Уж который год ближе к весне Зинаида ныла, что надо сделать дровницу. Чтоб по уму, как у людей.
Василий Фёдорович хорохорился и бил себя в грудь, что теперь точно сделает. Слово ж дал? Дал. Значит, сделает.
И так уж лет пять повторялся этот спектакль.
Баба Зина увещевала, что хочет дровницу у баньки...
- Вот приедет Любушка в гости, а тут такая красота... Баньку натопишь, дед... Чай в беседке будем пить, как те мещане, из блюдец. Самовар поставим ...
При этом каждый раз, как Зинаида говорила о Любушке, она начинала тихо плакать.
Василий же бурчал:
- Любка твоя ещё неизвестно когда появится. Вон, в город уехала, замуж вышла и поминай как звали.
- Она наша Любка, наша! - кричала Зинаида. В сердцах хватала то, что было под рукой, и бросала в деда. Потом опускалась на хромоногий табурет, обнимала себя, как будто её знобило, и в своём тихом рыдании причитала: "Девочка моя, наша внученька, как она там..."
Василий кряхтел, досадливо почёсывал лысеющую макушку и подходил обнять свою старушку.
- Полно те, полно. Снег сойдёт, начну я дровницу делать. Я сам с тобой в саду чай пить буду. Хошь, могу и пальчик оттопыривать, и сахар вприкуску... Да всё хорошо у неё, у нашей Любки. Вот случится что, приедет, окаянная.
- Да ты ополоумел, Василь Фёдорыч, что значит "случится что"? Пусть у нашей голубки всё будет хорошо...
***
Выросла их Любка и упорхнула из гнезда. В город замуж ускакала, как будто лишь бы из деревни скорее уехать торопилась. Оно и понятно, что тут делать. Три коровы на лугу да избы косые в два ряда. Вот и всё, что осталось от когда-то процветающего колхоза.
В девяностые развалилось хозяйство. Молодёжь рванула в город на заработки, да так там и осела.
Вот и Катя, дочка Зинаиды и Василия Фёдоровича собралась с мужем в город, в самую столицу. Любушку пока оставили в деревне, родителям. Но по пути в город случилась беда: автобус занесло на скользкой трассе, он перевернулся и врезался в бензовоз... Любушку воспитывали дедушка с бабушкой, души в ней не чаяли... Но деревня, избы косые, да три коровы на лугу.
Люба расправила крылышки и уехала в большой город в поисках мечты.
***
Зима в этом году выдалась снежная.
Зинаида по привычке начала было свою волынку о дровнице, да рукой махнула. Снега по колено, вот сойдут сугробы, можно опять гимны мечтам петь.
***
Спозаранку стариков поднял лай собак и дикий грохот у ворот. Заспанные, вышли они на веранду, наспех натянув валенки на босы ноги и накинув телогрейки. В ворота стучали.
- Открывайте, это я, Витька, зять ваш.;
Василий крякнул, взял лопату, да пошёл дорогу прокладывать к калитке, незваному гостю ворота открывать.
Зинаида всполошилась, побежала на стол собирать. А сама думала, отчего это зять один приехал, в кои то веки. А Люба когда будет? И что происходит вообще?
Зинаида носилась по дому, спотыкаясь об кота, который совсем некстати ластился и всем видом своим показывал ожидание счастливой весны. Дурачок малой, ещё не знавший мартовских игрищ, уже отчаянно маялся от природного зова любви.
***
Волнительное чувство разливалось теплом в теле Кузьмы Это чувство росло с каждым днём, наполняя всё естество, от самых маленьких пушинок на острых ушках до таких же пушинок на кончике хвоста.
- Уйди, окаянный, - кричала Зинаида, - а то кастрирую, как только снега сойдут.
***
Мужики сели за стол, выпили самогончик. А о чём Витька Василию говорил, Зинаида не расслышала, как ни старалась. После завтрака Витя взял лопату, очистил двор, и сел с Василием дровницу обсуждать: форму, место, размеры.
***
К вечеру Зинаида напекла пирожков, нажарила картошечки с грибами, достала разносолья. Все трое сели за стол ужинать...
Кот Кузьма грелся у печи. Где-то левее за забором у соседей есть рыжая кошечка... Уж он протопчет к ней тропинку.
***
Было так хорошо, тепло, по-настоящему тихо... Но была в этой тишине неловкая пауза. Люба.
- Что с ними происходит? - молчала Зинаида. Вздыхала тяжко, но вопрос не задавала.
- Утро вечера мудренее, - решила она. Поутру мужики протрезвеют, начнут что-то в гараже делать... Вот можно и поговорить будет.
А ей, ей-то ночь как спать? Ведь она переживает о Любушке.
***
Истошно залаяли собаки. Василий Фёдорович вскочил, натянул телогрейку, побежал открывать калитку... Вернулся сияющий, с внучкой в обнимку.
- Голубка моя, донечка, деточка! - подскочила Зинаида. Обнялись, поцеловались...
Люба, не сняв шубу, подошла к столу, села возле мужа. Глаза - ни слезинки, видно, выплакала уже свои обиды.
Василий Фёдорович сказал, что хорошо бы баню затопить, и вышел из дома.
***
Виктор погладил Любу по волосам, рассыпавшимся русой волной по плечам...
- Невиновна я перед тобой, Вить, - сухо сказала Люба.
Виктор обнял жену и расплакался:
- Прости, прости меня... Это я ненормальный, прости...
***
Уже ночью, когда молодые вернулись из баньки, и снег шуршал за окном, Василий Фёдорович прошептал Зинаиде:
- Чую, весёлая старость у нас будет.
- Ты о чём? - не поняла Зинаида.
- Жаркая будет весна. Жаркая весна, - рассмеялся дед, - и дровница будет. Я ж сказал, сделаю. Дал слово - сделаю.
Зинаида спала и видела во сне беседку в саду, у розовых кустов, самовар и большое семейство за чаепитием.
***
Кот Кузьма смотрел на снег и мечтал о своём мужском кошачьем счастье. Оно так близко, за калиткой. Вот только сойдёт снег...
Мужик сказал - мужик сделал.