Пенаты

1. Дело в начинке
Снежинки, словно крохотные белые паршютики, кружили над площадью и опускались на афиши кинотеатра, парапет старинного фонтана и карнизы гладко-розового, «пряничного», дома с кондитерской на первом этаже. Некоторые оседали на куртке, вязаной шапке и толстом шарфе девочки, что стояла, прижавшись носом к окну кондитерской. Внутри, за столиком, солидный господин в обществе дымящейся чашки читал газету. В дальнем углу, обнималась перешептывающаяся парочка. Звякнув монетами в кармане, девочка покосилась на витрину книжного магазина по соседству и взялась, наконец, за ручку двери в форме двух переплетенных в танце фламинго.
Едва она вошла, пряный аромат свежего теста весело запрыгал по ее конопатым щекам. Она ощутила уют и тепло, будто бы этот дом давным-давно уже был ее частью, а она была частью его. Девочка присела на краешек дивана у камина, стянула куртку и вязаную шапку, но и толстый шарф разматывать не стала. У входа в высоких деревянных ящиках цвели крокусы. На стенах висели пейзажи в изящных рамках, на полках стояли расписные деревянные фигурки животных. Круглые столы покрывали белые скатерти с искусной вышивкой. У прилавка, за которым виднелась тяжелая, массивная дверь, суетилась крепко сбитая, энергичная старушка с копной белых волос. Возле ее ног крупный кот вылизывал шерсть цвета пережаренного печенья.
Хозяйка приветливо поздоровалась, разглядывая до жути веснушчатое лицо девочки – взгляд у нее был пронзительный, а глаза голубые, будто весенний лед.
– Чашечку чая и рулетик, дорогуша?
- Пожалуй, – немного смутившись оттого, что ей уделии столько внимания, ответила девочка.
Старушка кивнула и поправила кружева на своем идеально чистом фартуке. Вскоре она уже шла к столу, держа в руках поднос. .
- С инжиром, ореховым муссом и сиропом лайма! А в чай я положила трАвы – у одной никак не могу вспомнить название, у второй не могу выговорить, а у третей просто не знаю, - кондитерша засмеялась, и ее высокая, белая прическа заколыхалась, будто крем-брюле на воздушном пирожном.
- Меня все называют Бабушкой Шу. Я пеку рулетики — одни рулетики, ничего больше. Ну, что же ты не ешь?
Старушка легонько, как непутевого ребенка, подтолкнула чашку, и стала ждать. Девочка с веснушками отхлебнула чай - он оказался не просто вкусным, а волшебно вкусным. Потом попробовала рулетик, и ей захотелось вообще никуда не уходить из чудесной кондитерской, где готовятся такие лакомства.
- Нравится?
Девочка с полным ртом радостно закивала.
- Тебя зовут..., - Бабушка Шу подумала совсем немного, - Песчинкой?
-  Песчинкой, да, - робко сказала девочка и чуть заметно втянула голову в плечи — она привыкла к тому, что обычно над ее домашним прозвищем хихикали и фыркали. - Но так меня только мама называет.
- А знает весь город! - обрадованно добавила старушка и рассмеялась. - Тебя и вправду, как из песочка вылепили! Правильное имя – все равно, что хорошая начинка! – подмигнула кондитерша. – Ну, кушай на здоровье! Надеюсь, не пожалеешь, что вместо этого не пошла и не купила еще одну книжку.
Девочка едва успела удивиться, откуда это старушке столько всего известно, как услышала громкое недовольное кошачье урчанье. Бабушка Шу всполошилась и мигом выудила из пышного кармана конфету в обертке со звездочками. С загадочным видом она положила ее на стол перед девочкой.
- С днем рождения!
При этом Песчинке показалось, что по лицу кондитерши пробежало легкое волнение.
И вдруг, шипя и искрясь, будто маленький праздничный салют, на столе вспыхнула свечка. Девочка подпрыгнула от неожиданности, и кисточки е толстого шарфа подпрыгнули вместе с ней.
- Спасибо, - ей пришлось сделать усилие, чтобы вежливо улыбнуться.
Бабушка Шу еще раз внимательно оглядела именинницу, которая вовсю глазела на необычную свечку, и ушла на кухню. Похожий на большую печенюшку кот тем временем шмыгнул под стол.
Ничего вкуснее Песчинка в жизни не ела. Когда на тарелке остался последний кусочек, она откинулась на спинку дивана, поправила светлые, пшеничного цвета волосы, собранные в хвост, и ослабила шарф. Закрыла глаза и представила себе еще одну порцию, которую вряд ли смогла бы съесть. Однако же была еще конфета с веселыми блескучими звездочками на обертке. Почувствовав, что ноги коснулось что-то мягкое, Песчинка приподняла краешек скатерти. Кошачьи глаза цвета овсяной каши, круглые, как крышки от кастрюльки, в которых та варилась, смотрели выжидательно.
- Хочешь конфетку, кис-кис? - Кот заурчал, сожмурился и облизнулся. Он тряхнул ушами — и теперь, влизи, на их кончиках Песчинка зметила крохотные кисточки. «Что это значит? - подумала девочка. - Неужели, тут, в кондитерской, у Бабушки Шу живет настоящая рысь? И такая маленькая?» Песчинка протянула ладошку. Горячим, шершавым языком зверк лизнул ее а потом, изловчившись, проглотил конфету. Погладив его между ушами, девочка принялась доедать рулетик. Но этот самый последний кусок почему-то просто не лез в горло, хотя выглядел ужасно аппетитно. Песчинка была вежливой девочкой и привыкла доедавть все, что ей дают. Особенно в гостях. Но вдруг внезапно что-то изнутри сильно толкнуло Песчинку в грудь, будто хотело выпрыгнуть. Заболели глаза. Согнувшись и ухватившись за край стола, девочка поперхнулась и стала кашлять. Рысь взвизгнула, будто бы ей наступили на лапу, и метнулась прочь.
Вслед за тем кухонная дверь, что за прилавком, распахнулась, впустив облако белой муки, вместе с которым в зал влетела Бабушка Шу.
- Ну, наконец-то! – воскликнула она.
Хозяйка лишь погладила девочку по спине, и тут же волна горячего тепла побежала вниз по позвоночнику. На какое-то мгновение новое непонятное чувство охватило Песчинку –любовь ко всему, что есть на земле, хорошему и плохому — все это, словно далекое воспоминание, осветило ее и погасло. Боль в горле прошла.
; Скорей всего попалась косточка, - сдавленным голосом пробормотала девочка. – От лайма.
; Косточка, - весело рассмеялась кондитерша. Почему-то случившееся здорово ее развеселило, - слышишь, Кукуруза, она сказала косточка! Косточка! В моем рулете!
И бабушка Шу начала смеястья вовсю, пямо-таки до слез. А девочка вытерла глаза. И вслед за тем увидела кое-что похуже свечки, которая вспыхивает сама по себе. Похожий на приведение, наполовину прозрачный, будто сделанный из ваты, юркий официант с вытянутым, крысиным личиком, ростом чуть повыше стола, напевая, стряхивал полотенцем крошки и складывал на поднос посуду. Он почтительно поклонился Песчинке, да так усердно, что его ботинки скрипнули.
- Рад представиться, - натянуто улыбнулся он. – Коу.
Говорил он как-то странно, будто бы сквозь зубы, да к тому же немного на старомодный манер. Это было и весело, и страшно. Мир изменился. Краски стали глубже, насыщеннее, ярче, а полутени исчезли. Каждая деталь обстановки кондитерской выглядела теперь намного четче. Затейливые деревянные фигурки на полках повернули головы и не без любопытства уставились на девочку. А полосатый олень так усердно вытягивал шею, выглядывая из-за кувшина, что едва не свалился. Пейзажи в рамках ожили. Как в настоящей жизни ветер сбрасывал пожелтевшие сосновые иголки, тек ручей, птицы сновали над кустами. Однако, солидный господин дочитал свою газету, как ни в чем ни бывало, приветливо помахал Бабушке Шу и, подняв воротник пальто, проследовал на улицу. Колокольчики над порогом пропели вслед ему бодрый марш. Едва дверь закрылась, деревянные зверушки спрыгнули с полок и бросились убирать со стола. Потом они, во главе с Коу, который то и дело путался в длинном серебристом переднике, проследовали через весь зал. Полосатый жираф вез на спине чашку, а расписанная корова с длинными ресницами тащила в зубах салфетку. Тяжелая, темная дверь, над которой висела до блеска начищенная подкова, мягко и бесшумно захлопнулась за ними. К удивлению Песчинки, влюбленная парочка в углу продолжала хихикать и целоваться, не обращая ни на что внимания. Зато Бабушка Шу сияла, словно это у нее был день рождения. Она сгребла рысь в охапку и сжала ее так сильно, что бедное животное завопило.
-Ты только посмотри, Кукуруза, старина Снуззи был прав, - ликовала старушка. – Как тебе именинная конфета, милочка?
- Сп-а-а-асибо, - испуганно пролепетала Песчинка и поспешила уставиться в пустую тарелку, где, к счастью, ничего необычного не происходило.
- Один мальчик - я своими глазами видела - когда ел ее, укусил себя за палец.
Бабушка Шу плюхнулась рядом, отпихнув шапку и куртку в угол дивана. Песчинка опасливо пододвинулась. Но тут же отпрянула, почувствовав легкое, теплое прикосновение. На спинке дивана, закинув ногу на ногу в высоких ботинках, сидела разбитная малышка в коротком платье, со всклоченными зелеными волосами и пирсингом на нижней губе. Она жевала жвачку и разглядывала свой ярко-зеленый маникюр. Как и Коу, малышка была наполовину прозрачной, словно взбитой из разбавленной сметаны. От нее исходил отчетливый пряный запах мяты.
- Я Мелис, - с неохотой поздоровалась она и криво усмехнулась. – Ну, надо же! Садовые грабли мне в ухо!
Заметив, как ошалело на нее таращатся, приведение показало Песчинке изумрудный язык. Пытливые голубые глаза кондитерши, обрамленные веселыми лучиками морщинок, сияли, будто два солнышка. Она разглядывала веснушки на девочкином лице, и у той внутри все переворачивалось от такого пристального взгляда. Песчинка высыпала на стол монетки и стала потихоньку нащупывать рукава куртки, чтобы уйти. Бабушка Шу сочувственно покачала головой, указав на толстый шарф.
- Горло болит? 
- Немножко, - девочка нарочито закашлялась, засовывая первую руку в рукав.
Тем временем мятная малышка смастерила из салфетки жабу и с ехидным выражением на личике подсадила ее на колени Песчинке. Жаба стала жевать кисточки шарфа, а потом, заглотив их и раздувшись, повисла, болтая лапами. Девочка с ужасом замерла с занесенной над рукавом другой поднятой рукой.
Нечесаное зеленоволосое приведение язвительно фыркнуло.
- Врет! – оно схватило жабу и стало тянуть на себя, пытаясь вытащить у нее изо рта шарф.
Песчинка вскочила на ноги, куртка свалилась на пол. Теперь уж она точно жалела, что в свой день рождения не потратила деньги, подаренные мамой, на новую книжку, а зашла в такое странное место. Жаба, утробно урча, выпучив глаза, покатилась под стол, и малышка с зелеными волосами, хихикая, полезла за ней.
Бабушка Шу, поймав за руку, бесцеремонно усадила девочку обратно.
; Вообще-то ты не думай, я о тебе не так уж много и знаю. Родилась ты в столице, но твоя мама каждый год переезжает — привычка у нее такая. Да, в провинии жизнь подешевле, - старушка понимающе вздохнула.
Песчинка удивленно вскинула глаза – это была правда, хотя о таком люди обычно не распространяются. 
– Но тут у нас такое захолустье - Бабушка Шу многозначительно усмехнулась, - дальше ехать некуда.
Из-под стола тем временем донеслась возня. Наконец, оттуда показалась зеленая макушка, похожая на стожок кучерявой капусты. Устроившись на краю стола, Мелис торжествующе потрясла несчастной жабой. Потом она принялась колдовать над ней, пытаясь переделать  в дракона.
- И в каждом городе одно и то же - ее в школе достают. Из-за конопушек, - между делом уточнила мятная девчонка, ловкими маленькими пальчиками изготавливая из салфетки крылья и хвост. – А она даже ответить не может – только читает и читает! Все время с опущенной головй!
Песчинка сжалась в комок и поспешно сунула веснушчатые руки в джинсы. Рысь Кукуруза, урча, принялся тереться о ноги девочки под столом, будто бы желая успокоить.
- А зачем вообще ходить в школу? Дома столько книг! – вскинув брови, безжалостно продолжала Бабушка Шу, - большой беды не будет, если недельку-другую поболит горло, -  кондитерша заговорщически склонила свою мучную прическу совсем близко к лицу именинницы. - По крайней мере, мама будет так думать.
- Вы только посмотрите, какая работа! – раздался вдруг над самым ухом Песчинки высокий, напевный голос.
Перегнувшись через спинку дивана, огромный полупрозрачный богомол с массивным носом и человеческими руками, увитыми серебряными кольцами, восторженно рассматривал шапку.
- И шарф, и свитер! Все это она сама связала! – богомол с восхищением цокал языком. – У нее золотые руки! Поздравляю, хозяйка!
Песчинка решила, что теперь уж точно пришло время ей умереть от страха. Не дожидаясь, что еще случится, она схватила с пола куртку и выскочила из-за стола. Уши пылали. Малышка Мелис сгребла монетки и высыпала их салфеточному дракону в рот. Тот сыто рыгнул и, пыхнув струей зеленого мятного пламени, прожег на скатерти дыру. 
- Погоди, что я скажу!
Хозяйка едва поспевала за девочкой, которая решительно двинулась к выходу.
– Мне нужна помощница. Были бы у тебя деньги на новые книжки. И я стану кормить тебя обедами. Ты же не можешь есть в школьной столовой…
Песчинка остановилась, да так резко, что Бабушка Шу налетела на нее.
- Откуда вы столько всего знаете? – сдавленным от возмущения голосом прошептала она, тяжело дыша и со страхом глянула на влюбленных, которые все еще были здесь. - Если это мама разболтала, я вообще перестану с ней разговаривать!
- Да что ты! – с наигранным удивлением развела руками Бабушка Шу. – Городок у нас маленький. Ничего нельзя скрыть.
Но в ее глазах плясали лукавые огоньки - будто ей одной было позволено знать такое, чего не знает никто. Девочка поджала губы и сделала еще пару шагов к двери с колокольчиками, но Кукуруза так старательно путался у нее под ногами, что она споткнулась. Хозяйка, обмахиваясь передником, плюхнулась на стул у окна.
- Ух, до чего же быстро ты бегаешь!
И принялась отгонять докучливого бумажного дракона, который норовил приземлиться на ее высокую прическу.
- Тебе у нас понравится.
- Я не собираюсь…, - не выдержала Песчинка, но кондитерша нетерпеливым жестом осадила ее и твердым голосом добавила.
- Завтра после уроков!
Водопад из картины у входа взревел и окатил крокусы. Те, довольные, бодро отряхнулись. Песчинка открыла рот, чтобы крикнуть что-нибудь резкое, но осеклась - деревянные зверушки вернулись обратно в зал и полезли каждая на свою полку. Жираф подсадил корову, а потом та помогла ему забраться туда, где за кувшином уже устроился олень. Песчинка пятилась спиной к двери. Она не заметила, как позади из ящиков с крокусами выплыли две тучки. Над ее головой они с грохотом столкнулись. Девочка испуганно вскрикнула, однако влюбленные, беззаботно болтающие в углу, даже не повернули головы. Бабушка Шу проворно скинула фартук и стала, размахивая им, загонять тучки обратно в ящики. Мелис, заложив два пальца в рот, пронзительно свистнула, дракон, который нарезал круги под потолком, взорвался, и сверху на всех посыпались зеленые мятные хлопья. На шум маленький Коу выглянул из кухни. Увидев дыру на скатерти, он набросился на Мелис с гнусавой руганью, а та в ответ ловко плюнула в него жвачкой. Пользуясь неразберихой, Песчинка выскочила на улицу. В спину ей ударилась шапка, которую кто-то, а она точно видела, что это было зловредное приведение с изумрудным языком, метнул ей вслед.
Спустя минуту старушка-кондитерша и странное существо с зеленой шевелюрой стояли у окна и смотрели, как, оскальзываясь, с площади улепетывает девочка. Ей навстречу трусит большой пес, и девочка шарахается от него, как от огня, потому что на спине у пса сидит пеноподобный субъект в тулупе и курит трубку.
- Почему мне все время достается всякий отстой? Сначала мята, теперь вот это! – Мелис обиженно выпятила нижнюю губу с пирсингом и надула гигантский пузырь из жвачки.
- Они поладили? – деловито осведомилась Бабушка Шу.
Вся ее прическа была в ярко-зеленых мятных хлопьях.
- Жду, не дождусь, когда она его увидит, - весело отозвалась Мелис.
- Смотри мне, без фокусов! И если будешь торчать здесь, они никогда не познакомятся.
- Она должна была испытать самый счастливый момент в своей жизни. Почему она испугалась?
- Я не знаю, - устало вздохнула Бабушка Шу.
Крохотная тучка выплыла из кармана ее фартука.
- Потому что она лохушка, - вот почему. - уныло пробормотала себе под нос Мелис.
- Но без помощника я больше не могу управляться с вашим сумасшедшим домом.
Когда в кондитерскую вошли новые посетители, тучка прошмыгнула в дверь и поднялась на крышу розового дома, похожего на глазированный пряник. Опершись спиной о кирпичную трубу, на крыше сидела пухлая, кучерявая овечка и крутила мельницу для кофе. Из мельницы в небо тоненькими струйками, устремлялась, клубясь, сверкающая пыль.
2. Сумасшедшая кухня
С толстым шарфом на шее Песчинка сидела дома на диване, поджав ноги, и, уткнувшись в книжку, пыталась читать. Однако мысль о том, что она сошла с ума, не давала ей покоя. Исподтишка девочка наблюдала за бойкой малышкой с зеленым гнездом на голове вместо волос, которая, разгуливая по комнате, раздавала щелчки книжным переплетам.
- Вообще-то я думала, - насмешливо заметила Мелис, окидывая взглядом стены, от пола до потолка уставленные книгами, - что в библиотеках живут одни мыши.
- Ты все время будешь за мной таскаться? – прошептала Песчинка, очень тихо.
Мама на кухне не должна была слышать, как она разговаривает сама с собой.
Мелис взяла с полки энциклопедию в яркой обложке и покатилась со смеху.
- «Духи среди нас».
- Мама подарила. Думала, это меня интересует, раз я не крашу губы. Кыш! – не выдержала девочка и швырнула в несносное приведение книжкой.
То в ответ скорчило проказливую рожу. И, криво ухмыляясь, повалилось на диван.
- Ой! Вы только посмотрите! Какая искусная работа! – заверещала малышка высоким, противным голосом, передразнивая богомола, и схватила недовязанную кофточку со сложным узором, что лежала на диване.
- Положи на место мое вязание! – зашипела Песчинка. – Чудовище!
Она вцепилась в кофту с одной стороны, а Мелис принялась тянуть с другой. Клубки покатились на пол, спицы соскользнули, и порядочная доля петель распустилась. Песчинка с остервенением ткнула в приведение спицей, однако то успело ловко увернуться.
- Пожалуйста, сделай так, чтобы я тебя больше никогда не видела! – в отчаянии взмолилась девочка.
- Да с радостью бы! - Мелис брезгливо передернула плечами. - Очень ты мне нужна.
И забралась за шторину. Некоторое время оттуда доносилась возня и хихиканье. Потом все стихло.
- Капуста! – вдруг завыла шторина жутким, глухим голосом. – Пойди сюда, Капуста!
- Что такое? - Песчинка испуганно поджала колени. – Что тебе еще надо?
Вдруг она с ужасом почувствовала, как волосы на ее голове зашевелились. По ним пробежало что-то маленькое и юркое. И вот прямо к ее носу, покачиваясь на паутине, уже спускается мохнатый зеленый паучок. Предвкушая веселье, Мелис с горящими глазами высунулась из-за шторины. Она наверняка думала, что девочка заорет как ненормальная и даже наверняка вскочит на диван. А то и вовсе выпрыгнет в окно с третьего этаже. Однако Песчинка спокойно посадила паучка на ладошку.
- Ну разве не красавчик? – не скрывая разочарования, прокомментировала Мелис и уселась на подоконник, поставив ботинки на учебник по астрономии. – Его зовут Капуста. Вернее, я его так зову, - слегка смутилась она. 
- Да, имя как раз для него. Похож на капустный вилок. Откуда он взялся?
- Ну, знаешь! Тебе ли спрашивать! У нас же кое-кто, - Мелис закатила глаза, - ты не знаешь кто? Вместо того, чтобы сидеть на уроках, предпочитает болтать с канарейками?
Песчинка покраснела. Она действительно иногда прогуливала. Станешь тут прогуливать, когда все к тебе цепляются. Так что иной раз в школьное время вместо того, чтобы учиться, она и вправду любила поторчать в зоомагазине на соседней улице. Там было тихо, а зверюшки, они, знаете ли, хороши тем, что не обзываются, да и вообще не болтают лишнего.
- Он сбежал и забрался к тебе в волосы. Продавец был в шоке – потому что экземпляр жутко дорогой. Экзотический. Мешок перегноя мне за шиворот.
И, помолчав, ехидно добавила.
- Мог бы выбрать хозяйку покруче.
Песчинка посадила паучка на подлокотник дивана, и тот, быстро перебирая мохнатыми лапками, засеменил туда, где сидела Мелис. Девочка с минуту внимательно разглядывала близко посаженные маленькие зеленые глазки и вздернутый носик своей новой знакомой.
- Откуда кондитерша обо мне столько знает? Ты за мной шпионишь?
Довольная ухмылка от уха до уха озарила шкодливое личико Мелис.
- У Бабушки Шу много агентов, - загадочно высказалась она и надула превосходный мятный пузырь.
- Ты кто вообще такая?
Но вместо ответа Мелис продемонстрировала свой великолепный зеленый язык. В комнату вошла мама.
- Как ты себя чувствуешь, дорогая? У тебя температура? С днем рождения! Купила новую книжку? О, боже, зачем ты распустила? Такой сложный рисунок!
Будто желая как-то уравновесить робкий нрав дочери, мама имела привычку болтать без остановки. Песчинка редко когда успевала ответить даже на половину ее вопросов. Девочка поспешно загородила спиной Мелис, которая вовсе не собираясь прятаться - она преспокойно наматывала жвачку на палец и болтала ногой.
- Пойдем ужинать. Боже, как я устала! По дороге с работы я встретила хозяйку кондитерской, той, что на площади, напротив фонтана.
Мелис спрыгнула на пол, а затем принялась кататься на шторине. Песчинка обмерла от ужаса. Больше всего на свете ей захотелось, чтобы мама узнала об ее галлюцинациях последней.
- Не дергайся, - успокоило ее приведение, - она меня не видит и не слышит.
- Что ты сказала? – удивилась Песчинка.
- Я сказала, что она сказала, что ей позарез нужна помощница, - продолжала мама, и вправду ничего не замечая. – Она сказала, что одна не справляется со своим хозяйством. Еще она спросила, не хотела бы ты…
Мама осеклась. Это была скользкая тема, хотя Песчинка и сама знала, что денег им вечно не хватает.
- Там у них, в этом дрме, - пробормотала девочка, поднимая с пола клубок и раздумчиво его сматывая,  – какое-то странное место.
- Что ты такое говоришь? – мама удивленно захлопала ресницами. – Рулеточная Бабушки Шу - лучшая кондитерская в городе. Я слышала, никто не рискует открывать рядом кафе или ресторан – боятся разориться. У нас на работе только и разговоров, что о тамошней еде. Говорят, таких лакомств не найдешь даже в столице.
Песчинка опасливо покосилась на Мелис, которая, считая вслух, принялась подтягиваться на гардине. Если никто, кроме нее, и вправду этого не видит…
Когда мама ушла, девочка посадила Капусту в стеклянную банку с крышкой с дырочками. Малышке Мелис это почему-то не понравилось, и Песчинке пришлось долго выслушивать проклятия. Зато не следующий день мятного привидения нигде не было видно — ни в школе, ни на улице. Никто не таскался за Песчинкой следом и не сбивал ее с толку.
***
Вот пришла девочка с чудесными глазами,
Душою, мягкой, словно карамель.
Все говорят, она бука и "с гусями",
И книги любит больше, чем людей.
Полчища крохотных, похожих на густой туман, существ выскочили из ящиков с крокусами и окружили соломенную голову Песчинки. Они вальсировали в воздухе, наяривая на своих микроскопических музыкальных инструментах, и пели. Закончив куплет, разномастные крошки - у кого тело было украшено утиной головой, у кого беличьим хвостом, - набросились на девочку и принялись целоваться. Песчинка хотела было взмахнуть сумкой с учебниками, но вдруг почувствовала, как что-то очень хорошее вместе с их поцелуями теплым потоком хлынуло прямиком ей в сердце.
; Это поцелуйчики! – вежливо улыбаясь, объяснил Коу. – Они нужны, чтобы создавать приятную атмосферу.
        На самом деле он сказал «атмосфэру», это позабавило Песчинку, и она хмыкнула. В обеденный час в кондитерской было полно посетителей. Маленький официант и его деревянные помощники с ног сбивались, убирая посуду и сметая крошки. Песчинка поспешила отвести глаза. Она дала себе слово делать вид, будто ничего не происходит. Бабушка Шу суетилась за прилавком, возле которого толпилась ребятня. Хозяйка с такой скоростью раскладывала рулетики по бумажным пакетам, что сливочная бушамель летела в разные стороны, оседая на взлохмаченных прическах школьников. Увидев девочку, она удовлетворенно что-то вскликнула и приветливо помахала рукой.
- Скорее! Мне нужна помощь! Сейчас придут за большим заказом!
Девочке было не привыкать помогать по хозяйству. Она живо скинула куртку и сунула шапку и сумку под прилавок. Немного помедлив, отправила туда же и толстый шарф с кисточками.
- Пять с луком и бобами, три с киви и березовым сиропом, два мускатных с манговым муссом, да смотри, не забудь засахаренных фиалок. И положи под низ льняную салфетку!
Бабушка Шу вручила ей большую плетеную корзину и отворила тяжелую, темную дверь, что вела на кухню. Дверь, впустив Песчинку, с мягким вздохом захлопнулась, и в то же самое время девочка, потрясенная, медленно осела на пол.
В центре кухни у большой, докрасна раскаленной плиты распоряжался человек со слоновьей головой, который ловко месил тесто и лепил коржи. Его серебристый хобот был заправлен в нагрудный карман передника. На полу возле печи сидела, по-турецки скрестив ноги, молодая женщина с узкими глазами и лицом, покрытым татуированной вязью. Одна пара ее рук, напоминающих крабьи клешни, открывала печь и доставала коржи, проверив, хорошо ли те пропеклись. Другая накручивала локоны на китайские палочки для еды. Еще две чертили в воздухе какие-то знаки. На старинном, пузатом буфете очкастая тетка в расклешенных брюках, помахивая свернутым в колечко обезьяньим хвостом, сосредоточенно колотила гладким камнем по кокосу. На связке чеснока, свисающей с буфета, раскачивался полупрозрачный лемур с задумчивым человеческим лицом. В дальнем углу, на захламленной разнообразной снедью полке, среди банок и пакетов лысый дедок в кимоно чистил паприку тремя мохнатыми пальцами ног, небрежно швыряя семена на пол. У окна пара младенцев, одетых в рваные джинсы, с воробьиными крыльями, увлеченно плевались и что было мочи лупили друг друга фарфоровыми пестиками. И каждое из этих странных существ точно также как зеленоволосая малышка Мелис или человечек с крысиным лицом Коу было словно бы исключительно искуссно слеплено из белого тумана.
"Так вот кто на самом деле печет все эти невозможно вкусные лакомства!" – про себя ахнула Песчинка.
Ни за что на свете девочка не смогла бы сказать, сколько времени, с разинутым ртом, прижимая корзину к груди, она просидела, опершись на косяк.
- Осина-калина, ну и денек! – воскликнула Бабушка Шу, вваливаясь в кухню и больно стукнув новоиспеченную ученицу дверью по спине. – Ты чего это расселась? Ганеша, где?
Слоночеловек, не прерывая своего занятия по изготовлению коржей, захлопал ухом. Хозяйка, выхватив корзинку из рук находящейся на грани помешательства Песчинки, ринулась к плите, где на противне дымились свежевыпеченные рулеты. Кондитерша нагрузила корзину и  заметалась по кухне в поисках засахаренных фиалок.
- Манана, я же просила тебя приготовить! Неужели это так трудно?
Бабушка Шу схватила со стола льняную салфетку, попутно грохнув об пол чашку с пшеном, и вынеслась из кухни.
"Их вижу не только я, она их видит тоже. Мало того, она с ними разговаривает. Как с обычными людьми".
Песчинка, наконец, нашла в себе мужество оторвать взгляд от малого с хоботом, в основном, потому, что тот принялся ей усиленно подмигивать.
- Эй, вы, двое! – Бабушка Шу вновь возникла на пороге, угрожающе поджав губы. Ее прическа, похожая на потревоженный вулкан, сурово колыхалась. – Кто-то должен был потолочь гвоздику?!
Младенцы у окна принялись поспешно месить что-то в ступе, продолжая то и дело изподтишка переплевываться и бросать лукавые взгляды на Песчинку.
- Атавади, умоляю, почисти сезам, у меня нет сил.
Женщина, что сидела у плиты послушно взяла в одну свободную клешню чашку с семечками, а другой стала забрасывать их по очереди себе в ухо. Другую посудину она поставила на пол, чтобы очищенный сезам падал туда. Впрочем, при этом так и осталась незанятой еще одна пара, и она принялась делать себе массаж.
- Нужно взбить сливки, - укоризненно заметила кондитерша. - Манана, честное слово, ты как с неба свалилась, - взмолилась она, кидаясь к той, что сидела на буфете. – Возьми что-нибудь острое. Я ведь так и не нашла фиалки! Может, они в бу…
Старушка понеслась было к буфету, но вдруг остановилась. Маленькая туманная собачка с выразительными, человеческими глазами вяло приподняла голову ей навстречу.
- Иша, бедняжка! – Бабушка Шу попробовала почесать песику за ухом.
Однако рука растрогавшейся старушки только мазнула воздух, и псина, свернувшись калачиком, снова спрятала морду в лапы. Бабушка Шу с решительным видом выпрямилась.
- Нужно принести со двора крем, гусеницы его взбили, поди, он уже так и прет из миски! Осина-калина, хорошо бы прибыл еще кто-нибудь! Боюсь, мы не справимся.
Тут Песчинка заметила, что туманные особи только и делают, что пристально разглядывают ее, боязливо вжавшуюся в дверной косяк. Кухня, нашпигованная всякой всячиной, отдающей волшебством, дружно затаила дыхание.
- Это она? – наконец, не выдержал таинственный Ганеша и возбужденно захлопал ушами.
Бабушка Шу оглянулась на Песчинку, на лице которой явственно читался завороженный ужас, поправила фартук, победоносно вздернула подбородок и кивнула. И тут началось невообразимое. Подозрительные существа принялись визжать, кричать, топать ногами, лапами, клешнями и копытами, и изо всех сил хлопать в ладоши - конечно, у кого они были.
; Поздравляем!
; Поздравляем, хозяйка!
; Наконец-то!
Лемур вопил так громко и усердно, что вскоре охрип.
- Кто? Скажите, кто это такие? – взмолилась девочка, судорожно цепляясь за рукав своей новой наставницы.
Бабушка Шу выглядела такой счастливой, будто выиграла мешок денег.
- Это мои Пенаты! – гордо промолвила она.
3. Контора Благоприятных Намерений
Бабушка Шу тащила за собой Песчинку, словно оленевод упирающегося олененка. Они миновали дверь, что вела на задний двор, и стали подниматься по винтовой лестнице. По дороге девочка умудрилась треснуться лбом о висящее над притолокой сверкающее медное блюдо. Под равномерное крахмальное шуршание своего фартука хозяйка давала  наставления.
- Дел у нас много, но твоя забота - утрясать дела с клиентами. Малыш Коу со своими деревяшками, как ты понимаешь, не может принимать заказы и ставить на стол тарелки.
Они остановились перед дверью с табличкой, где было написано  "Контора Благоприятных Намерений". Рядом на гвозде висел массивный, ржавый ключ.
- Можно спросить? – поинтересовалась девочка. - Откуда вы узнали про то, что я собиралась купить книжку? И что мы все время переезжаем? И про мою аллергию? И как зовет меня мама?
- Аллергию? – удивилась Бабушка Шу.
- Ну, что я…не могу… Что я…
- Ах это…, - она пожала плечами. - Ты не можешь есть мясо. Ну и что такого? Я бы тоже упала в обморок, если бы увидела своего приятеля поджаренным. Но простым людям до такой ерунды и дела нет. Ты не волнуйся, здесь у нас ничего подобного случиться не может. 
Кондитерша ободряюще потрепала растерянную помощницу по плечу, хмыкнула и отворила дверь на второй этаж.
Что же увидела Песчинка? За столом напротив входа сидел до ужаса похожий на оживую печенюшку Кукуруза, и он пытливо оглядел вошедших поверх очков, притулившихся на краешке его носа. Перед столом, переминаясь с ноги на ногу, топтался полупрозрачный субъект, у которого из спины торчали ослепительно белые иголки, и гнусавым голосом что-то неразборчиво мямлил. Кукуруза внимательно его слушал, поводя ушами с кисточками. Одновременно он вырезал силуэт из тонкой белоснежной бумаги, ловко орудуя изящными золотыми ножницами. Субъект закончил рассказывать, Кукуруза закончил вырезать, и субьект направился к Бабушке Шу. Старушка дружелюбно улыбнулась.
- Будьте добры, у нас кончается бумага.
Игольчатый почтительно поклонился и удалился в дальний угол комнаты, под расшатанную и облезлую лестницу. Там он устроился и стал пускать слюну, а затем принялся равномерно наматывать густую белую слизь на деревянную скалку, какой хозяйки раскатывают тесто. Песчинка с трудом сдержалась, чтобы не скривиться и поскорее стала смотреть на Кукурузу, который старательно полировал и без того блестящие ножницы о свою шерсть.
Кроме стола, за которым сидела рысь, и большого шкафа в комнате стоял громоздкий деревянный сундук, покрытый полосатым ковриком, и на нем - две высокие, оплавленные свечи в кованых подсвечниках. Два полукруглых окна были занавешены шторами в цветочек с кружевными оборками. Сбоку виднелась еще одна дверь и рядом с ней - круглое зеркало в старинной деревянной оправе, под которым стояло кресло-качалка, покрытое пледом. Угольно-черная поверхность зеркала ничего не отражала.
Тем временем старушка решительным шагом направилась к шкафу и выудила оттуда большой белый конверт, на котором размашистым почерком золотистыми буквами было написано: "От кого: Контора Благоприятных Намерений. Бабушка Шу и Кукуруза. Кому: Агентство Тихих Перемещений. Дядюшка Ложечка и Шьер."
- Не стой, как колодец, - велела она Песчинке, - сложи их в конверт.
И глазами указала на фигурки, что вырезал Кукуруза. Песчинка открыла было рот, чтобы уточнить кое-что, а вернее, чтобы уточнить все, что она тут только что увидела — ее прямо-таки распирало, но не успела - сквозь оконное стекло, на ходу выпутываясь из штор, в комнату кубарем вкатился долговязый, одетый в спортивный костюм с широкими серебристыми лампасами, молочно-белый тип, макушку которого венчали кроличьи уши. Закончив борьбу с оборками, тип, отдуваясь, развалился на клетчатом диване, среди подушек. Заложив руки за голову, он с блаженством растянулся, задрав ноги, обутые в стоптанные кеды.
- Ты откуда, крошка?
Обладатель кроличьей наружности безо всякого стеснения ткнул пальцем в девочку, задорно взмахнув ушами.
- Это не крошка. Это Песчинка, - проворчала Бабушка Шу и выдернула у него из-за головы большой желтый конверт. – А это Касым, - небрежно бросила она и углубилась в содержимое.
