Оказавшись в центре родного города по обычным делам, которые к счастью удалось завершить ещё до обеда, и убедившись, что без пересадок до дома не добраться, я забрался в переполненный трамвай с расчётом проехать пару остановок до проспекта, а потом уже пересесть на нужную мне маршрутку.
Стоял жаркий летний день, полуденное солнце изрядно припекало, а в трамвае было душно, несмотря на все открытые окна. Я давно не пользовался общественным транспортом, поэтому понятия не имел, сколько стоит проезд. Повертев головой по сторонам в поисках информации и не найдя таковой, я просто спросил о стоимости у кондукторши, полной и бесконечно потеющей пожилой женщины. На свой вопрос получил довольно хамский ответ, чего уж точно не ожидал.
— Что, тёмные очки мешают читать?
Вот те на, не знал, что грубость — теперь норма. Мало того, что не сообщила стоимость, так ещё и нахамила ни с того, ни с сего. Перегрелась, что ли? Более того, стоящие рядом пассажиры как-то совсем недобро засмеялись, закивали в знак одобрения, а откуда-то за моей спиной послышалось:
— Ездят на своих «мерседесах», вот и не знают, как народ-то живет!
Господи, до чего банально. У меня не было абсолютно никакого желания ввязываться в скандал, поэтому я молча достал пятидесятирублевую купюру в надежде на то, что этих денег всё же хватит, и протянул её кондукторше. Женщина громко усмехнулась и выдала два билета вместо одного. Я продвинулся ближе к дверям, собираясь выйти на следующей остановке, но тут трамвай проехал мимо неё, не останавливаясь, и свернул на другой путь, ведущий, как мне подумалось, в старый промышленный район.
Чертыхнувшись, я принялся ругать себя, что, болван, сел не в тот трамвай, и теперь всё равно придётся топать пешком. Но моё недовольство постепенно сменилось удивлением — следующая остановка, судя по всему, будет ещё нескоро. Трамвай всё катился и катился, громыхая колёсами, мимо проплывали дома, улицы, перекрёстки, светофоры… Пытаясь успокоиться, я прикрыл глаза. Казалось, прошло не менее десяти-пятнадцати минут, прежде чем этот чёртов вагон, наконец, остановился.
Перейдя дорогу, я оказался, скорее всего, на центральной улице этого незнакомого района, поражаясь тому, что ни разу здесь не был за все свои годы, прожитые в родном городе, и стоял перед огромным, красиво украшенным белыми колоннами административным зданием из красного кирпича. Достал телефон, чтобы сфотографировать его, стал осматриваться и вдруг понял, что оказался не только в неизвестном месте, но и как будто в неизвестном времени. Да, это был оживлённый проспект: много трамваев, машин и людей, много магазинов, вывесок, все привычно куда-то спешили, со всех сторон раздавался привычный городской шум, но… Всё это выглядело каким-то посеревшим, потрёпанным, выцветшим, словно только что сошло со старой цветной фотографии 80-х годов. Вместо того, чтобы делать снимки, я стоял, как вкопанный, посреди прилегающей небольшой площади и в недоумении глядел на развернувшийся сюр перед моими глазами.
Но особо размышлять некогда. Так как я уже потерял много времени и спешил попасть домой, то решил воспользоваться приложением 2ГИС в своём смартфоне, чтобы узнать, где всё-таки нахожусь и, что самое главное, как отсюда свалить поскорее, пока что-нибудь не случилось. Правда, открывая карту города, я и не догадывался, что «что-нибудь» происходит уже прямо сейчас. Если верить своей геолокации и приложению, то в данный момент я находился… в лесу. Никаких жилых кварталов, дорог и маршрутов общественного транспорта здесь не было. Просто метка моего расположения посреди огромного зелёного куска на карте. Ну и шуточки у вас, господа спутники! Очевидно, что-то не в порядке с этой дурацкой геолокацией.
Убрав телефон в карман, я двинулся в сторону магазина, который заприметил ещё на остановке. Так как с утра мною был выпит только кофе, то желудок урчал и настойчиво требовал срочно закинуть в него что-нибудь съестное.
Внутри магазин выглядел, как обычный современный супермаркет: куча разнообразной еды и прочей продукции, только вот кассы общей не было, а у каждого отдела своя, и продавщицы одеты в причудливые, расшитые рюшами фартуки и такие же чепчики. Я пошёл на запах выпечки и не ошибся, увидев за стеклом прилавка аппетитные булочки и пирожки. Пока покупал самсу и маленькую бутылку «колы», в очередь за мной встал молодой парень с обычной, ничем не примечательной наружностью.
