В предыдущей главе мы рассказали, что лауреат фронтового свиста отчаянно врал про свой якобы бой в ночь с 26 на 27 января 1945 года в Восточной Пруссии, подтвердив наши заключения о сознательном обмане Солженицыным читателей официальным документом - наградным листом на майора Пашкина, где точно и достоверно изложены события той ночи.
И вот тут у коленопреклонённых почитателей «писателя подпольщика», хорошо знающих биографию Александра Исаевича, наступает ступор. А всё от того, что, многие годы, пропагандируя мужество и верность армейскому долгу на фронте советского капитана Солженицына, ценители и обожатели лауреата художественного свиста в первую очередь ссылались в качестве неоспоримого доказательства на его представления (наградные листы) к двум орденам: Красной Звезды и Отечественной войны II степени, подписанные командиром разведдивизиона Пшеченко.
Но наградной лист на майора Пашкина Арсения Алексеевича, с точным описанием того, что произошло в ту ночь, тоже подписан Пшеченко Евгением Фёдоровичем.
Таким образом, если «свидетели секты Солженицына» начнут оспаривать достоверность представления на орден майору Пашкину, выгораживая лауреата фронтового свиста, то, следовательно, они ставят под сомнение ранее полученные ордена Солженицына.
Но двинемся дальше.
Из предыдущей главы мы помним описание боя в ночь с 26 на 27 января 1945 года, которое Александр Исаевич впервые для сограждан развёрнуто изложил в 1999 году в журнале «Новый мир» за № 2, и что:
«Но не .успели мы сообразить, что дальше, и куда ж он, - слева от нас, с той южной дороги, где немцы, значит, и копились, на поляне раздалось громкое «hurra!», как наше «ура», - и десятки поднялись в маскхалатах со снегу, а на пушки уже летели и огненно взрывались гранаты, так и не дав им стрелять. (Погибли семь пушек, им подорвали стволы, и только восьмую угнал наш трактор, единственный на ходу.) А нам уже не было пути в Адлиг, и малая кучка наша побежала снежною целиною под крутой укат, через какие-то ямы, загородки, где почти скатываясь кувырком, - а стреляли нам вослед сверху почему-то только трассирующими пулями, ассортимента у немцев не было, - и то, что мы видели огненно-красные чёрточки ещё от вылета, - нам облегчило. (Комиссар был в полушубке, мешает, скинул - его ординарец Салиев подхватил полушубок и тащил всю дорогу.) Так, по целине, крюком километра два, мы проваливались (у меня на боку в полевой сумке «Резолюция № 1») - но опять было то же ощущение: одолженного, временного, не обязательного тела, и острота чувств, которая не страх, но та нерядовая острота, когда глотаешь опасность - а в мыслях проносятся, проносятся разные картины прожитой жизни. Но успели и через Пассарге». (Орфография и пунктуация сохранены. – О.Б.)
Но…
В 1973 году, когда Солженицын ещё является гражданином СССР и живёт в Москве, в Париже публикуется первый том «Архипелага ГУЛаг», нелегально вывезенный из страны за границу, где этот боевой эпизод изложен по-другому:
«За несколько дней до моего ареста попал под власовские (!!! – О.Б.) пули и я. Русские (!!! – О.Б,) были и в окружённом нами восточно-прусском котле. В одну из ночей в конце января их часть (!!! – О.Б.) пошла на прорыв на запад через наше расположение без артподготовки, молча. Сплошного фронта не было, они быстро углубились, взяли в клещи мою высунутую вперёд звукобатарею, так что я едва успел вытянуть её по последней оставшейся дороге. Но потом я вернулся за подбитой машиной и перед рассветом видел, как, накопясь в маскхалатах на снегу, они внезапно поднялись, бросились с «ура» (!!! – О.Б.) на огневые позиции 152-миллиметрового дивизиона у Адлиг Швенкиттена и забросали двенадцать тяжёлых пушек (!!! – О.Б.) гранатами, не дав сделать ни выстрела. Под их трассирующими пулями наша последняя кучка бежала три километра снежною целиной до моста через речушку Пасарге. Там их остановили. Вскоре я был арестован, и вот перед парадом Победы мы теперь все вместе сидели на бутырских нарах, я докуривал после них, и они после меня, и вдвоём с кем-нибудь мы выносили жестяную шестиведерную парашу». (Орфография и пунктуация сохранены. – О.Б.)