Однако спустя мгновение разочарованно вздохнула и передала посылку Кукурузе. Нахальный тип стал усиленно таращиться на новенькую, сканируя ее оценивающим взглядом, отчего бедной девочке захотелось выпрыгнуть из окна.
- Кто такая?
Песчинка взглядом поискала помощи у кондитерши, но той, похоже, было не до нее – она стояла, отодвинув шторку, и задумчиво смотрела на площадь.
- Я новенькая. Помощница в кондитерской, - сдавленным голосом пробормотала девочка.
От этих слов ушастый подпрыгнул на диване, подняв фонтан из подушек.
- Типа ты нашла, хозяйка? Вот клево! У Аракаджу тоже новенькая. Кайфовые фенечки делает!
И он продемонстрировал подвеску у себя на шее. Но тут произошло еще кое-что. Прямо через стену в комнату вломилась гогочащая толпа, из-за своей белесой однородности слившаяся в сплошное полупрозрачное мессиво. Лопоча и пихаясь, сомнительного вида существа сгрудились вокруг стола Кукурузы и стали истошно вопить, каждое на свой лад. Кукуруза резким движением скинул очки, вскочил на четыре лапы на стол и угрожающе зашипел. Существа тут же притихли и стали, ворча, послушно выстраиваться в очередь. Наблюдая за ними, Касым на диване давился от смеха.
Вдруг послышалось цоканье, и по шатающейся и скрипящей лестнице спустилась овечка, из-за обилия шерсти смахивающая на гигантский моток шерсти. Она направилась к девочке, которая стояла сама не своя, вжавшись в стену, и ласково потерлась лбом о ее коленку. Над головой овечки нарезал круги крупный, белый мохнатый шмель с серебристыми полосками.
- Привет, - через силу улыбнулась Песчинка и почесала животинке за ушком.
- Осмирис, как кстати, - обрадовалась Бабушка Шу, отрываясь от окна.
Она помахала двумя силуэтами, которые Кукуруза с величайшей осторожностью перед этим вытащил из желтого конверта. Песчинка заметила, что на сей раз к каждому из них было приколото по крошечной звездочке – одна золотая, другая серебряная.
- Ганеша и Атавади, - упавшим голосом прокомментировала Бабушка Шу. – Что мне делать?
Овечка выразительно поглядела на хозяйку, ловко взяла бумажные фигурки в зубы и поцокала обратно по лестнице наверх.
- Хозяюшка, позволь мне последить за тестом, - густым басом гудел шмель, распространяя по комнате густой запах гречишного меда.
- Да, Дафу, пожалуй, - рассеянно ответила Бабушка Шу, поправляя свою непослушную шевелюру. – Мяк-Хо! Завари-ка бедной девочке Кипяшек!
На ее зов из мусорной корзины, как раз той, куда Кукуруза кидал обрезки, показались две заспанные мордочки. Потирая глаза и зевая, пара морских свинок, похожих на плюшевые игрушки, вывалилась на пол и, ковыляя на затекших лапах, полезла в шкаф. У них никак не получалось забраться на нужную полку, поэтому они стали пищать и покусывать друг друга за уши. В конце концов, серая встала на плечи бурой, дернула большой бумажный пакет, и обе вместе с ним покатились прямо в толпу у стола. Затем бурая, кряхтя и попискивая, вытащила из шкафа стеклянную кружку с водой, расплескав добрую половину на пол. Тем временем из корзины нехотя выбрался малорослый паренек. Вида он был самого обыкновенного, человеческого, ну разве что уж слишком толст и млечнотуманен. Зевая, паренек сунул палец в кружку, и вода закипела. Серая запустила лапу в бумажный пакет и швырнула в кипяток пригоршню крохотных, невзрачного вида сушеных рыбешек. Рыбешки ожили и стали носиться по кружке, на глазах превращаясь в ярко-оранжевых живчиков. Влажными, сонными черными глазками свинки в ожидании уставились на Песчинку. Толстяк со скучающим видом подпер ножку стола, скрестив руки на груди.
- Пей, пока не раздулись. К потолку прилипнут – сама отдирать полезешь.
Потом он устало зевнул и, шурша бумагой, полез обратно в свое логово. Два мохнатых колобка, пища и пихаясь, последовали за ним. От Кипяшек, которые делались все больше и двигались все быстрее, по комнате разлился сладкий цветочный аромат. Песчинка осторожно сделала глоток.
Пока она пила, сзади подкралась полупрозрачная крошка в бальном платье, у которой вместо носа на лице красовался аккуратный свиной пятачок.
- Мой зверь сожрет твою зеленую козявку вот так!
И крошка угрожающе щелкнула зубами. Песчинка подавилась, едва не выплеснув Кипяшек себе на одежду. Высокий, бородатый дядечка с маленькими витыми рожками на курчавой голове, подоспел на выручку.
- Не слушайте ее, пожалуйста. Никто не обидит вашего питомца.
И отбуксировал обратно в очередь надувшуюся малютку.
- Как не стыдно?!
- У меня зверь будет самый лучший! – не унималась свинка, топая ножкой. - Я обучу его всяким разным бойцовским приемам!
Тут из-за двери раздался шум и гогот, и в комнату, словно две шаровые молнии, влетели младенцы в джинсах. Они сотрясались от хохота, пуговица на штанах у одного лопнула, и он поддерживал их руками. 
- Дружище Дафу, ой, не могу! – от смеха он едва сподобился выговорить. - Брякнулся в тесто!
- Необходимо проверить, достаточно ли имбиря, - передразнивая шмеля, низким голосом пробасил второй. – Теперь все рулеты будут вонять гречкой!
- А мы спрятали пестики в творог! Ганеша так торопился отбыть, что завернул их и запек!
И они стали прыгать на кресле-качалке, поднимая тучи пыли.
- Бездельники! Клоуны! - это в проеме двери появился грозный силуэт полной старушки в безупречном кружевном фартуке.
– Вот я сама запеку вас в тесто. А ну марш наверх, чистить саксаул. И пока не справитесь, будете сидеть там, пусть вам пришлют хоть десять Непутевок. Я всех вас вижу насквозь! – рявкнула хозяйка.
Это заявление было встречено дружным одобрительным гулом.
Беспредельные младенцы, бросая на Песчинку лукавые взгляды, бочком просочились на третий этаж. Кондитерша резко развернулась к тем, кто уже побывал у Кукурузы, и теперь толпился возле черномазого зеркала, ожидая распоряжений.
– Ну, осина-калина!?
- Клянусь всеми моими жизнями, что буду заботиться о своем питомце и помогать ему двигаться к свету! – нестройным хором проскандировала толпа под одобрительные кивки Бабушки Шу.   
Песчинка снова поперхнулась – то ли от того, что услышала, то ли о того, что одна пронырливая рыбка умудрилась-таки пролезть к ней в рот.
А хозяйка тем временем занялась раздачей поручений.
- Дымоход никуда не годится. Будьте так добры.
Две щукоподобные тети, не мешкая, послушно полезли наверх по винтовой лестнице, туда же, куда отправились младенцы.
Четырех червяков хозяйка спровадила на крышу поправлять черепицу.
- Ящики стали заедать. Марута бегает от меня и прячется.
Красивый мужчина, сделанный из серого грозового облака, с большой серьгой в носу и конским хвостом, грациозной походкой направился в ванную.
После Кипяшек Песчинка почувствовала себя сытой и полной сил. Рыбешки без воды снова сморщились. Они лежали на дне, высыхая и тихо вздыхая, вероятно, сожалея о том, что им не удалось раздуться как следует и прилепиться к потолку. Слушая Бабушку Шу, которая уговаривала бегемота с толстыми человеческими губами как можно аккуратнее вынимать косточки из нектаринов, Песчинка легонько стукнулась затылком о стену в надежде очнуться в каком-нибудь нормальном месте.
- Касым! Тебе пора! – прикрикнула кондитерша на кролика, который, несмотря на шум и суету, во всю храпел на диване.
Тут девочка почувствовала, как струя горячего воздуха с силой дует в ее ухо, и увидела богомола, медленно просачивающегося сквозь стену. Песчинка взвизгнула.
- Еще никто не умер оттого, что увидел Мье, - ворчливо одернула ее кондитерша. - Вы оба ступайте мыть посуду.
- Да проучи Яси как следует, - велела она богомолу. - Как будто без нее у меня нет забот.
***
В коридоре, что вел из кухни на задний двор, у одной стены стояла сиротливая парочка чистых тарелок, а у другой высилась огромная гора грязных.
- Яси, - высоким голосом пропел богомол, потирая руки, больше напоминающие устройства для хранения кастетов, - иди ко мне, озорница, я тебя выжму! 
Одна из перевернутых грязных чашек покачнулась, и оттуда донеслось ехидное кудахтанье. Песчинка отважилась осторожно ткнуть ее носком ботинка. Чашка задрожала, затряслась и, звякнув, покатилась прочь. Мимо девочки прошмыгнуло что-то маленькое и грязное. Богомол резко дернулся и тут же выпрямился, держа в руках пыхтящую и извивающуюся не то губку, не то мышь, с испуганными мутными глазами и двумя коротенькими вихляющимися хвостиками.
- Баловница, сейчас ты получишь хорошую трепку, - удовлетворенно заметил он, - давно пора тебя как следует вздуть!
И принялся что было сил выжимать непослушную Яси, при этом на пол с нее закапала зеленая вонючая жижа, которая тотчас испарялась. Песчинка даже зажала нос, до того противно она воняла.
- Фу, сколько ты накопила всякой ерунды.
Чем больше богомол выжимал странное существо, тем спокойнее оно становилось, и тем светлее делались его глаза.
- Пользуешься тем, что Бабушка Шу не может тебя поймать. Ну-ну, хватит дергаться. Это для твоего же блага. А вот теперь порядок.
Удовлетворенно хмыкнув, он отпустил Яси, которая, став белой и чистой, несколько раз крутанулась, изобразив реверанс, и помчалась к груде чумазых тарелок, в мгновенье ока перешоркав их все. Затем девочка и богомол составили вымытую посуду ровными рядами.
- Другое дело, - скрипнул ботинками Коу, внося свежую партию грязных тарелок. - Неделю не могли ее уговорить. До смерти надоело мыть посуду во дворе в корыте.
Оглянувшись по сторонам и убедившись, что Мье успешно просочился сквозь стену, Коу достал платок, вытер лицо и шепотом добавил.
- Не стоит сообщать хозяйке.
Песчинка удивленно приподняла брови. Стоило большого труда заставить себя говорить с «ними».
- Это я о подарке. Думаю, она здорово взбесится. Столько трудов, и все Кукурузе под хвост. Хе-хе. Ну и конфуз.
; Но это же просто конфета, - пожала плечами девочка. - Я думала, киска хочет сладкого.
; Киска? - Коу растерянно пожевал губами.
Потом лицо его изменилось. Маленький человечек, приподнявшись на цыпочках, нравоучительно помахал пальцем у девочки перед носом.
- Бабушка Шу много лет готовит эти леденцы специально для каждого именинника. Для любого ребенка в этом городке. Каждый день она добавляет в них по одной крупинке пыльцы Бужилкиной Кишки, - вострые глазки Коу взволнованно блеснули, - а это весьма редкое снадобье!
- Хорошо бы кто-нибудь потрудился объяснить мне, что здесь такое творится, – в свою очередь вспылила Песчинка, размахивая пятерней перед носом Коу – для этого ей пришлось нагнуться. - Я что, попала в секту, где людей кормят галлюциногенами?
Человечек задумчиво наклонил голову. Последнее слово явно привело его в замешательство.
- Галлю... Галли...? - он рассерженно крякнул. - Ты попала в мир посложней, чем тот, в котором жила до сих пор. У тебя приоткрылись глаза. Но это таким как ты и без меня должно быть известно, - он с сомнением посмотрел на Песчинку, словно раздумывая, что бы еще ей сказать или наоборот — не сказать. - Ну, а все остальное потом.
Со своей обычной кривой скудной улыбкой, которая временами словно бы включалась на его лице, совершенно его не затрагивая, он поклонился и, нагрузив на поднос гору чистых чашек, поскрипывая ботинками, удалился по своим делам. Обескураженная Песчинка, стараясь не глядеть по сторонам, прошмыгнула через кухню, где к тому времени уже появились новые диковинные повара.
За окном стемнело. Электричества в розовом «пряничном» доме не было, и Коу повсюду зажег свечи. Для этого он просто подул на них, и пламя вспыхнуло само собой. В зале было полно существ, которых бабушка Шу называла Пенатами. Иша  лежал у камина, спрятав морду в лапы. Высокий бородач с козлиными рожками и девочка-свинка драили окна тучками, которые всякий раз норовили улизнуть, чтобы снова столкнуться. Однако посетители кондитерской приходили за покупками и уходили или ужинали и мирно беседовали, не обращая внимания на чудеса, что происходили прямо у них под носом.
- Они что, ничего не видят?
Девочка кивнула в сторону молодого мужчины в костюме, который сосредоточенно перебирал бумаги, прихлебывая из чашки, в то время как семейство полупрозрачных ежей в варежках хихикало и терлось животами о чайник у него на столе – видимо, чтобы чай не остыл. Бабушка Шу склонила голову на бок.
- Они видят то, что положено людям.
- Что тут за место – возбужденно прошептала девочка. - Эта ваша кондитерская –  какой-то сумасшедший дом! Цирк на колесиках! Это колдовство! А вообще, вообще..., - задохнулась Песчинка, удивляясь сама себе, ведь, кажется, она никогда и никому до сих пор не смела возражать так уверенно, спорить, глядя прямо в лицо, как сейчас, ввсегда было проще уткнуться в книжку и там поискать ответов - что это с ней? - это все только прикрытие, вот что я вам скажу!
Кондитерша рассмеялась.
- Спасибо, лапочка, ты мне сегодня очень пригодилась.
Лапочка отчужденно замолчала и мотнула головой, и вправду, точно олененок, на которого надели уздечку. Она была уверена, что большую часть своего рабочего времени простояла как пугало посреди поля.
- Думаю, из тебя выйдет отличная ученица. Иша проводит тебя домой. Иша, бездельник, где ты? Не Пенат, а неизвестно что!
4. Стена, которой нет
Так началась для Песчинки новая жизнь, о которой никому не расскажешь. Сплошное волшебство и секреты. Секреты и волшебство. Сама она не могла разгадать загадки-ловушки, в которые попадала каждый день, а помогать ей явно никто не собирался. Но Песчинка не зря обожала читать – ведь в книге можно с головой окунуться совсем в другой мир, и забыть про тот, что вокруг тебя, особенно, если он тебе не очень-то и нравится. Теперь в такой вот чудной мир она попала сама, безо всякого чтения. Вместе со странными существами, которых не видели другие люди, и старушкой с высокой белой прической они выполняли работу в кондитерской, и каждый день стал похож на удивительную игру, правил которой она не понимала, на лабиринт без выхода и табличек с указанием направления. Но эта новая жизнь захватила ее так, что некогда было даже вздохнуть. Ко всему привыкаешь, поэтому в конце концов девочка заставила себя принимать все как есть, и ничему не удивляться. 
После случая, когда Песчинка посадила Капусту в банку, Мелис надулась и перестала с ней разговаривать. Отношения у них не складывались - обе старались держаться друг от друга подальше.
Это был совершенно обычный зимний день. В том месте, которое Бабушка Шу называла Конторой Благоприятных Намерений, кипела работа. Паучок Капуста и мятная девчонка Мелис на кухне перебирали фасоль. Кукуруза сидел на своем обычном месте, выслушивая Пенатов и вырезая их силуэты. Песчинка тут же, в комнате, сматывала в клубки шерстяные нитки. Только морских свинок и толстого человечка нигде не было видно.
- Мяк-Хо! 
Коу искал везде, даже под диваном.
- Вылезайте, бездельники, сколько можно спать?!
Долговязый аист в горнолыжных ботинках, насвистывая, натирал зеркало, отчего то только еще пуще хмурилось и по-прежнему упорно отказывалось отражать что бы то ни было. Вдруг в комнату прямо с потолка свалились два молочного цвета субъекта – здоровяк с тигриными ушами и нехилыми мускулами и сухопарый задохлик, у которого из боков торчали березовые ветки. Странные существа тащили массивный сундук.
Кондитерша заглянула под крышку.
Редкие, экзотические ингредиенты, которые Бабушка Шу клала в рулетики, доставляли весьма необычным способом из разных концов света. В них заключался еще один секрет волшебной кухни кондитерской, заставляющей краснеть городских поваров, полагавших, будто они смыслят в готовке.
- Ячмень, китайский лимонник, три кус-куса, а где побеги бамбука? Ах, вот.
Кроме приправ и продуктов в розовый дом привозили сумасшедшие, диковинные предметы, вроде бы нужные в хозяйстве, однако обязательно с какими-нибудь чудными свойствами. 
Следом за теми, кто доставил посылку, сквозь стену степенно просочилась большая гусеница в серебристом летном шлеме. Завидев ее, кондитерша едва не запрыгала от радости.
- О, Фло, какое счастье! Вот-вот кончится мука!
Фло и юноша с совиным клювом, который до сих пор беседовал с Кукурузой, потащили сундук на третий этаж, куда вела узкая винтовая лестница с резными перилами. Лестница шаталась и скрипела.
Бабушка Шу те временем вела борьбу с охапкой зеленых бамбуковых стеблей, которые, извиваясь, точно змеи, норовили вырваться у нее из рук.
- Нужно набрать черешни на компот, - отбиваясь от них, велела старушка Песчинке. - Она в кладовой. Возьми Снуззи, - так в доме почему-то называли большое медное блюдо, о которое девочка в первый день приложилась лбом. – Да осторожнее. Последний раз бедняга жаловался, что ему ободрали бока.
Держа под мышкой блюдо, вслед за юношей-совой Песчинка переступила порог третьего этажа.
Вряд ли было на свете место, более захламленное, чем кладовая Бабушки Шу. Песчинка едва не пропахала носом, споткнувшись и ухватившись свободной рукой за что-то мягкое, свисающее сбоку. Это оказалась портьера, и когда она приоткрылась, стала видна аккуратно прибранная комнатка, такая маленькая, что больше смахивала на тесный чулан. Справа у стены стоял стеллаж с баночками, флакончиками, бутылочками, колбами, кружками и мензурками, наполненными какими-то жидкостями. В самой большой бутыли наверху бушевал шторм - беснуясь, волны с остервенением взбивали мутную пену. Возле шезлонга у окна, на подоконнике Песчинка увидела тарелку с горкой снега, такого белого, что было больно глядеть, откуда торчала зубная щетка. Окно в старой, потрескавшейся раме было увито и усажено растениями. Над пышным кустом висело облако дурманящей ярко-оранжевой пыльцы. Из куста грациозно выплыло существо, похожее на крохотную нерпу, но, увидев чужую, юркнуло обратно. Другая стена целиком представляла собой старый, морщинистый, древесный ствол, поверх которого цветами было искусно выложена фраза: "Ленивый уголок". С потолка спускались ветви яблони, усеянные цветами или плодами разной степени зрелости. Песчинка могла бы, наверное, целую вечность разглядывать это чудное место, если бы юноша с совиным клювом не задернул шторы перед самым ее носом.
- Это комната хозяйки, - укоризненно ухнул он. – А когда цветет Бужилкина Кишка,  туда вообще лучше не соваться.
Осмотревшись, девочка поняла, что ей крупно повезло, что она не растянулась и не сломала себе шею. Повсюду как попало валялась всякая всячина. Пол был завален ящиками, мешками, тюками, кулями, коробками, свертками и старыми, видавшими виды горшками, а также чурками и поленьями. Свет едва сочился сквозь пару узких, длинных окошек, сиротливо притулившихся под самым потолком. Из приоткрытого слухового окна свешивалась веревочная лестница. В воздухе танцевала густая пыль. В дальнем углу, будто бы венчая всю эту потрясающую свалку, сидел мутно-белый человек в круглых очках, с большими кофейными зернами вместо ушей и мешал что-то в большой кастрюле.
Песчинка попробовала было поискать черешню, но подумала, что с таким же успехом она могла бы решить дрессировать устриц. Ей встретились завязанные узлами мятые кусочки шелковой ткани, ложки с цветными подмигивающими зеркальцами на ручках, где отражалась в ускоренном темпе какая-то ерунда, холодные как лед, серые скользкие мячики. Песчинка терпеть не могла беспорядка и принялась было разбирать и раскладывать предметы, однако запуталась в гамаке, который обвил ее ногу.
- Теперь не выпустит тебя, пока не выспишься, как следует.
И юноша осторожно стал распутывать Песчинку.
- Это бесполезно, - добавила гусеница. - Порядок здесь неуместен. Вещам нужно привыкнуть друг к другу. Фи знает свое дело, – и она выразительно подняла глаза к потолку, где вниз головой висела летучая лисица, похожая на ведьму в драном платье.
- Что сделано Пенатами, то сделано с приветом.
- Давайте лучше смешаем муку, - поспешила добавить Фло.
Проворно лавируя среди беспорядка, туманный юноша отыскал мешки с гречкой, ячменем, пшеницей, овсом, просом и рисом, и еще парочку с какими-то неизвестными Песчинке злаками, которые на ее взгляд, выглядели весьма подозрительно. Вместе они высыпали из каждого мешка понемногу в большую холщовую сумку.
- Закройте молнию, - велела Фло. - Да как следует!
Надевая серебристые летные очки и застегивая шлем, она заползла в муку и немного повозилась в ней. Юноша клацнул клювом. В его глазах плясали озорные искорки.
- Я слышал, ее как-то унесло под потолок. Хозяйке пришлось ловить ее сачком, - шепнул он девочке.
Песчинка застегнула молнию, и сумка стала трястись и раскачиваться. Когда все кончилось, Фло вылезла наружу довольная, снимая очки и отряхиваясь, как собака после купания.
- Браво, - она потрепала Песчинку по щеке  - теплая, счастливая волна пробежала по девочкиной спине.
Фло устало потянулась и внезапно, резко и легко, провалилась в пол. Юноша, взвалив сумку с мукой на закорки, покинул кладовую обычным способом - через порог. Песчинка же, как зачарованная, стояла и не могла сдвинуться с места. Повсюду валялась всякая дребедень: валики, ступки, грабли, чашки, сапоги, поварешки, метлы, коробки с пуговицами, стружки, носки, лейки и даже обломки камней. Ноги во всем этом застряли, будто их засосало в трясину. Сделав пару неловких шагов, Песчинка пошатнулась и наступила на фарфоровую супницу, расписанную красными ягодами, с ручками, оплетенными лозой с набухшими почками. Крышка свалилась набок, и Песчинка увидела, что на дне среди засохших листьев лежит миниатюрная книжечка в мягком, нежно-розовом переплете. На обложке книжки было написано: «Ангелогика». У Песчинки даже нос зачесался от любопытства. Ведь ничто на свете не интересовало ее больше, чем книги. А книга, найденная в таком месте, как дом Бабушки Шу, обещала быть чем-то большим, чем простой книгой.
Она схватила «Ангелогику» и сдула с нее пыль.
- «В жизни каждого нормального мальчика наступает пора, когда он испытывает безумное желание пойти куда-нибудь и порыться в земле, чтобы выкопать спрятанный клад», - весело прокомментировал человек в углу.
Песчинка вздрогнула. Она совсем забыла про Кофейные Уши.
- Э-э-э… Я ищу черешню, - пролепетала она и, чтобы скрыть смущение, нагнулась поднять блюдо, которое она незадолго до того прислонила к ящику с ножками в виде жирафьих голов.
Вдруг ее осенило.
- «Том Сойер!»
Человек в углу поправил очки и с уважением кивнул.
- Мое имя Петелька, - добавил он. - Я присматриваю за мышиным семейством в университетской библиотеке. Сегодня Бабушка Шу попросила нас с Фло помочь по хозяйству.
При слове "библиотека" сердце Песчинки радостно екнуло. Она знала, что местная университетская библиотека была очень старой. Там хранились книги, которых не найти на магазинных полках. Но ей, школьнице, и во сне не могло присниться попасть туда.
- Вы меня не выдадите? – взмолилась девочка, торопливо засовывая книжку в задний карман джинсов. – Я обязательно верну. Просто не могу удержаться. Сама не своя до всякого чтива.
-  "Дай факел, мальчик, отойди подальше, иль нет – задуй, а то меня увидят," - понимающе улыбнулся Петелька и, подплыв, протянул девочке кастрюлю, где, сложившись в замысловатый синхронный узор, фланировали отборные, сочные ягоды черешни.
- «Ромео и Джульета!» – просияла Песчинка, приятно пораженная литературной эрудицией своего нового знакомого. 
Она с готовностью подставила медное блюдо, у которого почему-то у единственного из посуды во всем доме было имя, да еще и такое странное - Снуззи, и черешенки одна за другой стали прыгать в него, отряхивая черенки. При этом, она могла бы поклясться, блюдо каждый раз брезгливо вздрагивало.

***
Обхватив блюдо, доверху полное черешней, обеими руками, Песчинка медленно, на ощупь спускалась по шатающейся и скрипящей лестнице, нашаривая ногой ступеньки. Вдруг прямо перед ней возникла безобразная иссиня-черная харя с остро отточенными белоснежными клыками. Монстр издал душераздирающий рык, закатил глаза, сочащиеся мерзкой жижей, и дыхнул на девочку зловонным паром. Песчинка до того испугалась, что вскрикнула и, не долго думая, изо всех сил швырнула в чудовище блюдо, а сама, что было сил побежала. Страшилище, время от времени меняя окрас и прическу, попеременно трагически стеная и торжествующе улюлюкая, погналось за ней. Медная тарелка, плюясь черешней, с жутким грохотом скатилась с лестницы, едва не сбив с ног озадаченного Коу.
- Эй, полегче со Снуззи! – закривал он ей вслед и, наклоняясь, чтобы собрать то, что рассыпалось, добавил. – Пожалеешь потом.
Песчинка мчалась, куда глаза глядят, откупоривая лбом встречающиеся на пути двери, и проклиная день, когда ее нога ступила на порог этого сумасшедшего дома. Толстый Мяк-Хо с заговорщическим видом шептался под кухонной лестницей с мокрой выдрой. Под гулкое уханье летящей следом страхолюдины, через посудомоечный коридор Песчинка вылетела на задний двор. И остановилась, тяжело дыша. Здесь она никогда не была. Но ужас был не в этом. Дальше бежать было некуда.
Двор со всех сторон был окружен глухими стенами соседних домов, густо покрытых темно-зеленым ковром плюща. В зарослях цветущего жасмина красовалась увитая мелкими розами беседка, в которой развалившись, лежали два полупрозрачных типа. У одного на голове громоздилась шляпа, похожая на большущий лепесток. Завидев Песчинку, он вежливо приподнял ее в знак приветствия. Второй, перебирая ослиными ушами, сосредоточенно размышлял над шахматной доской. Под скамейкой стояла большая прозрачная миска, в которой кишмя кишели гусеницы, взбивающие массу, похожую на крем. На сцену, театрально вздыхая, ввалился призрак, принявший трупно-зеленый оттенок и примеривший мохнатые брови.
- Черзер, прекрати, - не отрывая глаз от партии, пробормотал Ослиные Уши. – Ты мешаешь думать.
Чудовище удовлетворенно закудахтало. Трупные пятна засверкали, будто бы их дня три полировали специальным раствором.
- Брось, Сахем, мне уже тысячу лет так весело не было!
Голос был мальчишеский, озорной. Монстр вырастил отвратительный горб, жуткое рыло и крокодилий хвост. Впечатленная зрительница заметалась из угла в угол, словно ища, в каком бы месте ей лучше провалиться сквозь землю. Вдруг рука Песчинки под плющом вместо кирпичей нащупала пустоту. Взвизгнув и потеряв равновесие, девочка полетела вниз, а вслед ей полетели удаляющиеся звуки задорного смеха. Она знала этот смех также хорошо, как знала свои любимые книжки - так смеялись мальчишки и девчонки в любом из городов, где им с мамой доводилось жить, когда подстроенная ими для нее каверза удавалась.
Несколько утомительных минут Песчинка падала медленно, будто время заморозило бег.
Темная, звездная ночь. Мир разделен на две части едва заметной, подрагивающей перегородкой из плотного воздуха. По одну сторону крупный мужчина с длинными белыми волосами, зачесанными назад, стоит, опершись на недостроенную кирпичную стену. Он не видит, как сверху к нему медленно движется золотистая тень. По другую сторону перегородки - его золотистый двойник, который смотрит на мужчину пристально, глаза в глаза. За его спиной девушка с вьющимися черными волосами беззвучно кричит и корчится, вероятно, испытывая невыносимые муки. И вот два человека – обыкновенный и золотистый - делают шаг навстречу друг другу, и сливаются в одно целое. Перегородка лопается, будто кто-то собрал ее, как собирают пенку с кипяченого молока. Черноволосая девушка сперва покрывается серебром, потом становится золотой. И, наконец, поднимается вверх в виде ослепительного, светящегося облака, которое, превращаясь в сияющую точку, медленно гаснет. То, что происходит с другой стороны, заставляет Песчинку ужаснуться – она видит, как с неба падает ее собственный золотой силуэт. Вот он все отчетливее, и она уже может различить себя, так же корчущуюся от боли и беззвучно кричащую. Ее лицо некрасиво перекошено, и она смотрит в глаза самой себе с невыразимым чувством страха, мольбы и сожаления. Достигнув земли, девочка, упавшая с неба, рассыпается в пыль на миллиарды крохотных золотых частичек, которые кружатся в воздухе, падают на кирпичную стену, набиваются Песчинке в волосы, в глаза, в уши. Она чувствует, как мерцающие крупинки, будто живые, проникают к ней под кожу, забираются в  горло, просачиваются в каждую пору.
Девочка пробует подняться на ноги, чтобы убраться туда, откуда пришла. Теперь мужчина с длинными белыми волосами корчится и мучается, и золотой силуэт, став его частью, просвечивает у него из-за спины, в точности повторяя его очертания. Человек становится все меньше и все старше и, в конце концов, превращается в низкорослого старца, который, раскинув руки и свесив голову вниз, парит над землей - ровно там, где была подрагивающая граница.
Песчинке трудно дышать, ее душит эта пыль, но звезды, смешавшиеся с золотым песком, роящимся в небе, и медленно таящий бледный силуэт старца, его тяжелый, жуткий вздох держат ее, будто она – часть, а не целое. Песчинка пытается сделать одно движение, другое, ей кажется, что она бежит, но на самом деле она еле тащится, продираясь сквозь вязкую, черную массу. Отплевываясь от набившегося в рот песка, девочка падает вниз.
Голова жутко болела, джинсы на коленке порвались, а сама коленка кровоточила. Одной рукой держась за лоб, другой за ногу, Песчинка попыталась встать и с огромным облегчением ощутила отблеск обычного дневного света, теплые лучи солнца и прикосновение зеленых листьев.
Пахло жасмином. Ей вдруг вспомнилось, что сейчас зима, и на улице лежит снег. Но только не на заднем дворе кондитерской Бабушки Шу, где жизнь перевернута с ног на голову. Книжка была на месте - в заднем кармане джинсов. Песчинка осторожно открыла глаза. На нее с большим удивлением таращилась омерзительная рожа, переливающаяся всеми цветами радуги. Один ее глаз походил на рыбий, а другой лишь с некоторыми оговорками можно было назвать человеческим. На макушке того, что весьма условно напоминало голову, шевелились коралловые ветви. Морда неуверенно зарычала и обнажила несколько рядов отвратительных клыков. Песчинке вдруг стало смешно. Может быть потому, что пугаться или бежать больше не было сил. Она набрала воздуха в грудь и легонько дунула. Ужас, к тому времени успевший преобразиться в урода с головой верблюда с моржовыми клыками с усами, торчащими в стороны, будто две бесформенные сардельки, удивленно заморгал и, ойкнув, растворился в воздухе.
Во двор в сопровождении недобро ухмыляющейся Мелис влетела разгневанная Бабушка Шу. Песчинка незаметным движением ощупала стену позади себя – нормальный кирпич и обыкновенный плющ.
- Где этот негодяй? – хозяйка потрясала скалкой для раскатывания теста.
- Пшик! – выразительно щелкнул пальцами Сахем, не отрывая глаз от доски.
Теперь он сидел в беседке в гордом одиночестве, играя сам с собой.
- Бедная девочка! Не обращай внимания на дурачка! – хлопотала хозяйка, оглядывая и ощупывая Песчинку.
- Чезер – местный кошмар, - пояснила Мелис, по своему обыкновению наяривая жвачку. - Обожает приколы. Он присматривает за Фи, хотя присматривает – это слишком громко сказано. Ого! – радостно вскрикнула она, увидев чудовищный синяк, заполнивший половину лба девочки.
Бабушка Шу, охнув, усадила помощницу рядом с Сахемом и его доской. Она живо приладила ей ко лбу компресс, выудив что-то, похожее на сухую ржаную корочку из своего необъятного кармана. Пока она хлопотала, маленький зеленый паучок, выбравшись из рюшек фартука, перелез к девочке в волосы. Мелис наблюдала эту сцену, неодобрительно нахмурившись. Когда дело было сделано и Бабушка Шу, ворча, удалилась, она принялась насвистывать.
- Что, нашла свою тетрадь по алгебре?
Выставив ногу в высоком ботинке и прищурившись, Мелис старательно разглядывала что-то на розовом листике. – С контрольной?
Песчинка потрогала синяк и с ненавистью поглядела на зеленоволосую разбойницу. Та  в ответ изобразила удовлетворенную, кривую усмешку.
- Пенаты так умеют спрятать вещи, что потом хоть всю жизнь ищи, не найдешь! –поддразнила она.
- Я весь дом перевернула! – едва не задохнулась от возмущения Песчинка. – Мне двойку в журнал влепили! Весь класс радовался. А на перемене… Я таких слов про себя еще не слышала…, – чуть не плача, она попыталась вскочить, но тут же, со стоном схватившись за коленку, села обратно. – Я тебя поймаю и сверну тебе шею! – безо всякого энтузиазма простонала девочка.
- И зачем только ты мне досталась?! – зевнув, лениво поинтересовалась Мелис, щелкая ногтем по листу.
- Я тебя цепляться ко мне не просила! – закричала Песчинка и отшвырнула ставший мягким, как губка, компресс в жасмин.
Компресс к ее удивлению захрипел и с шуршанием зарылся в землю.
В глазах Песчинки стояли слезы. Она вдруг с необычайной силой ощутила, какая она несчастная – стоило переезжать — и здесь тоже, как и в каждой школе каждого города над ней издеваются из-за этих ее жутких конопушек, а еще из-за того, что она отстойно одевается - из экономии Песчинка ходила в основном в вещах, которые вязала сама, а еще из-за того, что она никому слова поперек сказать не может — только молчит и в книжку смотрит — даже на уроках ответить не получается как следует. Ну, почему так? Почему она такой уродилась? Но она никому зла не желает, она просто предпочитает быть одна, а еще ей всегда-всегда, каждый день, каждый час, каждую минуту немножко страшно, будто она никому не доверяет, никого не знает. Она просто одинокий, закомплексованный ребенок, что тут такого, просто отстаньте все, ясно? И теперь ей ко всему прочему мерещатся всякие приведения и ужасы, и даже призраки норовят посмеяться над ней и наставить синяков.
– Проваливай отсюда! – и она ткнула в зловредного Пената пальцем. 
Капуста недовольно завозился на плече. Сахем поднял глаза и пробормотал.
- Нет, коню сюда нельзя. Это исключит возможность рокировки…
Песчинка тяжело вздохнула и закрыла лицо руками. Синяк заметно уменьшился, но еще болел. Рана на коленке саднила
- Ты же не можешь даже сдачи дать! – безжалостно продолжала Мелис.- У тебя самооценка занижена. Козе понятно. Зато на мне ты отыгрываешься. Меня как будто бы и нет. Так ты считаешь? 
Песчинка молчала, спрятав лицо.
- Когда мне плохо, я хватаюсь за книги. Мне нравится читать и быть там, а не … не в школе, например, или дома, - наконец, глухо проговорила она, не убирая ладошек. – Я всегда мечтала оказаться в каком-нибудь другом мире. Но сейчас мне кажется, что я сошла с ума. Я ничего не понимаю. Я СОШЛА С УМА!