— О, я тоже самсу люблю! — вполне дружелюбно начал беседу он. — Тоже сейчас себе куплю.
Я вежливо улыбнулся ему, кивнул и повернулся к продавщице, которая слишком долго возилась с мелочью для сдачи.
— Маринка, давай быстрее, чего там застряла? — притворно грозно поторопил девушку парень, а потом резко рассмеялся, указывая в мою сторону. — Не видишь, мужчина голоден!
Маринка, наконец-то отсчитавшая нужное количество монеток, заулыбалась, засмущалась, глядя на меня своим стеснительным девичьим взглядом из-под накладных ресниц, и высыпала сдачу на ладонь.
— Не обращай на неё внимания, — стал советовать парень, махнув рукой. — Маринка у нас хорошая девушка, одинокая, между прочим.
— А, — протянул я, разворачиваясь в сторону выхода. — Понятно. Ну, пока.
— Эй, погоди! Слушай, а ты местный?
В этот момент во мне проснулась та часть, которая отвечает за подозрительность и осторожность, чуя в каждом слове подвох и критически оценивая обстановку. Не раздумывая, я тут же соврал.
— К брату в гости приехал. А что?
— Не, ничего, — паренёк обнажил зубы в не очень приятной улыбке, — просто спросил. Не помню, чтобы видел тебя здесь. Ну, давай, счастливо!
Я оставил его пожелания без ответа и поспешил убраться из магазина. Устроившись на скамейке под окнами в прохладной тени, принялся за свой вредный и вкусный обед, но вдруг из приоткрытой створки непонятным образом до меня донеслись обрывки разговора. Лучше всех было слышно этого паренька, разговаривающего теперь совсем иначе, в какой-то нарочито бандитской манере растягивая слова.
— Ну чо скажешь, Маринка? Сойдет?.. А то! Я сразу его заприметил. Модный весь из себя… Да никакого брата у него здесь нет, ты чо, не сечёшь?.. Знаю я, куда он пойдет, щас догоню его, обработаю… Ну куда-куда, к главному отведу. Он как раз таких красивых мальчиков любит…
На этой ноте разговор оборвался, я соскочил со скамьи и быстрым шагом отправился к перекрёстку, к трамвайным остановкам. Находиться в подобном месте больше ни минуты не хотелось. Постоянно оглядываясь назад, перешёл на другую сторону дороги, откуда, по моему мнению, должен отъезжать транспорт в сторону города. Но не тут-то было. Здесь трамвайные пути заканчивались кольцом, а надписи на указателях маршрутов гласили, что ни один вагон не идёт до центра.
Я снова достал телефон, снова убедился, что нахожусь посреди леса, или поляны, да где угодно, в общем-то, но только не в жилом районе. Трамваи один за другим проходили мимо меня, и ни один из них не шёл до города. Солнце пекло, асфальт плавился под ногами, а рядом стояли такие же уставшие и замученные жарой мужчины и женщины. Молчаливые, угрюмые, потеющие, ждущие. Кто-то из них садился и уезжал, кто-то оставался также долго, как и я. Пыльный выцветший город шумел, выбивая всякую надежду вернуться домой. Я хотел дождаться того трамвая, на котором приехал. Кажется, это был шестой номер. Но, судя по висевшей на столбе информационной табличке, такого маршрута здесь не числилось и в помине. Кроме того, сами трамваи были какими-то другими, не такими, как в городе, — другой формы и цвета, с открытыми подножками и поручнями, как в старину.
Жара ударила в голову, казалось, что перед глазами всё плывёт. Отчаявшись, я подошёл к женщине, стоявшей рядом, с двумя набитыми сетками, покрасневшими от солнца лицом и руками и короткими, почти поседевшими волосами.
— Извините, не подскажите, на каком трамвае можно добраться до центра?
Женщина безучастно пожала плечами и поджала губы.
— А вы не знаете? — повернулся я к пожилому мужчине в сером потрёпанном костюме и кепке с мокрыми пятнами от пота по краям.
— Что?
— Как добраться до центра?
— До центра? — переспросил мужчина и призадумался на секунду. — Так это тебе на автобус надо. Трамваи-то туда не идут. На 39-й, да. Вон там остановка, видишь? На него сядешь, доедешь до конечной.
— Он до центра идёт? — почти счастливый уточнил я.
— Хах! Неее, — в его глазах появился какой-то нездоровый блеск. — 39-й идет до конечной, я же сказал. А вот потом тебе нужно будет пройти пешком дальше от остановки, через лесополосу. Вот после неё будет остановка, там трамваи по городу ходят, куда хочешь, тебя довезут!
— Спасибо большое!
