На следующий день после завтрака мы поехали в Освенцим. Все мы знали о том, что в этом городке расположен самый крупный концлагерь фашистов, а точнее Фабрика смерти. Ехали без песен, громко не разговаривали, я уверен, что многие студенты смотрели документальные фильмы про этот лагерь. Я этот фильм смотрел дома два раза. Через 40 минут остановились недалеко от входных ворот. Дана ушла в администрацию за экскурсоводом. Быстро вернулась, с ней была женщина старше 50 лет, бывшая узница этого лагеря и звали ее Екатерина Ивановна. Дальше я буду рассказывать с ее слов и о своих впечатлениях. Подошли к известным всему миру воротам в этот ад смерти, где сверху на немецком языке написано: «труд освобождает тебя». На воротах висит табличка объявление: «детям до 14 лет посещение музея не рекомендуется» Объявление на четырех языках, на первом месте — русский, далее - иврит, польском, английском. Именно через эти ворота, заключенные выходили на работу, а по возвращению многих мертвых несли на плечах, потому что, сколько людей выходили после утреннего построения из лагеря, точно столько же и должны вернуться после работы. Умирали от истощения, невероятно тяжелых работ и избиения, а порой и расстрела охраны во время работы. Прошли в первый корпус и нам показали документальный фильм, снятый нашими военными корреспондентами в первые 2-3 дня после освобождения. Но я этот фильм ни разу не видел. Часть живых скелетов людей, одетых в полосатые халаты и в своей одежде стояли около ворот и колючей проволоки. Лица измученных людей ничего не выражали, только видны одни выпирающие скулы, обтянутые серой кожей и большие, ввалившиеся глаза. Невероятно худые и изможденные смотрели на наших солдат. А наши ребята быстро стали снимать с плеч рюкзаки и развязывать их. Командир прокричал: «Никого не кормить!». А заключенные встрепенулись и почти все разом протягивают руки к солдатам. И все же часть солдат протянули им коврижки хлеба, сало и еще что- то. Началась свалка из людей, а потом некоторые заключенные начали корчиться от невероятных болей в животе, часть упали на землю и замерли, видимо, мертвые. Я таких кадров не видел раньше. Дальше камеры, совершенно без звукового сопровождения, показывают, как из бараков выходят такие же изможденные люди, ведя под руки еле живых людей. Выносят часть на носилках. Вокруг всего барака лежат трупы, некоторые раздетые и их много. Показали траншеи с трупами, которых фашисты не успели зарыть. А бараков сколько? Это нескончаемые ряды, более 200 бараков, и как потом нам рассказала Катя, одновременно в лагере содержалось до 250 тысяч заключенных. В конце фильма показали, как санитарки выводили из барака детей от 4 до 7-8 лет. Их было больше 180 человек и одеты в домашние пальто. Их оставили фашисты для медицинских опытов.
Я вспомнил с Я вспомнил свое детство. В то время я был точно таким же пацаном, и мне, так же, как и моей маме и сестре, пришлось пройти все ужасы этой войны. Расстрел нашей колонны беженцев, когда убивали каждого пятого в шеренге людей на мосту, не прошло бесследно. Мы с сестрой 10 дней не могли разговаривать, но все слышали. Мама очень боялась, что мы останемся на всю оставшуюся жизнь немыми. А потом два концлагеря и жизнь в тылу у фашистов. Я три года не мог ходить после неудачной операции на коленном суставе, и мама меня на плечах несла 45 км в небывалую жару, без воды и еды. По возвращении из оккупации в полностью разрушенный город Воронеж, где из многоэтажный зданий, целыми остались только 5 процентов, наступили бесконечные голодовки, унижения и болезни на грани жизни и смерти. Как я все это выдержал, непонятно, такая моя судьба. Разрушения в городе были такие же, как и в Сталинграде. Я всегда ненавидел фашистов, по -другому мы в то время немцев не называли. Играли только в войну, и как я заметил, еще два поколения пацанов продолжали играть в войну. Поэтому, пребывание в Освенциме, всколыхнуло все мою ненависть к войне и фашистам с новой силой. Дети войны — особые люди, мы очень болезненно чувствуем боль и страдания других людей, стараемся как- то быть полезным для других, чем-нибудь помогать. И с возрастом это чувство обостряется и не затухает.
