Покойный ныне протоиерей Дмитрий Смирнов при жизни осуждал гражданские браки, а также светские, сильно напоминающие ему гражданские. Цитата: "У нас женщины сами не понимают, что такое брак. Неохота сказать, что "я бесплатная проститутка", поэтому говорят: у меня гражданский брак. Здрасьте! Да нет, ты просто бесплатно оказываешь услуги - и всё, а так тебя никто за жену не считает". Единственной законной формой отношений между мужчиной и женщиной Смирнов считал церковный брак. Однако же, количество желающих венчаться в церкви не так уж и велико. Наверное, оттого что венчание вовсе не гарантирует целостность брака. В Петербурге, скажем, распадается половина венчанных браков. Одна из основных причин разводов – супружеская измена.
Сдерживать это, несомненно, популярное в народе явление, называемое «хождением налево», по идее, должно не только воспитание, но и сам ритуал бракосочетания. Если жених и невеста перед лицом Бога и собравшихся родных и близких дают торжественное обещание хранить друг другу верность, то это может и должно служить прекрасным стимулом хранения брака в чистоте и целостности.
В католичестве новобрачные связывают себя такими публичными обещаниями.
«Обряд венчания совершается после Литургии Слова. Он начинается словами священника:
С. Возлюбленные N и N, вы слушали слово Божие, напомнившее вам о значении человеческой любви и супружества. Теперь от имени святой Церкви я желаю испытать ваши намерения.
N и N, имеете ли вы добровольное и искреннее желание соединиться друг с другом узами супружества?
Жених и невеста: Да.
С. Имеете ли вы намерение хранить верность друг другу в здравии и болезни, в счастии и в несчастии, до конца своей жизни?
Жених и невеста: Да.
С. Имеете ли вы намерение с любовью принимать детей, которых пошлёт вам Бог, и воспитывать их в христианской вере?
Жених и невеста: Да.
Эти три вопроса, предшествующие венчанию, имеют цель удостовериться в присутствии свидетелей о свободе выбора и о полной свободе вступающих в брак и о христианском подходе к неразрывности уз брака и к целям брака». И далее.
«Центральным моментом в обряде венчания являются супружеские обеты. Жених и невеста поворачиваются друг ко другу и подают друг другу правые руки. Священник связывает их столой.
Слова супружеской клятвы произносит вслед за священником жених, а затем таким же образом — невеста:
Я, N, БЕРУ ТЕБЯ, N, В ЖЁНЫ (В МУЖЬЯ) И ОБЕЩАЮ ТЕБЕ ХРАНИТЬ ВЕРНОСТЬ В СЧАСТИИ И В НЕСЧАСТИИ, В ЗДРАВИИ И БОЛЕЗНИ, А ТАКЖЕ ЛЮБИТЬ И УВАЖАТЬ ТЕБЯ ВО ВСЕ ДНИ ЖИЗНИ МОЕЙ.
Таинство брака свершилось. Венчание произошло пред Христом и пред общиной Церкви».
Замечательна и молитва новобрачных:
«Отче наш, в руки Твои мы вверяем нашу совместную жизнь. Пребудь с нами в наших скорбях и радостях, благослови наш труд и усталость, благослови наш отдых. Помоги нам добросовестно исполнять обязательства, которые мы взяли на себя. Научи нас истинной верности, глубокому смирению по отношению друг к другу, и любви, лишённой эгоизма. Даруй нам терпение и мудрость в воспитании наших детей. Пусть наша семейная жизнь будет наполнена любовью, которая других людей привлечёт к Тебе, а каждый миг нашей совместной жизни дай прожить во славу Твою. Аминь».
Таким образом, клятвы верности католичество считает центральным моментом брачной церемонии, без которой она не имеет смысла. А что думает об этом протестантство?
Протестантский пресвитер сначала спрашивает собравшихся: «Если кто-то из вас может указать правую причину, по которой они не могут состоять в законном браке, говорите сейчас, иначе молчите навсегда». Затем жениха и невесту: «Я требую и беру с вас обоих. здесь, в присутствии Бога, чтобы, если кто-либо из вас знает причину, по которой вы не можете быть объединены в браке по закону и в соответствии со Словом Божьим, вы должны исповедовать это».
Затем Заявление о согласии
Священник говорит женщине:"N, хочешь ли ты, чтобы этот мужчина был твоим мужем; жить вместе в завете брака? Будете ли вы любить его, утешать, чтить и хранить его в болезни и здоровье? и, оставив всех других, будьте верны ему, пока вы оба будете живы?»
Женщина отвечает: «Я буду».
То же самое священник спрашивает у мужчины и получает ответ.
Затем священник обращается к собранию:
«Все ли вы, свидетели этих обещаний, сделаете все, что в ваших силах, чтобы поддержать этих двух людей в их браке?»
Народ отвечает: «Мы будем».
Мужчина смотрит на женщину и берет ее за руку и говорит: «Во имя Бога, я, N, беру тебя, N, чтобы ты была моей женой, чтобы жить с тобой с этого дня и до конца дней, в радости и горе, в богатстве и бедности, в болезни и в здравии, чтобы любить и лелеять, пока нас не разлучит смерть. И я клянусь тебе в этом». То же самое говорит и женщина.
Священник просит Божьего благословения на кольца:
«Благослови, Господи, эти кольца, да будет они знаком клятв, которыми этот Мужчина и эта Женщина связали себя друг с другом; через Иисуса Христа, Господа нашего. Аминь».