- Еще раз посадишь Капусту в банку, натравлю на тебя Аракаджу! Он с тобой не такое еще сделает! Садовую лейку мне в печенку.
И Мелис отвернулась, скрестив руки. Вдруг Песчинка подняла голову и с минуту пристально изучала лохматый затылок Мелис. Наконец девочка слабо улыбнулась и миролюбиво кивнула – кажется, больше самой себе.
- Больше никогда. Обещаю. Пожалуйста, извини меня. Я ведь вообще не понимаю, что происходит. Я не хотела тебя обидеть.
Мелис, которая тем временем срывала злость на кусте жасмина, пиная его своим зеленым ботинком, остановилась с занесенной ногой.
; Что такого, если он посидел немножко в банке?
; Что такого? Ты правда не понимаешь? Или дурой прикидываешься?
; Может, я и дура, одна дура, а вы тут все нормальные, да, - закусила губу Песчинка,  - но если ты мне кое-что расскажешь...
; Мне нельзя, - отрезала Мелис и, словно мелкая проворная рыбешка из сетей, выскользнула со двора.
5. Последняя
Один из рабочих дней Песчинки начался с того, что хозяйка поручила ей постирать фартуки. Казалось бы, чего проще – никаких тебе чудес. Но только не в доме Бабушки Шу!
- Поймай Маруту и сунь эту негодницу в самую гущу, – велела кондитерша.
Песчинка в первый раз оказалась в той комнате на втором этаже, куда вела дверь возле мрачного зеркала. Как и все в доме, ванная была непохожа сама на себя. Посередине стояло приспособление, украшенное лентами и флажками, здорово смахивающее на карусель, однако вместо лошадок по кругу располагались пять здоровенных бочек. Три из них оказались заполненными водой – холодной, теплой и горячей, в четвертой валялись перепачканные хозяйские фартуки, а пятая, пустая, изнутри блестела, точно смазанная маслом. Под потолком горело множество крошечных свечек, которые стояли на стеклянном блюде, свисающем на серебряных цепях. На блюде лежал надкусанный по краям именинный торт, вполне, впрочем, свежий. Едва Песчинка ступила на пол, покрытый мягким ковром, ворсинки ожили и заволновались. Стало щекотно и весело, и девочке пришлось приплясывать, морщась от боли – коленка все еще ныла, несмотря на то, что Бабушка Шу по нескольку раз в день усердно прикладывала к ней скользкое существо, уверяющее в ответ, что оно этого так не оставит и будет жаловаться кому следует. Загадочная книжка ждала своего часа в заднем кармане. И вот что удивительно - Песчинка уставала так, что читать не было сил.
Стены ванной были расписаны портретами причудливых зверей. Оживившиеся при ее появлении, животные стали дразниться, высовывая языки, а кое-кто даже норовил подцепить девочку за майку своей мохнатой лапой. Каждое существо охраняло выдвигающиеся ящички самых разных размеров и форм.
Песчинка открыла первый попавшийся. И очень быстро об этом пожалела. Оттуда выпрыгнула бурая не то птица, не то тряпка и вцепилась в ухо. Ее с трудом удалось отлепить и затолкать обратно. Девочка долго не могла решиться вскрыть следующий тайник, где на крышке, широко раскрывая пасть, рычал и тряс зеленой кучерявой гривой миниатюрный лев. Оттуда, шипя, вылезла ярко-оранжевая змейка и, часто моргая, стала увеличиваться в размерах. Она раздулась, как мыльный пузырь, и лопнула, обдав все вокруг пеной с запахом апельсина. Затем ящик захлопнулся, и лев, зевнув, повернулся к девочке спиной.
Вдруг над своей головой Песчинка услышала чавканье. Потом кто-то хихикнул - кто-то, кто сидел прямо в именинном пироге и, возможно даже, поедал его. Серый комочек с болтающимися, будто бахрома, многочисленными ногами, ушами, губами, хоботками и бог весть чем еще, скатился вниз и, словно мячик, запрыгнул к девочке на руки. Он стал ластиться, как котенок, и его конечности начали переливаться, мерцать, а сам он покрылся желтыми пятнышками, отчего сделался похожим на детеныша гепарда, у которого с ножками вышел перебор. 
- Милашка, это ты  Марута? – Песчинка осторожно погладила существо, которое хихикало и вертелось в ее руках. – Ладно, попробуем! Все остальные или дерутся, или их не вытащить.
Она посадила многоножку поверх груды грязных фартуков, и та нырнула в них, будто рыбка в воду. При этом зверюшка снова стала серой. Бочка заколыхалась, загудела, карусель закрутилась, ленты и флажки замелькали, как сумасшедшие. Фартуки один за другим стали по очереди с шумом плюхаться в первую, вторую и третью бочки с водой и ворочаться. И вот белье, сверкающее белизной, аккуратно поместилось в пустую промасленную посудину. Карусель с зависшими над ней кучеряшками пара остановилась. С края одной из бочек соскользнуло что-то маленькое и черное и шмыгнуло в пустую коробочку, на которой ничего не было нарисовано. Довольная, что справилась со стиркой, Марута лохматым колобком подкатилась к большому ящику, где мирно паслась лошадка.
- Маруту не поймать, если Марута не хочет, - хихикнула она. - Надави на нос.
Песчинка послушно дотронулась до носа лошадки. Для этого ей пришлось терпеливо подождать, пока та повернется к ней мордой, а не чем-нибудь еще. Крышка скрипнула и отодвинулась в сторону, образовав в стене проем, в котором виднелась крутая лестница вниз. Наученная горьким опытом, девочка опасливо заслонила лицо. Марута захихикала.
- Смотри не проболтайся, где я сижу, - и она покатилась по ступенькам.   
Песчинка, прихрамывая, спустилась следом. И едва не лопнула со смеху, как тот самый апельсиновый пузырь. Марута привела ее к унитазу, расписанному роскошными благоухающими пионами. До сих пор Песчинка пользовалась туалетом для посетителей, и об этом, чудном, знать не знала. Она часто задавала себя вопрос, конечны ли вообще чудеса, тайны и открытия в розовом доме, или они разматываются и разматываются, как волшебный серпантин?
- Отменная противопенатная защита, - невозмутимо прокомментировала многоножка, шевеля рюшками. - Абсолютное одиночество гарантировано.
И, разбежавшись, плюхнулась в бачок, подняв фонтан брызг. Крышка захлопнулась. Пионы заволновались и, вытянувшись на стеблях, своими чудесными лепестками вытерли воду. И тут Песчинку осенило. Она огляделась, достала книжку из кармана джинсов, села на пол и стала листать.
Книга оказалась наполовину залита чем-то темным и терпко пахнущим, похожим на сироп или карамель. На задней странице от руки была сделана запись:
"Шуленья Якобы. Контора Благоприятных Намерений. Регистрация Пенатов. Вопросы о поиске или смене подопечного. Сведения для Агентства Тихих Перемещений. Ложениц Даринбей. Курьер. Ответственный Лазутчик Всеобщего Ведомства Бодрых Действий."
« Наверняка, это записная книжка», - догадалась Песчинка. Но чья? Бубушки Шу?
"Сундук с ключами. Расписать ящички. Глазастые свечи. Карликовая береза все время линяет, камин забивается сажей. Леправлы отбились от рук. Конфеты сдабривать глазурью исключительно накануне часа рождения ребенка."
Песчинка с подозрением покосилась на унитаз – покончив с беспорядком, пионы шевелили лепестками, но кроме этого ничего, кажется, предпринимать не собирались. Она отодвинулась подальше, устроившись в углу, вытянув больную ногу и прислонившись спиной к стене, и еще раз перечитала заголовок на обложке: «Ангелогика». Буквы были выдавлены  - изящный старинный шрифт. Песчинка стала читать. 
"Сверху есть тепло и свет. Снизу есть холод и тьма. Душа рождается из тьмы и стремится к свету. Прежде чем попасть туда, она проходит два круга жизни. В начале ПЕРВОГО она становится водой, огнем, землей, камнем или воздухом. Душа развивается, постепенно накапливая теплую энергию. Это позволяет ей переродиться в то, что может расти - водоросли, грибы, траву или деревья. Затем в то, что может двигаться - в насекомых, рыб, диких птиц или зверей. И, наконец, душа переходит в тело домашнего животного – близкого к людям. И только потом, когда теплой энергии становится настолько много, что душа может встать и поднять голову от земли и рсправить спину, она рождается человеком. Таких жизней, в том числе и человеческих, может быть много. Но, наконец, наступает одна – последняя. И есть среди людей те, кто живет в последний раз – их называют - Последние».
Песчинка оторвала взгляд от книжки и в изумлении уставилась на свою коленку. Потом потрясла головой, будто ее окатили из шланга. 
«Когда умирает Последний, для души начинается ВТОРОЙ круг жизни. Она становится Ангелом и получает подопечного. Сначала она является Духом. Духи опекают воду, огонь, землю, камень или воздух. Накапливая опыт и тепло, душа изменяется и перерождается в Ната –  того, кто заботится о водорослях, грибах, траве или деревьях, насекомых, рыбах, диких птицах или зверях. Духов или Натов не может видеть никто, кроме Анатов – человеческих Ангелов. Потом душа становится Пенатом – Ангелом, опекающим домашних животных. Это последняя ступень перед тем, как превратиться в Анату – человеческого Ангела.
Проживая вторую жизнь вместе с подопечным, за которого она отвечает, душа в итоге получает полное представление о том, как устроен мир. Она наделяется неограниченными возможностями, которые употребляются на то, чтобы сохранить на земле равновесие теплой и холодной энергии. После этого свет забирает душу, чтобы замкнуть круг и снова сбросить во тьму, и чтобы душа снова могла подняться к свету. Круговорот света и тьмы, тепла и холода - это и есть жизнь, основа, на которой все держится.
За свою жизнь Песчинка прочитала в десять раз больше книг, чем ее сверстники. Но такого ей еще не встречалось. Следующую страницу венчало массивное фигурное пятно.
"Когда человек живет в последний раз, у него гораздо больше теплой энергии, чем у обычных людей. Таких людей выдает изобилие домашних животных, иногда не совсем обычных. Часто при пособничестве особых веществ, обстоятельств или действий в Последнем просыпается возможность видеть Ангелов домашних животных – Пенатов, которые хорошо чувствуют человека и живут рядом с ним. Тогда зрение Последних становится настолько пристальным, что способно распознать истинный смысл вещей. Также в зависимости от накопленной силы некоторые из Последних имеют выдающиеся способности. Это значит,…"
Опять пятно. Песчинка нахмурилась. Она терпеть не могла, когда с книжками обращались неаккуратно.
"Животные, готовые переродится в следующей жизни в человека, удачно прошедшие все другие воплощения, живут рядом с Последними и слывут самыми разумными домашними питомцами. Такие люди и такие животные помогают Ангелам вести дела: они организовывают места на земле, где каждый Аната, ощущая в человеке, которого он сохраняет, избыток теплой энергии, может найти для него подходящего питомца, чтобы эту энергию уравновесить. Домашние животные часть ее обычно забирают себе, что способствует их развитию."
Пятно. И вот еще более-менее понятный кусок.
"В этом равновесии заключается смысл жизни на земле. Поддерживать его – трудная и важная работа, которую каждый Последний обязан делать каждый день.»
На других страницах буквы были едва различимы, и читать не получалось. Никогда еще Песчинка не чувствовала себя так глупо. Она уставилась в стену. Мысли скакали в ее голове. Она стала вспоминать все, что случилось с тех пор, как ей пришлось поступить в кондитерскую.
Коу говорил, что Бабушка Шу скармливала именинникам конфеты, которые готовила по какому-то особому рецепту. Выходит, она делала это затем, чтобы найти особого человека – Последнего. Кондитерше позарез нужен был специальный помощник, такой, как она сама. Ведь от обычного ученика в ее чудном хозяйстве не было бы никакого толку.
Песчинка резко вскочила на ноги – и тут же об этом пожалела – со стоном она прислонилась к стене. Так вот что такое этот странный розовый дом! База, куда обращаются Пенаты - Ангелы домашних животных, чтобы найти своим подопечным хозяина. Вероятно, Касым носит их заявки еще куда-то, где решается их судьба. А чтобы привидения не болтались без дела, пока прибудет ответ, Бабушка Шу поручает им домашнюю работу.
Песчинка почувствовала, что ее разом охватили волнение и радость. Держа перед собой книжку, как зеркало, она стала гримасничать.
- Я – не простой человек. Я какая-то там Последняя. Вы сами-то в это верите? - Она рассмеялась, обрщаясь к пионам. - А Мелис — о наша крошка Мелис работает Ангелом! Вы только подумайте, эта стерва — Ангел! - зашлась в смехе девочка. - И она служит Ангелом у паука! - Песчинка от смеха зажмурилась и уперлась руками в коленки. - Шмель Дафу — это Анел овечки Осмирис, Коу присматривает за Кукурузой, а... в остальных я просто запуталась. Я спятила, я спятила, ура, и весь мир спятил вместе со мой! Я провалилась в нору! Я сплю! Никто меня уже не вылечит! И пожаловаться-то некому, - вдруг погрустнела девочка и медленно сползла по стене на пол.
- Сюда идет хозяйка, - донеслось из бачка утробный задорный голосок, а потом бульканье. – Проверить, поймала ты меня или нет.
5.Бюро Плачевных Результатов
"Вот пришла тетенька с большими каблуками
И хочет посмотреть, как тут живут!"
Весело пропели поцелуйчики и, смеясь, набросились на миловидную женщину с тщательно уложенной прической. Это мама Песчинки решила заглянуть в кондитерскую. Приветствуя ее, колокольчики над входом сбацали нехитрый мотивчик. Песчинка замечала, что всякий же раз, когда в кондитерску заходила она сама, звучала нежная, красивая мелодия, которая почему-то сбивались и начиналась снова – при этом новая музыка была печальной и нестройной.
- Ах, как замечательно пахнет! Чудесная атмосфера! Изысканный интерьер! Вышивка на скатертях просто блеск! Я только на одну минуточку. Поинтересоваться, как тут моя девочка, - затараторила мама.
- Без нее как без рук, - дружелюбно отозвалась Бабушка Шу, которая вместе с Песчинкой раскладывала на витрине рулетики.
За столиком неподалеку тыква сочного белого цвета с густыми бровями строчила на машинке, зашивая дыру в скатерти, которую проделал мятный дракон.
- Такой ужасный синяк…, - мама озабоченно потрогала лоб дочери, где благодаря черствой корочке от былой красоты остался лишь едва заметный голубоватый след.
Песчинка покосилась. Дафу, который вместо того, чтобы чистить подсвечники, запутался в бахроме и завертел скатерть вокруг себя, словно кокон. Похожий на мумию в белом саване, он враскачку летал по залу, натыкаясь на все подряд. Два шалопая-удода в обнимочку катались под столами на роликах. Чезер, притихший после истории с черешней, приняв вид безобидной ящерицы со страусиным клювом, смирно поливал крокусы. Но маме не было дела ни до чего, кроме лица своей дочери.
- Бедняжке пришлось выстричь челку. Я страшно волнуюсь, идет ей или нет?
- Мам, я же тебе говорила, - нетерпеливо перебила ее Песчинка, сдвигая волосы как можно сильнее на лоб. - Несла по лестнице чашку, не вписалась в поворот на кухне. 
- Дом у меня старый, коридоры узкие, косяки острые, - кивнула Бабушка Шу, опуская глаза. - Замечталась о каком-нибудь парне, что рисует ей сердечки в тетради.
- А не могла бы… я, м-м-м…посмотреть…, - мама, смутившись, принялась рассеянно чертить пальцем на прилавке восьмерки,  - Ну, где моя девочка, э-э-э… работает.
Хозяйка медленным удивленным жестом отправила свои брови наверх, где те почти встретились с ее вулканообразной прической. Она несколько минут сверлила испуганное мамино лицо. В этот момент Коу, ворча, принялся разматывать, наконец, несчастного шмеля из скатерти.
- Извольте, - отрезала Бабушка Шу, поджав губы.
Она круто развернулась, и решительно распахнула дверь на кухню. Песчинка зажмурилась. Освобожденный и ликующий Дафу на бреющем полете пронесся мимо - теплая волна прошлась по ресницам. 
- Мне так неловко, там наверняка полно всяких кулинарных секретов…, - хлопотала мама, то с одной стороны, то с другой пытаясь обежать круглую спину хозяйки.
Песчинка боязливо сжалась. Она теперь все время думала о том, что ей удалось прочесть в записной книжке Бабушки Шу, которую она, конечно же, немедленно вернула на прежнее место, в супницу. Обидно, что некоторые, кажется, важные места были заляпаны сиропом. Даже веснушки на ее лице побелели. Что, если мама сейчас все узнает? Вдруг что-то случилось - какое-то дрожание воздуха. Она увидела это. Рядом с мамой, положив голову ей на плечо, возник, словно голограмма, тонкий, едва заметный серебристый силуэт.  Песчинка вздрогнула.
Дафу, гудя, влетел в кухню, где похожий на призрака волк в поварском колпаке переворачивал коржи. Крупный красный муравей сидел на краю раскаленной плиты и смазывал те, что были уже готовы, начинкой. Сметановидная крольчиха с алыми человеческими губами, в высоких сапогах на шпильках и кожаном нижнем белье раскатывала тесто. Малыш-Пенат с хвостом лисицы ползал возле буфета и, окуная палец в варенье, рисовал на дверце всякую ерунду. Тучный бегемот, увешанный всевозможными украшениями, забравшись на стол, зажигал - демонстрировал радостно улюлюкающим зрителям, собравшимся вокруг него танец живота.
- Я ничего никому не ска… О! – сконфуженно пролепетала явно впечатленная женщина. – Так пусто. Одна кастрюля, и та без крышки… И открытая плита… Но только сейчас, я своими глазами видела, забрали большой заказ…
- Должна печка остыть или нет? – мило улыбнулась Бабушка Шу и осторожным, но твердым жестом закрыла дверь.
- М-м-м, разумеется. Весь город восхищается вашими талантами, - залепетала мама, пытаясь загладить неловкость, и потихоньку пятясь к выходу. – Такой гениальный кондитер… Профессиональные тайны. О. Я понимаю. Всего хорошего. Пока, милая!
Песчинка разжала кулаки и выдохнула полную грудь воздуха. Колокольчики снова пропели нехитрый мотивчик, входная дверь закрылась, и мамина фигурка за окном торопливо двинулась по своим делам. На губах Бабушки Шу расцвела довольная улыбка. Слова "гениальный кондитер" не остались незамеченными. Однако тут же радость сползла с лица хозяйки, будто растаявшее мороженое.
- У меня есть для тебя поручение, - озабоченно хлопнула она Песчинку по плечу. – С одним из моих друзей случилась неприятность. Университетская библиотека совсем недалеко…
; Библиотека!? – встрепенулась девочка. – Но туда не пускают школьников, только студентов и преподавателей!
Бабушка Шу оглядела ее неодобрительно.
; Она еще успевает думать обо всяких книжках. Мелис обо всем позаботится. Вот возьми.
И она протянула девочке шкатулку из прозрачного зеленого камня и тонкий шелковый черный платок с вышитым в уголке золотым солнышком.
- Не хотела бы я оказаться в этом ларчике, - подняв голову от шитья, заметила тыква. – Да и в платочке тоже
Благодаря ее стараниям на месте дыры на скатерти теперь красовался большой красный мак, раскачивающийся, будто от ветра.
- Твоя подруга знает, что делать, - заключила Бабушка Шу и деловито направилась в кухню. 
***
Видимо, путь для школьниц в университетскую библиотеку лежал только через черный ход. Дверь изнутри Песчинке открыла Мелис, которая незадолго до этого влезла в форточку в читальном зале. Пройдя через заброшенный подвал и немного попетляв по узким коридорам, они поднялись в огромный зал, где высокими рядами на полках стояли старые, покрытые пылью книги.
- Закрытое хранилище, - прошептала Мелис. – Эти книги жутко умные. Но их нельзя брать в руки – могут рассыпаться. Их собираются рез… резатрировать. Так Петелька сказал, тяпку мне под ребро.
- Реставрировать, - поправила Песчинка.
Вместо благодарности за подсказку Мелис продемонстрировала зеленый язык. Теперь на нем был пирсинг в виде маленького серебристого шарика. Они прошли несколько рядов – повсюду одни только книги, и ничего больше. Девочка была на седьмом небе – она была как дома, да что там, она чувствовала себя гораздо лучше, чем дома. Вдруг Мелис остановилась и опасливо попятилась.
- Вот он.
В углу, возле стены по полу стелился еле заметный, бледный туман.
- Кто? – не поняла Песчинка.
- Петелька, кто еще! – раздраженно рявкнула Мелис. – Давай, живо, нужно собрать его!
Петелька? Песчинке вспомнился милый, эрудированный человек-облако с кофейными ушами, которого она встретила на чердаке. И, стараясь изо всех сил, вместе с Капустой, они стали сгонять белый дым в шкатулку, которую дала Бабушка Шу. Когда это непростое дело было сделано, девочка увидела, что в углу, возле дырочки в стене лежит мертвый мышонок.
- У него питомец умер, - пояснила Мелис. - Вот бедняга и расстроился. Их тут целое семейство. Уборщица крошками кормит.
 Девочки завернули мертвого мышонка в черный платок, и Песчинка спрятала его в карман. Вдруг неподалеку раздался грохот – не иначе как это книги упали с полки. Прижимая шкатулку к груди, девочка выпрямилась, а Мелис отскочила в сторону.
- Сваливаем, - процедила она сквозь зубы.
Она что-то заметила, но было уже поздно.
Через обнажившуюся книжную дыру в стеллаже на Песчинку с любопытством и испугом смотрело круглое мальчишеское лицо. Темные, длинные волосы лезли парню в глаза. Поправить их было нечем, потому что в руках он держал груду книг, которая не еще успела свалиться. Парень тряхнул головой, чтобы хоть что-нибудь увидеть. На шее и на руках у него болтались фенечки. Девочка поспешно спрятала шкатулку с Петелькой за пазуху.
- Чего это ты стащила? – воскликнул он с восхищенным удивлением.
- Ерунда, просто уронила кое-что, вот смотри, – и Песчинка потрясла вязанными с цветочным узором перчатками возле его носа.
Он склонил голову набок и улыбнулся – улыбка у него была открытая и простая – как будто бы он сразу сделался расстегнутым на все пуговицы. Возвращать книжки на место парень не торопился. Песчинка подняла те, что валялись с ее стороны, и воткнула на полку. Потом быстрым шагом направилась к двери.
- Эй, минуточку! – услышала она вслед.
Парень, также торопливо поставив книги на стеллаж, оббежал его кругом.
Ростом ненамного выше, чем Песчинка, он однако был явно старше ее. Носил футболку с обрезанными рукавами, - девочка увидела у него на плече татушку в виде летящей птицы – древней и мифической, очень детально и тщательно прорисованной. Мелис присвистнула.
- Вот это да, вот это красавчик! - и попыталась ущипнуть Песчинку за бок, а та попыталась отпихнуть ее локтем.
- Вот бы мне такого место тебя! – злорадно прошептало привидение.
Парень догнал Песчинку, и они пошли рядом по коридору в подвал. В одной руке он нес толстую тетрадь, а карандаш заложил за ухо.
- Я, понимаешь… Только тут есть книги, которые мне нужны… Ты же никому не скажешь, правда? Я думал, успею, пока уборщица моет пол, и потом зачитался, не рассчитал время. Вот и получилось, что она меня закрыла. Ты с какого факультета?
- Э-ээ… Зачем тебе? – смутилась девочка.
- Э-э-э.. Зачем тебе? – очень похоже передразнила Мелис, которая на одной ножке скакала впереди, мерзко хихикая.
Она изобразила книксен, театрально закатила глаза и заморгала ресницами. Песчинка безо всякого успеха попыталась ее лягнуть.
- Ну, так…, - пожал плечами парень и открыл дверь.
Проходя совсем близко от него, Песчинка заметила, что он разглядывает ее невообразимо веснушчатое лицо, и покраснела до самых ушей – до сих пор парни удостаивали ее вниманием, только когда собирались наградить тумаком или обидной кличкой.
- Я на биологическом. Буду орнитологом, - ну, то есть изучаю птиц. - на первом курсе!
- Я работаю в кондитерской, - ляпнула девочка и, стиснув зубы, покосилась на Мелис, которая зашлась диким смехом, согнувшись пополам.
- Супер! – выдохнула она, когда смогла говорить. – Эх, жалко, Чезера нет.
Тем временем все трое вышли на задний двор библиотеки и прошли через ворота на улицу. Зиме недолго осталось хозяйничать. Солнце слепило глаза. На снегу кое-где уже виднелись проталины. Песчинка шагала, закутавшись в шарф, опустив глаза и про себя проклиная день, когда напоролась на кислотный язык Мелис. Парень без верхней одежды бежал вприпрыжку, обхватив голые плечи руками. Когда они завернули за угол, он, оскальзываясь, побежал в обход здания, чтобы войти с главного входа, где осталась его куртка. 
- Спасибо, что выпустила! – обернувшись, крикнул он на прощанье и помахал тетрадкой.
Карандаш вывалился у него из-за уха, и он сам, взмахнув лохматой прической, неловко оступился и шлепнулся в снег. Песчинка рассмеялась и в ответ помахала рукой в перчатке. Она была рада, что на этот раз Мелис не оказалось рядом – кому-то же надо было снова забраться в форточку, чтобы закрыть дверь хранилища изнутри.
- Теперь буду знать про черный ход! – крикнул парень, поднимаясь на ноги.
Вдруг он что-то вспомнил.
- Эй! А ты сама-то что там делала?   
***
Пройдя мимо университета, Песчинка и Мелис по тропинке добрались до окраины города - туда, где начинался еловый лес. Их интересовал старый, маленький домик, больше смахивающий на сарай для хранения саней. Между тем Песчинка прекрасно помнила - Бабушка Шу велела найти свечную лавку.
- Дальше я не пойду, - с дрожью в голосе проговорила Мелис, - все наши боятся Бербы.
- Что такое? Ты куда?
Мятное приведение медленно попятилось к лесу. Округлившимися глазами оно сверлило покосившуюся дверь.
- Не хотелось хозяйке сообщать Аракаджу… Так она тебя послала.
- Это и есть свечная лавка? – Песчинка бесстрашно подошла поближе – пока, кажется, бояться было особенно нечего – развалюшка как развалюшка.
Мелис фыркнула.
- Похоронное бюро, вот что это такое.
- Ну, так значит тебе туда, - вяло съязвила девочка, глазами ища звонок или что-нибудь вроде того.
От волнения Мелис, с особым усердием наяривая жвачку, даже позабыла отреагировать.
- И еще кладбище. Если у Последнего умирает домашнее животное, его несут сюда. Посади Капусту в карман, - серьезным тоном велела она. - Когда Пенатов рядом нет, звери засыпают.
- Ушам своим не верю, что я слышу! – всплеснула руками Песчинка. - Посадить паука под замок!
- Я сама себе не верю! – Мелис отодвинулась еще на шаг подальше от домика. – Я туда не пойду. И смотри не показывай ей его. Я буду в кондитерской.
И ее сдуло ветром так быстро, что девочка не успела и рта раскрыть. Вдруг над самым ухом раздался голос, низкий, с хрипотцой и легким акцентом.
- Тебе чего, красавица?
В двери стояла молодая, высокая, худощавая цыганка с короткой стрижкой, непропорционально большим ртом и ослепительно белыми ровными зубами. Несмотря на холод, она была в драных, вытертых джинсах и белой майке, едва доходящей до пупа. Берба скользнула внимательным взглядом по Песчинке, и та поежилась – показалось, будто в душу заглянула Снежная Королева. 
- Меня прислала Бабушка Шу, - дрожа от озноба или волнения, Песчинка протянула шкатулку. – С нашим другом случилась неприятность.
Цыганка с минуту молча разглядывала ее невероятные веснушки.
 - Как звезд на небе, - хмыкнула цыганка, красиво изогнув бровь. – Идем.
Хозяйка свечной лавки сжала запястье Песчинки, чтобы повести ее внутрь, но, вскрикнув, точно ужаленная, отдернула руку.
- Провалиться мне в прорубь, - ошарашено закричала она, с удивлением глядя на девочку своими широко расставленными черными глазами без малейших признаков зрачков.
В лавке Бербы царили свечи. Ничего, кроме свечей. Маленькие и большие, тонкие и толстые, они, точно грибы, лепились повсюду. Берба откинула цветастый полог и поманила девочку в комнату, где было еще холоднее, чем на улице. На ярком ковре сидели существа знакомого туманного вида. Все они плакали. Маленький мальчик, рот которого напоминал китовую пасть, лил слезы и рыдал взахлеб. Старушка с крыльями и хвостом глухаря, сокрушаясь, страдала очень тихо, ее вздохи были похожи на птичье токование. Когда слезы Пенатов капали на пол, образовывались свечки. Берба поднесла к лицу Песчинки закопченную, масляную лампу и бесцеремонно оглядела ее – как будто бы не доверяя дневному свету.
- Новенькая?
Песчинка кивнула.
- Почему они так убиваются?
- Всю жалость должны выплакать. Уж кому пришла пора, тому пришла.
- Они что, свечки делают?
- Они свечки, вы пироги, - усмехнулась Берба, - хватит болтать, давай сюда своего друга.
Песчинка достала из-за пазухи шкатулку. Берба осторожно приоткрыла крышку, но тут же быстро захлопнула ее. Потом взяла большой шелковый платок с кистями, расстелила на ковре возле лампы и резким движением вывалила туда белый туман. Цыганка сердито стрельнула на девочку своими жуткими глазами.
- Брысь!
Песчинка и сама была рада убраться из этого холодильника. В лавке от нечего делать она стала рассматривать свечки. Они были разными - разноцветные и блеклые, тонкие и высокие, толстые и тоненькие, прямые, как лучи света, и корявые, как корни дерева. Ей захотелось повертеть в руках одну, красиво отливающую пурпурными блестками, но свеча вдруг стала плавиться, и Песчинка, воровато оглянувшись на цветастый полог, поспешно поставила ее на место.
- Вот он, наш герой.
Песчинка вздрогнула. В проходе, облокотившись на косяк, стояла цыганка и прищуренными глазами наблюдала. Она будто бы появилась из воздуха, холодного и неприютного. Берба откинула полог, и в лавку, пошатываясь и держась за голову, вплыл Петелька. Одно ухо у него было больше другого. В руках Пенат держал неряшливую, похожую на вихляющийся кактус, свечу.
- Поставь здесь, ковбой, - усмехнулась Берба, блеснув своей великолепной улыбкой.
Петелька, не глядя, сунул свечку в первое попавшееся свободное место на прилавке. И, покачиваясь из стороны в сторону, словно пьяный или больной, выплыл на улицу, головой протаранив дверь. Песчинка заметила, что на двери была прибита старая, выщербленная табличка: "Бюро Плачевных Результатов". Снизу висел изящный маленький ключик, равномерно покрытый ржавчиной – видимо, им уже тысячу лет ничего не открывали и не закрывали.
Берба достала из-под прилавка трубку и, использовав одну из свечек как зажигалку, закурила. Клубок душистого дыма превратился в змейку и стал летать вокруг головы девочки.
- Еще?
Песчинке понадобилась целая вечность, чтобы вспомнить про мышь.
- Вот, - она протянула Бербе то, что было завернуто в черный платок с солнышком на уголке.
- Положи, - цыганка кивнула в угол, где стояла старая деревянная бочка, покрытая изморозью.
Песчинка отодвинула крышку и отпрянула. Какофония - голоса животных на все лады – кудахтанье и свист, хрюканье и гогот, лепет и мычание, стрекот и блеяние. Песчинку вдруг охватила беспричинная тоска. Из бочки, внутренние стены которой были покрыты инеем, веяло замогильным холодом. Вдруг тень маленькой птички, вроде воробья вылетела наружу и стала метаться по комнате.
- Положи, - с нажимом повторила Берба, не переставая курить, и девочка поспешно опустила мышонка в черную ревущую бездну.
Воробей вернулся, и девочка поспешно задвинула крышку.
- Странные ходят слухи, - цыганка выпустила струю дыма прямо девочке в лицо.
Дым превратидся во вторую змейку, которая широко раскрыла пасть и проглотила первую, став толще в два раза. Она тоже стала медленно и плавно летать вокруг головы Песчинки.
- Здесь прямо за лесом есть у нас болото. Так, говорят, там со дна поднялся кусок льда – чернее, чем ночь и холоднее, чем стужа. Что ты об этом знаешь?
- Я? – удивилась Песчинка и попятилась. - Да откуда мне знать? Ничего!
Змейка взвилась вверх. Берба покачала головой.
- Неправда.
Девочке показалось, что ее засасывает в черные, бездонные глаза цыганки. Даже голова закружилась.
- Неправда, - беззвучно повторила змея из дыма, клацнув зубами.
Берба подняла глаза на потолок, где был вырезан орнамент в виде гигантской переплетенной кольцами кобры, и выдохнула третью порцию дыма. Третья змея толщиной с руку здоровенного мужика, шипя, облетела вокруг соломенной прически Песчинки и метнулась к потолку. Там она принялась гоняться за той, что была до нее, кусать и шипеть, пока, наконец, не проглотила.
- Неправда! – повторила Берба изменившимся, свистящим шепотом, сузив глаза и надвигаясь на Песчинку.
Огромная вырезанная на потолке тварь зашевелилась, расплетая кольца, свесила голову вниз, распахнула пасть…
- Отдашь это хозяйке. Да скажи, пусть со своих глаз не спускает.
Песчинка зажмуилась. Цыганка вытолкала испуганную девочку на улицу. 
- "Я буду вечно носить твой поцелуй у себя на груди!" – с большим трудом промямлил Петелька, ощупывая ухо.
Он висел на еловой ветке, согнувшись пополам, будто выстиранная простынь.
- «Питер Пен!» – через силу улыбнулась Песчинка.
Зубы ее стучали – то ли от холода, то ли от страха. Она обнаружила, что держит в руках тарелку со снегом – белым и идеально чистым, так, что больно было глядеть, - такую же, как та, что стояла на подоконнике в каморке Бабушки Шу.
Петелька приложил руки к груди и изобразил вымученный жест, который, вероятно должен был показать, до чего же он уважает начитанную Песчинку.
- Я твой должник! - пролепетал он заплетающимся языком. – Что я могу сделать для тебя?
Песчинка с удовольствием подставила веснушки яркому солнышку. Ее уже почти перестало трясти.  И думала она совсем недолго.
- Пожалуйста, разреши мне приходить в библиотеку!
Крепкий запах табака, напоминающий сочный, зрелый манго, потом долго еще не выветривался из ее волос.
6. Самая разумная плесень на свете
Прошло немало дней с тех пор, как Песчинка поступила в помощницы к искусной кондитерше. Ее больше не пугали странные создания, вместе с которыми приходилось работать. Она смирилась со всем, что происходило в «пряничном» доме. Теперь милая улыбка все чаще украшала веснушчатое лицо девочки. Да и сами веснушки (быть может, оттого, что близилась весна?) стали другими – легкими, воздушными, словно брызги коричного крема на аппетитном пирожном. Когда Песчинка смеялась, ее зрачки будто бы сыпали янтарными искорками. Она сама стала мягче, приветливей, поправилась на вкусной стряпне Бабушки Шу и похорошела. Это заметили не только посетители кондитерской, но и ребята в школе, которые стали намного меньше ей докучать. Быть может от того, что она перестала обращать на них внимания, но больше не пряталась в книжку, а все чаще улыбалась в ответ? Больше ей некогда было страдать и расстраиваться – нужно было работать! Но все еще множество вопросов не было решено, многое не было понятно. Бабушка Шу от приставаний только отмахивалась – она вечно была занята и торопилась. И еще она говорила, что время само во всем разберется.