— Да было бы за что, — хохотнул мужчина, вытирая пот со лба носовым платком.
Видимо, от радости у меня появилось второе дыхание. Я почувствовал себя вполне бодро, шагая на автобус, который, кстати, почти сразу же и приехал. В салоне было прохладно, а наполовину тонированные рекламой окна нагоняли приятной темноты. Я снял очки и, расслабившись, потер глаза. Но долго отдыхать не получилось. Буквально через несколько остановок водитель глухо объявил в трещащий микрофон «Конечная».
Я уверен, что ехал не больше двадцати минут, но выйдя из автобуса, обнаружил, что день подходит к концу, а солнце, отбрасывая длинные тени, прячется за рядом многоэтажек. Между домами увидел деревья — скорее всего, это и есть та самая лесополоса. Не обращая внимания на сожаления о потерянном дне, чуть ли не бегом отправился в сторону леса через темнеющие дворы. Видно, свернув не туда, я немного отклонился от курса и уткнулся в длиннющий дом, тянущийся полукругом, с десятком подъездов и теряющийся где-то в сгущающихся сумерках. Мне осталось лишь обойти.
Шагая вдоль него, мне невольно начало казаться, что этот проклятый дом никогда не закончится, подъезды шли друг за другом, я потерял им счёт. Появилось ощущение, что всё движется внутри замкнутого круга, а я тщетно пытаюсь найти начало или конец. Тревога нарастала, а вместе с ней росло и отчаяние. Глубокие чёрные тени ложились по углам и стенам. В окнах загорался свет, из них слышались все звуки человеческой жизнедеятельности — разговоры, крики и ругань, плач и стоны, орущие телевизоры и звон гремящей посуды. К подъездам подъезжали и парковались автомобили, люди сновали туда-сюда, хлопая дверьми, а на скамейках сидели разношёрстные компашки.
Одна из них, состоящая преимущественно из малолетних пацанов лет 12-14 весьма наглого и неряшливого вида, увязалась следом. Я ускорил шаг, чтобы оторваться от них — не хватало ещё сцепиться со стаей озлобленных детей, но, поняв моё намерение, они прошли вперёд и преградили путь. Стали наперебой о чём-то спрашивать, грубо насмехаться, сдабривая свою убогую речь большим количеством мата и жаргонными словечками, выкрикивая их снова и снова, словно смакуя каждое на вкус. Толкали, тянули за руки и одежду, принялись отбирать рюкзак. В темноте неосвещённого двора они уже не казались детьми с трудной судьбой, которые заслуживали оправдания и жалости. Ведь пацаны не попрошайничали и не ради забавы окружили меня со всех сторон. В их глазах горел алчный блеск предстоящей драки с численным превосходством, крови и собственной безнаказанности. Сейчас они представляли собой реальную угрозу, и я ни секунды не сомневался, что если не дам дёру, то дело кончится плохо. И словно подтверждая мои догадки, слева тускло блеснуло лезвие ножа.
Бросив быстрый взгляд на окна, заметил, что жильцы, словно по команде, стали закрывать окна и шторы, отворачиваться и делать вид, что ничего не происходит. Конечно, я и не рассчитывал на чью-то помощь, но такое равнодушие не придавало уверенности в себе. Однако что-то делать всё равно придётся, а так как драться было заранее проигрышным вариантом, я искал путь отступления и побега. И я его нашёл — свет, льющийся узкой полосой из приоткрытой подъездной двери. Кто-то оставил её незапертой, положив в проём обломок кирпича. Что есть силы, я кинулся туда со всех ног, рванул дверь, выпнул кирпич и, громко хлопнув, закрыл её на магнитный замок. Конечно, существовала вероятность, что у кого-то из них есть ключ от домофона, или, приложив совместные усилия, озверевшие дети могли бы дёрнуть так, что дверь поддастся, но почему-то в те секунды я думал лишь о том, что у меня появилась передышка и шанс выбраться. Я ещё не знал, как именно - через крышу, какое-нибудь окно, да хоть через чью-то квартиру, не важно. Некоторое время снаружи ещё слышались крики, удары и пинки в дверь, но затем всё стихло.