После филь Екатерина нас повела по территории лагеря Аушвиц 1 ( на польском языке Освенцим). Здесь 28 двухэтажных кирпичных блоков. Зашли в один из них. Нары в три яруса и в каждом отсеке по 4-5 человек. Первое время спали на голых досках, потом появились матрасы с сеном и соломой. Блоки никогда не отапливались, но зимой давали старые солдатские одеяла. Прошли мимо десятого блока, в котором проводились с детьми и взрослыми медицинские опыты. Этот блок всегда закрыт. Рядом 11 блок, в котором у детей брали кровь, причем полностью и утром следующего дня увозили детей в крематорий. Врачи Вермахта считали, что наиболее чистая кровь у голодных детей и она вполне подходит для арийцев -солдат. Господи! Какие же мучения испытывали дети? Каким варварским способом добывали кровь для фронта? Как рассказала Екатерина, во время отбора крови в блоке стояли дикие крики детей. И чтобы прекратить крики, детей после отъема крови, сбрасывали в подвал под домом. Кровь у еврейских детей никогда не брали. Их всех, сразу после приезда в лагерь, отправляли в газовые камеры. Первое время всех детей, независимо от происхождения, уничтожали через газовые камеры. С 1943 года начали отбирать среди них светловолосых и голубоглазых и отправляли в Германию в специальные школы. Это были будущие солдаты Рейха. На фронте фашисты несли крупные потери живой силы в войсках.
Екатерина Катя повела нас по корпусам музея. Их было несколько. В одном отражена жизнь евреев в Европе во время войны; в другом - множества газетных вырезок и фото, рассказывающих о борьбе поляков; где-то все стены заняты тысячами фото погибших в концлагерях людей, мелким шрифтом написаны тысячи имен жертв страшных преступлений, которые совершались здесь. Все прочитать невозможно, но на психику действует невероятно. Ощущаешь масштаб зверств эсесовцев, через какие мучения прошли все эти узники.
В четвертом В четертом корпусе выставлены самые страшные экспонаты — банка с кристаллами Циклона Б и целый большой зал пустых банок с подписью Циклон Б, чемоданы с фамилиями тех, кто оказался в лагере, их личные вещи (посуда, очки, щетки и даже протезы), одежда. Вдоль длинного коридора по бокам идут камеры: десятки тысяч зубных щеток, в двух залах несколько тысяч пар детской обуви, два зала женских волос и на переднем плане длинные девичьи косы. В конце камеры видны бумажные мешки, упакованные волосы для отправки в Германию. Женскими волосами набивали матрасы для ВМФ Германии. Все были подавлены объемом этих страшных экспонатов зверств фашистов. Даже дышать было трудно, хотя вентиляция помещений работала исправно. Хотелось поскорее выйти на свежий воздух. Все молча пошли за экскурсоводом и направились к стене смерти. Здесь каждый день расстреливали заключенных. У подножья свежие цветы и венки. Сколько здесь расстреляли людей, никто не знает. Фашисты перед уходом из лагеря сожгли все документы.
Дальше нас повели во второй лагерь Аушвиц 2. По дороге экскурсовод рассказывала: «за пять лет существования лагеря здесь было уничтожено от 1 до 4 миллионов. Учетов сожженных и расстрелянных людей фашисты не проводили. В это трудно поверить, учитывая аккуратность и педантичность немцев во всех делах. Как заявил на Нюрбергском процессе один из комендантов лагеря смерти, что по его примерным подсчетам было уничтожено больше двух с половиной миллионов заключенных. Первыми заключенными были польские граждане до полутора тысяч и 15 тысяч русских военнопленных, в основном офицеров. Они были в первом лагере. Никто из них не остался в живых.
Через два километра мы прошли через ворота смерти, через которые проезжали поезда с заключенными. В каждом поезде было до 60 вагонов, а в вагоне до 80 человек. За сутки подавали до 16-20 таких составов. При высадке вещи складывали в общую кучу, а заключенные выстраивались в колонны из 2-3 шеренг. И начиналась сортировка людей, немцы ее называли селекцией. Всех евреев, а их с 1941 года в каждом поезде было до двух третьих от числа прибывших, всех сразу отправляли в газовые камеры. Всех больных, инвалидов и людей старше 50 лет тоже отправляли в крематорий. Из работоспособных людей уже через три недели оставалось меньше половины. К третьему месяцу выживал, как правило, один из 100. Больше всего заключенные боялись селекции, которую проводили каждые две недели. Всех слабых, больных врачи отправляли в газовые камеры. У всех была только одна мысль — выжить. Если выдержал три месяца, то у тебя был шанс дальше жить и дождаться освобождения.