Близилась весна. Однажды Песчинка возилась на кухне, готовя сироп из жимолости. Мелис, сидя на подоконнике и держа на коленях полукруглую деревянную чашку, нанизывала на шелковый шнурок разноцветный бисер. Капуста ползал в чашке и подкатывал к краю бусинки нужного цвета, чтобы удобнее было их брать.
- Ты обещала мне кое-что рассказать.
- Если ты о моем пирсинге, то нет, - поспешно отвернулась Мелис, усиленно жуя жвачку.
- Дался мне твой пирсинг.
- Аракаджу запрещает отвечать на вопросы новеньких.
- Какая я тебе уже новенькая? А этот Аракаджу у тебя просто с языка не сходит. Влюбилась?
Мелис расплылась в довольной улыбке.
- Погоди, еще увидишь, он наверняка приедет, чтобы вручить тебе твою первую книжку.
; Книжку? - Песчинка подпрыгула.
Если в этом новом суасшедшем мире ей тоже дадут книжку, значит, он не так безнадежен. Мелис в смущении зажала рот ладошкой. 
- Ну, - замялась она, – я хотела сказать, приедет, чтобы на тебя поглядеть. Он всегда так делает. И вообще! Я ничего тебе не обещала.
Песчинка наставила на нее ложку.
- Ты обещала мне кое-что рассказать. У нас был уговор, и с тех пор я ни разу не сажала Капусту в банку.
; Уговора не было.
; Был.
; Не было.
 Песчинка выразительно замолчала, упершись руками в бока — совсем как Бабушка Шу.
; Хорошо, один вопрос, - сдалась Мелис. - Если ты никому не скажешь.
- Три! – и не успела зеленоволосая девчонка возразить, Песчинка быстро протараторила, - почему эти ваши Пенаты так странно выглядят?
И она выразительно указала глазами на типа с огромной акульей головой, который серебряной лопаточкой переворачивал на плите рулетики.
- Эти ваши, - передразнила Мелис и, помолчав, неохотно добавила. - Пенаты – это как бы переходный этап, - кашлянув, она покосилась, не слышит ли ее Акулья Голова.
- Между Натами и Анатами, - кивнула Песчинка, - между ангелами растений и ангелами людей, это я знаю.
Мелис вытаращилась. Она помолчала, а потом прокашлялась, будто ей в горло попал сироп, который варила девочка.
- Ты сперла «Ангелогику» Бабушки Шу? – удовлетворенно кивнула она, будто только этого и ожидала. – Ну, конечно.
- Это вышло случайно. Ну, так что?
- Тогда сама думай. Тот, кем Пенат когда-то был перед тем, как стать человеком, и его облик Последнего в тот момент, когда он узнал, что он Последний. Неслабый коктейльчик?
Песчинка малость поразмышляла.
- Значит я, когда стану ангелом, буду выглядеть в точности как сейчас?
- Нет, - захохотала Мелис, - ты будешь выглядеть как худая, вредная, конопатая замухрышка, которая всего боится. 
Песчинка оглядела ее и прыснула.
- А ты, значит, дальше заварки для чая не продвинулась?
Мелис глянула нехорошо, перекатывая жвачку во рту. Только она приготовилась плюнуть, Песчинка с милой улыбочкой обеими руками начертила в воздухе силуэт банки. 
Пенат не может далеко уходить от своего подопечного. Сидеть в комнате с книжками на подоконнике возле банки Мелис совсем не улыбалось. Один-один.
- А почему некоторые таскают с собой предметы?
Существо с прической из цветов гортензии и с листьями вместо рук с помощью теннисной ракетки усердно просеивало муку.
- Каждый Последний в чем-то лучше других людей - есть то, что он делает превосходно, так, как не делает никто. Поэтому все Последние обычно становится знаменитыми, ну, или на худой конец, уважаемыми мастерами. А все почему? Пенаты им помогают!
- Кто такие Леправлы? – продолжала настырная Песчинка.
Мелис заколебалась.
 – Хозяйка меня убьет.
-  Давай! – горячо зашептала девочка, - никто не узнает, честное слово. Я все равно уже все прочитала, но в книжке в некоторых местах заляпано. Там повсюду пятна. Что у вас тут за дурацкие правила! И почему Коу говорит, что я все должна знать сама, а ты удивляешься, что я сама все знаю?
- Их сбросили, - прошептала Мелис, заметно нервничая и пряча глаза.
- Сбросили? – Песчинка перестала мешать сироп. – Как это?
- Они совершили что-то ужасное, когда были Пенатами.
- Кто? Леправлы? Они…
- Были Ангелами, да. Палку от забора мне под ребро. А теперь непонятно что. Ты видела Маруту?
Песчинка кивнула. Надо ли говорить, что с тех пор ей не раз приходилось иметь дело и с унитазом с пионами, и с обглоданным именинным тортом.
- Кто мог такое сделать?
 Теперь настала очередь Мелис язвительно улыбаться.
- У нас, как у людей, есть что-то вроде спецслужбы. Вот, например, я могу настучать на тебя, что ты плохо обращаешься с Капустой, и Аракаджу превратит тебя в какашку.
Песчинка замахнулась было ложкой, но тут дом сотряс глухой мощный удар. Горячие капли варева полетели девочке на вязаную кофточку. Мелис выронила чашку с бисером на пол.
- Тьфу ты пропасть, - досадливо поморщился Коу, который вместе со своими деревянными помощниками возле буфета полировал кастрюли и сковородки. - Вторник, первое число.
Он отшвырнул тряпку и кинулся прочь из кухни. Песчинка с удовольствием наблюдала, как Мелис ползает по полу и, ругаясь, собирает бусинки.
- Проклятый Снуззи слетел с гвоздя, - сообщил Дафу, пролетая мимо, точно почтовый голубь, который приносит новости.
Со стороны лестницы послышался нарастающий грохот, будто бы что-то тяжелое, гулко ухая, катилось в их сторону. Стайка малышей-водорослей, испуганно пища, выпорхнула на середину кухни.
- Снуззи! Снуззи! – щебетали они.
- Прячься, кто может! – пробегая мимо, вопил олень, путаясь в парашюте, который волочился за ним по полу.
- А кто не может, тот пожалеет, - прогудел Дафу и вылетел в форточку. – У меня выходной!
- Снуззи испек булочку, - хихикнул медведь в бандане и поспешил спрятаться за горячую печку.
Тут Песчинка увидела, как с лестницы, грохоча, скатилось то самое медное блюдо, в котором она как-то несла черешню, и которое обычно висело на притолоке над лестницей. Однако оно сильно изменилось с тех пор, как девочка ударилась об него лбом. С выпуклой стороны теперь явственно проступали очертания лица. Странная субстанция, выросшая на медной поверхности, похожая на бледную, а местами ядовито-зеленую плесень. Неприятное, одутловатое лицо с мешками под глазами навыкате и толстыми губами венчала брезгливая мина. Лицо окинуло презрительным взглядом кухню, где с его появлением вся работа встала. А потом уставилось на Песчинку. Оказывается, Снуззи обладал неприятной привычкой глядеть собеседнику не в глаза, а куда-то за спину. Девочка даже невольно обернулась, думая, что за ней кто-то стоит.
- Ты неправильно держишь ложку, нужно браться за самый кончик, а мешать полагается исключительно против часовой стрелки, а не наоборот, - противным гнусавым голосом заявила плесень. - Сироп твой перекипит, и все прольется на плиту! Какая ты бестолочь. А ты, - это касалось уже застывшей в недоумении Мелис, - не лезь не в свое дело, иначе жвачка встанет тебе поперек горла. – Ну? Чего вылупились? Живо за работу! Только посмотрите, во что вы превратили дом!
 И существо покатилось по кухне, отдавая дурацкие распоряжения и роняя обидные, колкие замечания, будто нарочно стараясь побольнее задеть всех и каждого, никого не упустив.
- Снуззи, дружочек! Осина-калина, сколько лет, сколько зим! – это Бабушка Шу, из-за спины которой выглядывала брезгливая мордочка Коу, торопливо спускалась со второго этажа, шурша накрахмаленным передником. – Ну-ка, дай я на тебя посмотрю. Прекрасно выглядишь! – у кондитерши был такой вид, будто бы она была готова в обе щеки расцеловать мерзкую рожу.
- Не вижу причин для радости, - зло парировал гнусный персонаж, резко разворачиваясь в ее сторону и сбрасывая на пол лежавшую на краешке стола связку сушеных грибов. – Кавардак. Никакой дисциплины. И все это под самым твоим носом, - он продолжал пялиться куда-то вдаль, за хозяйку. - Ты позволяешь этим типам сидеть на твоей шее. Ты не знаешь и половины того, что творится у тебя за спиной, - гнусаво взвизгнул Снуззи.
Казалось, он был на грани истерики и непременно заломил бы руки, будь они у него.
- Ну, ну, милок, будет тебе надрываться, - наклонившись, озабоченно ворковала старушенция, будто уговаривая больного ребенка, - мой дорогой медный блинчик, - она захихикала и дружески похлопала заплесневелое образование по отвратительной щеке.
Тот надулся, будто бы от страшного оскорбления и ринулся прочь, проехавшись прямо по грибам, в сторону заднего двора, сварливо причитая.
 - Все думают, Снуззи бесполезная гадость, Снуззи дурак, Снуззи мерзкая плесень. Нет, Снуззи умней всей прочей плесени на свете, Снуззи самая умная плесень. Снуззи все известно. Но Снуззи никто не слушает. И кто-нибудь даст мне, наконец, попить? – патетично воскликнул он.
И, сильным толчком распахнув дверь, ведущую через коридор на задний двор, обиженно гремя, подался прочь. Глядя вслед удаляющейся вихляющейся круглой фигурке, Бабушка Шу тяжело вздохнула и покачала белоснежной прической.
- Конечно, Снуззи, ты дурак, - расстроено пробормотала она, - валяй, безмозглая погремушка, катись.
Песчинка опомнилась, когда перекипевший сироп устремился из кастрюли на плиту.
Капли брызнули ей на кофту, а одна даже прожгла дыру.
Целую неделю розовый дом сотрясали грохочущие звуки колесящего медного блюда, сопровождаемые противными гнусавыми замечаниями, не имеющими никакого смысла. Раздражительный и язвительный, Снуззи всем был противен, и Пенаты, и животные, и люди старались держаться подальше от кухни, где он раздавал свои неизвестно кому адресованные команды. Все, кто мог себе это позволить, старались сидеть на втором этаже, куда забраться по лестнице круглому противному Снуззи было не под силу. Мерзкий дрюзга почему-то особенно усердно цеплялся к Мелис. Обзывая ее и браня, он довел беднягу, которая обычно сама никому не давала спуска, до слез. Рубиновые капли покатились у нее из глаз, превратившись в перламутровые шарики, которые Бабушка Шу, торопливо озираясь, собрала в передник.
В субботу вечером Песчинка работала в зале, принимая и разнося заказы. Перед тем как пойти домой, она заглянула на кухню, чтобы забрать свитер, который впопыхах сбросила возле буфета. Кухня выглядела сиротливо. Было сумеречно и непривычно тихо. Никто не хотел иметь дело с ворчливым придурком, который оккупировал первый этаж. Песчинка взяла свитер и уже приготовилась уходить, как вдруг увидела возле буфета ярко-зеленое светящееся круглое пятно. За то время, пока Снуззи болтался по дому, он успел здорово налиться соком, и его очертания стали гораздо явственнее. Теперь уже совершенно отчетливо проступали мельчайшие черты лица – скептические морщины возле губ, недовольные складки на лбу, прыщи на носу и даже белесые зрачки. На выпуклой поверхности не осталось и следа меди, все заполонила плесень. Бледно-зеленые глаза, изредка моргающие и противно слезящиеся, были полуприкрыты. Снуззи уныло подпирал буфет, тихонько постанывая.
- Никто не любит Снуззи. Все бегают от Снуззи. А ведь когда-то все было по-другому. Все слушались Снуззи, делали, как он хотел, - ныл медный блин. – Были времена, Снуззи был большой. Были времена, было хорошо, - гундел Снуззи, пуская пузыри.
Вдруг он увидел Песчинку, осторожно, на цыпочках крадущуюся к выходу.
- Девочка, дай мне попить. В буфете стоит кувшин с водой. Снуззи не пускают туда, где есть вода. Боятся, что тогда вокруг будет слишком много Снуззи, - плесень мерзко захихикала, широко растягивая толстые губы в гадкой улыбке.
Неожиданно испуганное выражение скользнуло по его лицу.
- Разве тебе не страшно? – громко выпалил он, и от неожиданности Песчинка отпустила дверную ручку.- От того, что случится с тобой? Снуззи скажет. Только дай Снуззи попить. Один глоток… - шипел, словно разогретая сковородка с маслом, несносный брюзга, вытаращенными глазами сверля пространство позади Песчинки.
Девочка снова потянулась к двери - ей надоело слушать завывания.
- Вообще-то мне завтра рано вставать, - деликатно пояснила она. – В школу. 
- Снуззи знает про тебя такое…, - он прищурился, особенно пристально вглядываясь куда-то вдаль.  - Тебе стало бы не по себе, если бы я рассказал.
Песчинка, дрожа, словно в полусне, потянулась к буфету, где стоял стеклянный кувшин. Круглое существо следило за ее движениями жадным взглядом. Оно судорожное сглотнуло. Девочка, будто под гипнозом, взяла с полки воду – лишь бы поскорее это все кончилось!
- А, вот ты где! – радостно воскликнула Бабушка Шу, влетая в кухню. - Осина-калина, что тут происхо… Ну, конечно. Малыш Снуззи морочит барышне голову.
Точно проснувшись, Песчинка разжала пальцы и выронила кувшин, который с треском грохнулся. Снуззи, вращая глазами и с сожалением шлепая губами, быстро-быстро подкатился к воде, в которой плавали осколки.
- Ну вот, - огорченно покачала головой хозяйка, - посмотри, дурачок, что случилось. Вот что ты наделал, безобразник. Фокусник. Шалопай.
- Развели беспорядок. Дилетанты. Темнота, - раздраженно взвился блин, шмыгая мясистым носом, не отрывая взгляда от мокрого пола.
Не в силах прикоснуться к воде, он закрыл глаза, поджал губы и откатился в самый дальний угол, где отвернулся к стене.
- Не хочешь дать мне воды, - тихим, глухим голосом взвыл Снуззи, – отдашь мертвецу все остальное.
Песчинке показалось, что ее укололи иголкой прямо в мозг. Бабушка Шу сделалась белой, как скатерти в кондитерской.
- Тьфу, мерзость безмозглая! – закричала она раздраженно.
Схватив девочку за руку, тяжело дыша, и хлопнув дверью, так, что сверху свалилась подкова, она вылетела в зал, где по крайней мере сидели люди.
На следующее утро ко всеобщему облегчению плесень засохла, съежилась и сошла с медного блюда, превратившись в зеленую пыль. Бабушка Шу, всхлипывая, смела ее в совок.
- Снуззи спал с лица, - не без удовлетворения констатировал Коу, закапывая останки под скамейкой на заднем дворе.
7.История Снуззи
Низкорослый, сморщенный старик в белом балахоне, раскинув руки и свесив голову вниз, парит над землей. В темноте звезды или золотистые пылинки – не разобрать - мерцают и движутся. Старик поднимает голову, и Песчинка видит его бледное лицо, изборожденное лучиками морщин и обрамленное белоснежной бородой и длинными волосами. Похожий на древнее сказочное существо, он смотрит на Песчинку мутными, будто сырой туман, глазами. Кажется, что он слепой, но Песчинка знает, что он смотрит прямо ей сердце взглядом, полным сожаления и раскаяния.
- Прости, - он вздыхает так тяжело, что у нее разрывается сердце. - Я не думал о вас  – о тебе и о ней. Я думал только о себе одном.
Горло начинает саднить, будто там стоит что-то, что нужно выплакать. Хочется кричать.
Песчинка резко села, скинув подушку на пол. За окном начинало светать. Бесформенная масса - корова, скрещенная с водолазом, метнулась в угол комнаты. Девочка потерла лицо.
- Нет, пожалуйста! – раздался из угла испуганный мальчишеский голос. – Хозяйка сказала, нам  нужно наладить отношения. Это значит, ты больше не должна на меня дуть! Ты выдула у меня из головы все мои кошмарные идеи. Ты такая странная! Я видел, как ты провалилась прямо в стенку. А там, между прочим, защита.
- Что? – Песчинка спросонья не сразу поняла, что происходит.
- Противопенатка! Никто не может пройти. Только Йово — великий и единственный.
- Чезер! – раздраженно прошептала девочка. – Чего тебе? Мне и так приснился кошмар.
Доморощенный ужас взметнулся в воздух и приземлился в изножье кровати.
- Как он выглядел? Твой кошмар? Ты ведь расскажешь мне? – от возбуждения он даже подпрыгнул. – Обожаю кошмары! Специально хожу в кино на ужастики, их ночью крутят. Мне нужны свежие идеи, понимаешь?! Для перевоплощений! Ну? Какой он был?
Пенат превратился в качающуюся березу, у которой каждая ветка заканчивалась мяукающей кошачьей мордой с высунутым языком. Песчинка зевнула, подняла с пола подушку и накрылась с головой.
- Сегодня воскресенье. Проваливай. Я хочу спать.
- Я кое-что принес. Бабушка Шу велела. Сказала, он показывает настроение.
И Чезер положил рядом с подушкой темно-синий цветок вроде тюльпана с очень толстым стеблем.
- Она просила тебя помочь, хотя сегодня выходной. Она хочет переправить Ишу.
- Мммм, - промямлила Песчинка. – Угу, – и снова уснула.
- Если вы снова встретитесь, равновесие будет восстановлено. И я стану свободным, - говорит старик из ее сна, который больше не висит в темноте, а идет прямо на нее по длинному, узкому коридору.    
Разум Песчинки словно приподнимается в воздух, отделяясь от нее. Она стонет, мечется. Как это всегда бывает, когда снится что-нибудь тяжелое, хочется пошевелиться, но она не может. Старик лезет за пазуху, достает оттуда пригоршню золотистого песка и кидает ей в лицо. Девочка извивается, пытаясь отвернуться, но ничего не выходит. Желтая пыль въедается в кожу, проникает внутрь, закручивается в тугую спираль, выворачивая душу наизнанку. Заставляет вспоминать… Что? Невозможно, немыслимо вспомнить такое. Такого не бывает. Песчинке кажется, что она взлетает. Тяжело и нехотя. Ей больно и трудно дышать. Она, будто наполненный мешок, поднимается над землей. Ночь. Старик, сгорбившись, собирает золотую пыль с земли. Она чувствует удар – будто кто-то уколол ее в голову, и то, что было в мешке, сыпется наружу. Звон колокольчиков - нестройная, печальная мелодия где-то далеко-далеко.
Песчинка просыпается, вся мокрая, и смотрит на свои тяжелые, чужие руки. Она не может ими пошевелить –  кажется, будто они сделаны из золота.
***   
Наконец-то она прибежала, вприпрыжку, настоящая, теплая весна. Солнце слепило глаза и спешило избавиться от остатков снега на тротуарах. Молодой, ласковый ветерок обдувал улыбающиеся лица. Люди гуляли по набережной, сидели на скамейках, читали книги или играли в мяч. На берегу реки Пенаты пытались погрузить вздыхающего Ишу в лодку, с бортов которой внимательно глядели два немигающих глаза. Песик выглядел неважно, он стал похож на побывавшую под душем мышь, серую и жалкую. Мелис прикрепляла надпись "Аракаджу. Лично в руки", на бок холщевой сумки, а Петелька уговаривал упирающегося Ишу залезть в лодку. Мрачный, тип с пучками укропа, торчащими из-под мышек, сидел на руле. В обязанности Песчинки входило следить за тем, чтобы нос лодки смотрел строго на нее, стоящую на мосту. Паучок Капуста сидел у нее на плече.
Утки под мостом ныряли за улитками. Вдруг они дружно устремилась к берегу, потому что увидели парня с длинными темными волосами и круглым лицом - того самого, с которым Песчинка повстречалась в библиотеке. «Будто бы он был их хорошим знакомым,»- подумалосьПесчинке. Присев на корточки у кромки воды, парень стал кидать уткам хлеб. Тем временем готовая к отплытию лодка с Ишей, которого удалось-таки с грехом пополам запихать в сумку, вырулила на середину реки и встала против течения, внимательно оглядывая оба берега.
Увидев знакомого, Песчинка вдруг почувствовала радость, будто встретила кого-то очень хорошего и долгожданного. Ей самой, не хуже весны, захотелось запрыгать и запеть. Но вместо этого она крикнула:
- Эй, привет!
И замахала рукой. Парень, заметив ее, тоже помахал в ответ. Вдруг раздался душераздирающий крик – Пенат с пучками укропа, который правил лодкой, свалился в воду. Песчинка, опомнившись, изо всех сил замахала другой рукой - нос лодки по ее команде резко пошел вправо. Петелька выронил очки в реку и теперь шарил страшно вытянувшейся рукой в воде в надежде их отыскать. Пытаясь исправить оплошность, девочка стала энергично жестикулировать обеими руками. Мелис стошнило — конечно, зеленью. Парень на берегу, думая, что она приветствует его, стал смеяться, дурачиться, прыгать на месте и сигналить.
- Прекратите сейчас же эти ваши отвратительные брачные танцы!
Мелис ценою неимоверных усилий пыталась натянуть на голову болтающегося в разные стороны Иши мешок.
Наконец, лодку удалось выровнять. Иша успокоился и уселся тихо. Петелька и тот, с укропом, поднялись над рекой, взяли лодку за края и дружным, сильным рывком пустили ее против течения. Потом они подхватили Мелис под мышки и, пролетев по воздуху, опустились рядом с Песчинкой. Лодка закрыла глаза и в тот же момент сгинула, будто ее и не было.
Придерживая рукой тетрадку, чтобы та не выпала из кармана джинсовой куртки, парень  взбежал на мостик. Теперь все стояли рядом – и люди и Пенаты, и Песчинка занервничала - Пенаты безо всякого стеснения разглядывали парня.
- Как дела? – натяжно улыбнулась Песчинка, косясь на Мелис.
Та со шкодливым, не обещающим ничего хорошего, выражением на лице выжидательно устроилась на перилах моста.
- Его зовут Феникс, - доверительно шепнула зеленоволосая.
- М-мм, Феликс.., - неуверенно продолжила Песчинка.
Парень замешкался.
- Меня зовут Юксаре, - и он протянул ей свою крепкую руку.
Мелис покатилась со смеху, едва не упав с перил.   
- «И запомни, я не буду вести твое хозяйство, если ты не прогонишь эту зубастую ящерицу!» – пробормотал Петелька.
Он подхватил Укропную Голову под локоток и деликатно увлек его по воздуху в сторону городской площади.
- «Доктор Дулиттл», - мгновенно и кажется, неосознанно, среагировала Песчинка.
Она страх как полюбила эту литературную игру. И вместе с Петелькой в библиотеке проводила теперь то небольшое свободное время, что удавалось выкроить. Они часто устраивали дуэль на угадывание.
– Вот именно! – в сердцах добавила она, обращаясь к Мелис, которая веселилась вовсю, надувая пузыри из жвачки.
- А? Нет, нет! Док Дулиттл – отличный чел, но меня назвали в честь другого персонажа, - рассмеялся парень, который снова не без интереса пристально разглядывал конопушки на девочкином лице.
- Ты что, тоже  родился под ленивой звездой?
- А! Ты знаешь!? – обрадовался он. – «Мумми-Троль»! Обожаю эту сказку. Редко кто понимает сразу, о чем речь.
- Какой образованный молодой человек, - с уважением заметил Петелька. – Так ты теперь с ним будешь играть?
Песчинка смутилась и, кажется, вся с ног до головы стала розовой.
; Я знаю, как тебя зовут. Заходил в кондитерскую, где ты работаешь, - девочка покраснела еще больше, а Мелис захихикала, - тебя все называют Песчинкой.
; Ну, раньше меня так звала только мама, - пробормотала девочка. - А теперь... Теперь не знаю...
Он облокотился на перила, и Мелис за его спиной принялась кривляться, делая вид, будто плетет из его темных волос косички.
– Ты и вправду похожа на…, - он неопределенно покрутил рукой в воздухе, будто бы хотел его пощупать. - Я был с родителями на одном острове, там песок такой мелкий, теплый, нежный…, - он немного замялся. – Совсем как твои веснушки. И там, представляешь, живут альбатросы. Потрясающие птицы. Мощнейшие крылья! Во-о-от такие.
Он резко развел руки в стороны, съездив Мелис по носу, но совершенно этого не заметив. Зеленоволосая мигом перестала корчиться от хохота, лицо ее вытянулось.
- Эй, полегче! – вскричала она. А потом добавила, ехидно сощурившись. – Знаешь, не такой уж он и клевый. Запросто может скормить своим любимым птичкам нашего Капусту!
И она незаметно стала тянуть за уголок из кармана Юксаре тетрадку, которую тот всюду таскал с собой. Вместо тетрадки оттуда выпал карандаш и шмякнулся в воду, вызвав возмущение среди уток.
Парень рассеянно проводил карандаш взглядом, похлопал себя по карману и переправил тетрадку под мышку.
- Чтоб ты подавилась своей жвачкой! – прошипела Песчинка.
Она достала Капусту из-за уха, где тот сидел, зажала его в кулаке и вытянула руку над рекой, якобы готовая его выбросить.
- Слепой дождик мне на макушку, - едва не задохнулась Мелис.
Захлопнув рот, она шмыгнула прочь и, как показалось Песчинке, спряталась под скамейку на набережной.
- Слушай, я еще не завтракал, - сказал Юксаре. - Может, пойдем перекусим!?
Болтая, они направились на берег к кафешке. Вдруг у витрины девочка застыла. Она увидела, как внутри на вертеле жарилась куриная тушка. Сильный, какого никогда не бывало раньше, даже когда она заходила в школьную столовую, где тоже жарили и варили мясо, приступ тошноты заставил Песчинку схватиться за горло. Удушливый трупный запах ударил ей в нос. Она на мгновение потеряла сознание и снова увидела перед собой то  же самое темное пространство с золотыми песчаными мотыльками, кружащими в воздухе. Голос старика сказал:
- Ты должна быть сильной. Ты должна быть хитрой. Ты должна быть честной.
Песчинка вздрогнула и очнулась. Она чувствовала себя такой несчастной, что просто не было сил держаться на ногах. Озадаченный Юксаре едва успел подхватить ее и довести до скамейки.
- Прости. У меня… Аллергия на… на…, - пролепетала она, потирая виски. – глотнув совсем немного воздуха, она с трудом смогла сделать выдох, - на мясо.
Она хотела сказать «на трупы», но вовремя передумала. Юксаре и без того выглядел испуганным. 
- А, вот ты где, крошка, - Касым и его развевающиеся уши резко затормозили возле скамейки. -  Тебя хозяйка ищет.
Мелис, злобно поджав губы, стояла рядом и разглядывала умопомрачительный лак на своих ногтях.
- Извини, - пробормотала Песчинка, поднимаясь со своего места и пошатываясь, - мне нужно идти.
- Да ты же еле на ногах стоишь! Я тебя провожу! – озабоченно отозвался Юксаре и приобнял девочку за плечи.
Мелис, театрально кривляясь, закрыла глаза ладошками. При этом ни Песчинка, ни она сама не заметили, как Капуста перебрался парню на плечо и спрятался у него под воротником.
- Дохлый слизняк мне под язык, - пробормотала Мелис.
Она раздвинула два пальца, чтобы посмотреть, что будет дальше.
Песчинка и Юксаре медленно брели по направлению к площади с розовым домом с кондитерской на первом этаже. Песчинка еле двигала ногами. Хорошо, что Юксаре был рядом. За их спиной Касым и Мелис горячо и взволнованным шепотом что-то обсуждали.
Возле кондитерской стояло такси. Песчинке показалось, что она просто-таки переминается с колеса на колесо от нетерпения – впрочем, на самом деле это от того,что у нее все еще кружилась голова. Рядом с машиной маялась Бабушка Шу. В руках она держала большую круглую корзину, накрытую салфеткой. От корзины исходил чудный сливочный дух, не иначе, как там лежали рулетики. Хозяйка была взволнована, и без своего белоснежного фартука выглядела непривычно - словно дерево без веток. Сквозь стекло витрины Песчинка увидела, что легендарный фартук с карманами, в которых лежит все, что угодно на любой случай жизни, теперь в два слоя опоясывает худосочную фигуру Бербы, которая с каменным лицом неподвижно стояла за прилавком, бесцеремонно покуривая свою ужасную трубку. Берба была похожа на ледяную скульптуру – во что ее ни одень. Не удивительно, что в кондитерской не было ни души – ни посетителей, ни Пенатов, Песчинка даже готова была поклясться, что, несмотря на теплый весенний день, стекла слегка подернулись инеем. Завидев помощницу, Бабушка Шу кинулась к машине и стала суетливо дергать дверцу. Она даже забыла поздороваться.
- Пожалуйста, поторопись, - крикнула она нервно, - появилось неотложное дело! Не волнуйся, к вечеру вернемся. Здравствуйте, юноша, очень приятно, - она едва взглянула на Юксаре, и вместе с корзиной торопливо протиснулась на заднее сиденье.
Юксаре, не спуская с Песчинки озабоченного взгляда, помог ей забраться в такси, и машина тронулась. За рулем управлялся молодой человек в низко надвинутой на глаза кепке. В ушах наушники. Даже с заднего сидения Песчинке было слышно, как в них грохочет музыка. Девочка оглянулась. Юксаре взмахнул тетрадкой.
- Ты такая бледная.
- Я… я упала в обморок, - немного помешкала Песчинка. - Мы гуляли. И подошли к кафе, а там… Жарилось…
- Ясно, - отрезала кондитерша. – Тебе надо избегать таких мест, – она выразительно приподняла брови и перевела взгляд на заднее стекло.
Юксаре все еще стоял у кондитерской.
- И больше времени проводить с нами.
Бабушка Шу вытащила из корзинки завернутый в тонкую бумагу рулетик.
- Вот поешь. Весна замечательно на тебя действует, - она погладила девочку по голове. - Ты похорошела.
Песчинке хватило сил покраснеть. Она с удовольствием откусила рулетик. И тут же почувствовала себя лучше.
- Вы оставили вместо себя Бербу?
- Не думаю, что это была хорошая идея, - вздохнула хозяйка. – Но, по крайней мере, кондитерская не закрылась. И Снуззи останется доволен – с дисциплиной не будет проблем, - нервно хохотнула она.
- Мелис говорила, ее все боятся.
- Я слышала только то, когда-то она была первоклассным скалолазом. Обожала горы, походы, просто до одури. Но однажды ей не повезло - провалилась в ледяную трещину.
- И что…?
- Это все, что тебе нужно знать про Бербу. Главное, не верь сплетням. А зеленый язык Мелис не мешало бы слегка подкоротить.
- Мелис меня ненавидит, - отвернулась к окну Песчинка.
Они ехали очень плавно, совершенно бесшумно и, казалось, очень медленно, хотя за окном с дикой скоростью проносились деревья, дома и машины, так, что ничего невозможно было рассмотреть.
- Вчера в школе она сбросила со шкафа горшок с цветком, который чуть не попал мне на голову. Она рисует двойки в классном журнале. Прячет мои вещи. Говорит, я полный отстой.
- Вовсе нет, - горячо возразила Бабушка Шу, встрепенувшись, будто гигантский махаон с белоснежными мохнатыми усиками. – Все наладится. Не зря же она тебе досталась.
- Я хотела сказать, - Песчинка опустила глаза, разглядывая свои конопатые руки. – Я , правда, давно хотела вам сказать.. Я прочитала вашу записную книжку…
- Знаю, - спокойно отозвалась кондитерша и улыбнулась. – Она пережила много моих кулинарных неудач.
Девочке вспомнились ароматные пятна, покрывающие страницы.
- Я должна лучше следить за своими вещами, - вздохнула старушка. – И за своими Пенатами. И должна больше времени уделять своей ученице, - она похлопала Песчинку по руке. - Но я верю - что случается, случается не зря. Согласно правилам, новеньким ничего нельзя объяснять. Они должны принять то, что происходит, даже если пока чего-то не понимают, потому что в один момент это становится частью их жизни.
- Но все так необычно! У меня столько вопросов! Почему у Пенатов такие странные имена? Почему у некоторых серебряная одежда? Почему они похожи на тучи? Что случилось с Ишей? Почему колокольчики у входа всегда звонят по-разному? Почему именно я? А сколько всего этих самых Последних?
Бабушка Шу покачала головой.
- Ты узнала из книжки то, что не можешь принять. Часть знаний — все самое главное приходит к нам в то время, когда происходит прозрение. Но поняла и почувствовала ли ты всей душой, что стоит за словами? Вот в чем опасность чтения — чтение — это не жизнь. В свое время мой наставник помог мне напечатать мою книгу к нужному сроку, потому что сама писать я не могла – схватилась за горячую сковородку и обожгла руки. Но он велел каждое слово взять и выпечь. И я выполнила задание, потому что знала, как это важно.
- Ваш наставник? Вы тоже были чьей-то помощницей? – удивилась Песчинка.
- Раз уж ты все равно прочитала «Ангелогику», я могу сказать. Почти все Последние проходят через это  учатся и потом учат сами. Моего учителя зовут Йово. И он – легенда, - не без гордости сообщила Бабушка Шу.
Песчинка про себя отметила, что уже слышала это имя.
- Пенты или Последние, когда не могут сами справиться с чем-нибудь серьезным, просят Йово, и, если дело стоящее, он всегда помогает. Я не знаю никого, с которым считались бы больше.
- Как люди просят бога?
- Ну, что-то вроде того. Хотя, сколько живу на свете, так и не узнала, что такое бог, - Бабушка Шу хохотнула.
- Я хочу признаться еще кое в чем, - отважилась девочка, закусив губу. - Я не ела конфету. А скормила ее Кукурузе.
С минуту хозяйка кондитерской задумчиво изучала льняную салфетку, что покрывала корзинку.
- Мы за городом, уважаемая, - закричал водитель, который из-за своих наушников и музыки больше ничего не слышал. - Скоро приедем!
Бабушка Шу и Песчинка одновременно вздрогнули. В окнах мимо них с чудовищной скоростью проносились высокие, мохнатее ели, гораздо выше тех, что скрывали свечную лавку Бербы.
- Но Снуззи выразился очень ясно – день рождения и конфета, конфета и день рождения, - растерянно сообщила кондитерша стеклу.
Еще немного помолчав, Бабушка Шу одарила ученицу испытывающим взглядом.
- Хотя в конечном итоге так и вышло. Вытащи голову из мешка с сеном, - как говорил когда-то мой отец, - если только ты не лошадь.
Песчинка приоткрыла окно. Ветер едва не сдул голову с ее плеч. Она вспомнила про Капусту. Куда он делся? Еще она почувствовала, что ей скучно. Скучно без Мелис. И это ее сильно удивило.
- Стоит ли слушать этого противного типа, – пожала она плечами, поспешив закрыть окно. - Вообще кто он такой? А куда мы едем?
- В одно очень красивое место, - загадочно улыбнулась Бабушка Шу. – И пока есть время, я могу кое-что пояснить насчет Снуззи.
И Бабушка Шу рассказала Песчинке вот такую историю.
«Я была маленькой девочкой, когда наша семья попала в весьма неприятную историю. Мы с родителями жили на окраине деревни, и отец держал лошадей. Жили мы небогато, но, как говорится, вполне счастливо. До тех пор, пока однажды в округе не начался мор. Домашняя скотина умирала. Казалось, все, что ходило на четырех лапах, решило отправиться на тот свет. Только наших лошадей зараза обошла стороной – они остались целыми и здоровыми. Это кое-кому показалось подозрительным. Жители деревни решили, что это дело рук моего отца, и будто он сделал это, чтобы разогатеть. Люди, когда у них беда, становятся слепыми и глухими. Нам пришлось срочно собирать вещи. Мы ехали по дороге, и вдруг повстречали человека, который подыскивал людей для работы на стройке. Думал отец недолго – у нас за спинами размахивали вилами соседи.