Дающий надевает кольцо на безымянный палец руки другого и говорит:
«N, я даю вам это кольцо как символ моих обетов, и со всем, что я есть, и со всем, что я имею, я почитаю вас, во Имя Отца и Сына и Святого Духа".
Затем священник берет в правые руки мужа и жены и говорит:
"Теперь, когда N и N отдают себя друг другу торжественными клятвами, соединением рук и обменом колец, я объявляю, что они муж и жена, во Имя Отца, и Сына, и Святого Духа».
И здесь, заметьте, центральным моментом бракосочетания становится публичная клятва Богу и всему миру в нерушимости брачных уз. И измена в таких условиях — это уже не просто милая шалость подвыпившего супруга, а публичное и дерзкое клятвопреступление. И не обманутая половина должна тогда уже мстить за осквернение супружеского ложа, а Бог и общество, поскольку именно они, в первую очередь, должны быть оскорблены нарушением торжественной клятвы. Согласитесь, что это уже немного другие последствия для подвыпивших на корпоративе и неспособных себя сдерживать гуляк.
В ритуале еврейской свадьбы нет клятв и торжественных заверений. В этом практичность и природная недоверчивость евреев. Все клятвы заменяет ктуба (брачный контракт). В этом документе прописаны такие санкции для сторон, что если супруги и думают о супружеской измене, то только в качестве пожелания врагам. Ибо если мужчина изменит жене, то его финансовые потери будут настолько неприличны, насколько неприличен публичный секс. Если же изменит жена, то ее потери будут не менее значительны.
Какие же меры для сохранения брака предлагает православие? А никаких. Все устраивается на неограниченной вере в благие намерения сторон, принимаемых, как это ни странно, по умолчанию.
«Вопрошает иерей мужа глаголя:
Имаши ли, имярек, произволение благое и непринужденное, и крепкую мысль, пребывати в законном браке с женою сею имярек, юже зде пред тобою видиши?
И отвещает муж, глаголя: Имам, честный отче.
Иерей паки: Не обещался ли еси иной жене?
Муж: Не обещахся, честный отче». То же и жена глаголет.
Ну, вот, собственно, и все, что требуется от брачующихся. Никаких клятв, никаких обещаний. Только изъявление желания пожениться, а с какими именно целями, никому неинтересно. А может быть они завтра разбегутся? А может и разбегутся, кто ж их по всей стране ловить-то будет!
Удивительно и то обстоятельство, что некогда католичество и православие были вместе, а значит, и обряды у них были одинаковые. Когда же из чина венчания исчезли торжественные обеты? Полагаю, что еще в давние века, когда сластолюбие правителей превышало всякие пределы. Иоанну Грозному приписывается семь жен. Как он такую любвеобильность мог сочетать с религиозным благочестием? Да так, как сегодняшние власти узаконивают очевидное беззаконие. Только если сегодня искажают Конституцию в угоду бессмертному правителю, то ранее переписывались и церковные обряды, дабы царь мог на законных основаниях осуществлять явное бесстыдство. А мы сегодня пожинаем результаты как современных, так и древних переписываний Закона.
Таким образом, декларированное Смирновым венчание, как панацея от блуда, на самом деле от блуда не спасает, поскольку центральная часть венчания – супружеская клятва, безжалостно вырезана, как и заведено от века в России, неизвестно кем. Может быть потеря невелика? Может кто-то сомневается в силе публичной клятвы и считает ее пустой формальностью? Должен разуверить таковых. Даже забавные пионерские клятвы для многих по сей день имеют значение. А уж военная присяга канувшему в Лету СССР и тем более. Многие привыкли помнить и хранить данные обещания в своем сердце до последних дней своих. Другое дело, если хранить нечего, поскольку никто с них этих обещаний не брал.
Российское государство также всячески поддерживает скоротечность и мимолетность брачных уз. Во Дворцах бракосочетаний и ЗАГСах слова торжественных клятв не звучат. Но этого мало. По российским законам при разводе дети остаются с матерями, хотя в остальном мире – с отцами. Что происходит? Да то, что разводятся люди, в основном, в первые 3-10 лет брака, т.е. в то время, когда дети еще малы. Малолетние дети не так интересны отцу, он находит с ними общий язык на стадии взросления. А вот матери, наоборот, наиболее близки маленькие дети, взрослые чада от нее уже отдаляются. И порядок, при котором дети при разводе остаются с отцом, наиболее неприятен супругам. Занятому делами и карьерой отцу маленькие дети становятся обузой, а матери, наоборот, изъятие детей – смертельный удар. И это сильное обстоятельство, предохраняющее семью от развода. В России же разводы стимулируются тем, что никакого горя, связанного с детьми, они родителям не приносят. Мать довольна, что дети при ней, а отец доволен, что свобода при нем. И все счастливы, кроме детей. Но их в России никто никогда и ни о чем не спрашивает, разумеется, если они вымыли руки, поели и сделали уроки.
Поэтому единственными факторами, хоть как-то удерживающими семейные узы, в России остаются любовь и разум. Но это, по нынешним временам, настолько слабые аргументы, что семейные ценности практически остались без защиты. И удивительно, как они еще сохранились до сегодняшних дней. Последнее их пристанище – гражданский брак, равно как и приравненный к нему светский, был безжалостно ошельмован и растоптан протоиереем Дмитрием Смирновым. Да упокой, Господи, его мятежную душу!