Я уселся на ступени, прикурил сигарету, не позволяя отчаянию взять над собой верх, и стал понемногу успокаиваться. А потом меня вдруг осенило! Чего же я так долго тупил, балбесина?! Сейчас я дождусь, когда эти отморозки свалят и вызову «Яндекс.такси»! И в мгновение ока окажусь дома. Ну, в мгновение ока по сравнению со всем тем временем, что я пытаюсь выбраться из этой забытой богом дыры… С огромной надеждой достал смартфон и, разблокировав, обомлел. Все настройки были сброшены до заводских. В контактах не оказалось ни одного номера, а в самом телефоне отсутствовал даже браузер. Все приложения, фотографии исчезли, а сотовая сеть показывала лишь «экстренный вызов»! Вот тут паника, больше не спрашивая разрешения, ворвалась в мою голову. Гулкий подъезд резко потемнел, тело стало тяжёлым. Я осел обратно на ступени и уронил голову на руки, оглушённый бешеным шумом собственного сердечного ритма. Сюр, который начался в том странном трамвае, приобретал явные черты криминального триллера под названием «Остаться в живых»!
Как в старой кинопленке, с потёртостями и помехами, створки лифта раскрылись и из него, рывками и с провалами кадров, появилась безликая женщина. Слыша свой голос, как будто издалека, я обратился к ней с просьбой.
— Вы не разрешите мне позвонить с вашего телефона?
Женщина со стёртыми наступившей ночью чертами лица проговорила тусклым голосом:
— Бесполезно. Ничего здесь не работает.
— Как?!
— А вот так, — она устало пожала плечами, но затем быстро приблизилась вплотную к моему уху и скороговоркой прошептала. — Это всё из-за вышек! Они портят всю технику и глушат все сигналы.
Я увидел её большие глаза, когда-то голубые в прошлом, но теперь словно подёрнутые пеленой, широко распахнутые и наполненные тоской и азартом одновременно. Она спустилась к подъездной двери, открыла её и сказала:
— Беги!
Меня охватил настоящий страх! Я один, чёрт знает где, без связи и понятия не имею, как отсюда выбраться! Неужели я умер в том утреннем трамвае и попал в ад? А может, это просто страшный сон, который никак не может закончиться?
В любом случае, раздумывать мне долго не дали. В открытую дверь, грубо оттолкнув женщину в сторону, влетела стая обезумевших от ярости подростков. Последнее, что я успел заметить, глядя в чёрный дверной проём, это женщину, упавшую навзничь с раскрытым перекошенным ртом и пустыми глазницами, из которых толчками вырвались полчища насекомых. Я развернулся и галопом помчался вверх по лестничным маршам, подгоняемый криками и собственным страхом. Кровь стучала в ушах, сердце билось где-то в горле, лёгкие выжигало. Поднявшись на несколько этажей, я свернул направо, влетев плечом в закрытую деревянную дверь, пробежал длинное крыло мимо множества квартир, а позади эхом катился и догонял топот ног и рычание, в которое превратились мальчишеские голоса. Я выскочил на открытый общий балкон и мельком увидел, что за этим домом действительно располагался лес, уже почерневший в объятьях ночи, а за ним ярко горел город, освещая даже нависшие облака. Значит, я был на правильном пути. Мне осталось лишь выбраться отсюда!
С балкона я вышел на другой лестничный пролёт и снова пробежал несколько этажей наверх, расписанных от пола до потолка не только неумелым граффити, матом, половыми органами, но и росчерками и мазками чьей-то потемневшей крови. Рычание доносилось теперь со всех сторон, сверху и снизу, наверное, они разделились и загоняли меня в угол. Решив не проверять своей догадки, я толкнул дверь слева и снова попал в длинный полутёмный коридор, но на этот раз почти все двери были отворены настежь, словно являлись одной большой квартирой.
Здесь творился жуткий беспорядок, на полу везде разбросаны одежда, обувь и детские игрушки. Я замедлил бег и в одной из комнат, в которой отсутствовала привычная мебель, заметил нескольких очень молодых девушек, почти подростков, но выглядевших преждевременно постаревшими и уставшими от жизни. Они сидели на корточках, закатав промокшие старые халаты под трусы, перед огромными тазами с мыльной водой, а рядом возвышались горы грязного и выстиранного белья. Пару секунд девушки глядели на меня потухшими глазами, затем снова молча принялись за свою бесконечную работу. В следующей комнате стояло сразу несколько столов и газовых плит, возле них точно такие же молодые девчонки, уставшие, растрёпанные, раскрасневшиеся от жара приготовляемой еды, в драных неряшливых платьях. Эти даже не обернулись.
В каждой комнате кипела какая-то деятельность, очень похожая на обычную жизнь. Но одно я мог сказать точно: таковой она не являлась совсем. Все эти люди, с безысходностью и тоской в глазах, существовали здесь, как в адском рабстве. Я чувствовал в них умершую надежду, словно они чего-то невыносимо долго ждали, но со временем забыли и теперь просто живут и двигаются по инерции. Я понимал это, потому что прямо сейчас начинал чувствовать то же самое. Сначала ты пытаешься выбраться, мечешься, всё ещё помнишь, что такое дом, жизнь, свобода и счастье. Но чем дольше бежишь, тем дальше выход, который так старательно ищешь. В итоге ты смиряешься, останавливаешься и принимаешь эту реальность такой, какая она есть, больше нечего от неё не желая и не ожидая.