Так наша семья поселилась там, где мы сейчас с тобой живем, хотя тогда никакого города не было. Отец вкалывал на стройке, а мама готовила для рабочих обеды. Я ей помогала. Как сейчас помню, свою первую булочку я испекла на солнышке в каменной чаше, которую все почему-то считают фонтаном. На самом деле это поилка для лошадей, которые возили строительные грузы. Потом уже то-то там к ней пристроили. Это Йово велел своим Пенатам ее сделать, поэтому она и не похожа сама на себя.  То, что сделано Пенатами – сделано с приветом».
Бабушка Шу рассмеялась, Песчинка тоже – она уже слышала это выражение, и оно было очень точным. Все вещи, побывавшие в руках Пенатов, даже те, что на что-то годились, были с сумасшедшинкой.
«В детстве я только и знала, что бегала от мальчишек, строивших мне всякие козни. Я росла пухленькой, словно пончик, и неуклюжей, и им нравилось гонять меня по задворкам. Следить за детьми было особенно некому, взрослые работали до седьмого пота, чтобы прокормиться. В тот день шел дождь, но это не мешало детям проказничать, а взрослым строить. Удирая от мальчишек, я забралась в каменную поилку, которая к тому времени была наполовину заполнена водой, и закрылась сверху первым, что попалось под руку. Это было всего-навсего приспособление, в котором рабочие месили глину – большая медная тарелка.
Сначала мне было страшно, но потом я почувствовала, что вода теплая, и успокоилась. Я просидела какое-то время в своем укрытии, как мне казалось, совсем недолго, а когда отважилась выглянуть наружу, вокруг стояла ночь, и мои родители с ног сбились,  разыскивая свою дочь, то есть меня. Я вылезла из поилки. На мне не было ни одной мокрой нитки, и в чаше не было ни капли воды. На небе сияли звезды, и эти звезды показались мне такими огромными, что я заплакала. И вот тогда увидела, кто на самом деле строит этот дом. И из чего. Поверь мне, здесь у нас с тобой нет ни одного нормального кирпичика. Йово, он большой затейник! Кстати, угадай, почему дом розовый? Его красили фламинго - просто летали вокруг и сбрасывали перья. Потрясающее было зрелище…»
Песчинка вдруг поняла, что ее тревожит – что-то тут неправильно. 
- Да этого не может быть! Городу почти двести лет!
Кондитерша гордо, однако, как показалось девочке, вместе с тем не без горчинки, похлопала свою подопечную по руке.
- Быть Последней – это тебе не с парнями на мостике руками размахивать.
Девочка покраснела и мысленно пообещала выдрать Мелис ее зеленые космы - все до последнего волоска.
- Мой учитель подарил мне уйму времени. Теперь я понимаю, что это был весьма сомнительный подарок, - она понизила голос. - Только не говори Йово, что я так сказала.
И Бабушка Шу продолжила.
«На следующий день я увидела Снуззи, который, посвистывая, слонялся по строительной площадке, и, забавляясь тем, что люди его не видят и не слышат, раздавал дурацкие громогласные указания. Увидев, как я таращусь на странное белое облако, увенчанное двумя парами серебристых конечностей, Йово засмеялся так, как он один умел, и поцеловал меня в лоб. Он сказал, что теперь, наконец, может стать свободным. Так я стала его ученицей».
«Может стать свободным»… Песчинка нахмурилась.
«Оказалось, Снуззи приходился Пенатом всем нашим лошадям сразу – он был довольно умелым и умным, нельзя не признать. Однако выяснилось и еще кое-что – именно по вине Снуззи в нашей деревне случился мор. Из-за своего сварливого характера он поссорился с тамошними Пенатами, возомнил себя их главарем, которому они якобы должны подчиняться. Получив отпор, он жестоко отомстил, уничтожив их подопечных. Да, Снуззи был сильным Пенатом. Но куда ему было тягаться с Йово. Йово жутко рассердился и наказал Снуззи».
- Он его сбросил, - прошептала Песчинка, которая слушала, затаившись, как мышка в углу библиотеки, в тот час, когда приходит уборщица с тряпкой.
- Да, - спокойно отозволась Бабушка Шу, - он его сбросил. - Так Снуззи стал плесенью. Самой разумной плесенью на свете. Мне до слез было жалко, что смешное пузатое облачко превратилось в какую-то мерзость, и я стала плакать. Тогда Йово смягчился и сказал, что, если я готова с ним нянчиться, то могу забирать себе. Все это случилось первого числа, во вторник. Так что теперь братец Снуззи снова с нами, но только когда первое выпадает на вторник. Его ни в коем случае нельзя поить, а то все вокруг заполнится плесенью.
- И что же, он больше никогда не станет Пенатом?
- Ну… Снуззи так увяз в своей злобе.
- Он говорит какие-то жуткие вещи, злобные прогнозы, - поежилась Песчинка. - Когда я смотрю на него, мне не по себе.
Хозяйка задумчиво поглядела на свою помощницу. Песчинке снова показалось, как и в тот первый день, когда она только пришла, что хозяйка знает о ней много такого, чего никому больше знать не следует. В том числе и ей самой.
- Это только на первый взгляд кажется, будто простачок Снуззи только и делает, что целыми днями порет всякую чушь, - вздохнула она. - Йово тогда экспериментировал со временем – он не просто сбросил, он размазал Снуззи, и тот впечатался в медное блюдо. Теперь, когда Снуззи смотрит на кого-нибудь или на что-нибудь, он видит два объекта сразу – в настоящем и будущем. И что-то такое, что с нами случится, его сильно раздражает. С ами и с нашим домом. Вот он вечно и злится.
Песчинка сидела, притихшя, она вспомнила, как плесень предсказала, что сбежит ее сироп из жимолости, и, его странную реплику насчет мертвеца, которому она должна отдать все остальное.
Дрожь пробежала по ее позвоночнику, будто крохотная куница по стволу ели.
- А почему некоторые Пенаты могут проходить через стены, а некоторые  летать? И почему Чезер все время меняется? 
- О! смотри! – радостно воскликнула кондитерша, - мы приехали!
- Приехали, уважаемая! – завопил водитель и услужливо обернулся к пассажирам, продемонстрировав улыбку от уха до уха.
- Ты очень любезен, дорогой, - сварливо пробормотала Бабушка Шу, в волнении дергая дверь, - но совсем не обязательно так орать! 
Песчинка увидела, что они остановились возле узорчатых кованых ворот, с которых спугнули стайку пестрых птиц. Прямо на заборе сидел белесый олень в костюме и галстуке. Держа желтый конверт в зубах, и балансируя, он завязывал шнурок на ботинке.
8. Агентство Тихих Перемещений
А за высоким, резным забором с коваными воротами Песчинка увидела огромные плантации ухоженных деревьев самых разнообразных видов и пород, на которых уже распускались первые листочки. Зрелище было прекрасное. По веткам прыгали белки, стайки птиц, посвистывая, перелетали с куста на куст. По посыпанной гравием дорожке навстречу гостям спешил пожилой господин невысокого роста, с приветливым румяным, обветренным лицом, сильными залысинами, и в очках в тонкой оправе. При виде его Бабушка Шу порозовела, словно пасхальная глазурь, и торопливо поправила прическу. Пенат, напоминающий короткошерстую кошку, которая к тому же ходила на задних лапах и носила серебристое колье, уважительно поклонившись, приянл корзину из ее рук.
- Ложениц! - растроганно прошептала кондитерша, когда мужчина, подойдя к воротам, поспешно кинулся целовать ее руку.
Явно растроганная, она поскорей отвернулась, чтобы это скрыть.
- Это Песчинка, знакомься, – и слегка подтолкнула ученицу.  - А это Дядюшка Ложечка! А вот здесь, - она, улыбаясь, обвела рукой плантации, - его знаменитое хозяйство. Сто раз была, а не видела и половины.
Пожилой господин смущенно рассмеялся и велел кошке отнести гостинцы в дом.
- Не преувеличивай, Шуленья! Хотя да, бывает, иной раз какой-нибудь Пенатишко притащит яблоко в лимонной кожуре. Где взял? Как выросло? Ума не приложу.
И он рассмеялся, пожимая плечами – легко и весело, будто у здешних птиц научился.
- Барышня, попрошу без церемоний. У нас вам обязательно понравится – непременно еще приедете, проситься будете. Можете гулять, где захочется, и дышать свежим воздухом в свое удовольствие!
Песчинка потянула носом воздух – дышалось и вправду, будто пилось – пьяно и весело. Она подняла глаза и ахнула - с неба прямо на голову Дядюшке Ложечке падал черный камень. Песчинка даже отскочила в сторону.  С пронзительным криком на плечо хозяину сада опустился ястреб. Наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, он стал рассматривать девочку.
- Здравствуй, Шьер! – непривычно почтительно приветствовала птицу Бабушка Шу. – Вот уж кому сверху все прекрасно видно! Ему одному.
Вдруг лицо ее стало озабоченным.
- Тебе, красавица, хорошо бы посмотреть оранжерею, - сообщила она тоном, не терпящим возражения и, взяв Дядюшку под руку, шепнула ему на ухо. – А нам нужно поговорить.
- Только гляди, не наступи на ежей. У них нынче свадьбы! – обернувшись через плечо, подмигнул садовник.
И оба поспешили к не большому, но и не маленькому, аккуратному, выкрашенному в ярко-желтый цвет, деревянному домику с яркой вывеской в виде лепестка. Ястреб взмыл в небо и стал кружить, инспектируя огромные владения. А Песчинке ничего не оставалось, как и вправду направиться к длинной стеклянной теплице. Проходя мимо клумб с розами, она поздоровалась с семейством белопенных чаек, вскапывающих землю, кивнула бегемоту с серебристыми лентами в волосах, который подвязывал деревья, и полюбовалась свадебным хороводом, который ежи устроили под раскидистой липой. У одного из них на колючки были нанизаны крохотные разноцветные шарики, точно яблочки – очевидно, это была невеста.
- Изфифяюсь, а мофно фе так фыфтро!?
Худая, словно рыбий скелет, старушенция, на голове которой красовалась съехавшая набок грибная шляпа, местами покусанная по краям, словно ее жевали слизняки, торопилась со всех ног, пытаясь догнать девочку. За спиной старушенция тащила здоровенный баян. Во рту у нее дымилась папироса, вставленная в длинный муншдук, и мешала говорить.
- Что? – удивилась девочка.
Старушенция добралась до цветущей груши, опустила баян на землю и прислонилась к дереву, чтобы отдышаться.
- Представлюсь. Меня зовут Жади, - она вынула, наконец, сигарету. – А ты Песчинка - новенькая у Шуленьи, мне сказали. – Ты знаешь, что они уже тысячу лет тайно влюблены друг в друга – садовник и булочница?
Было заметно, что Жади торжествовала – ее прямо-таки распирало — ведь это именно она первой сообщила эту сплетню новенькой. Песчинка пожала плечами, ей не было дела до чужой личной жизни. Может быть еще и потому, что не было своей?
- Хозяин велел показать тебе наше главное сокровище, - иронично продолжила она, когда как следует откашлялась. - Но если ты будешь так нестись, я не смогу этого сделать, потому что откину ласты, - и она приподняла подол своего платья и продемонстрировала худые ноги в длинноносых, потрепанных ботинках и сползших гольфах. – Дам дуба, - и она указала на молодое деревце неподалеку. -  А ты, в конце концов, запутаешься в какой-нибудь лиане.
- Извините, - смутилась девочка. – Давайте, я вам помогу.
Она с готовностью потянулась к баяну, но ничего не вышло – рука прошла сквозь него, как сквозь туман. Старушка хрипло засмеялась и снова закашлялась, согнувшись пополам, однако папиросу не выбросила. Песчинке пришлось терпеливо ждать, пока она придет в себя.
- Дядюшка не устает повторять, что я - ходячий пример того, насколько сильно люди могут быть привязаны к своим вещам.
Она театрально поклонилась, и опять зашлась в кашле. Баян завалился на бок, издав жалобный стон, и бедняга Жади целую уйму времени потратила на то, чтобы снова водрузить его к себе на закорки. 
- Он говорит, что тратить жизнь на вещи глупо. А сам, бывает, неделями не отходит от какой-нибудь луковицы, пока та не проклюнется, - она воткнула сигарету обратно в рот, - ф фем фазница, не пофимаю.
Черепашьим шагом двинулись они к стеклянному строению, где у входа в зарослях можжевельника дежурил полупрозрачный белый медведь, читающий газету. Одна нога у медведя была человеческой – выглядело это ужасно, хотя Песчинка, казалось, уже и не к такому привыкла. Увидев гостью, сторож отложил чтиво в сторону и приглашающим жестом распахнул дверь.
- Мы приближаемся к тому, что, по мнению некоторых, является первым и единственным чудом света, - хриплым голосом прокомментировала старушенция, выдавая порцию табачного дыма прямо медведю в морду.
Тот замахал на нее лапами, поперхнулся и поспешил ретироваться в можжевельник. Теперь старушка тащилась, опираясь на локоть Песчинки. При этом девочке казалось, будто ее руку опустили в котел с теплым молоком.
В оранжерее стоял тонкий цветочный аромат. Так могло пахнуть только что-то очень красивое. И вправду, чудесные, замысловатые растения встречались здесь на каждом шагу. Когда они проходили мимо крупных нераспустившихся бутонов роз, те дружно повернулись в их сторону и пошевелили лепестками, будто произнося беззвучное приветствие. Повсюду, выполняя какую-нибудь работу, порхали бабочки и сновали мелкие птички. Над горшками с голубыми гиацинтами парила белая рыба-шар, изо рта опрыскивающая растения.
Черепахи сортировали саженцы, готовили удобрения, поливали посадки. Они неодобрительно загалдели, когда увидели Жади с ее папиросой. Не обращая внимания на ворчанье, старушенция повалилась на скамейку возле кадки с лилиями и, отдышавшись, принялась наигрывать на баяне. Черепашья команда дружно сморщилась и зажала уши. Сказать по правде, было от чего - играла Жади из рук вон плохо. Однако она была счастлива – с блаженной улыбкой старушенция вытянула ноги в остроносых ботинках и закрыла глаза. Пожилая черепаха с дряблой шеей угрожающе потрясла проклюнувшимся гладиолусом.
- Все вянет от твоего дыма и от твоей музыки! – она что было сил пыталась перекричать визгливый баян.
- Имеет право особа провести пару минут в свое удовольствие? - возмутилась Жади. - Я проделала чертовски долгий путь и страшно устала…
Черепаха фыркнула.
- Видели мы как ты бегаешь, когда Касым привозит этот твой вонючий табак, - сварливо пробурчала она и с остервенением ткнула гладиолус в горшок. - Трудно представить себе существо менее подходящее для этих мест.
-  Посмотрим, милочка, как ты запоешь, когда придет время окуривать деревья.
Жади наградила ехидной улыбочкой черепашью спину.
Но тут спор был прерван.
- Три десятка свадебных белых азалий! – выкрикнул медведь и снова скрылся.
Пенаты всполошились и забегали, забыв про Жади.
- Хам! – прохрипела старушенция вслед неловкому дядечке, у которого уши висели как у коккер-спаниеля, в пляжных шортах, что были ему на несколько размеров велики – он их поддерживал рукой. Это потому, что он едва не сшиб ее со скамейки вместе с баяном, пронесшись мимо с лейкой.
Желая быть полезной, Песчинка взяла два горшка с азалиями и вслед за черепахами понесла их в деревянный домик, выкрашенный в ярко-желтый цвет.
По цветочному магазину Дядюшки Ложечки, восхищенно ахая, бродила пожилая чета. Увидев Песчинку и азалии, посетители обрадовались.
- Ну, наконец-то, - воскликнула супруга. - Мы слышали, что здесь неплохой цветочный магазинчик. А оказывается, это целое хозяйство. У нас как раз праздник. Дочка выходит замуж. Нужно что-то особенное.
- Это подойдет? – Песчинка поставила на прилавок азалии - ослепительно белые, свежие, будто сами в платье, как невесты.
- Роскошно! – с восхищением отметил супруг, а его спутница восторженно прижала руки к груди и широко улыбнулась.
Следом за первыми двумя на столе появились остальные горшки с цветами.
- Рада, что вам понравилось. Я позову хозяина, - Песчинка направилась за прилавок, где точно так же, как и у Бабушки Шу, располагалась дверь в подсобное помещение.
Обстановка в доме была простой и незатейливой. Возле задернутого плотными бамбуковыми жалюзи окна стоял широкий, массивный стол, пустой, если не считать двух стопок конвертов по углам – слева желтых, справа вперемешку - белых или цветных. Все конверты были подписаны размашистым подчерком золотыми чернилами. Там был написаны такие диковиные имена, о которых Песчинка никогда раньше не слышала. На стеллаже в идеальном порядке располагались конверты. Из этой комнаты вела еще одна дверь, по всей видимости, в столовую, и она была приоткрыта. Песчинка услышала приглушенный гул голосов – Бабушка Шу разговаривала с садовником. Девочка вовсе не собиралась подслушивать чужие разговоры. Она занесла руку над косяком, собираясь постучать.
- Крокусы цветут круглый год – просто чудо. А Бужилкина Кишка, - кондитерша слегка замешкалась, - вот что меня выручило! Я нконец-то нашла себе помощницу. Невозможно управлять таким суетливым хозяйством в одиночку.
- Ну и как она?
- Меня беспокоит осведомленность этой девочки. Глаза Последних открываются медленно, годами. А она увидела сразу всех моих оболтусов, и даже Леправл, и все эти штучки, которыми набит дом. Сначала впопыхах и от радости я об этом не задумывалась. Мне иногда кажется, что она видит даже то, чего не вижу я. Это странно. Она добралась до «Ангелогики». И теперь изводит всех вопросами. Слишком много вопросов. И еще Берба, она говорит про нее такие вещи… , - Бабушка Шу перешла на шепот. – Она говорит, у нее за спиной никого нет. Не то, чтобы ее Ангел отлучился по делам, а вообще никого... Она говорит, у нее внутри…
Песчинка отдернула руку, будто ее ужалили. Дядюшка садовник нервно кашлянул. 
; По крайней мере, она тебе помогает, - успокаивающим тоном возразил он, - не то, что некоторые Пенаты.
; Да, - вздохнула Бабушка Шу, - это так.
Он помолчал немного, а потом прошептал так тихо, что Песчинке был едва слышен его голос.
– Я всех отослал по поручениям. Мы можем говорить свободно.
Девочка подошла так близко, как только смогла. Ее разбирало любопытство.
- Я должен сообщить тебе кое-что очень важное. У тебя будет проверка. Приедет Аракаджу.
Бабушка Шу сварливо крякнула.
- Неужели у этого человека нет других забот? Или все салоны красоты закрылись?
- Они уже были у меня. Тебе нужно как следует подготовиться. Их интересует, все ли наши правила соблюдаются, нет ли незарегистрированных Пенатов, успешно ли идет торговля. Чистота, порядок в ведении дел, бухгалтерские книги, выручка и все такое. Как обычно. Но не только.
- Ну, и с чего вдруг такая таинственность, - проворчала кондитерша. - И почему во внеурочное время? Весна – время перемен, сейчас столько работы. Когда мне их встречать?
- Я думаю, они что-то ищут.
Дядюшка скрипнул стулом. Он встал и начал расхаживать по комнате. Песчинка спряталась за стеллаж. Хозяин подошел и плотно закрыл дверь. Девочка сжала губы и решительно тряхнула челкой – что ж, если ей никто ничего не хочет толком объяснить, она сама обо всем узнает! И как можно плотнее прильнула ухом к двери. Пахло старой краской. Казалось, кроме этих двух голосов она слышит, как крохотные жучки точат старые-престарые доски. Голоса в комнате теперь звучали приглушенно, но так как оба стали говорить в полный голос, кое-что удалось разобрать.
- Ты уверена в безупречном поведении своих подопечных?
- Думай, что говоришь! – нервно воскликнула кондитерша. – Конечно, есть шалопаи вроде Мяк-Хо. Он со свинками все время где-то прячется, мы их совсем не видим, но я не думаю… Они просто спят. И Чезер… Шляется ночи напролет, так что от нашей летучей Фи никакого толка… Учитывая, что по ночам меня нет…
Дядюшка Ложечка конфузливо кашлянул и поспешил продолжить.
- Ты не замечала ничего необычного в последнее время?
- У меня каждый день случается что-нибудь необычное, - буркнула старушка.
Наступило молчание. Песчинке показалось, что она чувствует, как Бабушка Шу обдумывает то, что только что услышала. Будто ее мысли, как маленькие человечки, здесь, за дверью, двигаются, бегают, спешат, толкаются.
- Ты напугал меня, Ложениц, - голос старушки зазвучал тревожно, будто она только что что-то увидела. - Я целый день кручусь и верчусь, я ни о чем таком никогда не думала. Я просто готовила рулеты! - голос Бабушки Шу почти сорвался на нервный крик.
- Полагаю, нет причин для паники, просто проверь все как следует.
- Но ты что-то недоговариваешь…
Дядюшка Ложечка медлил. Было слышно, как он завозился, снова садясь за стол.
- Есть достоверные сведения. Только не пугайся. В наших краях родился большой сгусток холода.
После этих слов за дверью долго молчали. У Песчинки даже заныли коленки от долгого стояния на одном месте.
- И этот холод ведет себя очень активно. Сначала это вроде бы был простой кусок льда. Но теперь он превратился в органическую массу, правда, пока бесформенную.
- Осинка-калина, я вся дрожу… Орг... Орг... Массу — Бабушка Шу громко икнула.
- Она растет и меняется. Будто питается теплом. Аракаджу отправил на разведку Эелу, но она не вернулась. Ты видела Эелу? С червяками вместо пальцев?
; Почти вся серебряная, - упавшим голосом простонала Бабушка Шу. - Ик.
Было слышно как садовник налил воды, и Бабушка Шу, шумно глотая, ее выпила.
- Аракаджу держит только продвинутых агентов. Всех себе забирает, ты знаешь. Всех. Кто...
В этот момент из магазина раздался громкий, нетерпеливый звонок – посетители соскучились ждать. Песчинка совсем о них позабыла! За дверью послышались кряхтенье и шум отодвигаемого стула. Дядюшка Ложечка торопливыми шагами направился к двери. Девочка, оглядевшись, быстро, как заяц, одним прыжком вскочила на лестницу, что вела на второй этаж, и, бегом, поднявшись, шмыгнула в первую попавшуюся дверь, на которой висела табличка «Агентство Тихих Перемещений". Ну, а под ней, разумеется, ржавый, доисторический ключ.
За дверью царил полумрак. Вдоль стен четкими ровными рядами возвышались изящные кованые полки, на которых в строгом порядке лежали цветные или белые силуэты, изображающие вперемешку человеческое, звериное, птичье или какое-либо другое животное обличье. От стены до стены была протянута веревка, где висели такие же силуэты, только со звездочками - они переливались серебром или золотом. Песчинке показалось, что она слышит шорохи, шепот, хихиканье, и даже тихую, приятную музыку. Вдруг совсем близко от того места, где она стояла, раздался мелодичный перезвон, и на одном из силуэтов зажглась яркая золотистая точка. Силуэт медленно поплыл к веревке, будто кто-то бережно нес его, и вскоре оказался пришпиленным к ней крохотной золотой прищепкой. Песчинка глядела во все глаза, не смея пошевелиться.
И вдруг, сморгнув, она увидела золотистый туман. Он возник совсем рядом, и из него стал медленно проступать силуэт. Парень с короткой стрижкой ежиком, босяком, в неряшливом костюме с закатанными штанинами стоял к ней спиной и рассматривал конверты. Было слышно, как внизу Бабушка Шу гремит посудой, а Дядюшка Ложечка беседует с посетителями. Но гораздо громче колотилось ее сердце. Вдруг раздался зычный возглас Дядюшки Ложечки:
- Обед! Обед! Кто хочет рулетиков? А что у нас нынче за начинка? Ну-ка, ну-ка, интересно!
Парень поднял голову. Он оглянулся через плечо и увидел, что Песчинка смотрит на него с ужасом. Окинув ее удивленным взглядом, граничащим с изумлением, он тем не менее вежливо поклонился. Галстук у него съехал набекрень, а несколько верхних пуговиц на рубашке были расстегнуты.
- С дынной глазурью и соком лотоса, - громко и радостно крикнула кондитерша – явно, чтобы ее услышал не только садовник. - А в тесто я добавила немного мускатного ореха.
Пора идти. Песчинка на цыпочках вышла из комнаты, боясь вспугнуть того, кто там был, кем бы он ни был, осторожно прикрыла дверь и скатилась по ступенькам вниз. 
Троица обедала за небольшим, круглым столом. В столовой в отличие от других комнат было по-домашнему уютно. Наставница выглядела бледной, словно тот фартук, что она оставила Бербе. Чувствовалось напряжение – будто ток провели по невидимым проводам в комнате. Чтобы разрядить обстановку, девочка принялась расточать комплименты оранжерее.
- Я таких цветов в жизни не видела. И какая там красота! Идеальный порядок.
Но оба пожиых человека ели молча, только искоса на нее поглядывая. Наконец она рискнула спросить. Сегодня был явно день смелых поступков. Песчинка с каждым днем становилась сама на себя на похожей.
– Просто умираю от любопытства — ужасно хочу узнать, как тут все устроено. Мы у себя регистрируем Пенатов, которые желают заполучить питомца. Кукуруза вырезает их силуэты, Касым относит сюда. А дальше?
Бабушка Шу, поперхнувшись, едва не пролив на себя сок. Дядюшка Ложечка положил вилку, которой бодро орудовал, уписывая рулетики, обстоятельно прожевал то, что у него было во рту, и обратился к кондитерше.
; Я всегда говорил, что это правило, будто нельзя ничего рассказывать новеньким, давно пора упразднить. Человек человеку рознь. Один видит одно, а другой другое. Время идет, сейчас в конце концов, акселерация.
; Ужасная акселерация, - согласилась Песчинка, набивая рот вкуснейшм рулетиком.
Он посмотрел на Песчинку пристально, будто впервые увидел ее.
- Мы раскладываем их по полочкам, - он внятно и четко проговаривал каждое слово, но говорил осторожно и осмотрительно, будто за спиной у него и вправду кто-то стоят – тот, кто мог его проверить или одернуть. - Человеческие Ангелы или Анаты прибывают сюда, чтобы выбрать питомца. Аната отрезает кусочек своей одежды и прикрепляет к фигурке Пената. Чтобы союз человека и животного был успешным, нужно, чтобы договорились их Ангелы. Совсем как в жизни. У всех звезд есть свои агенты, - Дядюшка Ложечка рассмеялся.
- Вы общаетесь с человеческими Ангелами? – удивилась девочка, и перед глазами как живой встал золотой силуэт у стеллажа с конвертами.
И еще ей вспомнился тот, кого она увидела возле своей мамы, когда та пришла в кондитерскую. Бабушка Шу нервно заерзала на стуле.
- Этого никто не может, - возразил садовник. - Никто, кроме Йово. Их не увидеть простым взором. Выбор питомца – дело деликатное, здесь нужна исключительная приватность. Мы скромные труженики. Только сортируем  заказы.
- Никто? - рассеянно удивилась девочка, - но я только что..., - она осеклась. - А потом?
- Ложениц! – не выдержала старушка, которая сидела, как на иголках, комкая салфетку у себя на коленях. – Боюсь, у нас у всех будут неприятности.
- Ваш курьер забирает непутевку, чтобы изготовить пояски, - ответил Дядюшка, продолжая глядеть на Песчинку пристально и напряженно.
- Пояски? – девочка навострила уши – она слышала об этом впервые.
Наставница пульнула в садовника неодобрительный взгляд.
- Успокойся, Шуленья, - тот положил свою руку на полное запястье кондитерши. – Если девочка задает такие вопросы, значит, она готова услышать ответы. Мой ученик, тот, что вас сюда привез, только через три месяца отважился спросить, почему я разговариваю с воздухом, - усмехнулся он. - Помню, как я мучился. Он до сих пор считает, что это очень круто — научить кошку все время ходить на задних лапах.
- Эта пыль – золотая или серебряная, - поспешила тревожно добавить Бабушка Шу, будто желая спасти пожилого господина тем, что проговорится она, а не он. - Получается, когда силуэт перемалывается с кусочком одежды. Поясок должен в нужный момент соединить человека с его питомцем.
; И они будут гулять, дружить, скучать, - весело хлопнул в ладоши Дядюшка Ложечка и положил себе добавки. - Ну, и хватит на сегодня об этом.
; Да, такие разговоры, они как-то нервируют. Мы вообще не привыкли говорить, столько работы... - с облегчением резюмироала Бабушка Шу.
Просочившись через стену, в комнату вплыла уже знакомая Песчинке гусеница в серебристом шлеме. Она тащила поднос с соком.
- Спасибо, Фло, - хором сказали Бабушка Шу, Дядюшка Ложечка и Песчинка.
- Я довольно строг, когда дело касается Непутевок, - поглаживая свой жилет, вздохнул садовник. - Чувствую, какому человеку какое животное подойдет, и ни один Аната еще не прислал мне обратно свой поясок, что означало бы, что питомец ему был подобран неверно. Я люблю свое дело, но все равно чувствую себя несчастным, когда я думаю о том… О том…
И он с нескрываемой нежностью поглядел на кондитершу. Бабушка Шу зарделась, будто августовский георгин, ее голубые глаза блестели, как у школьницы в выпускной вечер. Она робко потупилась.
- Порой я чувствую себя пустым кувшином. А ведь кувшины, они, как ни крути, сделаны для воды. Некоторые Последние, особенно старой закалки, считают себя чем-то вроде божков на земле. Какая чушь! - Дядюшка Ложечка надул щеки и шумно выдохнул. - Ну и стряпня! Если бы я так ел каждый день, то скоро не пролез бы в теплицу!
Всю обратную дорогу кондитерша молча смотрела в окно, хотя там по-прежнему ничегошеньки невозможно было разглядеть – малый в кепке гнал с чудовищной скорость, и к тому же стемнело. Песчинка нетерпеливо ерзала на сиденье, не решаясь заговорить. Ее мучили вопросы. Они раздирали ее нутро, царапали ее голову изнутри, как мальенькие, но назойливые когтистые птицы. Между ними с Бабушкой Шу стоял деревянный ящик с горшочками с цветами. Маленькие оранжевые бутоны пахли земляникой. Хозяйка сказала, что хотела бы сменить обстановку, расставив их в кондитерской на столы.
- Кто такой Аракаджу? – наконец, не выдержала Песчинка, и поспешила объяснить, наткнувшись на вопросительный взгляд хозяйки. – Все время о нем слышу. Ну, в смысле, что он жутко крутой. Мелис...
Бабушка Шу нехотя отвела задумчивый взгляд от окна и переместила его на веснушчатый нос своей помощницы.
- Аракаджу решает самые сложные вопросы. Или разбирает непредвиденные случаи. И вообще следит за порядком, чтобы все шло, как положено.
- все? В смысле у эээ.... Последних?
; Вообще все. Все мы — и люди, и Ангелы, и камни, и воздух — мы все одно целое, моя дорогая. Люди не такие умные, как им кажется. Кто-то должен за ними присматривать.Кто-то должен присматривать за всем на земле.
; Но люди считают, что есть бог, - Песчинка запнулась. - Правда, считается, что у всех он разный.
; Я не знаю, кто такой бог, - задумчиво обронила конидитерша. Я его никогда не видела. И хотя я никогда не видела своего Ангела, я точно знаю, что он есть.
Песчинка потупилась, вспомнив разговор под двреью.
; А где живет Аракаджу?
; У моря. В роскошной белой вилле. В окружении высоченных кипарисов, на которых, как груши, висят Агенты.
Бабушка Шу фыркнула.
- Так говорят. Я там не была. Болтают, будто он управляет и морскими животными. Я склонна думать, что так оно и есть. А вообще-то для людей он просто известный модельер. Хотя, на мой взгляд, его вкус несколько…, - она обдумала, какое бы слово употребить. - Экзотичный. Его вещи носят звезды. Простым людям такое высокое искусство недоступно.
- Вы шутите?
- Касым говорил, что на последнем Оскаре была драка из-за его нарядов. Кто-то кому-то в волосы вцепился, - Бабушка Шу презрительно сморщилась. - Понятия не имею, кто такой этот Оскар, но я бы точно в эту драку не полезла. Аракаджу вырастил не одного Последнего, они у него как с конвейера сходят. Сейчас учит Элату. Совсем еще крошечная, сирота, он нашел ее, когда в Африку ездил — за вдоновением - мастерит украшения для его коллекций. Помнишь Ишу?
Песчинка кивнула. Маленькая собачка с выразительными человеческими глазами, милая, но совершенно бесполезная.
; С ним вышла заминка, потому что его питомец – улитка – угодил в смолу, хотя должен был попасть к одному знаменитому зоологу – золото, а не человек, он бы его, конечно,  выходил, да вот как все обернулось. Касым сказал, Элата сделала из этой смолы чудесную янтарную брошь. Я понимаю, что улитку уже не вырчишь. Но делать брошь... Готова поспорить, он ест устриц на завтрак — и их ему приносят их же Пенаты, желающие выслужиться.
; Вы не особенно-то его любите?
; Он немного, как бы сказать, не моего склада человек. Ну, да это и не моего ума дело.
- Скажите, - смутилась Песчинка, - а я, когда вырасту, тоже должна буду стать поваром? Честно говоря, я не очень-то люблю готовить… Одно дело помогать… И чтобы заработать...
- Ну что ты, - успокоила ее Бабушка Шу, - станешь, кем захочешь! Я должна помочь тебе понять, как устроен мир, увидеть то, чего не видят обычные люди и научиться общаться с Ангелами животных. А потом откроешь свое дело. Все Последние очень умелые люди. Еще бы, у них них огромный опыт, и вся память возвращается к ним в определенный момент.
Песчинка задумалась.
- Я хотела бы заниматься вязанием. Сейчас мне вообще не хватает для этого времени. И читать книжки. Я хочу накопить столько денег, чтобы купить дом. Свой дом с садом. Чтобы нам с мамой больше не пришлось переезжать. 
- Мье сказал, у тебя золотые руки. Но я думаю, у тебя золотое сердце.
Песчинка покраснела. Она не могла припомнить случая, чтобы кто-то, кроме мамы, говорил про нее добрые слова.
- И светлая голова. Это хорошо. Нам позарез нужны новые базы, а людей не хватает.
На колдобине Песчинка подпрыгнула на сиденье, и ящик с цветами подпрыгнул вместе с ней. Вдруг ее осенило — неприятно и тревожно.
- Так это что, навсегда? – безо всякой деликатности, неосторожно и возмущенно поинтересовалась она. - Но если я захочу, чтобы у меня была семья, своя жизнь? Если я захочу быть свободной? 
«Быть свободной». Как говорил тот старик.
Бабушка Шу бросила на нее затравленный взгляд и отвернулась к окну. 
«Они тысячу лет как влюблены друг в друга – садовник и булочница», - вспомнилось Песчинке, и она поняла, что пришло время ей помолчать.
9. Помойка
В то утро все тесто отдавало корицей. Накануне девушка, из волос которой сыпалась пряная коричная пыль, дежурила по кухне. Одно хорошо - посетители кондитерской были в восторге от нового вкуса рулетиков. Бабушка Шу с благосклонной улыбкой выслушивала комплименты, в то время как три Пената - маленькие морские звезды с человеческими конечностями сновали среди столов и стульев, между туфлей и ботинок, гоняя стеклянный шарик. Петелька – человек с кофейными ушами – сидел, по-турецки скрестив ноги, на полу у окна и перетирал краску. Из-за уха у него, словно индейский головной убор из перьев, торчали несколько кистей.
- «Джаббервоки! Бандерсматч» - скрипя зубами, себе под нос ругался эрудит – видимо, что-то у него не ладилось.
Песчинка, проходя мимо с блокнотом для заказов, осторожно наклонилась и с улыбкой победителя прошептала.
- «Алиса».
- Когда же я выиграю, а? – сконфуженно улыбнулся он.
