«Февраль подходит к концу,
и в воздухе,
и особенно,
когда ветер с юга
и солнечный день,
пахнет весной
снег с земли сошел весь,
на северной стороне
оврагов и балок
начинает зеленеть трава.
Это признак тому,
что скоро придет
«золотая» пора года – весна»
Из письма мужа жене, 23 февраля 1952 года.
С фотографии пятьдесят третьего года глядит молодой ДиКаприо. У двадцати семилетнего Ивана брови гуще, скулы выше, и переносица по-боксерски сломана - боевое ранение. Под Кёнигсбергом в сорок пятом, тот же снаряд оставил юному водителю танка еще и «живой» осколок под левым соском на груди. Рубчик шрама прикрыт на фото орденской планкой на кителе. Осколок удалят в шестидесятом в дальневосточном госпитале. Сейчас лейтенант служит в группе советских войск в Германии, и в свободное время тоскует в разлуке с молодой женой Тамарой.
Сейчас взгляд его обращен в душу, где под осколком обитает его любимая. Его молодые губы жаждут ее поцелуев. Любимая рядом - за спиной лейтенанта ее цветной портрет. Ваня увеличил маленькое фото из письма умницы Томы. В фотоателье старого города – ехать трамваем через Эльбу, мимо руин и Цвингера – старый мастер бережно подсветил губы и серые глаза «примы фрау».
Военному поколению «окуджавских» мальчиков «надо было на кого-нибудь молиться». Иван приветствует молодую жену и каждое утро, и отходя ко сну.
Тома сейчас далеко в крымском городке. Там позапрошлым ноябрем Ваня встретил ее в театре: в платье голубого панбархата, с огромными серыми глазами и густой каштановой гривой. Она мельком улыбнулась незнакомцу, устраиваясь с сестрой в середине ряда. Потом они втроем пили крымское вино из граненых стаканов в антракте, и лейтенант проводил сестер до дома. Он понравился ее матери, и через месяц Ваня и Тома расписались в тайне от отца, а после нового года он уехал на службу в Германию.
- "Когда Я читаю твои письма передо мной всплывает чудесный образ твой, Я ощущаю близость твоего дыхания, нежный запах твоих волос и теплоту твоих ласковых рук. Ты бы только знала, как хотеться в это время крепко обнять и нежно поцеловать тебя". Из письма 31 января 1951.
Июльским вечером пятьдесят третьего Иван писал любимой первое письмо после возвращения к службе из отпуска, он был вновь вдали от любимой.
В комнате, где он жил с тремя товарищами, было тихо, лейтенанты ушли в клуб в кино. Фильм этот Ваня и Тома смотрели вместе две недели назад.
- "Решил в одиночестве погрустить о том, что нет тебя рядом и помечтать. Поставил на стол твой портрет и решил с тобой «поговорить», но «ты» молчишь, не хочешь со мной «разговаривать» и мне волей – неволей пришлось взять лист бумаги и все свои мысленные грусти переложить на него.” Из письма 15 марта 1952 года.
По листку в клеточку полетел его крупный почерк: "Милый друг - родная моя», и по-польски, - Томусенька", и перо замерло. Ваня вспомнил как хороша Тома в жарком споре. И понял вдруг, что не обнять ее сейчас.
- "Прошел первый день после отпуска, как будто все знакомо, не произошло особых изменений за мое отсутствие, а каким трудным показался мне этот день, все еще не верю, что в этот вечер не обойму и не поцелую я тебя, а как хочется сделать это, хочется пошутить, посмеяться с тобой, даже поспорить по пустякам, ведь в эти моменты ты бывала особенно хороша. НО УВЫ! Родина нам приказала, ради общественных благополучий, временно расстаться! Несмотря на то, что мы очень любим друг друга, что мы очень молоды оба, ибо так нужно!"
Иван долго вглядывается в родное лицо – в ее дерзкие с хитринкой глаза, чувственный наклон головы, слегка растрепанные прядки у виска – так, что у сердца начинает пульсировать кёнигсбергский осколок. А в будущем людям, находящимся в разлуке, можно будет видеть и слышать друг друга на расстоянии!
- "Милая Голубка, просто обидно, что радиотехника так слабо развита. Ты помнишь рассказ Толстого «Марсианин», как они при помощи «теллевизерных» установок могли прекрасно смотреть друг на друга и одновременно разговаривать на любое расстояние. Было бы просто здорово, если бы такая техника присутствовала в настоящее время, Правда? Ну а коль ее не существует будем ежедневно писать друг другу письма."
Он останавливается. Нельзя говорить о страшном, о том, как близка война. Июньские бунты прокатились не только в Восточном, но и в Западном секторах. В восточном – советские танки стреляли поверх голов, и люди попали под гусеницы, а в западном - полиция разгоняла толпу дубинками и водометами. В западном протестовали из-за укорочения часов работы магазинов, в восточном - голодном - против повышения цен на мясо и сахар. «Мармеладные» бунты выявили трагедию разделенного народа.
Восточные и западные оккупационные войска были приведены в боевую готовность.
К счастью, послевоенная Европа убоялась новой войны, и кризис спустили на тормозах.
- "Новостей особых нет, немцы после провокационных демонстраций опомнились, что делали преступление прежде всего против самих себя и против Германии в целом, сейчас практически жизнь у них идет нормально.
