойти с ума, - с грустью произнёс поручик и снял с шеи медальон на серебряной цепочке.
 - А вы позволите мне взглянуть? – Сен-Жермен отнюдь не просительно  протянул руку с длинными, унизанными перстнями пальцами.
  Шевардин покорно протянул ему медальон. Некоторое время граф вглядывался в крохотный портрет. Вдруг глаза его вспыхнули, будто пламя свечи отразилось в двух золотых соверенах. Он ещё раз взглянул на портрет, затем вернул его Сергею,  встал и принялся мерить шагами комнату. Молодой человек с удивлением заметил взволнованность Сен-Жермена.
 - Когда Вы должны вернуть долг? – наконец остановившись, спросил граф.
 - Мне дана неделя сроку, - обречённо ответил Шевардин. – Тридцать шесть тысяч рублей! Вместе с выигранными в винт пятью тысячами, я соберу не больше десяти, если товарищи помогут.
 - Я достану для Вас деньги! – решительно произнёс Сен-Жермен. – Самое позднее, через два дня вы их получите. Но у меня одно условие.
 - Я полностью в Вашей власти, граф!
 - Я должен увидеться с Вашей возлюбленной. И чем скорее, тем лучше!
 Шевардин встал. Минутная слабость, овладевшая им, отступила.
 - Но для чего?
 - Пока я скажу Вам, что просто хочу удостовериться в одной вещи.
 - Завтра в шесть пополудни мы встречаемся с ней  на Каменном мосту.
 - Я приду. Завтра же мы и обсудим подробности. А сейчас – честь имею!
 Граф склонил голову в учтивом поклоне и быстро вышел из комнаты.
 Сергей взглянул на часы. Было начало четвёртого. Идти на квартиру уже не имело смысла, в девять утра ему надо быть на службе. Твёрдой рукой он плеснул себе в бокал шампанского.
 - Могу я составить Вам компанию? – раздался голос.
 Поручик от неожиданности чуть не расплескал вино себе на грудь. Он обернулся. В дверях стоял товарищ управляющего Заемного банка господин Баранов.
  Шевардин холодно взглянул на него.
 - Я, как и Вы, сударь, здесь в гостях.
 Гаденько улыбнувшись и потирая пухлые ладошки Баранов, прошёл к столу, сев напротив инженера. Наполнил себе бокал.
 - Не спится? – не переставая улыбаться, вкрадчиво спросил он.
 - А Вам-то что с того? – не очень вежливо произнёс молодой человек.
 - Да мне, собственно, ничего-с, хе-хе! Я и сам бессоницей страдаю, особенно после того, как выписал подложный вексель. Упаси боже, меня никто не подозревал! Писаришку одного к Иисусу притянули, да его и не особо жалко-то. Негодный человечишка, пьяница понимаете ли. А вы, я слышал, этой ночью проигрались.
 - Это не Ваше дело! – Шевардин наполнил себе второй бокал.
 - Ваше здоровьице! – поднял свой Баранов. – Слышали, небось, чуть было смертоубийство здесь нынче не случилось? И это в таком благородном собрании!
 - Это Вы про пьяного корнета, который упал в тёмной комнате и расшиб себе голову? – как можно беззаботней спросил Сергей.
 - Доктор сказывает, не жилец он больше. Три дня, говорит, ему даю и ни часом более. А ведь совсем ещё мальчик!
  Толстяк сокрушенно вздохнул и с деланной грустью взглянул на собеседника.
 - Ваша фамилия, кажется, Шевардин? Вы ведь в инженерном корпусе служите?
  Поручик, прикрывшись бокалом, помалкивал, делая вид, что смакует вино.
  - А я ведь после аглицкой игры этой, будь она неладна, дал себе зарок – в карты ни-ни! По крайней мере, до Рождества. Так что нынче хоть и приглашён княгиней Натальей, но проскучал весь вечер. Танцор из меня никудышный. Сидел, наблюдал людей. А занятие, я Вам доложу, преинтереснейшее! Например, хозяйкин внук – Серж Голицын. Музыка для него, что чарка для пьяницы. Ничего и никого вокруг себя не замечает. И вдруг с корнетом этим, ну, который сейчас при смерти, о чём-то шепчутся. Потом в зимний сад отправились.
 Шевардин с грохотом поставил бокал на стол. Баранов испуганно вздрогнул.
 - А что Вы так разнервничались, поручик?
 - Продолжайте Вашу повесть, - глядя банкиру в глаза, отчётливо произнёс Сергей.
 - Интересно, - опять скривил Баранов губы в улыбке, - а сколько мне за мою повесть заплатят, например, у Смирдина .
 - Всё зависит от Вашего дарования.
 Шевардин старательно показывал равнодушие, но красные пятна, на его обычно бледном лице, говорили об обратном.