Бабушка Шу заставила всех делать генеральную уборку. Коу расставлял по столам оранжевые цветы, деревянные зверушки суетились, меняя скатерти – новые, ярко-желтые, с орнаментом по краям, по дикости расцветки больше напоминали убранство в жилище Бербы. Саму цыганку Песчинка с тех пор ни разу не видела, и была этому очень рада. По стенам хозяйка велела развесить маленькие плетеные корзиночки со свечами внутри. Когда их зажигали, казалось, причудливое созвездие вспыхивало не на небе, а на земле – прямо здесь, в кондитерской. Она как бы превращалась в миниатюрную вселенную. Поцелуйчики у входа наяривали бодрую мелодию, прыгая по лепесткам крокусов. Один Кукуруза отдыхал, свернувшись калачиком, у камина, где когда–то сидела Песчинка. Под потолком на качелях из цветов раскачивалась сказочно красивая девочка с водопадом вместо волос. Капусты нигде не было видно, и девочка начала было подумывать, что Мелис подыскала ему нового хозяина.
Между тем хозяйка велела помощнице подняться за ней на второй этаж.
- Принести саксаул для камина, - разговаривала она по пути сама с собой. - Если его правильно очистили, в чем я очень сомневаюсь, он будет гореть долго. Аракаджу прислал морской огурец – нужно высадить его во двор. Да глаз не спускать - если вовремя не собрать, плоды взрываются и брызгаются липкими семечками. Есть новые картины, хорошо бы их развешать.
В руке старушка несла колебасу, внутри которой что-то урчало, пыхтело и ухало. Все в розовом доме суетились и бегали. Наверху Бабушка Шу открыла сундук, на котором стояли свечи, и выудила оттуда две вички, а вместе с ними мятую, потрепанную, дырявую футболку с давно стершейся надписью.
- Только не упустите, - предупредила она Песчинку и полупрозрачного богомола Мье. - Ленточка-Полосочка! А, Ленточка-Полосочка! – она наклонилась к футболке. - Ну же, осина-калина!
Из вороха старой одежды, сопя, нехотя выползло крохотное существо, напоминающее ската, только на лапках. Девочка и огромный богомол взяли по вичке и принялись потихоньку подталкивать его к лестнице. Ленточка-Полосочка, выражая недовольство, стал раздуваться и ворчать, но, тем не менее, понемногу продвигался вперед. На ступеньках Ленточка-Полосочка приутих и стал прилежно полировать поверхность своими пятками и ладошками. Пыль он всасывал собственным животом. А когда лестница засверкала, как зеркало и перестала шататься и скрипеть, Песчинка аккуратно завернула увеличившееся в размерах существо в ветхую майку и сложила обратно в сундук. Она почувствовала, как кто-то внутри сундука, стрекоча, пощекотал ее за пальцы.
Потом, зажав нос, чтобы не надышаться пыльцы Бужилкиной Кишки, Песчинка поливала цветы в каморке Бабушки Шу особым раствором, который изготовил тип, смахивающий на хамелеона. Затем вместе с Сахемом они дергали во дворе лечебные корешки, принадлежащие беседке, с которыми та вовсе не намерена была расставаться – она с упорством тянула их на себя и возмущенно шипела. Петелька нарисовал вокруг входной двери синих птиц, которые эффектно разлетались в стороны, когда кто-нибудь входил в кондитерскую. Когда все в доме засияло и засверкало, и больше ни у кого не осталось сил, кондитерша хлопнула в ладоши.
- Когда я говорила про уборку, я имела в виду вовсе не эту жалкую возню! – задорно крикнула она. – Снуззи был прав! Дом зарос грязью по самые уши!
Коу, который спешно вырезал из деревяшки нового помощника, закатив глаза, медленно стек по стене на пол.
- Нет, нет, - замахала руками Бабушка Шу, когда он ввалился в кухню, понуро волоча за собой хозяйственную тележку с причиндалами, которая на ходу перебирала лыжами. Там на груде тряпья с недовольным выражением на морде сидела Яси. – Устроим-ка мы помойку.
Эти слова мгновенно воскресили сникшего Коу, а Пенаты, занимающиеся приготовлением обеда, взволнованно загомонили. Хозяйка решительным шагом двинулась к раскаленной плите и постучала по ней сковородкой.
- Мы хотим попасть на помойку, чтобы устроить помойку.
Плита ответила молчанием, лишь сковородка слегка дрогнула. Кондитерша, теряя терпение, нервно процедила.
- Пожалуйста!
Плита выплюнула струйку пара, а вслед за ней на пол выпрыгнул необычайно крупный багровый муравей, которого Песчинка уже как-то раз видела на кухне. Он словно был сделан из расплавленного металла, и свет эффектно играл и переливался на его боках.
- «Ни в одной квартире в Стокгольме нет столько привидений, как здесь», - подмигнул Петелька, поймав недоуменный взгляд Песчинки.
- «Карлсон», - шепотом ответила она, - слишком просто, коллега! 
Насекомое залезло в сковородку, встало на задние лапки и совсем как Бабушка Шу, когда бывала не в духе, по-хозяйски воткнуло лапки в бока.
- Мы ждем! - нетерпеливо промолвила кондитерша.
Муравей невозмутимо продолжал стоять в той же позе.
- Хорошо, - не выдержала Бабушка Шу и махнула рукой, - еще один градус. Снуззи прав, они вьют из меня веревки, - проворчала она.
Муравей радостно завертелся волчком, будто уголек, который кто-нибудь поддел носком ботинка, и нырнул в недра плиты.
- Осина-калина, скорее, Коу, - всполошилась старушка, и они вдвоем с маленьким человечком поспешили в зал. – Нужно подготовить камин.
- Кто полезет на помойку? Кто полезет на помойку? – залопотали Пенаты, сгрудившись вокруг печки.
- Я, можно я!? - немедленно вызвался Дафу.
В ответ раздались редкие приглушенные смешки. А тип, выглядывающий из створок блестящей серебристой раковины, ткнул пальцем в Песчинку.
- Пусть новенькая!
Все согласно закивали. Громче всех вопил Чезер, по такому случаю превратившийся в осла с болтающимися хвостами хорьков вместо гривы. Его глаза сверкали от предвкушения потехи. Это насторожило Песчинку. Она стала поспешно отнекиваться и осторожно пятиться к выходу. Девочка поискала глазами своего литературного друга, но Кофейные Уши только пожал плечами.
- «Значит, рыцари – существа мифические, - рассуждали молодые, неопытные драконы. – Мы всегда так и думали», - туманно выразился он
- «Это Толкиен, - собралась было ответить она, - я точно знаю, что Толкиен, только не помню, что конкретно…»
Но не успела, потому что услышала за своей спиной недовольный голос хозяйки.
- Ну, чего вы копаетесь?
- Я выиграл! – поспешно заключил Петелька и поправил очки. - Наконец, я выиграл!
Уставившись на ученицу, кондитерша возмущенно воскликнула.
- Ты почему до сих пор не внизу?
И подтолкнула ее к плите. Плита проворно отъехала в сторону, обнажив проем в полу. Пенаты обступили девочку плотным кольцом - она на себе повсюду чувствовала их теплое дыхание. Мье стоял у самого края, поигрывая серебристыми кольцами на пальцах.
- Не бойся, - гудел шмель, нарезая круги вокруг ее головы, – я буду с тобой.
Песчинка чихнула. От Дафу исходил смачный медовый дух.
- Да, бояться нечего. С Дафу ты будешь в полном ажуре, - бодро выкрикнул Чезер и бессовестно заржал.
Заслонка плиты отодвинулась, и оттуда вылезли с десяток муравьев, красных и больших, они устроились на сковородке, будто болельщики в ложе на футбольном матче. Богомол велел девочке сесть на краешек проема, свесив ноги. Ее ступни тут же почувствовали опору. Дафу, словно белая молния, ринулся вниз. Очень скоро Песчинка могла наблюдать только его удаляющийся светящийся силуэт. Девочка отважно сделала первый шаг. Она почувствовала, как невидимые ступени задвигались, будто эскалатор, и ничего другого ей не оставалось, как побежать.
- Закрой глаза, - напевно скомандовал Мье.
Продолжая бежать с закрытыми глазами, она спускалась все ниже в недра розового дома. Постепенно, не открывая глаз, каким-то новым, внутренним зрением она стала различать карликовые, стелющиеся по земле, словно кучерявый ковер, березки и мох, который светился мягким зеленоватым светом. Дафу маячил где-то впереди. Вскоре лестница остановилась, и Песчинка по-прежнему с закрытыми глазами спрыгнула на землю.
- Иди по тропинке, не вздумай сойти! – предупредил Дафу.
Но было поздно.
Воздух, будто прозрачная сгущенка, которую кто-то невидимый не ленился время от времени помешивать, заколыхался, создавая вокруг девочки завивающиеся кольцами горячие струи. Она пошатнулась, и ее отнесло вбок, где она едва не провалилась в колодец - темный и мрачный. Оттуда веяло холодом и невыразимым страхом. Обрывок веревки болтался посередине, подвешенный в темном вязком вакууме, будто колодец был колокольчиком, перевернутым вверх ногами.
«Оступись я, - подумала девочка, - пришлось бы хвататься за эту веревку».
Подняв голову, Песчинка обнаружила другой колодец, уходящий вверх. Из него исходило светлое, приятное солнечное сияние. Оттуда тоже свисал конец веревки. Девочка протянула руку и потрогала. Тут же неведомая сила потащила ее вверх. Чувство  необъяснимой радости и ликования охватывало ее. Вскоре по щекам Песчинки потекли слезы, она почувствовала, что еще немного, и она умрет от счастья. Как вдруг услышала взволнованный голос Дафу, который позвал:
«Йово, Йово, помоги нам! Мы все – только глупые создания, которые делают глупые вещи.»
Что-то с силой дернуло ее за плечи. Она разжала руки и, не вне себя от страха, упала вниз.   
Песчинка очнулась, лежа на тропинке, на берегу небольшого озерца с черной водой.
- Помни, что я говорил про глаза! – сурово велел Дафу.
Он сидел у нее на груди и гудел, будто мурлыкающий котенок. Девочка ощутила, как по телу разливается успокаивающее тепло. Что-то еще было рядом с ними. По-прежнему, не открывая глаз, девочка скосила зрачки. На задних лапах возле нее сидела мокрая выдра - та самая, с которой Мяк-Хо как-то секретничал под лестницей.   
- Я же сказал, иди по тропинке. Этот дом, как бутерброд - внизу холод, сверху тепло. В середине мы.
Шмель поднялся в воздух и устремился к груде чего-то белого, что плавало посреди озера. Девочка поднялась на ноги.
- Возьми один! - крикнул Дафу издалека.
Песчинка замешкалась. Лезть в воду ей совсем не хотелось.
- Протяни руку, - скомандовал шмель.
Она услышала, как что-то шлепнулось в воду – видимо, это была выдра. Она сделала, как сказал Пенат, и у нее в ладони чудом оказался белый гриб-дождевик, ноздреватый и упругий. Песчинка так удивилась, что открыла глаза. Она стояла в мокром, прогнившем подвале, где жутко воняло. Четыре стены медленно двигались на нее. Сердце девочки громко заколотилось, отсчитывая секунды перед тем, как стены сомкнутся и раздавят ее. Она зажмурилась от страха и снова вернулась на берег озера.
- Больше так не делай.
Дафу подал знак выдре, та ждала, высунувшись из черной воды. Песчинка услышала, как что-то чпокнуло, будто из озера, как из ванны, вытащили затычку.
- Теперь бегом за мной, - велел Дафу, кружась возле плеча. – Живо!
Голос его был властным и звучал, как должны были бы звучать голоса греческих богов в мифах, которые она читала. Больше Дафу не был неудачником. Он вел ее, и без него она могла пропасть. Песчинка стала послушно поворачивать за ним, раз за разом, и вскоре завертелась волчком на одном месте. После чего почувствовала, как снова бежит по невидимым ступенькам наверх, и вот уже под дружные аплодисменты ее соломенная голова, на которую уже и без того было довольно приключений, показалась над полом кухни. Девочка опасливо открыла сначала один глаз, потом другой, все еще не веря, что обошлось без синяков и ссадин на коленях. Мье одобрительно похлопал ее, вызвав во всем теле теплую, сладкую дрожь.
- Скорее, скорее, - загалдели существа, похожие на туман, - к камину!
Вместе с гомонящей толпой Песчинка поспешила в зал, где мирно обедали посетители кондитерской. Коу, отодвинув кочергой тлеющие поленья, запихал гриб в дымоход. Изнутри послышался шум, что-то завозилось и заторхалось. Бабушка Шу и Пенаты стояли тихо, а Коу приложил ухо к стене. Потом гриб-дождевик или то, во что он превратился в камине, взмыл вверх и лопнул. Хозяйка заулыбалась, и  Пенаты радостно захлопали в ладоши.
Песчинке тем временем в кондитерской пришлось усаживать двух подружек, желающих перекусить, на диванчик у камина. Она как раз подносила чай, когда ей на голову с потолка посыпались искры. Переливающаяся радуга каскадом падала сверху и пропадала в полу. Песчинка застыла на месте с подносом в руках, она почувствовала, что всю ее пронзают миллионы крошечных щекочущих иголочек. На душе стало так волнительно и легко, будто бы целый мир признался ей в любви. Коу с блаженным выражением на личике отбросил полотенце и приоткрыл рот. Наконец-то Песчинка увидела, как выглядит его настоящая улыбка. Подружки же на диванчике, где когда-то сидела и она, ни о чем не догадываясь, цедили чай и беззаботно болтали.
В какой-то момент девочке показалось, будто радуга исходит из новых картин, которые повесили на стены. Она потрогала ту, что изображала горный пейзаж. Запах луговых цветов ударил в голову, и стало слышно, как ледяная корочка, потрескивая, крошится и стекает в ручей. Песчинка ощутила тепло на свом запястье. Это Коу повис у нее на руке.
- Хочешь, чтобы засосало? – сердито поинтересовался он. - Ты когда-нибудь видела, чтобы тут мыли пол? Мы отвечаем за крошки, посуду, скатерти, мебель. А они пылью и грязью питаются.
И язвительно добавил.
- Да всякими глупыми конопатыми девицами закусывают.
Бабушка Шу торжественно шествовала по блестящей, непривычно аккуратной кухне, будто полководец перед строем подчиненных, вытянувшихся в строгую линейку. Даже сонные морские свинки и толстопузый Мяк-Хо были тут, слизывая языками с подбородков  последние сверкающие капельки.
- Вот теперь порядок, - удовлетворенно хмыкнула она. - Все чистое, и мы с вами тоже.
- Не зря хозяйка наводит марафет, - шепнул Мье, который стоял радом с Песчинкой. - Не иначе, как поджидает важных гостей.
- Давайте посмотрим на дом! – восторженно крикнул Чезер, подпрыгнув вверх и трансформировавшись в собаку со щупальцами вместо лап.
Песчинка вместе с остальными выбежала на улицу. Необыкновенные обитатели розового «пряничного» дома и его гости Пенаты стояли, задрав головы. Вскоре девочка услышала одобрительные восклицания, и увидела, как из кирпичной трубы одна за другой стали появляться маленькие искрящиеся тучки, похожие на грибы-дождевики. Сияющие, пушистые стайки окружили здание. Следом из трубы хлынула вода, черная, как в том самом подпольном озере. Вскоре кондитерскую не стало видно из-за за сплошной стены водопада. Фонтан, или поилка для лошадей, как его называла Бабшука Шу, тоже взорвался черными брызгами, окатывая прохожих, но те спешили по своим делам, не обращая на волшебство внимания. Между тем тучки принялись изо всех сил тереться о стены дома, и вскоре тот засверкал так, будто его неделю мыли самые заслуженные чистоплюи. Сделав дело, черная вода с гулом ушла в землю, а пушистые крошки одна за другой испарились в воздухе в сопровождении звонких хлопков. И Песчинка могла бы поклясться, что вслед за тем крыша дома встрепенулась, стряхнув с себя остатки воды, а вместе с ними и парочку черепичных осколков.
Вдруг все услышали недовольное овечье блеяние. Бабушка Шу в ужасе прижала ладони к щекам.
- Мы забыли про Осмирис! – простонала она.   
- Ха-ха, теперь ей целый год сушиться, - рассмеялся Чезер.
Его, как никого, радовали всякие кошмарные происшествия. И хорошо бы они случались наяву, а не в кино!  За спиною девочки кто-то многозначительно кашлянул.
- Вышла подышать свежим воздухом? – весело поинтересовался Юксаре.
Из кармана его джинсовой куртки торчала тетрадка, а в руке он вертел карандаш, как будто бы только что закончил что-то записывать. Но девочка смотрела не на него. Сердце ее радостно подпрыгнуло, когда она увидела хмурую Мелис, прическа которой выглядела еще более растрепанной, чем когда-либо. Она удивилась не столько тому, что Мелис вернулась, сколько самой себе. Она очень обрадовалась. Мятная малышка сидела на краю фонтана, положив ногу на ногу, и смотрела на Песчинку прищуренным взглядом. Спрыгнув со свитера Юксаре, паучок Капуста незаметно перебрался к девочке на рукав.
- Капусте у него понравилось, - кисло заметила Мелис. – Представляешь, твой приятель не скормил его уткам. Он его вообще не заметил. Твой дружок целыми днями только и делает, что читает книги про птиц. Или пишет песни про птиц. А вечером поет песни про птиц со своими приятелями, которые тоже читают книги про птиц в подвале, где они все вместе обсуждают книги про птиц, - она иронично фыркнула. - Группа называется «Перелетная птица». 
Она помолчала немного и, отвернувшись, стала разглядывать афишу кинотеатра с анонсом очередного ужастика.
- Не знаю, зачем он это сделал.
Песчинка поняла, что она имела в виду Капусту, который самовольно решил погостить у Юксаре.
- Может, хотел, чтобы ты научилась вести себя как следует?
- Эй! Привет! – Юксаре подергал ее за рукав. – О чем задумалась? Есть минутка?   
- Ага! – отозвалась Песчинка с радостью. - И даже не минутка, а часок-другой.
Ах, что это был за чудесный день! Песчинке казалось, что у нее внутри толкаются боками и лопаются разноцветные мыльные пузыри, наполненные веселящим газом, а она сама способна сделать что-то необыкновенное – все, что угодно. Солнце светило, распускались тюльпаны на клумбах, пахло весной и свежей листвой. Мелис с Капустой нашлись, и, наконец, вот он, самый прикольный парень на свете, зовет ее прогуляться. Песчинка, не ожидая от самой себя такой смелости, схватила Юксаре за руку и потянула за угол дома, чтобы Бабушка Шу, которая все еще разглядывала крышу и ахала, их не увидела.
Но кондитерша была занята, руководя спасением Осмирис, которая, мокрая и жалкая, истошно и возмущенно блеяла на краешке крыши, прижимая к груди мельницу. Она не заметила, как помощнице удалось улизнуть.
10.Больше ни слова
- Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Юксаре, беря девочку за плечи и поворачивая лицом к себе.
- Я чувствую себя…, - Песчинка подняла глаза к небу и с удовольствием вдохнула свежий, сладкий воздух, - как будто бы весна – это я. Я сама.
Юксаре рассмеялся и кивнул головой в сторону кинотеатра.
- Сходим в кино?
Песчинка не удержалась и прыснула – ей вспомнился Чезер.
- Да ну, там сплошные ужасы. Может, лучше в парк?
- Куда это ты намылилась?
Мелис стояла, опершись плечом об угол дома, скрестив руки, и вяло перекатывая жвачку во рту. Ее маленькое личико выражало недовольство. Она выглядела оень усталой.
- Весь дом сушит Осмирис. Все стоят и дуют на нее, включая хозяйку. А тебя ждут клиенты в кондитерской. Иди чай разливай.
Песчинка осторожно вытащила Капусту из волос и посадила его на стену.
- Ой, смотри, паучок! – удивился Юксаре. - Какой здоровский!
- Ну, по весне чего только не увидишь. Все просыпается. Пойдем скорей, - сказала девочка, не отрывая взгляда от Мелис, в глазах которой вспыхнула злоба. - Сто лет на чертовом колесе не каталась.
- Бабушка Шу велела тебе идти помогать, - возмущенно крикнула Мелис ей вслед.
- Кыш! – огрызнулась Песчинка и, ехидно улыбнувшись, послала выразительный щелчок в ее сторону, - сегодня мне не нужна гувернантка!
Мелис с обиженной физиономией застыла у стены.
«Что ж, сама виновата, дурочка. Кто-то тут у нас считал, что я не могу дать сдачи. Нате, пожалуйста», - пожала плечами девочка.
Мятная малышка яростно сверкнула глазами, прошептала что-то себе под нос, развернулась на каблуках и бегом бросилась в кондитерскую. Капуста устремился вверх, чтобы забраться в кухонное окно. 
В парке люди гуляли с собаками. Значит, там были и Пенаты. Они летали по воздуху, лежали на траве, сидели на лавках и качелях, оживленно беседуя друг с другом, и не забывая приглядывать за своими питомцами. Среди них Песчинка отметила двух выделяющихся типов – голого по пояс пожилого мужчину с остатками серебристой чешуи на спине и молодую даму в вечернем наряде, из блестящего платья которой торчал еле заметный кончик подрагивающего заячьего хвоста. Они взобрались на вершину самой высокой сосны, вероятно, чтобы наблюдать за тем, что происходит. Песчинке вспомнились слова Мелис, что у Последних есть своя специальная служба. Они же с Юксаре уселись в кабинку, и колесо обозрения тронулось.
- Ты не ответила на мой вопрос, - сказал парень, устроившись. - На каком ты факультете?
- Я в школе учусь. Еще целый год мучиться.
- Шутишь? – удивился Юксаре.
- Нет, с чего бы?
Юксаре поправил свои темные волосы, которые лезли в глаза, как шторки, и, не скрывая интереса, в который раз этим своим особенным взглядом окинул лицо Песчинки, а потом тайком глянул на ее коленки.
 - Выглядишь ты здорово. Как это называется? Харизма, да. У тебя клевая харизма.
И снова покосился на ее коленки. Песчинка засмеялась и дурашливо толкнула его в плечо.
- Ты первый говоришь такие вещи. Меня всю жизнь дразнили из-за веснушек. Куда бы мы с мамой ни переехали, я считалась первым чучелом в городе.
Песчинка вздохнула и поспешно спрятала в карманы свои пестрые руки. Кажется, он был первым, с кем она так свободно это обсуждала. Почему она решила, что может доверять ему? Наверное, такие вещи, они просто однажды случаются — просто сами собой происходят и все.
- Ерунда! Твои веснушки – прелесть! – воскликнул Юксаре с таким пылом, что даже кончики ушей его порозовели.
Песчинка улыбнулась. Или это она так повзрослела за год? Теперь она самостоятельная, сама зарабатывает, у нее есть свой собственный... дурдом. Нет, об этом вообще лучше не думать. Особенно, в такой день. Она протянула руку и ухитрилась сорвать лист с ветки дерева, что проплывало мимо них. Или это они проплывали мимо него? Все в ее голове так и танцевало.
; После школы я бегом бежала домой, чтобы что-нибудь почитать. И поскорей забыть, как несправедливо все в жизни устроено, особенно школа, - она немного помолчала, а потом, решившись, неожиданно для себя добавила. - Но в этом городе, думаю, мы останемся. Здесь университет очень хороший.
И покраснела.
- Было бы здорово. Я ведь тоже только на первом курсе. Еще долго учиться. Мы могли бы встречаться… Как думаешь?
Песчинка лукаво глянула на парня из-под отросшей челки — она прикрывала брови.
- Я думаю, что ты тоже не как все. Все — они были против меня. Вечно дразнили за то, что я одеваюсь как попало. Я привыкла к тому, что люди в общем-то — существа жестокие, они жестокие вещи придумывают и делают.  Знаешь, я ведь всегда сама себе вещи вязала, а карманные деньги берегла на книжки. Это как-то вроде бы из прошлого века. Странная вот такая девочка со старнными привычками — музыку не слушает, кино не смотрит, телек тоже, ни с кем не общается, всего боится. Сколько раз мне то юбку по нитке бывало распустят, то кофту, я домой в одних колготках с ревом приходила. После такого мы обычно и переезжали. Я вообще когда маленькая была, много плакала. А потом как выключили. Какой смысл в слезах? Просто молчишь и читаешь себе, читаешь и молчишь. Книги, они ведь обидеть не могут.
Песчинка сказала это и удивилась. Еще недавно она до слез расстроилась бы, если бы ей кто-нибудь напомнил, что они с мамой вынуждены экономить, и что из-за этого ей достаются тычки и обидные прозвища. Как же все вокруг, да и она сама, изменилось с тех пор, как ее угораздило попасть к Бабушке Шу в ученицы!
- Я тоже люблю читать, - кивнул Юксаре, подставляя лицо солнцу, казалось, его нисколько не смутило то, что он только что услышал, - в основном про птиц. Например, сейчас меня интересуют серебристые журавли. Скоро у них начнутся брачные игры. Это потрясающе. Представляешь?
Песчинка чувствовала себя большим пирогом, наполненным начинкой из чистого, неразбавленного счастья. Солнечные блики играли на ее волосах, прыгали по щекам и плечам. Они были уже высоко - верхушки деревьев мелькали внизу, а над головой сияло одно лишь небо.
- Мы как будто летим! – восторженно воскликнул Юксаре.
- А что у тебя в тетрадке? – спросила Песчинка. – Ты ее везде с собой таскаешь.
- Песни. У нас на факультете есть своя рок-группа. Ты обязательно должна прийти на репетицию и послушать.
И он вскочил и, раскинув руки, запел:
«Мы перелетные птицы -
От края до края.
Не знаем, где приземлимся,
Никто не знает!»
(Слова А.Петров, группа «Стереотипы»)
- Здорово! – захлопала в ладоши Песчинка. – Я обязательно приду. А ты что, собираешься стать рок-звездой?
- Нет, конечно! – засмеялся Юксаре, усаживаясь на место. – Буду изучать птиц. Это моя мечта.
- А я хотела бы открыть свой магазинчик вязаных вещей. Жалко, у меня сейчас совсем нет времени, а то бы я связала тебе что-нибудь!
Юксаре погладил рукав пушистой кофточки цвета молодой травы, которая была на Песчинке.
- У тебя золотые руки!
Щеки девочки вспыхнули не хуже плиты на кухне у Бабушки Шу. Она отвела глаза. «Юксаре — мой друг, - стучало у нее в висках, - мой первый настоящий друг!» Сверху открывался потрясающий вид на город – были видны площадь с кинотеатром, кондитерской, книжным магазином и фонтаном, дом, где жила Песчинка, административное здание, где работала мама, зоомагазин, школа, мост через речку, университет и студенческий городок. При желании можно было даже разглядеть окруженную елками, похожую на сараюшку свечную лавку Бербы на окраине, возле самого леса. Дорога, по которой они с кондитершей ехали в садовое хозяйство Дядюшки Ложечки, петляя, уходила вдаль.
- Потрясно, правда?! – парень подсел поближе к Песчинке и приобнял ее.
Что ж, всему молодому и новом так и хочется до всего дотронуться. Песчинка подумала, что если бы у нее с собой была вязаная сумочка, она бы положила туда свое счастье, и никому не показывала бы. Девочка, смутившись, и будто бы ища спасения и сохранения своего счастья, поглядела на небо. По ярко-голубому полю двигалось стадо барашков-облачков. Вдруг одно облачко отделилось и стало стремительно падать вниз. Песчинка почувствовала, как обмерла, будто задеревенела, под теплыми руками Юксаре. Она вцепилась в колени -, было ясно, что бесформенный белый туман, порванный в клочья, который, кувыркаясь, летел прямо на них, - это раненый Пенат.
- Помогите, - прохрипел он, безуспешно пытаясь зацепиться за перила.
Два субъекта, что сидели на сосне, уже спешили к нему на помощь. Вдруг колесо резко дернулось и остановилось. Выскользнув из нежных объятий, Песчинка вскочила на ноги.
- Что происходит? - закричала она.
Пенат с серебристой чешуей на спине горестно покачал головой и развел руками.
- Пожалуйста, не бойся, - успокаивал ее Юксаре, пытаясь усадить на место. – Сейчас все наладится, и мы поедем дальше.
Пара спасателей успела подхватить несчастного как раз в тот момент, когда он уже готов был воткнуться головой в сиденье следующей кабинки, где сидел маленький мальчик, один, без родителй. То, что колесо остановилось, напугало мальчика. Израненого, бесформенного Пената осторожно уложили на свободное сиденье напротив него.
- Мне срочно нужно вниз! – заволновалась Песчинка.
- Подожди, сейчас все будет хорошо!
- Мне жарко, - пожаловался мальчик, задрав голову – он уже пожалел, что удрал кататься без спроса.
Юксаре, перегнувшись чрез перила, принялся его успокаивать. А Песчинка во все глаза глядела вниз.
- Что случилось? – озабоченно поинтересовалась она.
 - Какой ужас, - прохрипел раненый Пенат. – Он велел передать, чтобы присылали еще Ангелов, у него кончается еда. Я болван, услышал про чудовище. Захотелось самому посмотреть.
Серебристые спасатели дружно переглянулись.
- Больше ни слова, - твердо сказала женщина с заячьим хвостом и покосилась наверх, на Песчинку.
Потом она достала из сумочки, что висела у нее на плече, воздушного змея. Вдвоем с броненосцем они осторожно уложили беднягу в белый холщовый мешок с ярко-красной надписью "Аракаджу. Лично в руки", привязали его к змею и запустили в воздух.
- Я Особый Агент Всеобщего Ведомства Бодрых Действий и уполномочена предупредить вас о необходимости сохранять строгую конфиденциальность, - озабоченно нахмурив брови, сообщила женщина, неодобрительно глядя на Песчинку, будто та была виновата в том, что произошло. 
Девочка кивнула. Вдруг колесо дернулось и поехало, и она, потеряв равновесие, повалилась на колени Юксаре.
Весь день Песчинка и Юксаре гуляли по парку. А когда пришло время расставаться, парень сказал. 
- На следующей неделе я уезжаю. Нужно сделать курсовую. Хочу описать поведение серебристых журавлей, ну, я тебе говорил, ты помнишь?
- Брачные игры?
- Не только. Есть сведения, что на болотах, где они гнездятся, сейчас происходят интересные природные явления, я тоже хотел бы это описать. Ну, в смысле, как это влияет на поведение птиц.
- Значит, ты будешь совсем один в лесу?
- Это совсем недалеко. Я возьму провизию, палатку, фотоаппарат и буду вести наблюдения, как настоящий орнитолог. Смогу изучить все журавлиные повадки. Быть так близко от них…
В его голосе чувствовался задор. Песчинка поняла, что он, хоть наверняка и не Последний, но любит и знает дело, которым занят.
- Классно, - без энтузиазма отозвалась девочка, ей совсем не хотелось расставаться. – А когда ты вернешься?
- А когда я вернусь, наступит лето, начнутся каникулы, я ненадолго съезжу к родителям, чтобы они не сильно за меня волновались, и потом мы сможем целыми днями делать, что захотим! – он сгреб Песчинку в охапку и неловко чмокнул ее куда попало. Попало в лоб. И его темные непослушные волосы залезли ей прямо в глаза.
- Ты что? – она принялась испуганно отбиваться.
Никогда раньше ей и в голову не могло прийти, что какой-нибудь парень захочет ее поцеловать. Все, за исключением мамы, считали Песчинку уродиной. Ну, может, мымы считала это не так как другие, во всяком случае, она всегда смотрела на нее с нежной жалостью. И вот что случилось! Фантастика! Она почувствовала, как кружится голова – будто бы она сейчас оторвется и полетит в небо, как непослушный, шаловливый, конопатый воздушный шарик – отвязался и пошел гулять без спросу.
- Извини, - Юксаре поспешно сунул руки в карманы. – Ты мне до ужаса нравишься.
- Садовые ножницы мне в коленку, - тряхнув челкой и подув на нее вверх, засмеялась Песчинка.
Может быть, для того, чтобы проснуться, она хлопнула по своим пылающим щекам ладошками. На лице парня появилось недоуменное выражение.
- Что?
- Ты тоже мне очень нравишься, - серьезно ответила девочка и, привстав на цыпочки, поцеловала Юксаре. - И, кажется, я не сплю.
11. Хороших снов
На следующий день Бабушка Шу зазвала помощницу на задний двор, где усадила ее в беседку рядом с Сахемом и его шахматами. Вид у нее был непривычно серьезный.
- Сыграем? – с надеждой потер руки Пенат, но хозяйка досадливо от него отмахнулась.
- Почему бы тебе не отнести крем на кухню? – ледяным тоном – а она умела так говорить, когда требовалось, - отрезала она.
Бросив полный горестного сожаления взгляд на незаконченную партию, Сахем захлопнул доску, вздохнул и, взяв миску, в которой копошились гусеницы, направился к выходу, роняя на ходу хлопья крема.
- Я хочу поговорить с тобой об этом мальчике.
- Это что, опять Мелис нажаловалась? – с вызовом набросилась Песчинка. – Но мы просто гуляли. Что, надо было спрашивать разрешения?
Кондитерша наклонила голову набок и внимательно посмотрела девочке в лицо.
- Чтобы уйти с работы – конечно, - тихо ответила она и добавила. – Как сильно ты изменилась.
Песчинка пожала плечами и стала сосредоточенно изучать розы, которыми была увита беседка. Кондитерша, потупившись, задумалась, будто подбирая слова. Пальцы, которыми она теребила край своего белоснежного фартука, слегка дрожали.
- Сегодня утром он приходил. Выпил три чашки чая с шиповником и спрашивал про тебя. Я сказала, что ты в школе.
Девочка покраснела, и в груди сладко заныло – Юксаре хотел ее видеть!
- Я хочу тебе добра, - неуверенно продолжила Бабушка Шу. – Поэтому мой долг – предостеречь. И заодно сообщить две новости. Одна из них не самая приятная.
Песчинка твердо взглянула в голубые, точно весенний лед, глаза наставницы. Что бы она сейчас ни услышала, она не намерена расставаться со своим другом!Больше у нее никого нет! И вдруг случилась странная вещь – чпок - в беседке возник золотистый туман. Из ниоткуда на велосипеде на задний двор въехала дама в старомодном длинном платье и стала нарезать вокруг беседки. Это спасло Песчинку — иначе, она это чувствовала, она могла бы начать кричать или плакать. Она стала следить за тем, что делает странная дама.
; Последние не имеют семей, - продолжала Бабушка Шу, ничего не замечая. -
то все не случайно. И у них нет личной жизни. Это цена, которую мы платим за наш дар. За наше необычное глубокое зрение. И ты, и я прожили много жизней. У нас было все — и счастье, и горе, и даже то,что не имеет названия. Я помню все.
; А я нет. Я не помню ничего. У меня ничего никогда не было. Меня олько обзывали, и... и все.
Бабушка Шу глубоко и терпеливо вздохнула.
; Ты еще такая молодая, ты вспомнишь. Не сразу. Люди редко бывают счастливы друг с другом, они крайне редко находят тех, кто им по-настоящему подходит. В жизни все не так, как в книгах.
- Здорово, - нетерпеливо перебила ее Песчинка. - Но ни о чем таком я не просила!  Дар, зренье, прозренье! Какая хрень. То же самое, что в школе. А я хочу просто жить себе поживать.
Старушка осеклась. Песчинка увидела, что у нее в глазах стоят слезы. Золотистая дама остановила велосипед, отстегнула от рамы зонтик и раскрыла его над головой кондитерши.
- Юксаре – мой единственный друг, - горячо выпалила Песчинка. - Он хороший человек.
Бабушка Шу потрясла прической, точно что-то хотела сбросить с себя, но никак не могла.
- Не стоит влюбляться,  - Бабушка Шу почти плакала, - это так тяжело. Я только хочу помочь.
- Обещаю, что не стану в него влюбляться, - поспешно протараторила Песчинка, так сильно покраснев, что даже веснушек на ее щеках не стало видно.
Кондитерша помолчала. Песчинка во все глаза глядела на ту, что была за спиной хозяйки. Дама зажала зонтик плечом, поставила ногу на скамейку и стала завязывать шнурок на высоком старомодном ботинке.   
- Вчера ты битый час просидела у окна, глядя на улицу. Мелис умудрилась подсунуть тебе под локоть кактус. Ты даже не заметила. И он не единственный твой друг, - добавила она, шмыгнув носом и вдруг тоже сильно заинтересовавшись розами на перилах беседки.   