Как видим, изначально, в 1973 году, Солженицын драпает от власовцев, которых в упомянутых им боях сроду не было.
Если вы думаете, что в 1979 году в парижском издании «Сквозь чад» лауреат фронтового свиста даёт дёру от немцев, то – ошибаетесь. Капитан Красной Армии, орденоносец Солженицын, по-прежнему скачет от всё тех же неутомимых власовцев.
И только в 1999 году в российском издании на глазах соотечественников «литературный подранок» позволяет себе героически побегать от немцев, не особо при этом утруждаясь, так как бежит он уже не три километра, а всего лишь два.
Как видим, Солженицын в конце шестидесятых – начале семидесятых годов прошлого столетия, тщательно готовясь к рывку на Запад и тесному общению там в первую очередь с бывшими офицерами Абвера, власовцами, агентами ЦРУ и СИС (британской разведывательной службы) - своими постоянными издателями – «…и перед рассветом видел, как, накопясь в маскхалатах на снегу, они (власовцы. – О.Б.) внезапно поднялись, бросились с «ура» на огневые позиции 152-го миллиметрового дивизиона у Адлиг Швенкиттен и забросали двенадцать тяжелых пушек гранатами…»
Солженицын образца 1999 года, вернувшись в Россию, где власовцев и предателей на дух не выносят дети и внуки народов-победителей – «…слева от нас, с той южной дороги, где немцы, значит, и копились, на поляне раздалось громкое «hurra!», как наше «ура», - и десятки поднялись в маскхалатах со снегу, а на пушки уже летели и огненно взрывались гранаты, так и не дав им стрелять…»
Вот же конъюнктурный ловчила с его «жизнью не по лжи» и судорожными выкрутасами: лёгким движением руки «власовцев» меняет на «немцев, «ура» – на «hurra!», семь пушек – на двенадцать, замполита Пашкина ликвидирует как класс…
Но история, как вы понимаете, на этом не заканчивается.
В 2006 году в России издаётся первый том «Архипелага ГУЛаг», редактором которого является Наталья Дмитриевна Солженицына. Она же пишет вступительную статью.
Исходя из прозрения Солженицына в 1999 году следует предположить, что драпать на сей раз в «Архипелаге» «писатель подпольщик» будет от немцев.
Как бы не так:
«За несколько дней до моего ареста попал под власовские (!!! – О.Б.) пули и я. Русские (!!! – О.Б,) были и в окружённом нами восточно-прусском котле. В одну из ночей в конце января их часть (!!! – О.Б.) пошла на прорыв на запад через наше расположение без артподготовки, молча. Сплошного фронта не было, они быстро углубились, взяли в клещи мою высунутую вперёд звукобатарею, так что я едва успел вытянуть её по последней оставшейся дороге. Но потом я вернулся за подбитой машиной и перед рассветом видел, как, накопясь в маскхалатах на снегу, они внезапно поднялись, бросились с «ура» (!!! – О.Б.) на огневые позиции 152-миллиметрового дивизиона у Адлиг Швенкиттена и забросали двенадцать тяжёлых пушек (!!! – О.Б.) гранатами, не дав сделать ни выстрела. Под их трассирующими пулями наша последняя кучка бежала три километра снежною целиной до моста через речушку Пасарге. Там их остановили. Вскоре я был арестован, и вот перед парадом Победы мы теперь все вместе сидели на бутырских нарах, я докуривал после них, и они после меня, и вдвоём с кем-нибудь мы выносили жестяную шестиведерную парашу». (Орфография и пунктуация сохранены. – О.Б.)