  Некоторое время они, молча, сверлили друг друга взглядами. Наконец, толстяк грустно спросил.
 - За чтоже Вы его так?
 - Я не понимаю о чём Вы?
 - Зато, думаю, в полиции к этой оказии отнесутся с пониманием.
 - Чего Вы хотите? – вскочил со своего места поручик.
 - Надо бы вексель вернуть.
 - Сожалею, но у меня его нет при себе.
 - Сегодня в четыре пополудни я буду обедать у Талона . Туда можете отправить вексель.
 - Хорошо. Теперь позвольте оставить Вас.
 Шевардин встал и, развернувшись, отправился вон из комнаты и из этого проклятого дома.
 - Это ещё не всё, monsieur Шевардин, - услышал он за спиной вкрадчивый голос.
 - Что ещё?
 - И пять тысяч целковых золотом, тоже принесите, будьте так любезны, в ресторацию. Знаете ли, я не доверяю бумаге.
 - Вы с ума сошли! Где я в столь короткий срок достану такую сумму, да ещё золотом?
 - А вот это – не моего ума дело. Молчание, господин поручик, всегда стоило дорого. Не зря народ наш говорит: - Молчание – золото!
   Ночное небо было затянуто свинцовыми тучами, и лишь свет уличных фонарей бросал на мостовую неверный свет.
  У особняка княгини стояли всего три экипажа. Шевардин пройдя мимо, пытался определить, какой из них принадлежит помощнику управляющего.
Эта карета с гербом Голицыных, скорее всего, ждёт юного князя Сержа, вот эта немецкой работы шведского посла барона Пальмштерна .
  Остаётся третья. Только бы, молил Сергей, это не был бы нанятый экипаж! Собственно, господин Баранов – человек далеко не бедный, может позволить держать собственную карету.
  Возница сидел на козлах, закутавшись в плащ, и скорее всего, спал. Поручик потряс его за плечо.
 - Нооо, пошла! – спросонья закричал кучер и схватился за кнут.
 - Да погоди, дуралей! – остановил его инженер. – Барин велели тебе идти почивать, а колымагу оставить у дома. К 10 утра вернешься.
 - Да тут идти до дома, почитай, версту! – возмутился возница. – Да версту назад. А я к этому не привычен.
 - Ничего не знаю! Барин сказывали, пусть идёт, - Сергей нарочито говорил по-простонародному, да и шляпу надвинул на глаза и в плащ укутался по самые уши. – Вот, велел тебе целковый дать.
   - Ну, так это другое дело! – сразу повеселел возница.
 Кряхтя он слез с козел и вскоре растворился во тьме.
 А где-то спустя полчаса из особняка княгини вышел Баранов и направился к карете.
 - Опять спишь, дубина? – крикнул он. – Немедля дверь открой!
 Шевардин слез с козел, услужливо распахнул перед банкиром дверцу, не забыв выдвинуть ступенки, стараясь при этом, не показывать лица. Но Баранов, даже не взглянув на него, забрался внутрь.
 - Домой! – бросил он, уложив своё тучное тело на мягкое сидение.
 Хорошо, что у Баранова был дорогой экипаж с козлами, а не с облучком.  На котором, сидеть гораздо неудобнее. Гоня лошадей по ночным петербургским улицам, поручик не забывал глядеть по сторонам, надо было выбрать место и совершить задуманное.
 А вот и Каменный мост, где он спас от смерти бедную Алину. Будет справедливо отнять одну жизнь там, где спас другую.
  Он остановил экипаж на мосту. Слез с козел, распахнул дверцу со стороны ограждения.
  Баранов, видимо, задремал, но когда холодный осенний воздух проник внутрь, открыл глаза. Выглянул наружу.
 - Куда ты меня привёз, скотина? – фальцетом закричал он.
 Вместо ответа Сергей что есть силы, ударил его кулаком в пухлый подбородок. Глухо вскрикнув, банкир откинулся на сиденье. Инженер, мигом забравшись внутрь, нашарил в кармане сюртука свой шейный платок, затянул его на жирной шее. Слабеющей рукой жертва тщетно пыталась оттолкнуть убийцу. Через три минуты всё было кончено.
  Шевардин подтащил обмякшее тело к двери, спустился на мостовую, и как мешок, с мукой взвалив потяжелевшего Баранова себе на спину, одним движением перекинул его через ограду в холодные воды Екатерининского канала.
  Затем он отогнал экипаж банкира обратно к особняку на Малой Морской, и пешком отправился на свою квартиру.
  Сегодня я совершил два ужасных поступка, размышлял Сергей, шагая по пустым улицам, почти лишил жизни совершенно невинного юношу и задушил гнусного шантажиста. В любом случае, душа моя проклята и обречена на вечные муки. Но почему же внутри меня царит странное спокойствие? И понял причину этого спокойствия; он был уже мёртв. По крайней мере, для этого мира
               
                ***