- Вы счастливы? – вдруг выпалила Песчинка.
- Что? – опешила Бабушка Шу.
- Я имею в виду не эту суету каждый день, и что вы все время заняты, ни минутки свободной. Вы счастливы?
Кондитерша нервно поправила волосы, выпрямилась и кашлянула. Дама убрала зонтик и, помахивая им, стала ходить туда-сюда, оглядывая велосипед и трогая спицы – все ли в порядке.
; И вообще, откуда вы знаете,  вдруг именно теперь, именно сейчас  у вас и у меня — как раз тот случай, когда мы оба подходим друг другу.
          Песчинка даже не ожидала от себя такой смелости. До сих пор она не думала, что у них с Юксаре может быть семья. Она просто была счастлива, что он у нее был.
- Так вот, насчет второй новости, - уже полностью взяв себя в руки, сообщила хозяйка. - Я хотела бы попросить тебя об одолжении. Нужно, чтобы ты переночевала сегодня здесь. Ничего особенного не придется делать. Просто поспи. Я потом объясню. Поговори с мамой, она не будет против.
Услышав это, девочка вскочила на ноги, мигом забыв про неприятный разговор. Золотистая дама отошла в сторону и прислонилась к стене. Глаза девочки сверкали от радости, словно две изумрудинки. Она с пылом обняла наставницу.
- Вот здорово! Да я бы вообще сюда переехала!
- Капусту оставишь дома, - спокойно добавила Бабушка Шу.
- Еще как оставлю! – обрадовалась Песчинка и завопила. – Мне эта тухлая шпионка уже вот где!
Саженец морского огурца, который из предосторожности поместили в самый задний угол двора, выстрелил в беседку своим плодом, который взорвался и облепил их обеих клейкими семенами.
ХХХ
Поздним вечером, когда последние мамины наставления были получены, уроки сделаны, и школьная сумка собрана, Песчинка вбежала в кондитерскую.
«Дело в начинке», – вспомнилось ей. Дом и вправду был похож на глазированный пряник с сюрпризом. Сейчас его окна были плотно зашторены, внутри темнота, хоть все глаза  себе изотри – ничего не увидишь. Приведения куда-то подевались, и оттого кондитерская выглядела пустой и неуютной. Только летучая лисица Фи патрулировала окрестности, скользя по ночному воздуху, словно ведьма в драном платье. Бабушка Шу, держа высоко над головой свечу, провела Песчинку на второй этаж. Выглядела она разбитой, держалась за стену и от усталости едва переставляла ноги. Такой ее девочка никогда не видела – но ведь она раньше никогда не видела ее в такое позднее время.
- Когда звери спят, Пенаты могут ходить, куда вздумается, – тяжело дыша, прокомментировала хозяйка, – редко кто эту возможность упускает.
Она открыла крышку сундука и стала, шаря руками и кряхтя, ловить что-то. Послышалось стрекотанье. Вдруг старушка принялась смеяться, будто кто-то ее щекотал. Наконец она достала связку бабочек, стрекоз и мотыльков, которые роились, путались между собой, сцеплялись крыльями и рвались на волю. Насилу сдерживая смех, кондитерша поднесла трепыхающегося голубого махаона к стене, и тут же на этом месте образовалась узкая полукруглая дверца с витражным окном. Хозяйка, приплясывая, забросила ужасно щекотливый клубок обратно в сундук, громко хлопнула крышкой и, отдуваясь, с облегчением плюхнулась сверху.
- Осина-калина, - пот лил с нее градом, прическа сбилась. - Это твоя комната. Хороших снов!
Песчинка распахнула цветную витражную дверь, стеклышки которой в темноте красиво переливались. Ноги ее провалились в толстый слой тополиного пуха. Стены комнаты были сделаны из голубых ледяных глыб, внутри которых извивались, трепыхались и плавали, как живые, зеленые растения. В каждом углу стояло по блюду с мерцающими раскаленными углями. Окно, без створок и рам, представляло собой полукруглую, узкую дырку в стене. Песчинка высунулась наружу. Дух захватывало – далеко внизу простиралось бескрайнее море, к которому сбегала белая каменная стена. Сверху та же стена упиралась в яркое синее небо. Почувствовав, что больше не в силах бороться со сном, девочка опустилась на пол, с головой провалившись в пух, и тут же уснула.
На этот раз ей к счастью приснился не старик с золотым песком, а всего лишь соседняя комната. Она слышала навязчивый шуршащий звук и какую-то возню. Этаж был озарен красным, мигающим светом – горели свечи на сундуке, только вместо пламени свет излучали два красных глаза. Окно было открыто, занавески развевались. Под столом, за которым обычно сидел Кукуруза, возились морские свинки. Пища и пихаясь, серая и бурая скатывали бумажные обрезки в шарики. Толстый Мяк-Хо стоял, позевывая, и лениво подпирал ножку стола. Вдруг со стороны окна что-то заскрежетало по трубе, и на подоконник вспрыгнула выдра, с которой капала черная вода. На ее боках висели две корзины, связанные веревкой.  Мяк-Хо принялся нагружать корзины бумажными шариками. Свинки тоже залезли туда же. Мье, просочившись сквозь стену, тщательно вытер пол и подоконник, и вся компания спрыгнула вниз. Глазастые свечи зажмурились, и стало темно.
Песчинка не без удивления успела заметить, что все это наблюдал, высунув голову из стены и спрятавшись за креслом, чужак - бородатый человек - Пенат в шапочке с помпончиком, из которой торчали подрагивающие серебристые уши.
12. Всеобщее Ведомство Бодрых Действий
Путаясь в собственных ногах, по лестнице кубарем катился Касым.
- Аракажу! Аракажу приехал! – вопил он в страшном возбуждении. - С ним еще новенькая, Элата! Ну и тачка у него! Блеск! А вместо номера надписано «В В Б Д». Всеобщее Ведомство Бодрых действий! Круто! Люди думают, это номер!
Побледнев, Бабушка Шу резко обернулась к ученице, наступив Кукурузе на лапу.
- Присмотри за клиентами! – велела она, тревожно оглядывая свой идеально белоснежный фартук. - Я встречу гостей! 
Вдруг парень цвета взбитой сметаны, у которого из щеки торчал одинокий овсяный колос, ткнул пальцем в стену.
- Эй, гляньте-ка! Лазутчик!
На кухню прямо через стену мощным прыжком приземлился тот самый тип, которого Песчинка видела во сне. У него были мощные кенгуриные ноги. Он был одет в серебристый свитер с большим карманом спереди. Все замерли. Слышалось, как ворочается Капуста, который один невозмутимо продолжал растаскивать молодые гороховые лопатки на две кучи. Бородач повел носом, внимательно оглядел кухню и всех, кто в ней был, затем кинулся проверять дальние углы. Он сунул нос во все корзины, кастрюли, залез в самые маленькие баночки, где, по всей видимости, ничего предрассудительного не нашел. Вскоре возле крыльца резко затормозил автомобиль, и Пенаты вместе с хозяйкой и ее помощницей побежали в зал.
Входная дверь распахнулась с такой силой, так, что едва не слетела с петель, и синие птицы, хлопая крыльями, в ужасе, крича, разлетелись в разные стороны.
«Вряд ли после этого они вернутся», - с горечью подумалось Песчинке.
- Вот пришел дяденька с такими волосами,
Что хочется скроить из них мечту…, - затянули Поцелуйчики.
Но Бабушка Шу, с бледным лицом, на ходу поправляя прическу, твердым жестом отправила их в цветочные ящики. Песчинка, которая разливала по стаканам березовый сок, чтобы отнести его семейству с шумными детьми за столиком у окна, увидела красивого мужчину высокого роста, одетого с большим стараньем. Его ухоженные, черные, как самая таинственная ночь, которая по идее, должна быть у каждой женщины, длинные волосы бесподобно развевались, когда он двигался. Цвета вовсе не вороного, нет («такого цвета, такой птицы просто нет в природе», - подумалось Песчинке), крыла шелковая блуза, на груди сколотая искрящейся янтарной брошью в виде солнца, казалась изготовленной из чего-то большего, нежели просто кусок материи. Мелис, выскочившая в зал с глупой физиономией,  восторженно завизжала.
- О! Аракажду! Великолепный! Лопату мне под ребро. Умираю!
Она закашлялась и подавилась жвачкой, а Песчинка прыснула и поспешила пониже наклониться над кувшином. Бабушка Шу закатила глаза. Мужчина лишь приподнял уголок рта.
- Да, мастер умеет шокировать, - задумчиво проговорил Коу.
Собравшиеся глаз не могли отвести от входа.
- Страсть как любит пускать пыль в глаза. Ты разлила сок.
Низко наклоняя голову, словно выискивая рыбу на полу, и высоко задирая ноги, позади Аракаджу с заносчивым видом шествовала выпь, которая несла под крылом калькулятор. Следом на спине варана ехала черная, будто покрытая блестящим лаком, девочка лет пяти, одетая в яркое сари и массивные деревянные бусы, каждая бусина была не меньше размером, чем ее кулак. Позади девочки шагал почти полностью серебристый человек неопределенного возраста и пола, в закрытом мотоциклетном шлеме и с крыльями летучей мыши, которые он держал полураскрытыми за спиной – черные и тонкие, как бумага, они трепетали, навевая таинственность.
- Добро пожаловать, Аракаджу, - с достоинством приветствовала высокого гостя Бабушка Шу.
Модельер вскинул в ее сторону подбородок и проследовал к двери, ведущей на кухню.
- Неплохой трюк с птицами, Шуленья. Новенькая? - он указал изящной рукой с золотым браслетом на Песчинку, которая разговаривала с посетителями.
В кухне стояла идеальная тишина. Лазутчик, прибывший через стену, выстроил Пенатов и животных в ровную шеренгу, и Аракаджу со свитой в сопровождении лучащейся гостеприимством хозяйки прошли мимо них на второй этаж. Едва за ними закрылась дверь, случилось нечто странное. Отовсюду хлынул поток маленьких ослепительно-белых злобных кругляшек, которые все время вращались, угрожающе пыхтели и медленно, но верно, заполняли пространство. Словно зеленоволосая молния в кухню влетела взлохмаченная Мелис.
- Аракажду не должен это увидеть, - вопила она, заламывая руки. – Он не должен!
И стала судорожно запихивать кругляшки во все, что попалось под руку - пустые кастрюли, короба, корзины. Те отчаянно сопротивлялись, крутились, норовя выскользнуть и забиться в угол. Вскоре строптивые шарики облепили всю Мелис целиком так, что той и вовсе не стало видно. Тогда на помощь подоспели остальные Пенаты. Дафу, басовито гудя, улепетывал во все лопатки от вереницы гоняющихся за ним непрошенных гостей. Коу собирал злючек большим сачком и, утрамбовывая, вываливал в короб. Однако несмотря на усилия, существа начали потихоньку пробираться на лестницу. Наконец из-за двери показалась гневная физиономия Бабушки Шу.
- Что тут у вас происхо-…Осинка-калина! – охнула она.
 Ей пришлось тут же захлопнуть  дверь, потому что одна из кругляшек попыталась цапнуть ее за руку. В этот самый момент в кухню с пустым кувшином вошла Песчинка.
- Три рулета с водорослями! – бодрым голосом сообщила она и испуганно попятилась.
Злобные шарики при появлении девочки заверещали от страха и, что было сил бросились к коробам, кастрюлям и корзинам. Брови Бабушки Шу, снова отважившейся высунуть нос из-за двери, удивленно поползли вверх, туда, где начиналась ее прическа-безе.
***
Кондитерша велела Песчинке вывесить на дверь табличку: "Закрыто на спецобслуживание", а сама принялась хлопотать на кухне. Пока готовился обед, приезжие тоже не сидели, сложа руки. Лазутчик Аракаджу сновал по дому, забираясь в самые дальние уголки, словно что-то вынюхивая. Выпь повсюду следовала за кулинаршей, действуя ей на нервы и подсчитывая, сколько, чего и почему кладется в тесто. Агент в мотоциклетном шлеме, то складывая, то расправляя эффектные крылья за своей блестящей спиной, носился с квадратным предметом - кубиком, одна половина которого была черной, другая ярко светилась. Он с большой осторожностью держал его перед собой на ладони.
- Осина-калина, - затрепетала Бабушка Шу, увидев диковинку, - да подавись я своим фартуком, если это не равновесор. Что они тут у меня ищут?
Чтобы обед прошел в праздничной атмосфере, в центр кухни был поставлен большой круглый стол, покрытый белоснежной скатертью с вышитыми алыми маками, которые качались, будто от ветра, когда кто-нибудь задевал полотно. Стол со сказочной быстротой наводнили рулетики и кувшины с питьем. Все нервничали, стараясь произвести на гостей благоприятное впечатление. Мье пытался справиться с волнением, снимая и надевая свои кольца. Дафу забрался в банку с гречкой и отказывался вылезать. Сахем, который без своих шахмат не знал, куда себя деть, рассеянно топтался возле двери на задний двор, подальше от всеобщего шума. Чезер, приняв облик трепетной лани, тихонько обретался в сторонке, делая вид, что в то время, когда все остальные прохлаждаются, он один страшно занят настоящим делом - надраиванием до блеска буфетного стекла. Только Мяк-Хо и свинок нигде не было видно. Песчинка быстро сообразила - Аракаджу здорово побаивались.
Наконец, сели обедать. Лазутчик и Агент встали позади стула своего хозяина, словно телохранители, и за все время ни проронили ни слова. Серебряный человек сложил крылья, а Кенгуриные Ноги снял шапочку и положил ее в карман. Девочке выпало сидеть ровно напротив знаменитости. На холеном лбу высокопоставленного гостя залегла озабоченная морщинка.
- Иногда рыси убивают свою жертву просто так, исключительно ради забавы, - вскинул бровь Аракажду, садясь за стул и кладя атласный черный платок к себе на колени.
Песчинка погладила Кукурузу, который уютным увесистым клубком свернулся у нее на руках.
- Наш Кукуруза не такой, – улыбнулась она, – и ловко поймала Капусту, которому одному, пожалуй, было наплевать на проверку – он бесцеремонно ползал между тарелок.
Девочка спровадила его в свои волосы, и Аракаджу проследил за ней с легким недоуменным прищуром. Он изящно пригубил стакан с холодным зеленым чаем, сдобренным свежим гречишным медом. Потом слегка коснулся черным шелковым платком своих тонких губ и протянул девочке тоненькую книжку в зеленом переплете. На обложке ее было написано «Ангелогика». Песчинка взяла книжку в руки и пролистала – та была пустой – ничего, кроме белых страниц. Выпь, которая стояла неподвижно возле нее на одной ноге, что-то подсчитала на своем калькуляторе. Бабушка Шу неодобрительно покосилась. Тем временем Коу разложил на тарелки рулетики, политые кленовым сиропом и посыпанные сверху тертым кешью.
- К следующему моему визиту она должна быть заполнена, - заметил Аракаджу, не сводя глаз с девочки. – Пиши, все, что знаешь, а знаешь ты, думаю, уже достаточно. Раз у тебя столько силы.
- У меня? – удивилась Песчинка и оглядела всех своих знакомцев, словно бы иша поддержки. - Какой силы?
- Это были Пенаты убитых домашних животных. Их убили люди, - прошептала Бабушка Шу, наклоняясь к ее уху. – Знаешь, вроде того, когда топят котят или усыпляют больных собак… Рассерженные, они жалят всех подряд, - она запнулась, бросив тревожный взгляд на Аракаджу. – Непросто бывает с такими управиться…
- Я слышал, девочка не имела проблем с прозрением? – перебил Аракаджу.
- Ничего особенного, - робко возразила кондитерша и поспешила подложить Элате третью подушку – малышка не доставала до стола.
- Марута! – крикнул шеф Всеобщего Ведомства, приглаживая на висках свои холеные волосы.
Серый шарик с ножками, который обитал в ванной, питаясь именинным пирогом, боязливо свернувшись в клубок, подкатился к модельеру. Тот вскинул подбородок в сторону Песчинки, и многоножка прыгнула девочке в руки. Неожиданно существо ярко вспыхнуло, будто включили лампочку, и кухню залил яркий, сильный свет.
- Вау! - Песчинка обрадованно засмеялась. – У нас тут свое кухонное солнышко.
Лицо Бабушки Шу заполонили багровые пятна. Она уронила вилку, едва не пригвоздив хвост несчастной рыси к стулу.   
Все молчали. Аракаджу сидел, опираясь подбородком на скрещенные руки, которые походили на нежные куски шелковой, струящейся материи. Раздавалось только чавканье варана, он съел свою порцию, и теперь принялся за рулетик Песчинки, который девочка тайком то и дело ухитрялась переправлять ему под стол. Выпь щелкнула калькулятором. Робея под пристальным взглядом высокого гостя, ученица опустила Маруту на пол, и существо снова стало серым. Она поспешила уткнуться в тарелку, максимум усилий прилагая к тому, чтобы не глядеть на человека напротив. Мелис, которой не сиделось спокойно на буфете, ерзала и зачарованно поедала глазами Аракаджу, будто бы тот был лейкой, а она кустиком травы, который срочно нужно полить.
- Какая у тебя интересная внешность, - наконец, нарушил молчание шеф Всеобщего Ведомства, - девочка опустила голову еще ниже – как хорошо, что челка так сильно отросла. – Хочешь поработать у меня? Моделью.
Он сказал это так, будто бы все было решено. Песчинка почувствоваал, что это был отнюдь не вопрос. Ледяной взгляд Бабушки Шу, казалось, вот-вот пронзит бесподобную шелковую рубашку Аракаджу насквозь, пронзит и пригвоздит к стене. Мелис громко, восторженно ахнула, едва не свалившись на пол. 
- Спасибо, но я люблю вязать, - пробормотала Песчинка, поднимая глаза и отважно глядя прямо в лицо гостю. - И читать.
Мелис стала громко, неодобрительно ахать. На лице Аракаджу отразилось вполне заметное удивление — и удивлен он был неприятно. Зато Бабушка Шу теперь безуспешно пыталась спрятать в кружевных рюшках фартука довольную улыбку.
- Как там Иша? – поинтересовалась она.
- У него новый, серебристый ошейник, - задумчиво ответил Аракаджу, пробуя, наконец, рулетик. - А вот твои морские свинки, Шуленья, и с ними еще этот прохвост, Мяк-Хо…
- Знаю. - Бабушка Шу энергично взмахнула вилкой — Песчинка заметила, что ее рука дрожит — это был ревожный знак. – Я использовала сон девочки.
Модельер приподнял одну бровь.
- С твоего позволения, Аракаджу. Я как раз сегодня все ей обещала объяснить, - поспешно сказала кондитерша, обращаясь к Песчинке. – Раз уж у нее теперь есть своя «Ангелогика»… Помнишь, ты удивлялась, как долго я живу. Из моей жизни вырезаны ночи – такой подарок сделал мне Йово. За домом должна присматривать Фи, но с таким Пенатом, как Чезер…
Чезер, наяривающий тряпкой стекло буфета, от неожиданности, что услышал свое имя, громко хрюкнул. Мелис нетерпеливо пнула его ботинком.
- Зеркало устроено так, чтобы показывать сны. Но так как я спать не могу, пришлось мне попросить тебя, чтобы понять, что происходит. Все, что сделано Пенатами - особенное, - продолжала  хозяйка. - Взять хотя бы деревянных помощников Коу.
Крысочеловечек, который прислуживал за столом, подливая Элате напиток, едва не выронил кувшин от волнения.
- Эти вещички, которые Последние присылают друг другу в подарок — они все с приветом. Но кто мог подумать, что что-то можно сделать с обрезками бумаги?
- Они устроили лабораторию в подвале больницы, - неодобрительно высказался Аракаджу с набитым ртом.
Распробовав, он с видимым удовольствием уписывал рулетик. Его элегантность и напыщенность пр этом как рукой сняло.
- Готовили лекарство для больных детей.
- Но это же здорово! – воскликнула Песчинка.
- Мы не имеем права вмешиваться в чужие жизни. Это может привести к необратимым последствиям.
Модельер отодвинул тарелку, на которой не осталось ни единой кроши.
«Быстро он управился, - про себя усмехнулась Песчинка. – даже Дядюшка, и тот так не трескал».
– С такой стряпней недолго потерять форму, - высказался Аракаджу тоном, намного более благосклонным.
Бабушка Шу выглядела польщенной.
 - Где они? – Аракаджу щелкнул пальцами и тихонько рыгнул.
На лестнице с испуганной физиономией появился Касым. Дрожащими руками он подпихивал в спину огрызающегося Мяк-Хо и морских свинок с заспанными глазами. Аракаджу неодобрительно покачал своей красивой головой.
- Как печально мне узнавать о вашем поступке, - былой пафос снова вернулся к нему.
Хозяйка кондитерской заерзала на стуле.
- Аракажду, пожалуйста! – робко попробовала возразить она, но важный гость не обратил внимания.
- Пенат - в лес, - равнодушным тоном велел он и взмахнул платком.
Все, кто был в кухне, заволновались. Мье, пригвожденный к своему месту, схватился за сердце – кто бы мог подумать, что оно у него располагается именно там? Мяк-Хо невозмутимо зевнул и подпер плечом лестницу. Он не двинулся с места.
- Звери – в степь.
Рыжая и бурая немедля пропали, будто их ветром сдуло.
- Есть еще выдра и ее Пенат, - Аракаджу положил платок на стол, даже не удостоив взглядом дрожащего от страха богомола Мье и выдру, чье имя Песчинка так и не узнала, которая сидела возле плиты в луже натекшей с нее черной воды. – Этих я заберу с собой. Большое спасибо за сытный обед, Шуленья! – Аракаджу встал из-за стола. – А теперь я хотел бы поговорить с  тобой наедине.
Бабушка Шу поднялась, ни жива, ни мертва, и они с модельером направились наверх. Обернувшись, хозяйка за спиной у гостя показала всем кулак – чтобы без нее никто не посмел еще чего-нибудь выкинуть. Одна Элата осталась сидеть за столом и цедить чай через соломинку. Пенаты принялись перешептываться и наводить порядок в кухне. Мелис с блестящими глазами соскочила с буфета.
- Ты видела? – горячо зашептала она. – Как он их! Раз! Круто! А ты!? Ну и дууура! – Мелис просканировала девочку уничижительным взглядом. – Когда такой человек, как Аракаджу, что-то предлагает, у тебя нет выбора. Это для твоего же счастья делается.
Кривляясь, она принялась гримасничать и передразнивать.
- «Я люблю вязать. И читать. И тупить…»
- Смотри, не покройся от усердия плесенью, как Снуззи, -  спокойно осадила ее девочка, собирая тарелки.
- Я бы целую жизнь отдала, чтобы узнать, о чем они там говорят, – вздохнула Мелис.
Песчинка дурашливо взмахнула в ее сторону полотенцем. 
- Тебе-то что? Ну говорят о своем.
- Здесь что-то не так. С простой проверкой Аракаджу не приехал бы, - мятная девчонка толкнула подругу плечом. – Эй, тихоня, у меня идея!
13. Дуэль на одуванчиках
- Сахем, - Мелис бочком подсела к субъекту с ослиными ушами. – Как насчет партии? Ты поставишь самый быстрый мат за все твои жизни! – она лукаво подмигнула и надула большой зеленый пузырь.
- Мятная твоя душа! – растаял от умиления Сахем. - Да не иссякнет вкус у твоей жвачки.
- После того, как поднимешь нас на крышу.
Сахем расстроился.
- К чему эти глупости? Лучше сыграем!
- Бабушка Шу велела мне предупредить Осмирис, что приехали гости. Она не знает, и сидит там со своей мельницей. Это невежливо — не явиться на глаза такому человеку, как Аракаджу. Помнишь, что было, когда мы устроили Помойку!? Эти противные кругляшки сейчас забрались на второй этаж, и наверх никак не пробраться…
- От них столько шума, – всполошился Сахем. – Садись скорее мне на загривок.
Не успела Песчинка опомниться, как Пенат подхватил их с Мелис за талию и поднял в воздух. Он опустил подружек на крышу и погрозил зеленоволосой девчонке пальцем.
- Помни, что обещала! 
Но та, бодро напевая, уже вовсю скакала по черепице, а вот Песчинке было не до веселья. Бедняга едва поднялась на трясущихся ногах и, держась руками за кровлю, стала медленно, согнувшись в три погибели, продвигаться к слуховому окну. Внизу, на земле, при каждом ее шаге шаталась и дергалась площадь. Девочка не раз оскальзывалась и теряла равновесие, проклиная тот день, когда впервые увидела зеленые всклоченные пакли своего Пената. Вдруг кусок черепицы пребольно ударился об ее многострадальный лоб.
; Ползи скорее! Из-за тебя все пропустим, - прошипела Мелис, выглядывая из-за трубы. - Садовый шланг мне через плечо.
; Я-то вообще зачем сюда полезла? - шипела Песчинка.
Едва живая от страха, она подобралась наконец к слуховому окну. Они вдвоем пролезли через него и с помощью веревочной лестницы спустились вниз. На их счастье, в кладовой никого не было, все толпились на кухне, обсуждая приезд высокого гостя. Фи под потолком мирно дремала, равнодушная к дневным событиям.
- Я знаю одно место, - прошептала Мелис. - Мне Чезер показал.
Песчинка изо всех сил старалась ступать осторожно, чтобы ни в чем не запутаться. Это было непросто. Мелис отодвинула короб, что стоял в самом дальнем углу – под ним между досками была видна щель. Она легла на живот, а девочка присела возле на корточки. В полумраке глаза Пената лихорадочно горели жутким зеленым огнем. Песчинка услышала шаги, очевидно, кто-то ходил по комнате под ними туда-сюда.
- Девочка странная, приглядывай за ней, - услышала Песчинка приглушенный голос Аракаджу. - Мой Агент допросил кое-кого из твоих, и один признался, что видел, как она проникла внутрь дома через стену на заднем дворе.
- Чезер насмотрелся ужастиков! Он сам себя не помнит, когда болтает невесть что. У него кино сбелым свтеом перепутано давно.
Мелис подняла голову и уставилась на Песчинку.
- Как ты это сделала? Там противопенатка! Касым сколько раз пытался! – с восторженным удивлением воскликнула она.
- Я провалилась, - прошептала Песчинка. – И шишку на лбу себе набила. Тише!
- Ты видела Маруту у нее на руках. В любом случае это очень подозрительно. Но как ты понимаешь, я приехал сюда не затем, чтобы подарить ей книжку. Хотя я предпочел бы держать такого человека у себя под рукой. И ее зверь… Это очень, очень опасный вид. Он ведет себя как ручная зверушка, но он очень, очень опасен.
Хозяйка многозначительно молчала. К сожалению, она знала, что Аракаджу всегда добивается своего – а значит, он рано или поздно заберет Песчинку. А значит, она снова останется без помощницы. Бабушка Шу горестно поджала губы.
- Во Всеобщее Ведомство стали поступать тревожные сведения. Происходят невероятные вещи. И то, что сюда сегодня явилась эта злобная мелюзга, - не случайность.
- Но ты же не думаешь, что две морские свинки и их Пенат…, - с усмешкой осведомилась кондитерша.
- Через год-другой будут как шелковые, - нетерпеливо перебил Аракаджу. - Я говорю не об этом.
Песчинка почувствовала, как между двумя людьми в комнате повисло напряжение.
- Зачем вы привезли равновесор? – наконец нарушила молчание Бабушка Шу.
- Мы ищем причину. В том числе на собственных базах. Смотри, - модельер достал из кармана прибор. - Граница дрожит. Тепло перетекает в холод, холод перетекает в тепло.
- Осина-калина, - взволнованно прошептала кондитерша. - Я мало в этом понимаю, но у меня дрожат колени, когда вы говорите такие вещи.
- Это в твоем доме. Случилось что-то плохое. Что-то угрожает нам. На болоте в лесу родился монстр, хотя сначала там плавал всего лишь обычный кусок льда. Он взялся неизвестно откуда. Он все время меняет облик.
Бабушка Шу ахнула.
- И пожирает Ангелов. Все вокруг него умирает. Там сейчас голая земля. И она ядовитая — оно распространяет яд. Эксперты полагают, он  скоро станет двигаться и доберется до людей.
Аракаджу остановился и перестал мерить шагами комнату.
- А значит, и до нас.
Песчинка вскочила на ноги. Юксаре! Он сидит на болоте в палатке со своими серебристыми журавлями, и не знает, что на самом деле творится. Он же говорил о каких-то странных явлениях! Почему она никогда никого не слушает! Сердце девочки колотилось, будто ее били молотком о ребра.
- Мне надо идти! – решила она довольно громко.
Фи на деревянной балке под потолком заворочалась.
- Стоять! – шикнула Мелис, - интересно же!
- Самое время попросить Йово о помощи, - предположила хозяйка кондитерской.
- Я знаю, что делаю, - высокомерно заметил Аракаджу. – Мои лучшие Агенты…
- Их сожрали еще не всех, - беспощадно закончила Бабушка Шу.
Песчинка, сломя голову, спотыкаясь на ходу и что-то ломая, понеслась к выходу.
- Эй, сумасшедшая, куда? – закричала Мелис.
- Мне надо… Надо…, - она осеклась и остановилась.
Куда она должна пойти? В университет? В полицию? Что сказать? Что студенту угрожает монстр, выбравшийся из болота? Она сбежала по лестнице, не обращая внимания на удивленные лица Аракаджу и хозяйки.
На кухне тоже происходили странные вещи. Пенаты и животные столпились под лестницей, где Лазутчик и Мяк-Хо стояли друг напротив друга, держа в руках по одуванчику. Мяк-Хо, видимо, для того, чтобы удобнее было добраться до противника, взгромоздился на стул. На лицах обоих читалась нескрываемая вражда.
- Бледномордый шпион, пусть твоя борода прирастет к твоему карману, - квохтал Мяк-Хо, подпрыгивая на стуле и тыкая в противника одуванчиком.
Таким оживленным Песчинка его никогда не видела.
- Ты глупый и безответственный тип, - высокомерно и спокойно молвил противник, нацеливаясь растением прямо в лицо Пенату. – И Аракаджу наказал тебя справедливо.
- Видал я твоего Аракаджу, - сквозь зубы брезгливо проговорил толстяк. – Был я у него как-то, пришлось после одного дельца. Не позавидуешь Ише. Этот человек думает, он бог. Знаете, какие у него методы воспитания? Он заставляет читать его «Ангелогику». Он маньяк, вот что я скажу, потому что у нормального человека не может быть десяти томов, объясняющих, как, по его представлению, устроен мир. Мне, например, хватило одного листка. Потому что все просто. Людиили Ангелы, неважно, все, у которых власть, думают, будто могут, как йо-йо, вертеть землю на веревочке. В чем провинились эти больные дети? Твой Аракаджу может одним пальцем своей наманикюренной ручки вылечить их, но он предпочитает вырезать из тряпок кружева.
- Да что ты в этом понимаешь! - вскинулся бородач.
- Плевал я на тебя и твои тухлые правила, - Мяк-Хо резво подпрыгнул на табуретке и со всей силы дунул в свой одуванчик. - Равновесие! Все идет своим чередом! Фигня!
Лазутчик, прибывший вместе с Аракаджу, мгновенно среагировав, сделал то же самое, и белые вертолетики хлынули обоим в лица. Мяк-Хо завизжал, потерял равновесие и покатился со стула на пол. Бородач зажал лапами нос. Словно черная молния, по лестнице слетел Аракаджу. Бабушка Шу с встревоженным лицом выбежала вслед за ним.
- Ты! – завопил модельер, выгнув назад свою красивую стройную спину и запрокинув голову с развевающимися волосами, - все еще здесь? Так я помогу тебе! – Он резко выпрямился и со всех сил дунул на непутевого Пената, совсем как когда-то Песчинка на Чезера, только с гораздо большей силой и безо всякого веселья.
Мяк-Хо дернулся, и его отшвырнуло прочь. Казалось, по несчастному катком проехалась неведомая сила, которая изменила его облик до неузнаваемости. Толстяк стал размытым, будто он вот-вот должен был потерять очертания или исчезнуть. Лазутчик, мелко трясясь всем телом, виновато отнял руки от лица, и все ахнули – на месте его шикарной бороды зияла дыра. Уши его больше не отливали серебром, а печально поникли, будто два выжатых носовых платочка.
- Где вы взяли одуванчики, безмозглые существа? – в ярости закричал высокий гость.  – Касым!?
Но ответить ему Пенат не мог - от его рта не осталось ничего, он только кивнул головой.
- Касым! – орал Аракаджу. – Касым!
Было ясно, что и Касыму конец. Бабушка Шу, взяв Элату на руки, поспешно выгнала всех из кухни.
- Что тут у них такое? – тихонько спросила Песчинка у Дафу, который нарезал взволнованные круги возле ее уха.
; Это дуэль, детка, - прогудел тот. – У одуванчиков нет Натов, то есть Ангелов, и они опасны для тех, кто никогда не был растением.
Песчинка подумала о том, что говорил про нее Дядюшка Ложечка — что у нее тоже нет Ангела. Значит ли это, что она тоже одуванчик?
- Что у него с ушами?
- У людей Ангелы серебряные, а у Последних золотые. Пенаты, они как бы перетекают в Анатов, растут, становятся ими постепенно или быстро, рывком, смотря у кого какие заслуги. Совсем скоро и этот стал бы серебряным, у него звериного почти ничего не осталось, по виду почти как человек, да видать не судьба.
Пенаты, покачивая головами и переговариваясь, стали расходиться по своим делам. Песчинка вышла в пустой зал кондитерской и, усевшись, стала смотреть в окно – на припаркованный  шикарный автомобиль Аракаджу.
- Ты что, больная? – Мелис попыталась дернуть девочку за кофту. – Он же нас вычислит!   
Тут Песчинку будто током ударило. Кусая губы, она вскочила и стала теснить Мелис к камину.
- Ты знаешь, у меня никогда не было подружки…, - смутившись, начала Песчинка, старательно пряча глаза.
Мелис уставилась на нее подозрительно.
- Что такое? 
Девочка замялась.
- Мне нужно знать, как там Юксаре.
- А, зацепил красавчик! – ехидно воскликнула Мелис и покрутила ручками, показывая «фонарики» и вихляясь.
- Тише! Не ори! Он сейчас в лесу, а ты сама слышала, что творится.
- Людей наши дела не касаются, - махнула рукой зеленоволосая малышка, - Аракаджу с этим разберется. - Ничего с ним не будет.
- Я волнуюсь. Ты могла бы спросить у его Ангела… Или попросить моего Ангела, чтобы он узнал у его Ангела…
- Ты что, спятила? Никто не сможет этого сделать, только Йово. Его и проси.
Но Песчинка не унималась.
- Но ведь можно поговорить с какими-нибудь другими Ангелами, например, птичьими… Они же его наверняка видели.
- Ты тронулась, дорогуша, - Мелис повертела пальцем у виска и развернулась, чтобы уйти.
- Подожди! – взмолилась девочка.
Она выглядела такой жалкой и несчастной, будто это ее, а не выдру окунули в озеро с черной водой.
- Пенат не может видеть Ната, - тоном воспитательницы, разговаривающей с нашкодившим малышом, ответила Мелис. – Никто, кроме Йово этого не может. У твоего приятеля нет питомца. Домашних животных держат только те, кто живет не в первый раз. А он, когда заходил в кондитерскую… Одна нота.
- И что с того?
- Колокольчики над входом, дурочка, ты что, глухая? Они считают человеческие жизни. Как человек он живет в первый раз. До того он, скорее всего, был птицей, раз так от них тащится.
- Тогда, - решительно вздохнула Песчинка, - ты должна сама слетать и посмотреть.
- Ха! – криво усмехнулась зеленоволосое приведение. – Хотела бы я куда-нибудь слетать. Но у меня не получается.
- Не получается?
- Коу был огнем, он может с ним управляться. Помнишь, как он зажег свечку?
Песчинка смотрела непонимающе.