Мы подошли к высокой вышке, которых раньше было через каждые сотню метров. Поднимались на вышку по 8 человек, больше нельзя. Какая страшная панорама открылась перед нами. Большинство деревянных бараков сгнили и стоят одни печи с боровами на земле. Около 50 бараков сохранилось, и мы вошли в один из них. Точно такие же, как и в блочных зданиях, стоят нары в три яруса, в середине печь с длинным боровом, на котором сидели заключенные. В бараках зимой всегда было холодно, угля не хватало, а стены в бараке в одну дощечку и с большими дырками. Кругом крысы прогрызли дыры и норы. В бараках невероятна вонь, вошь, клопы, дизентерия - не выводились. С работы приходили мокрые и грязные и одежду сушили на боровах. Питание было трехразовое. Утром кружка горячей воды и кусочек хлеба. В обед баланда, чаще всего их бураков и капусты, иногда попадался картофель и кусочек хлеба. Вечером горячая вода и если остался у тебя хлеб. Каждому заключенному полагалось 300 грамм хлеба, который выдавали или сразу утром, или по частям в течении дня. Умывались в отдельном бараке по 3 минуты на каждого, мыться было запрещено, да и вода была ледяная. В туалет тоже в отдельном бараке и только утром по 3 минуты на каждого. По большому ходили раз в неделю, одним орешком, как у зайчика. Мылись в душе раз в месяц с маленьким кусочком мыла и отводили на каждого 10-15 минут. Подъем в 6 часов утра, завтрак и построение. На работу и с работы возвращались под оркестр, который играл бравый марш. Рабочий день 12 часов, работа всегда была тяжелая: земляные работы, строительство новых бараков, заводов, хранилищ овощей. Иногда просто перетаскивали огромные камни с места на место, главное, чтобы уставали до изнеможения.
За бараками располагались крематории, а при них газовые камеры. При отступлении немцы в первую очередь взорвали до фундамента крематории. Один крематорий восстановили, но в меньшем объеме. Всего в лагере было пять крематориев, один из них в подвале 21 блока в Аушвиц 1. Крематории работали круглые сутки. Трупный запах на территории бараков стоял все время, а черным дым из труб, подтверждал, что сжигают свежие трупы. За сутки в печах могли сжечь до 10 тысяч трупов. Когда не успевали всех во время сжечь, то трупы сжигали в траншеях и в огромных кострах за крематориями. Пепел бросали в пруды или увозили на удобрения для фермеров. Одна переделанная газовая камера сохранилась и нас завели в нее. В камере могли разместиться до 2 тысяч человек. После того как пускали смертоносный газ, агония людей длилась 15-20 минут. После проветривания камеры, зондеркоманда вырывала золотые коронки, а трупы переносили к печам. В двух крематориях были лифты, по которым трупы опускали к печам. На стенах газовой камеры видны следы ногтей людей. Медные трубы проложены вдоль стен и по потолку с кранами. По этим трубам пускали газ. Нас провели в конец камеры и вдруг погас свет. Стало очень темно, но входной двери не было. Из труб что- то зашипело, как-будто пошел газ. Девчонки завизжали от страха. Я громко прокричал
- Немедленно зажгите свет! Что это за представление, похожее на издевательство? -
Свет включили. У девчонок лица перекошены от страха, глаза расширены и некоторые на грани обморока.
Екатерина Ивановна сказала
- Извините меня, я не ожидала такой реакции. С другими участниками экскурсий никогда не было ничего похожего, все спокойно переносили представление -
Быстро вышли на открытое пространство. Крематорий смотреть пошли не все. Половина девчонок отказались наотрез идти с нами и остались на улице. Впечатления от закопченных стен и сладковатого трупного запаха - ужасные. Все восстановлено как было в годы работы крематория. В реторту помещали 2-3 трупа и за 3 часа от трупа оставался пепел.