Как видим, лауреат вновь исключительно петляет по пересечённой местности от вездесущих власовцев.
Обращаемся к «житию святых» от 2008 года - биографии от Людмилы Ивановны Сараскиной, отредактированной Самим: «Из мешка, в котором оставался огневой дивизион комбрига Травкина с двенадцатью тяжёлыми орудиями, капитан Солженицын вывел почти что целой свою батарею и ещё раз возвращался туда за покалеченным «газиком». В том бою он впервые сам попал под власовские пули».
И тут же Людмила Ивановна даёт в сноске:
«В одну из ночей в конце января их (власовцев. — Л. С.) часть пошла на прорыв на запад через наше расположение без артподготовки, молча. Сплошного фронта не было, они быстро углубились, взяли в клещи мою высунутую вперёд звукобатарею, так что я едва успел вытянуть её по последней оставшейся дороге. Но потом я вернулся за подбитой машиной и перед рассветом видел, как, накопись в маскхалатах на снегу, они внезапно поднялись, бросились с «ура» на огневые позиции 152-миллиметрового дивизиона у Адлиг Швенкиттен и забросали двенадцать тяжёлых пушек гранатами, не дав сделать ни выстрела. Под их трассирующими пулями наша последняя кучка бежала три километра снежною целиной до моста через речушку Пасарге. Там их остановили» («Архипелаг ГУЛАГ»)».
Судя по всему, в вечность наш «неполживый» решил усвистеть исключительно по собственному фэншую - драпающим от власовцев…
Но и это ещё не всё.
В 2010 году под редакцией Натальи Дмитриевны Солженицыной, вдовы писателя, специально для обязательного изучения в российских школах издаётся сокращённый «Архипелаг ГУЛаг».
Удивительно, тем более после слов Александра Исаевича в США перед тамошним юношеством: «Однако я глубоко верю в неповреждённость, здоровость корней великодушной мощной американской нации, с требовательной честностью её молодёжи и недремлющим нравственным чувством». (Орфография и пунктуация сохранена. – О.Б.)
Получается, что Солженицын глубоко верит в мощную американскую нацию, нравственную американскую молодёжь, а принудительно штудировать «творчество» лауреата фронтового свиста должны исключительно российские школьники.
Определённо нестыковка получается.
В сокращённом издании для наших школяров «боевого подвига» лауреата художественного фронтового свиста вообще нет.
Именно – нет.
Вот так, был геройский артиллерист капитан Александр Исаевич с его одним за всю Великую Отечественную войну непонятным боестолкновением против – «ура» и «hurra!» – да весь вышел…
ни героя…
ни капитана…
ни боя…
ни подвига…
ни бессмертия…
Единственный эпизод подобия перестрелки фронтовика Солженицына за всю войну и тот вырезается недрогнувшей рукой преданной вдовы.
Скорее всего исключительно потому, что бессменный редактор произведений мужа Наталья Дмитриевна сама понимает всю фальшивость, надуманность и лживость данной растиражированной истории, которую лучше самой удалить, нежели, в итоге, нарваться на всяких умников, которые тексты Александра Исаевича проверять-перепроверять станут.
Возникает простой вопрос, если такой «героический эпизод» редактор и многолетний спутник жизни классика из произведения убирает, то какова цена такому произведению, как «Архипелаг ГУЛаг», и что там ещё не ложно.
Ответ на этот вопрос даёт сама Наталья Дмитриевна, сообщая, что «Архипелаг ГУЛаг» для школ России был сокращён ей «в четыре с небольшим раза», добавляя при этом – «это была не редактура. Это было преображение текста».
Иными словами: было сто процентов текста, осталось – чуть больше двадцати; существовал один текст, а стал – совершенно другой.
Надо понимать, что из «Архипелага ГУЛаг» убрано всё то, что к 2010 году под давлением многочисленных неоспоримых документов и подтверждённых исторических свидетельств оказалось сущей околесицей.