- Ну, в первый раз, когда ты явилась. На свой день рождения - ты увидела, как свечка как бы сама загорелась — это Коу ее зажег. А Касым проходит сквозь стены, он, значит, был каким-нибудь булыжником в прошлых жизнях — ему камни знакомы и понятны. Или Чезер – вода, поэтому он меняется, но Чезер очень редкая вода — какая-то прямо-таки экзотическая. Я знаю, что когда-то была воздухом или ветром. Я это знаю, но не помню, как это делается, как летать. Что-то со мной не так.
Она отвернулась к камину, схватила кочергу и начала яростно ворошить угли. 
- Я боюсь, я боюсь, - запричитала Песчинка, - я чую беду.
- Ничего ему не будет, скоро вернется и будет снова слоняться тут и отвлекать тебя от работы.
- Бабушка Шу хотела его отвадить — она думает, что мне неьзя ни в кого влюбляться. Придумай что-нибудь! – взмолилась она.  –  Пожалуйста! Ты же мой Пенат, и обязана выполнять мои поручения!
- Я не обязана выполнять твои поручения! – взвилась Мелис. – И я не твоя гувернантка! – она отшвырнула кочергу, отскочила к окну и тоже уставилась на машину, вокруг которой уже успели столпиться дети.
Однако они боялись до нее даже дотронуться – до того она была блестящая и шикарная. Или просто навевала страх. С остервенением наяривая жвачку, Мелис глазела на то, что творится за окном. Песчинка осторожно подошла и встала рядом.
- То, что я говорила про подругу, - правда, - сказала она. – Все говорят, что я изменилась. Это у тебя я научилась не бояться людей. Никто не сделал для меня больше. Теперь я чувствую себя живой, и мне не нужны сказки.
- Посади паука в банку, - буркнула Мелис, вытирая глаза. - Пусть поспит.
И, хлопнув дверью, выбежала на улицу. 
ХХХ
Вечером все обитатели розового дома вышли проводить Аракаджу. Перед отъездом малышка Элата протянула Песчинке ярко-рубиновые бусы.
- Где твоя куколка? – беспечно поинтересовалась она. – Это ей. Я сделала. Мне Бабушка бусинки дала, чтобы я не скучала, пока взрослые разговаривают.
Песчинка услышала, как Аракаджу, садясь в свою шикарную машину, сказал кондитерше.
- Я попросил помощи у Йово..
Хозяйка понимающе прикрыла глаза.
 - Правильно!
- Он сказал никому не вмешиваться. И перестать гробить Агентов, - Аракаджу смущенно кашлянул.
- Что же нам делать?
; Он сказал: то, чего не должно быть, исчезнет само. Надеюсь, старый пень знает, что делает.
Бабушка Шу едва заметно скривилась. «Старый пень» явно ее задел.
- Прости, Аракаджу, я думаю, только Йово способен с этим разобраться.
К тому времени, когда тип в мотоциклетном шлеме взялся за руль, Элата мирно посапывала на заднем сиденье, положив голову на колени Аракаджу. Модельер задумчиво гладил ее цвета темного дерева, курчавые волосы, похожие на моток проволоки. Выпь продолжала что-то упорно подсчитывать на калькуляторе. Сам не свой от страха, богомол Мье, съежившись и став в два раза меньше, дрожал у них в ногах вместе с выдрой, которую посадили в серебряное ведро, чтобы черная вода не портила роскошный салон. Никто так и не отважился спросить, что стало с Касымом. Сказать по правде, когда шикарный автомобиль с надписью вместо номера «В В Б Д» скрылся за поворотом, и Пенаты, и животные, и люди вздохнули с облегчением.
14. Один укус убивает носорога
Песчинка сидела на последней парте, одна, подперев щеку, и рассеянно чертила силуэт Коу, зажигающего свечку, в своей тетрадке. Ее мысли были далеко – она вспоминала Юксаре, особенно их последнее свидание. Вдруг с ним случилось что-нибудь ужасное? Сможет ли она сказать ему, кто она такая, когда они встретятся? Захочет ли он поверить ей?
- Эй, ненормальная! – всклоченная зеленая шевелюра показалась в окне.
Мелис ехала верхом на Чезере, который на этот раз выглядел как жирный гусь со свиным пятаком. На шее у нее красовались бусы, которые Элата сделала из ее же собственных слез - слез Пената. 
- Мне нужно срочно выйти, извините! – вскочила Песчинка и, схватив сумку, пулей вылетела из класса.
Учительница и класс и рта не успели раскрыть. Проше почти год с тех пор, как они с мамой приехали в этот город, и она пошла здесь в школу но больше ее никто не дразнил. Но и вполне нормальной, кажется, ее тоже не считали. Так что, решила Песчинка, какая разница?
Девочка выбежала во двор. Стоял чудесный солнечный день. Скоро каникулы, Юксаре был прав. Совсем скоро! Парочка Пенатов сидела под старым, раскидистым дубом, который уже весь был покрыт нежной молодой листвой. Песчинка плюхнулась на скамейку, отшвырнув сумку в траву.
- Ну что, получилось? Есть новости? – в нетерпении спросила она.
Пенаты переглянулись.
- Мне кажется…, - неуверенно начала Мелис, теребя бусинки.
- Ты должна порвать с этим чуваком, - бодро посоветовал Чезер, стараясь не глядеть Песчинке в глаза. – Вообще, он никогда мне не нравился.
Мелис лягнула его ботинком в жирный гусиный бок.
– Он завел себе новую подружку.
- Где? На болоте? – изумилась девочка.
Скрестив руки на груди, она откинулась на спинку скамейки.
- Опять твои шуточки, да? – она с ненавистью глядела на Мелис.
- Почему на болоте? – удивился Чезер. – В палатке.
- Мы сами видели…, - осторожно осмелилась продолжить Мелис. – Была ночь…, - она тяжело вздохнула, подняв глаза к небу. - Слушай, Чезер прав, забудь о нем.
- Что вы видели? – едва не задохнулась Песчинка.
- Ну, она очень красивая…
Мелис с остервенением столкнула Чезера со скамейки, и тот покатился по траве, на ходу превращаясь в камбалу с кленовыми листьями вместо плавников.
- Вы врете! – девочка вскочила на ноги. - Не поверю, пока не увижу своими глазами. Может, его укусила змея, и ему нужна помощь, - Песчинка была готова расплакаться, - вдруг он там лежит на болоте совсем один. Или на него напал монстр. Этот ледяной, яжовитый! А вы… Вы только и умеете, что кривляться!
- И вовсе он не один, - смущенно пробормотал Чезер и трансформировался в гигантскую креветку с головой барсука. - Я сам видел, как она одевалась...
Мелис зашипела, как кошка, и со всего размаху треснула приятеля по полосатому носу. Тот обиженно заворчал и заполз под скамейку.
- Отнесите меня туда! – вдруг решила Песчинка, глаза девочки решительно блестели. - Пенаты могут переносить и не такие тяжести, я знаю, я видела.
- Думай, что говоришь, - прикрикнула Мелис, – нам нельзя этого делать.
- Но Ослиные Уши таскал меня на крышу!
- Это другое дело! Это было в доме, и это было в шутку. Мы ни во что не вмешивались.
- Да! Только подслушивали! - заорала Песчинка. - У меня есть большая сумка. Очень большая. Я перевожу в ней вещи, когда мы с мамой переезжаем. Книги, всякое другое…Она как маленький домик. Я залезу туда… Я гибкая и худая.
- Ты чокнутая, - уверенно сообщила мятная девчонка, и Чезер под скамейкой тоже незаметно покрутил щупальцем у виска. – Пошли отсюда.
Девочку трясло, словно в лихорадке. Что-то бормоча себе под нос, она вытащила из сумки ножницы и банку с Капустой. Чезер в новом образе льва, перемешанного с имиджем известного киноактера, высунул голову, чтобы посмотреть, что происходит. Мелис, которая до сих пор в недоумении таращилась на Песчинку, стала смеяться.
- Ты этого не сделаешь, тяпку мне в левую руку. Ты не сможешь навредить своему зверю. Ты же не убийца. За такое тебя знаешь..
- Конечно, - вкрадчивым голоском пропела Песчинка, - но что мне помешает перерезать поясок?
- Ты знаешь, как? – тревожно сощурилась Мелис.
- Видела у Дядюшки Ложечки, - соврала девочка. - Как раз был у него такой случай. Экстренный.
- Нам запрещается вмешиваться в жизнь людей, - мрачно пробурчала Мелис. - Иначе меня тоже… Как Мяк-Хо.
- Но ты уже вмешивалась. Клала кнопки в мои задние карманы, наливала воду в ботинки, рвала тетради.
- Это не считается, - пробурчала Мелис.
- Ты разбила стекло, когда никого, кроме меня в классе не было, и меня заставили его вставлять – а это половина маминой зарплаты. Уронила портрет Энштейна едва ли не на голову директору, когда я вытирала паль на раме. Здорово! Всей школе было весело!
Чезер заулюлюкал и зааплодировал.
- Ты только и делала, что вмешивалсь в мою жизнь!
; Это все ерунда, - уныло возразила Мелис.
; Ты вмешалсь в нее, вы все в нее вмешались, когда проявились, я никого не просила, - Песчинка почти плакала.
Она немного посидела молча. Лицо ее казалось каменным. Потом она вздрогнула, будто ее облили ледяной водой.
- Я, конечно, привязалась к тебе всей душой, но… - Песчинка взмахнула в воздухе ножницами и открыла крышку банки. – Прости, родная!
- Осторожнее! – побледнела Мелис, - убери. - Я хочу сказать тебе одну вещь. Ты этого не знаешь. Твой паук – он очень ядовитый. Не знаю, куда смотрел тот, кто привез его в зоомагазин на продажу. Думаю, это или огромная ошибка или… специально для тебя было сделано.
Песчинка в растерянности опустила и ножницы, и банку.
- Кто? Капуста? Наш милашка?
- Это очень редкий вид. Он водится только в Южной Африке. Один его укус убивает носорога. Да! – она истерически взвизгнула, как будто это дошло до нее только теперь. - А что ты хотела? Чем сильнее Последний, тем серьезнее у него зверь!
Потом Мелис шмыгнула носом и добавила похоронным голосом.
- Так что я беру свои слова назад. Насчет того, что ты полный отстой.Я это узнала совсем недавно, я слышала как про него Аракаджу рассказывал. Я правда не знала. Чезер?
- Да мне все равно, – пожал под скамейкой плечами доморощенный ужас. – Фи все равно днем дрыхнет, а сейчас в киношке идут одни мелодрамы. Как так можно до такой степени изуродовать репертуар, я вас спрашиваю!?
***
Над озером висел туман, такой густой, что не было видно воды. Или то, что от нее осталось — озеро, пруд или болото — что бы то ни было, но оно сильно обмелело. Палатка Юксаре стояла на поляне, неподалеку от камышей. Костер возле нее давно потух, и угли были холодными. Чезер, который на этот раз выглядел как орел с головой гиены, опустил сумку на землю, раскрыл молнию и выпустил на волю Песчинку. Мелис вылезла из кармана и стала разминать ноги. Стояла гробовая тишина – не было слышно ни птиц, ни кузнечиков. Трава почернела, вмесо листвы на деревьях было пустое место.
- Все умерло! – запаниковала Песчинка, – видишь, я же говорила, он в опасности!
Мелис, посвистывая и наяривая жвачку, села на пенек и стала с удивлением оглядываться. Чезер, очевидно, в поисках новых впечатлений удалился в лес.
- Юксаре! – дрожащим голосом позвала Песчинка. – Юксаре, это я.
Она потопталась немного, прежде чем заглянуть в палатку и только взялась за молнию, чтобы расстегнуть ее, как оттуда показался кучерявый черноволосый затылок, затем смазливое смуглое личико, и, наконец, и вправду весьма миловидная, ладная девушка выбралась наружу. Девушка была одета в мужские куртку и штаны, которые были ей сильно велики. Песчина уныло констатировала, что одежда эта принадлжаа ее любимому другу. На шее у нее висел фотоаппарат. Песчинке почему-то ее лицо показалось знакомым.
- О! – сказала девушка, оглядев Песчинку. – О! Добрый ночь.
Говорила она со странным и сильным акцентом, неприятно коверкая слова.
Мелис на пеньке насторожилась.
- Мы заблудились, - объявила девушка ледяным тоном.
- Мы?
- Мы и мой друг.
- Заблудилась ты? Мне это не нравится, - вскочила Мелис.
Она решительным шагом направилась к палатке. Девушка, не моргнув глазом, отодвинула с дороги Песчинку и перегородила дорог Мелис - Пенат отлетел назад, будто его ударило током.
- Надо в город, – как ни в чем ни бывало, продолжала незнакомка оборачиваясь с милой улыбкой. - Я так долго искать людей. Ждать их прийти. Ты покажешь.
Песчинка как завороженная смотрела, как Мелис с искривленным от боли лицом поднимается с земли.
- Йово всемогущий…, - кряхтела Мелис, потирая спину. – Ты кто такая?
- Где Юксаре?
- Мой друг. Заболеть.
Мелис сделала еще одну попытку пробраться внутрь палатки, и опять потерпела неудачу. На этот раз чернявая девушка ловко плюнула ей на волосы, и те зашипели и оплавились. Бедняга заорала, как ошпаренная кошка.
- Это что еще за фигня? Ведьма! У нее какая-то жуткая сила.
- Нужно город, – незнакомка ухватила Песчинку за рукав, да так ловко, что бедная девочка, как ни старалась, не могла пошевелить рукой.
- Что это ты делаешь? – она снова попробовала вырваться, но черноволосая, поигрывая ехидной улыбочкой, уцепилась крепко.
- Люблю зверей, - свободной рукой девушка, ухмыляясь, сунула Песчинке под нос фотоаппарат. – Покажи дорогу, ехать город. Людей любить тоже.
- Отпусти, - закричала Песчинка, выворачивая локоть — ей вдруг стало почему-то очень страшно — будто все хорошее, что у нее было, выжгло и вылило в грязь это ледяное прикосновение.
Ей удалось освободиться только потому, что красавица на миг отвлеклась, заметив Чезера, который пулей вылетел из леса.
- Уходим! – вопил Пенат. – Рвем когти! Мотаем отсюда!
От страха он забыл все свои трюки и превратился в обыкновенного морского конька с маленькими, трогательными рожками и торчащим животиком. Глаза его были непропорционально огромными, трогательными и очень испуганными.
- Лезьте в сумку, лезьте в сумку! В лесу все вымерло – все живое как выжег кто!
Незнакомка метнулась к нему, а Мелис, не теряя времени, бросилась в палатку. Спустя секунду оттуда раздался ее приглушенный крик.
- Он мертвый!
- Нет! – прошептала Песчинка и осела на землю.
- Да, - спокойно ответила милая девушка, которая вернулась на поляну, держа Чезера за горло.
Пенат сник в ее руках, он висел, как безвольная тряпка и выглядел как тонкий, почти прозрачный червяк с копной непослушных волос и мальчишеским прыщавым лицом.
- Смотри, как он боится, - с ужасом проговорила Мелис. – Даже перестал фантазировать. Кто она такая, камень мне в пятку?
- Надо люди, - с нажимом повторила черноволосая, помахивая безвольно висящим Чезером перед лицом Песчинки. - Ты не мешаешь мне. Ты ведешь.
- Что ты сделала с Юксаре, тварь? – заплакала Песчинка и стала, как была, сидя на земле, трясти ее за штанину.
Та ногой отшвырнула девочку, широко разинула рот и проглотила Пената, точно также, как змейки из дыма в жилище Бербы глотали друг друга.
- Йово! Йово! Помоги нам! – не помня себя, закричала Мелис, хватаясь за свою бедную опаленную голову.
И тут все остановилось. Песчинка ощутила тошноту. Она лежала на выжженной, мертвой земле и не могла пошевелиться. Она услышала вздох. Он был таким тяжелым, что ей показалось, что это вздохнуло сразу все – земля, воздух, небо. И что ее сердце вот-вот разорвется от того, что она понимает, что это так и было.
«Слушай, - сказал голос старика в белых одеждах. – Слушай, тебе это поможет. Очень давно жил на свете человек. Он был Последним, очень сильным, но не очень умным, и  он любил вытворять всякие штуки со временем. Он был таким сильным, что однажды отправился в будущее, чтобы посмотреть, каким могучим и прекрасным он станет, когда станет Ангелом. И он увидел себя в образе Ангела, и Ангел увидел его. И случилось страшное – они соединились. Ангел исчез из будущего, и вместе с ним девушка, которую он опекал, простой человек, взмыла к свету так быстро, что взорвалась и исчезла. А Ангел этого человека, наоборот, упал на землю, разбился и превратился в золотую пыль. Человек стал старым, как сама земля, но зато получил бескрайние возможности. Он стал Ангелом и человеком одновременно. Но он не был счастливым и не был свободным. Его мучило сознание, что он нарушил ход самой жизни. Он не мог помочь Ангелу, который взорвался, но он собрал золотую пыль и замуровал ее в стену дома. И он поставил преграду, чтобы будущее и настоящее больше никогда не могло смешаться. Но однажды преграда была разрушена. Потому что еще один человек увидел своего Ангела, как каждый день люди видят себя в зеркале, и стал сильным, но не знал об этом… Когда преграда была разрушена, возродился и тот Ангел, что взорвался, а возродившись из холода, из самых глубин мрака, он превратился в чудовище. Потому что смешалось то, что никогда не должно было встретиться»    
Песчинка не могла больше выносить тошноту. Она пошевелилась, собираясь перекатиться на бок. Голос смолк, и все снова стало двигаться. Девочка с трудом поднялась на колени и поползла к палатке. Ей был нужен только он, тот, кто был там. Юксаре лежал неподвижно, раздетый, в одной футболке и трусах, и лицо его было серым, как крыло серебристого журавля. Спальник расстегнут. Рюкзак выпотрошен, будто кто-то в нем рылся. Тетрадка со стихами, помятая, валялась, отброшенная в угол – на нее явно наступили хорошенько и не один раз.
- У человека больше нет Ангела, – спокойно прокомментировала девушка.
После того, как она съела Чезера, красавица заметно подросла, ее глаза стали больше и выразительней, и вместо кудряшек по спине рассыпались роскошные черные локоны. Говорить она стала без почти акцента и более правильно. Песчинка вдруг вспомнила, где ее видела. Это она корчилась от боли, когда золотой силуэт соединялся с фигурой мужчины с длинными белыми волосами. Она была там, за стеной. Она была той бедняжкой, которую опекал Йово, простая, милая девушка, когда он стал Ангелом — как же ей не повезло.
- Нравлюсь? - с довольной улыбкой спросила девушка, встряхивая волосами, и заметив, как Песчинка на нее пялится. – Много дел, где живут люди.
Мелис злобно зашипела, трясущимися руками пытаясь сорвать бусы, что висели у нее на шее.
– Какие мы дураки! – причитала она. - Если она тот монстр, про которого говорил Касым, если это она питается Ангелами… Она только и ждала, чтобы сюда кто-нибудь заявился, какой-нибудь человек, в за ним еще, чтобы его искать, а потом еще.
- Убери свою зверюшку, - зло процедила девушка и пинком отшвырнула Мелис с такой силой, что та повисла на березе, как транспорант. – А то я и ее съем.
Но Песчинка не слушала, она лихорадочно соображала.
- Если все так, - пробормотала она, – как он говорил. Этот старик. Ведь это его голос. Тогда мы с ней только отражения. Мы – то, чего не должно быть, мы не существуем. Мы ошибка. Золотая пыль выросла в меня. Выросла как могла, поэтому я уродилась такая несчастная, кривая, косая, худая, глупая и страшная. А то, что выросло в нее…
Она побледнела.
- Мы ненастоящие. Я не настоящая. Она не настоящая. Нас обеих не должно быть.
Песчинка метнулась к школьной сумке и вытащила оттуда ножницы. Она поднесла их к своему горлу, закрыла глаза и перестала дышать.
; И как Йово и его Ангел, мы – одно. Она была человеком, которого опекал Йово, когда был Ангелом, а я была Ангелом Йово, когда он был человеком — она из прошлого, а я из будущего, но никто из нас не из настоящего!
Ее била истерика, но она подолжала уговаривать саму себя. Наверняка, обычному человеку было бы очень странно со стороны видеть, как обычнаая девочка правда, с перемазанными грязью коленками, говорит такие странные вещи — неужели она сама в это все верит?
; Я и так уже не живая, я вообще давно уже не человек!
Осталось сделать одно, последнее движение. Это не страшнее, чем когда мальчишки гонят тебя по коридору в сторону туалета, и ты сидишь там до конца уроков, пока все не разойдутся по домам. И закрыв глаза, опустив голову и дыша в свой шерстяной свитер, чтобы не слышать других запахов, сочиняешь свою собственную сказку, свою собственную историю про себя, свй собственный мир, где ты можешь все-все-все. Песчинка на самом деле была не слишком-то эрудированным ребенком – она ведь читала в основном сказочные истории. Она глотала их, разжевывала и жила им. И они жили у нее внутри. Наверное, поэтому она и смогла не столько стать Последней — склько поверить в этот чудной мир.
- Все-все-все.
Сейчас это кончится. Сколько раз она о таком мечтала, когда кто-нибудь обзывал ее или пинал.
- Не делай этого! – во всю глотку заорала Мелис.
Соскочив с березы, она заскользила по воздуху в их сторону. Мелис летела – видимо, от страха она живо вспомнила, как это делается. Тем временем, увидев ножницы, девушка изменилась в лице и схватила Песчинку за запястье. Так как она была сильнее, то вскоре ножницы отлетели прочь, а девочка, истошно крича, стала дубасить свою противницу, по чему придется.
- Не трогай ее, ведьма! – вопила Мелис, кружа над ними и примеряясь, как бы помочь, но обе сцепились так крепко, словно завязались в один шерстяной узел. – Как тебе вот это? Слезы Ангела!
Мелис надоело целиться и она швырнула наугад ярко-красные бусинки. От Песчинки они просто отскочили, зато черноволосой прожгли лицо, руки, шею и живот. Отшвырнув Песчинку, чудовище отчаянно закричало от боли, подпрыгнуло высоко в воздух и поймало Мелис, которая стала плеваться, брыкаться, визжать и царапаться. Вдруг Мелис вытаращила глаза и схватилась за горло. Она поперхнулась, подавившись жвачкой.
Девушка дико захохотала, подняла корчащегося Пената за остатки опаленных волос и раскрыла рот. Но вдруг она поперхнулась, глаза ее стали вращаться, а тело раздулось. Она бросила Мелис и стала кататься по земле и вопить.
- Капуста! – заплакала Мелис, не переставая кашлять. – Капуста! Не надо!
Она поняла, что паук сделал то, для чего существуют некоторые виды паукв — он укусил свою жертву, зачем — об этом знают тоько пауки. А незнакомка, заламывая руки, медленно светлела и таяла в воздухе, будто туман. В лицо Песчинке подул свежий, приятный, ветерок, будто долетевший с поля, где цвела мята. Она услышала звук, словно кто-то проткнул воздушный шарик иголкой. И вот несчастная, превратившись в маленький бесформенный кусочек, взорвалась.
Пошел дождь. Свежие, легкие капли падали, питая и оживляя землю. Песчинку, которая лежала неподвижно, начала колотить сильная дрожь.
«Его укус убивает носорога».
Капуста отдал свою жизнь за нее, Мелис больше нет - она потеряла своего Пената. Сгинул Чезер. И Юксаре мертв. Девочка заплакала, свернулась в клубок, подтянула колени, спряталась в самой себе. Вдруг она увидела, как кто-то толстый, пыхтя, вытаскивает тело Юксаре из палатки за шиворот. Это был Мяк-Хо, и выглядел он хуже некуда – еще больше раздулся, и страшно вонял.
- Что ты здесь делаешь?- сквозь слезы удивилась девочка.
- А куда меня, ты думаешь, отправил ваш любимчик Аракаджу? - проворчал тот. - Чтоб он подавился своими иголками.
Его рот был облеплен ряской, а когда он говорил, в горле булькало, словно оно вот-вот лопнет. Песчинка опустилась на колени.
- Я кое-что видел. Это существо поело всю живность, все тут потравило своим дыханием, следами. И оно подкараулило парня ночью, когда тот спал. Я не знаю, что оно с ним сделало. Но ему повезло, что он не видел, как оно выглядело до того, как забралось в палатку.
Песчинка закрыла глаза руками. Так вот на что купились Мелис и Чезер. Они видели, как черноволосая девушка одевалась в одежду Юксаре возле палатки. Это она сама погубила их всех своей глупостью. Она одна виновата. Песчинка погладила неподвижного Юксаре по щеке, которая была холодной и безжизненной. «Я не знаю, как выглядит бог, - вспомнила она слова Бабушки Шу, - но я точно знаю, что у меня есть Ангел».
- Йово, помоги нам! – робко попросила она. – Йово всемогущий.
Она знала, если бы Мелис была здесь, она бы сказала именно это.
15. Лишний Ангел
Это она, она сама, а не кто-нибудь. Она выглядит роскошно, по-другому не скажешь. Она стоит возле окна со странной рамой в виде изогнутого, необработанного ствола дерева. И смотрит на поле, усеянное цветами, по которому бегают дети и животные. Она знает, что среди этих детей нет ее родных, но все равно чувствует, как любовь к ним заполняет ее сердце до самых краев – так что делается трудно дышать, но дышать надо, и она дышит. И смеется. По дорожке от дома к воротам дети постарше катят тележку с мороженым, парочка малышей плещется со щенками в фонтане, где вода струится изо рта огромной уродливой золотистой жабы, сидящей на яблоках. На подоконнике возле кувшина с цветком вроде тюльпана с толстым стеблем лежит вязание. Лето. Листья сверкают, отражая солнце.
- Ты была хорошим человеком, - она слышит знакомый старческий голос, от которого ее сознание съеживается — ведь он принес ей столько страданий - но теперь он звучит спокойно и мягко. - Всегда. Ну, или почти всегда. Ты вряд ли помнишь, но это было так. В конце концов Последними становятся только очень хорошие люди.
Песчинка открыла глаза. Она лежала на диване в Конторе Благоприятных Намерений, там, где, бывало, любил, задрав ноги, поваляться Касым. Над ней склонились озабоченное лицо Бабушки Шу и сморщенная физиономия старика с длинными белыми волосами, зачесанными назад.
- И ты была хорошим Ангелом. Я знаю это и я виноват перед тобой.
Песчинка резко села. У нее кружилась голова, ее мутило. Рядом на полу возле рюкзака лежал Юксаре, которого кто-то уже одел в спортивные штаны и свитер. Мысль о том, что его больше нет в живых, выворачивала мозг наизнанку. Бабушка Шу протерла девочке виски снадобьем из большой бутылки, в которой бушевал шторм, и тошнота прошла.
- Я вас все время видела во сне, – неодобрительно заметила девочка старику и потерла глаза. – Что вы только там со мной не вытворяли. О нет, прошу вас, не начинайте снова.
Она взяла руку Юксаре в свою и стала безуспешно пытаться согреть ее. Слезы потекли по ее лицу, и кондитерша тоже заплакала.
- Я помогал тебе как мог. Я виноват. Я разбил твою жизнь. Дважды. Я разбил свою. Дважды. И еще много других. Ты превратилась в несчастное существо без Ангела. Я не имею права сказать, что ты человек, но я говорю это - ты человек. Я виноват.
- Так Берба была права? – ужаснулась Бабушка Шу.
- Когда ты протаранила лбом стену, я понял, что у нас троих – один конец. Вы должны были встретиться и убить друг друга. Я бы тоже умер. Но это бы положило конец тому, чего вообще никогда не должно было случиться. Я бы получил по заслугам, а может быть, стал бы свободным — это как посмотреть. Я не имел права вам мешать, потому что не мог ничего сделать ни со своим Ангелом, ни со своим Человеком. Когда ты пришла в этот дом, ты почувствовала что-то. Потому что ты была его частью, а он был частью тебя. И ты вошла в него, в самую его суть, в середину – ты одна имела право войти в него. Но это нарушило равновесие, перемешало холод с теплом.
Старушка заплакала.
- Сейчас мы должны сделать последний шаг, - сказал старик решительно, жестом призывая ее к спокойствию. – Иначе равновесия так и не наступит.
- Стойте. Помните Снуззи сказал что-то про мертвеца, которому я должна отдать все остальное?
- Снуззи наплел и про конфету, и про день рождения, - сквозь слезы возразила старушка. – Не верь дураку.
- Нет, нет! Он был прав. Сироп выкипел, а Мелис подавилась жвачкой, - она протянула руки к Йово. - Если это правда, и у меня внутри Ангел, а не снаружи, у меня нет Ангела, потому что я сама Ангел, вернее, была им, вернее… Я запуталась. Я хочу отдать все это Юксаре. Чтобы он жил.
- Я что-то пропустила?
Йово и Песчинка дружно посмотрели на кресло-качалку. Болтая ногой, там с довольным лицом, чистая и гладко причесанная, будто ее только что выпустили из спа-салона, сидела Мелис. На ней было надето изящное офисное платье, а на ногах — модные лодочеи на шпиьке.
- Там у них такая бюрократия. Но я все равно пролезла вперед!
Она была вся серебряная, и ее волосы больше не торчали, как попало, а были аккуратно уложены. Она не жевала жвачку, и у нее больше не было пирсинга, а платье прикрывало острые коленки — ну может быть, они виднелись только самую малость. И вот еще что - она выросла и стала ростом с Песчинку.
- Если будешь его обижать, предупреждаю сразу, я стану швыряться горшками с цветами, - рассмеялась она. – И сбрасывать портреты на голову. И буду колотить окна! Потому что меня назначили его Ангелом. Видишь, есть справделивость на свете!
 Девочка закричала от радости и побежала обнимать подругу, но ее руки только мазнули воздух. Рядом с качалкой она всего-навсего ощутила островок тепла и покоя. Как то место, где приятно было бы посидеть и отдохнуть после тяжелого дня.
- Я буду стараться, - серьезно добавила Мелис. – Очень. Клянусь, я буду заботиться о нем. Я буду ему хорошим защитником.
- Ты мой самый лучший друг! – заплакала Песчинка.
; Она будет отличным Ангелом, - кивнул старик.
; Что там у вас такое? - беспомощно пробормотала Бабушка Шу, - с кем вы говорите? - она ничего не видела, и все трое посмотрели на нее с сожалением.
; С Мелис. С ней все в пордке.
И в тот же самый момент Юксаре пошевелился и застонал, а Бабушка Шу кинулась к себе в комнату за новой порцией лекарства.
Вдруг Песчинка почувствовала, как все заботы и тревоги покидают ее, становятся смешными, растворяются, забываются, пропадают. Она оглядела себя, обнаружила, что стала сплошь золотой, до самой последней волосинки, и рассмеялась. Смех ее был звонким и чистым, как хрустальный колокольчик. И это была нежная, прекрасная, долгая и ладная мелодия. Она поднялась в воздух, поглядела вниз и увидела, как старушка с белой копной волос поит парня, а тот вяло отмахивается от ложки с горьким снадобьем и морщится. Как девочка с некрасивым, заплаканным, веснушчатым лицом радостно смеется, помогая парню сесть.
Старик с длинными белыми волосами, который парил в воздухе вместе с ней, держа ее за руку, прикрыл глаза.
- Тот, кто знает имя своего Ангела, всесилен. Я знаю твое имя. Ты готова? – спросил он.
Она кивнула с улыбкой.
- Ты проживешь очень короткую жизнь. И больше ничего не будет. Никогда. Но ты проживешь ее, потому что ты была права — вы оба те, кто подходит друг другу. Такое редко случается, - и он подмигнул ей совсем как мальчишка, который до сих пор так и не научился обращаться со временм.
Она снова кивнула безо всякого сожаления. Тогда он сказал всего одно слово, но это слово взорвалось внутри, превратив ее и старика Йово в ничто. И в самый последний момент она успела подумать, как здорово, что все ее жизни исчезли не где-нибудь, а в этом странном, сумасшедшем доме, где происходит столько прекрасных вещей. Как будто и она сама навсегда осталась в нем.
Песчинка быстро поняла, что ее раздражало - часы тикали слишком громко. Она осмотрелась. Старая комната с зашорканными обоями, древняя мебель. Рамка с фотографией возле умывальника. На ней улыбающийся мужчина держит поводья лошади, а на лошади сидит пухлая девочка с надутыми губками. Пышно цветущая герань на давно не мытом окне. На пыльном, кованом сундуке стоят большие оплывшие свечи. Песчинка убрала руку с груди парня – он ровно дышал. Старушка с высокой растрепанной прической проворно сунула ему в рот ложку с вонючей, бурой жидкостью.
- Привет, - сказал Юксаре, удивленно оглядываясь и морщась. – Ну и гадость. Это мы где? Я же заснул в своей палатке. Где моя тетрадь? Где болото? Где птицы! – он возмутился. - Почему ты плачешь?
- Тихо, - скомандовала Песчинка, и, не выдержав, сквозь слезы, счастливо рассмеялась. – Мы у меня на работе. Тебя укусила змея, - она нерешительно почесала нос и поглядела на Бабушку Шу. - Пришлось срочно вызывать спасателей. Ну, и все такое. Но теперь все хорошо. Ты пришел в себя, тебе поставили укол…, - девочка закусила губу, не зная, что бы еще соврать.
- Ерунда, - запротестовал Юксаре. – Там не водится змеи. Какая еще змея?
- Поверь мне, очень большая! – тоном, не терпящим возражения, совсем как кто-то, кого она очень хорошо знала, но не могла вспомнить, отрезала девочка. - Давай. Нам пора на свежий воздух.
- Ты самый загадочный человек на свете, - Юксаре, поднимаясь, с удивлением пошевелил пальцами босых ног. - Я напишу про тебя песню! Зравствуйте, Бабушка Шу!
Хозяйка кондитерской отвернулась к окну, чтобы никто не видел, что она тоже плачет.
- Все дело в начинке, - так говорил Йово, - шептала она окну. – Все дело в начинке.
- Что вы сказали? – удивился Юксаре, перекидывая рюкзак за спину.
- Она пожилой человек, - Песчинка потянула его за руку, - пойдем, ты же хочешь мне рассказать про серебристых журавлей. Ну, как там у них с брачным периодом…
И молодые люди направилась к выходу. Песчинка обернулась и еще раз окинула взглядом комнату – ветхую лестницу, покосившийся стол, облезлую дверь в ванную, потрескавшееся зеркало. Все это выглядело старым и потертым, каким и положено быть хозяйству людей, поживших от души и много чего повидавших на своем веку. Она подумала, что наверняка, на кухне сейчас, как и мама, она увидит всего лишь пару пустых кастрюль, развевающиеся от ветра занавески и полуоткрытую остывшую плиту. А вскоре и вовсе позабудет о том, что с ней случилось.
А что с ней случилось? Вдруг сильное, щемящее чувство сжало ее сердце. Песчинка развернулась и бросилась в объятия старушки у окна.
- Простите меня! – прошептала она, крепко обняв Бабушку Шу. – Передавайте привет всем. Всем…, - она наморщила лоб, силясь осознать, что конкретно имеет в виду.
Но кондитерша прекрасно ее поняла.
- Можно я буду приходить сюда и помогать вам по хозяйству? – спросила девочка. – Мне почему-то кажется, что я должна это делать.
По лицу старушки, выныривая из лабиринта лучистых морщинок, без остановки текли слезы. Она взяла девочку за плечи и заглянула ей в глаза.
- Никаких кажется. Завтра на работу, -  отрезала она нарочито сердитым тоном, но голос ее вздрогнул. – А я приготовлю свою фирменную конфету. Вкуснотища, пальцы свои проглотишь!
Песчинка и Юксаре вышли, затворив дверь, и ржавый ключ, что висел на гвозде, вздрогнул и задребезжал жалобно, стукнувшись о дерево. Хлопнула дверь в кухню, а за ней еще одна - входная. Бабушка Шу вытерла слезы уголком фартука, выпрямилась и стала дальше смотреть в окно. Тополиные пушинки – крохотные белые парашютики – покружив над площадью, опускались на карнизы особняка, выкрашенного в розовый цвет, с кондитерской на первом этаже, а также на соломенные волосы девочки, что в обнимку с парнем шагала через площадь.