В следующей большой комнате прямо на полу, устланном коврами, сидело около десятка молодых и ещё не потерявших своей красоты парней. Они играли с маленькими детьми, тихо разговаривали с ними, показывая игрушки или читая детские книжки. Так же, как и молодые девушки, они удостоили меня лишь безразличным взглядом и вернулись к своим делам. Неужели про это место говорил тот человек, которого я повстречал в магазине? Это вот сюда он хотел меня привести? Сделать таким же обезличенным рабом? Тем временем один из них встал и, посмотрев на часы, повёл ребёнка вглубь коридора. Девочка лет пяти крепко сжимала пальчиками ладонь своего спутника. Молодой человек дошёл с ней до конца и свернул в последнюю комнату. Подойдя как можно тише, я заглянул внутрь. Скорее, это была большая, окрашенная в белый цвет, без окон и мебели кладовка, посередине которой стояла кушетка с ремнями по бокам, а всё остальное пространство занимало множество аппаратов с зажимами, электродами и прочими непонятными и не вызывающими никакого доверия штуками.
Она не сопротивлялась, когда он уложил её на кушетку и стал пристегивать тоненькие ножки ремнями, лишь неподвижно смотрела на низкий потолок большими карими глазами. Тогда уж я не выдержал, залетел в эту «пыточную», оттолкнув его со всей силы так, что он ударился об стену, отстегнул ремни и поднял девочку на руки. Паренёк не пытался помешать, только потирал ушибленное плечо и с пробивавшимся удивлением сквозь пелену равнодушия глядел на меня. Я и не надеялся, что боль разбудит его, но мало ли…
Девочка существенно осложнила моё передвижение, поэтому теперь я старался бежать не быстро, а тихо. Мы почти бесшумно преодолели коридор, минуя все эти страшные безжизненные комнаты с безжизненными людьми, которые сначала поднимали головы, а затем поднимались сами, подходили к порогу и смотрели нам вслед. Я боялся, что они кинутся за нами, станут кричать и звать кого-нибудь на помощь, но они провожали нас молча.
Я вышел из крыла на лестницу, ещё раз остановившись у открытого балкона, чтобы взглянуть на родной город, и стал спускаться. Сверху послышались быстрые шаги, но я знал, что почти нашёл выход, прижал ребенка к себе покрепче и прибавил шаг. Выбежав из подъезда в темноту слабо освещённого двора, направился в сторону леса. Наконец-то последние горящие окна на углу дома, за ними беспроглядная тьма. Именно туда нам и нужно… Неожиданно из-за стены выскочил какой-то мужик, я не успел разглядеть его, лишь заметил, что он машет рукой в сторону деревьев и беззвучно кричит: «Туда! Туда!». Я кивнул ему в знак благодарности и помчался со всех ног.
Пересекая пустырь с торчащими из-под глинистой земли камнями и железными арматурами, огибая разбитые бетонные плиты, я споткнулся и упал на колени, ударив при этом девочку. Она жалобно захныкала, и я, боясь быть обнаруженными, принялся успокаивать её, гладил по распущенным чёрным волосам, шептал «Тише, тише» и бежал, бежал дальше. У самого леса остановился, обернулся назад и похолодел от жуткого зрелища: в огромном доме все окна горели жёлтым светом, и в каждом из них силуэтом, не двигаясь, стояли люди и смотрели на нас. Я знал это, потому что чувствовал на себе их взгляды — злые, осуждающие, завистливые, тоскливые, удивлённые, равнодушные…
Я повернулся спиной к этому безумному миру и стал пробираться сквозь чащу, хрустя сухими ветками под ботинками, и, не обращая внимания на шорохи и звуки, сжимая ребёнка в руках, упорно шёл навстречу свету, маячившему за стволами деревьев. И так внезапно померкнувшем в моих глазах.
Очнулся уже в трамвае.
Девочки нигде не было.
В первые же секунды, выглянув в окно и увидев улицу, понял, что еду в нормальном трамвае в нормальном городе. Вздохнув с некоторым облегчением, я достал телефон, но он по-прежнему был испорчен, оставаясь бесполезным куском пластика без работающей сети. Не в силах правильно осмыслить происходящее, я закрыл глаза и всю дорогу пытался найти причину того, почему ребёнок не смог пройти через лес вместе со мной.
Обложка: Ирина Арапова.