И сокращён текст был не столько из-за заботы о школьниках, а, скорее всего, потому, что любопытные подростки, как правило, на веру ничего не принимают, стараясь лично проверить те или иные утверждения, что сделать в последнее время более чем легко при помощи всезнающего Интернета, где находится много документальных свидетельств, напрочь разрушающих ангажированный антисоветский антирусский публицистическо-пропагандистский «Архипелаг ГУЛаг», некий «опыт художественного исследования».
Заметим, что само понятие «опыт художественного исследования» является сущим оксюмороном подобно «назад в будущее», либо «правдивая ложь», так как «художественный» — это воспроизведение, субъективное отображение действительности в придуманных образах, а «исследование» – научное изучение какого-либо факта, обстоятельства, события, при том, что значение слова «наука» подразумевает деятельность, в которой выражаются объективные знания о действительности, закрепляемые в систематизированной форме.
Складывается впечатление, что лауреат художественного свиста в дополнение ко всему ещё и значение слов неверно толкует, в отличии от его жены, ибо значение слова «преображение» — это фактически полное изменение чего-либо, кого-либо.
Так что права Наталья Дмитриевна, текст «доверенного летописца народного горя», по её же определению, она изменила.
С такой скоростью усекания нетленки, глядишь, от «Архипелага» лет через десять одна обложка и останется с портретом «писателя подпольщика».
Заметим, что 8 октября 1970 года Нобелевская премия по литературе была присуждена Александру Исаевичу «for the ethical force with which he has pursued the indispensable traditions of Russian literature», что переводится, как «за нравственную силу, с которой он следовал непреложным традициям русской литературы», а не «за нравственную силу, с которой он продолжил извечную традицию русской литературы», что зачастую можно встретить в изданиях, сопровождающих описание «литературного подвига» Солженицына.
И часто вам в истории настоящей истинной русской литературы попадались подмены, как у лауреата художественного свиста.
В том смысле, что, например, Александр Сергеевич Пушкин в своём «Путешествии в Арзрум во время похода 1829 года» сначала турок едет бить, а в следующем издании – воинственных персов. В первоисточнике – турки, а в переводах, контролируемых Александром Сергеевичем, – персы…
Или, допустим, Михаил Юрьевич Лермонтов. В первом издании «Бородино» он французов колотит, а в ином – исключительно типа русских и литвинов, которые якобы были частью французской армии в составе некоего «русского легиона». В исходном тексте французы, при переводе – шведы…
А, возьмём, Льва Николаевича Толстого, который прожил долгую жизнь. Ну что ему мешало «Севастопольские рассказы» каждые двадцать пять лет переиначивать. В одном – исключительно с французами сражается, в следующем – только с англичанами, в третьем – с турками. Как раз к 20 ноября 1910 года, времени смерти, и уложился бы в «трилогию». Так же и с переводами. В английском издании противостоит исключительно французам, а во французском – англичанам.
Либо Шолохов Михаил Александрович и его «Они сражались за Родину». В первом издании романа Звягинцев, Лопахин и Стрельцов насмерть бьются в степях Сталинградской области против немцев, во втором – на просторах уже Волгоградской области обороняются от румынских войск, в третьем – не дают пройти вперёд итальянским берсальерам, которые и в самом деле едва-едва не дошли до родной станицы Шолохова – Вешенской.
Нигде вы такой подмены не найдёте, исключая «литературного подранка», который за четверть века дважды, перелетая из американского Кавендиша в подмосковный Троице-Лыково, в самолёте со своими – «ура» и «hurra!» – переобулся.
Коль скоро речь зашла о власовцах и присуждение нобелевской премии лауреату фронтового художественного свиста, то нелишне напомнить, кто одними из первых в своих журналах и газетах завели об этом разговор.
Полагаем, что и сами уже догадались.
Антисоветский белогвардейский журнал «Часовой» и прочие дружественные ему западные издания, а также структуры, о которых мы и поговорим в следующих главах.