Из лагеря мы пошли другой дорогой. Екатерина рассказала немного о себе
- Я попала в Освенцим в конце 1943 года и была девушкой, мне было только 17 лет. Работала со всеми женщинами на строительстве, вначале овощехранилища, затем на химическом заводе. По счастливой случайности я осталась в живых. Фашисты, буквально, перед подходом наших танков к лагерю, взрывали крематории и поджигали бараки. Еще 26 января 1945 года они были в лагере. В большой спешке уезжали и нас семь с половиной тысяч узников не успели уничтожить. Всех, кто мог ходить, а таких набралось 58 тысяч 25 января увели в лагеря Германии. Когда в обед наши танки подъехали к воротам, то ни один узник не вышел навстречу. Со второго этажа короткими очередями бил пулемет. Танкисты хотели расстрелять его снарядом, но из другого окна раздался крик: «не стреляйте здесь люди, русские». Этого единственного защитника лагеря наши быстро успокоили. А дальше я лежала в госпитале, здесь же в одном их блоков. Там я познакомилась, тоже узником лагеря, поляком. После окончания войны, а он воевал в польской армии, я вышла за него замуж. Так и живу в этом городке Освенцим. Свободно владею тремя языками, поэтому меня держат здесь. В последнее время русские приезжают сюда все реже и реже. В этом году ваша экскурсия третья, а раньше за год проходили по 20 экскурсий. Сейчас я вам покажу единственный памятник русским военнопленным -
Мы сами увидели скромный монумент из черного гранита высотой в полтора человеческого роста. Около него были двое мужчин и один подросток. Мужчина сидел на черном постаменте в виде тумбы, рядом трость. Он нас заметил
- Подходите ближе. Вы же русские, я вижу, вы нам не помешаете - подошли, стали полукругом- Меня зовут Василий Прохорович! Я из Белоруссии и узник этого лагеря, привез показать сыну и внуку в каких условиях выживал, чтобы они всю жизнь помнили зверства фашистов -
Этот памятник поставлен в память о первых 15 тысяч замученных офицеров и солдат и все они числиться без вести пропавшие. В документах лагеря об этих людях ничего не известно. Я подумал, может и мой отец замучен в этом лагере. Он может попал в плен в первые месяцы войны и до сих пор числится без вести пропавший.
Все пошли к автобусу, а я задержался, хотелось постоять здесь в тишине. Смотрю, Василий Прохорович достает из сумки четвертушку водки и разливает на три стакана
- Как тебя звать, молодой человек? Подходи к нам, помянем наших ребят -
Подошел, стал рядом с Василием и взял стакан
- Зовут меня Алексеем, а задержался я потому, что может быть и мой отец замучен в этом лагере. Он в первые месяцы войны числится пропавшим без вести -
Молча выпили и поклонились нашим замученным героям. Я поблагодарил Василия и побежал догонять наших ребят. Вышли на стоянку автобуса из тех же ворот, которые, судя на надписи на них, дают свободу. Но никто из узников этого лагеря не выходил свободным. Обедать в городке Освенцим все отказались, скорее хотелось уехать подальше от этого страшного места. Всю дорогу до Кракова ехали в тишине, даже не разговаривали между собой. Все были подавлены ужасами увиденным и рассказам экскурсовода. У каждого в семье кто-то погиб на фронте или пропал без вести, поэтому так остро и болезненно ощущали страдания узников и ненавидели фашистов.
Заканчивая рассказ об Освенциме я, невольно, посмотрел в сети как представлены материалы по лагерю смерти в настоящее время. Удивляться - есть чему. Теперь освобождали узников Освенцима не русские солдаты, а украинские. Короткометражный документальный фильм тоже переделан, и в нем уже не упоминаются русские офицеры и солдаты. Все таблички, которые стоят по территории всего лагеря, написаны на трех языках, но на русском языка нигде нет. Если на празднование 30 - летия музея русских приглашали, наравне с другими странами, но на 50 и 70 - летие русских не пригласили. Зато пригласили президента Украины. Последние три года на территории лагеря русских туристов почти не бывает, потому что искусственно при входе создают трудности при оплате экскурсий, оформлении экскурсоводов на русском языке, так как их уже не осталось. Недавно в честь 75- летия победы над фашисткой Германии, наше правительство опубликовали часть секретных документов о лагерях смерти в Польше. Все лагеря приносили Германии немалую прибыль. Один узник, проработавший в лагере Освенцима 6 месяцев, приносил Рейху 1750 рейхмарок. Все золотые коронки зубов, которые выдергивали из трупов узников, золотые драгоценности евреев, которые они брали с собой — все это золото переплавлялось в слитки и отправляли в банки США. Это в период войны Америки с Германией. Только из лагеря Освенцим было отправлено в США 9 тонн золотых слитков Рейха.
