О том, что я заболел болезнью Меньера, я внезапно заметил во время поездки в Московском метро: вдруг оказалось, что вертикальное положение тела я мог поддерживать только лишь, если держался за какую-нибудь стенку, причем это происходило при ясном сознании и совершенно нормальном самочувствии; полный отказ вестибулярного аппарата длился всего несколько минут, - после чего его функция полностью восстановилась. Позже я прочитал, что беспрерывный шум в ушах, к которому я уже успел привыкнуть, - тоже один из симптомов болезни Меньера. К счастью, приступы болезни случаются со мною редко; - даже не каждый год. Вместе с тем, если приступ болезни заставал меня в тот момент, когда поблизости нет никакой стенки, то я опадал на землю, как тюфяк. Даже, если я сидел на стуле, вертикальное положение туловища удавалось поддерживать, лишь ухватившись руками за его сиденье.
За те десять лет, что я этим болею, количество приступов насчитывает каких-то 5-6 случаев, но два из них омрачили мои зарубежные поездки. Вот как это было.
Как-то осенью я шел по улице, перекинув через плечо ручки большой сумки с яблоками, собранными на даче. Вдруг, совершенно неожиданно, ибо этому не было никакой причины, я на ровном месте с размаху плашмя упал на землю, пребольно ударившись лицом об асфальт, а сверху меня придавила сумка с яблоками. Хотя я находился в полном сознании, но все же смог встать на ноги лишь с третьей, или четвертой попытки. Значит, заключил я, у меня был приступ болезни Меньера.
Придя домой, я сразу ринулся к зеркалу, и, взглянув в него, остолбенел; худшие мои опасения сбылись; хотя удар, пришедшийся на правую бровь, оставил лишь неглубокую царапину, правый глаз по всему периметру был окружен обширным кровоподтеком густо-малинового цвета.
«Батюшки!» - ужаснулся я – «мне же через четыре дня ехать в Эдинбург! Как в таком виде я буду проходить пограничный контроль?». Утром я первым делом отправился в аптеку. «Будьте добры, подскажите, пожалуйста, есть ли какое-нибудь средство против вот этого?», и я растопырил веки правого глаза. Сдерживая ехидную улыбку, провизор сказала: «Вам нужна бадяга»
Все четыре дня, остававшиеся до отъезда, я, скрупулезно изучив инструкцию, занимался лечением, осторожно нанося гель Бадяга Форте на поверхность синяка; результатом же было лишь постепенное изменение цветовой гаммы; кровоподтек из красного, минуя фиолетовый, на четвертый день стал темно-синим; в итоге мой глаз, обведенный темной каймою, придал моему лицу интересный, «инфернальный», вид, которому я, однако, был вовсе не рад. Но делать было нечего: я собрался, и поехал в аэропорт.
Как я и предполагал, у российского пограничника вопросов ко мне не возникло; остановив взгляд на моем синяке лишь на мгновенье, он проштемпелевал мой паспорт. Я боялся британского паспортного контроля на въезде в страну; а вдруг меня спросят о причине появления такого украшения? Сказать, что у меня болезнь Меньера, я бы не решился; - ведь английского писателя Джонатана Свифта, страдавшего этой болезнью, по этой причине в Англии считали сумасшедшим; а вдруг англичане и теперь придерживаются такого же мнения? Придумать, что стал жертвой хулиганского нападения? Это может навести на сомнения в моей принадлежности к «приличной публике». Рассказать байку, что я в темноте наткнулся на неожиданное препятствие? Тоже звучит как-то неправдоподобно.
Так ничего не решив, я с замиранием предстал перед британским пограничником. Посмотрев мне в лицо, он перевел взгляд на мою фотографию в паспорте, затем осмотрел мое лицо повторно, уделив внимание синяку. Еще раз сравнив его с фотографией, он, видимо, нашел, что сходство не утрачено, и, не сказав ни слова, меня попустил. Пронесло!
Первое, что мне пришлось сделать по прибытии в Эдинбург – купить переходник с евровилки на британскую розетку. Продавец, нагло уставившись на мой синяк, с деланным сочувствием произнес:
- Things do happen! - (Всякое бывает! (англ.))
Так дальше и продолжалось; за неделю, проведенною мною в Шотландии, а затем в Ирландии, в течение которой мой синяк менял свой цвет сначала на зеленый, а потом – на желтый, редко кто из моих случайных собеседников не разглядывал мою физиономию с явно демонстративным интересом.
Так Меньер подыграл европейцам, лишний раз показав: если, мол, русский, - то с подбитым глазом!
Когда поезд рейсом из Брюгге подходил к Центральному вокзалу Брюсселя, и я ступил на лестницу, чтобы спуститься вниз с его второго этажа, со мною произошло нечто невероятное: совершив свободный полет, я приземлился, ударившись носом в пол первого этажа вагона. Поскольку сначала я никак не мог встать, несмотря на полную ясность сознания, для меня стало очевидным, что меня снова подвел Меньер. А когда поднялся, то сразу выскочил на перрон, орошая его струями крови, бившими из обеих ноздрей. На асфальте сразу образовалась красная лужа. Чтобы предотвратить дальнейшее извержение, я закинул голову носом вверх, в то время, как остальные пассажиры вагона, обступив меня, задавали сочувственные вопросы, заботливо совали мне в руки бумажные салфетки, и проявляли другие признаки участия. Тотчас же, вызванный по мобильнику, явился полицейский в штатском. “Demandez vous l’ambulance?” (Вам вызвать скорую? (франц.)) – был его единственный вопрос. Зажав кровоточивший нос, я отрицательно помотал головой. Тогда он принялся опрашивать свидетелей происшествия. “Le train a tire” - слышал я взволнованные женские голоса. «Надо же, оказывается, поезд дернулся, а я этого даже не заметил!» - подумал я. Удовлетворившись полученной информацией, ажан доложил ее по мобильнику своему начальнику, и, вызвав двоих полицейских в форме, удалился. К этому времени кровотечение прекратилось. Два рослых молодых парня заботливо отвели меня в привокзальный участок, в служебный туалет, чтобы я привел себя в порядок. Обнаружив, что я предпочитаю английский, они поинтересовались, не футбольный ли я болельщик (оказалось, что на следующий день должен был состояться матч с англичанами, и вся полиция «стояла на ушах», ожидая бесчинств английских футбольных фанатов). “Non, je suis russe” (Нет, я русский. (франц.)) – успокоил я полицейских.
Когда я возвращался домой, на всем пространстве от Брюсселя до Москвы включительно, ни у кого не было такого носа, как у меня. Он распух примерно вдвое, и был нежно-фиолетового цвета; верхний слой кожи облупливался, в результате чего на его поверхности образовывались розовые пятна. Такая диковина не могла не привлекать любопытные взгляды, которые я постоянно ловил на своем лице.
Рассчитав интервал между двумя этими событиями, я спрогнозировал, что следующий приступ болезни Меньера должен был случиться в заграничную поездку 2020 года, но она, - теперь это очевидно – не состоится.
Октябрь 2020 г.