Погода стоит хорошая, правда сегодня ночью была сильнейшая гроза, наши некоторые ребята думали, что началась война, такие сильные были громовые удары".
Иван навсегда полюбил Германию. Тамара прорвалась к нему в рождество пятьдесят третьего, когда офицерским женам разрешили въезд. Вдвоем они плавали на пароходике по Эльбе в Саксонской Швейцарии, неприлично хихикали в музее гигиены у прозрачной женщины, пробовали сардельки с темным пивом, и одевались в одинаковые вельветовые куртки с молниями. Они любили духи с запахом прелого сена и открытки со свинками в красных ленточках. Всю жизнь Ваня и Тома вспоминали Германию – волшебную страну – и медовый месяц, и сгоревшую шаль на лампе ночника, и рождение дочки.
Потом, за сорок шесть лет вместе, много было обид, горя и страхов. В девяносто восьмом в последний год своей жизни, Иван Николаевич приводил в порядок фотографии. И после его ухода жена, Тамара Ивановна, нашла их старое фото пятьдесят третьего года. То, где Ваня сидит на фоне ее молодого портрета.
На обороте все тем же его крупным каллиграфическим почерком была сделана свежая надпись:
- "На память Тамаре Ивановне! От Томы и Вани".
Внучка Алиса подошла к камоду. Свет бил из-под лоскутов трофейного панбархата, из прабабкиной шкатулки. Алиса открыла жестяную крышку. Пьянящий аромат сандала и табака поднялся от любовных писем и дерзко улыбнулись сероокая красавица Тома и ее любовник бравый лейтенант Ваня.
Строки письма.
27 июля 1953 года.
Дрезден, группа советских войск в Германии.
..."Милый друг – родная моя, здравствуй!! Прошел первый день моей трудовой жизни после отпуска…, а каким трудным показался мне этот день. Все еще не верю, что отпуск кончился и в этот вечер не обойму и не поцелую я тебя, а как хочется сделать это, хочется пошутить, посмеяться с тобой, даже поспорить по пустякам, ведь в эти моменты ты бывала особенно хороша. НО УВЫ! Родина нам приказала, ради общественных благополучий, временно расстаться! Несмотря на то, что мы очень любим друг друга, что мы очень молоды оба, ибо так нужно!"...
Любовное письмо прилетело из-под лип военного городка Дрездена в тополиный уют Симферополя. 28-летний лейтенант пишет 23-летней студентке. Не знал он, что пишет не только молодой жене в летние грозы пятьдесят третьего, но и правнучке Алисе в страшный год двадцать-двадцать!
- "…А чем ты занимаешься в этот вечер моя милая Голубка? Просто обидно делается, что современная… радиотехника, так «слабо» развита, был бы «теллевизер», через который можно было бы смотреть на расстояние нужное людям, находящимся в разлуке. Ты помнишь, наверное, рассказ Алексея Толстого «Марсианин», как они при помощи «телевизерных» установок могли прекрасно смотреть друг на друга и одновременно разговаривать на любое расстояние. Было-бы просто здорово, если бы такая техника присутствовала в настоящее время, правда? Ну а коль ее, к нашему сожалению, не существует будем…ежедневно писать друг другу письма…"
Страстно мечтает молодой муж о чудесном «теллевизере»! Для звонка по телефону он должен был промчаться на мотоцикле по ночному автобану от Дрездена до Лейпцига, дать телеграмму жене и ждать, когда она прибежит на главпочтамт. Однажды услышав голос любимой в трубке, он, боевой офицер, разволновался так, что позабыл все слова заранее набросанного «планчика»! А для Алисы нет чуда, увидев своего походного капитана на закатном солнце в Питере, сказать ему из полуденного зноя другого конца земли, - "Наконец-то у нас солнце у обоих!"
..."…Погода стоит хорошая, правда сегодня ночью была сильнейшая гроза, наши некоторые ребята думали, что началась война, такие сильные были громовые удары. …
Желаю тебе спокойного сна, так как в наших краях в это время уже 2 часа ночи.
Крепко целую. Твой…"...
Июльская гроза в Дрездене более полувека назад! Раскаты грома разбудили товарищей и его, молодого пацана-ветерана. Прадед в неполные двадцать лет закончил войну под Кенигсбергом и получил Орден Красной Звезды.
Строки Приказа.
13 апреля 1945 года.
..."Тов. И.Н.Г. в боях при прорыве обороны противника и в штурме города Кенигсберг проявил мужество и отвагу. В районе Кальген 6.04.45 г на поле боя отремонтировал одну подбитую СУ-76 и устранил неисправности у второй СУ-76, которые снова встали в строй и при помощи этих машин эвакуировал застрявшую СУ. В районе Шенбуш 8.04.45 устранил на поле боя на одной СУ течь бензина и заменил коробку передач. 9 апреля 45 г. Тов. И.Н.Г. под ураганным огнем противника вывел СУ-76, на которой был убит экипаж. Кроме того, им эвакуированы из-под огня противника две колесные машины. Тов. И.Н.Г. достоин награждения правительственной наградой орденом «Красная Звезда"...
Алису накрыла магия молодого реала поколения победителей!
Как прекрасен был их мир подвигов и жертв, любовной страсти и разлуки, гордости и страданий! Ей тоже жить в новом мире. И все это у нее тоже будет!
Не растратить бы энергию боли взросления!
..."Времена прошедшее, настоящее и будущее объединены"...
16 февраля 2021