После приезда в Краков обедали, а вот где и чем кормили - не помню. Приехали в отель ближе к 5 часам. Все приняли душ, хотелось поскорее смыть с себя этот противный трупный запах горелого человеческого мяса. Только к 8 часам вечера Данута предложила пройти погулять по ночному Кракову. Завтра мы покидаем Краков навсегда. Я без интереса ходил по городу и не видел этого прекрасного города, у меня из головы не выходили сцены в бараках, в газовых камерах. В голове все еще ярко высвечивались эти сцены, и я не мог их приглушить и забыть. Когда все вместе пришли в отель, то Данута попросила меня остаться на улице
- Нам надо поговорить и лучше здесь, на улице. Вы оказались правы, Алексей. Инцидент с горничной был задуман заранее, но полностью не удался, а точнее- провалился. Ребята во время ее выставили за дверь. В это время в отель ломились корреспонденты, чтобы отснять весь процесс на месте. Накануне, сменили администратора при входе в отель, и она ничего не знала о намечаемой провокации. Это произошло случайно, но она не пустила корреспондентов в отель. Главное, что я должна вам сообщить, что инцидент исчерпан, дело закрыто, заявление Валерия забрала из полиции и вы можете не волноваться, никаких расследований больше не будет -
- А кто вы на самом деле есть? Доцент кафедры или генерал спецслужбы Польши? - спросил я
- Ха-ха ха ха — рассмеялась Дана — я всего лишь доцент, а помог мне разобраться с этим делом папа. Он работает в МИД Польши -
- Но этим вопросом заинтересовался наш консул в Кракове, и я уверен, что доложил об этом и в наше посольство в Варшаве. Вы не знаете наши службы, они будут копать до конца, пока не найдут заказчика и мотивы провокации. Поэтому не оставят меня в покое -
- Алексей! Не волнуйтесь, ваше посольство информировано от МИД Польши и эта провокация вас не касается. Это наше внутреннее дело -
- Но зачем использовали наших ребят? Мы же представляем другое государство и этот инцидент больше похож на политическую провокацию? А такие случаи расследует уже не посольство, а разведка. Кто же нас так пакостно подставил? Кому это было нужно? -
- Вы, Алексей, все слишком усложняете. Я же вам сказала, дело окончательно закрыто, а значит все службы оповещены. Постарайтесь забыть и поменьше об этом говорить с ребятами. Они ничего не должны знать, успокойте их -
- А кто же все это подстроил? - не унимался я
- Больше ничего вам лучше не знать, спать будите спокойней. Так ведь у вас говорят. Идемте в отель, а то ребята от вас не отстанут, все будут спрашивать. От их зорких глаз ничего не скроешь -
В отеле ребята все были по комнатам. Я умылся, почистил зубы и лег спать. Но уснуть не мог. Не оставят меня в покое наши службы, нет, не закончилось на этом провокация. Больше никаких приватных разговоров с Данутой вести нельзя. Непростой она человек. И дело не только во вмешательство ее папы в эту историю. Она сама играет какую -то роль, но какую — мне лучше не знать. Странная история приключилась с нами. Почему выбрали нас, именно в наш приезд? Хватит философствовать, а то вообще не усну.
Перед завтраком ко мне подошла группа наших ребят
- Алексей Сергеевич! Это правда, что мы окончательно сегодня уезжаем из Кракова? -
- Правда. Вы вспомните, мы 28 июля должны пересечь границу, так что нам осталось только трое суток пребывания в Польше -
- Значит нам ничего не будет за приключения с Валерией? -
- Можете всем передать, что дело закрыто, Валерия свое заявление отозвала из полиции. Может сегодня вечером я вам подробно объясню -