Сегодня я хочу познакомить вас с рассказом о поездке писательницы О.Рожнёвой в православный монастырь в Америке и встрече с игуменией Емилианой (Хэнсон). Матушка рассказала о том, как она, протестантка, пришла к Православию, поведала, как чудесным образом была спасена во время страшной катастрофы и каким духовным опытом стало для нее это спасение, поделилась воспоминаниями о подвижниках, с которыми Господь сподобил ей познакомиться.
"В 13 лет я прочитала книгу Клайва Льюиса «Письма Баламута» и была потрясена. На Западе люди верят разумом, головой. Они не задумываются о существовании духовного мира, не понимают духовной жизни. Для протестанта всё заключено в формуле: «Я христианин – и я спасен». А в этой книге говорилось о существовании зла, о темных и светлых ангелах, о невидимом духовном мире рядом с людьми. И мне стало так страшно! Я почувствовала себя очень уязвимой, поняла, что мной могут манипулировать, узнала, что рядом со мной целый мир, о существовании которого я даже не подозревала. Почувствовала такой экзистенциальный страх… Позже я встретилась с православными. И эта встреча стала для меня судьбоносной.
В 1977 году я приехала в Англию. Моя подруга училась в Лондоне и была духовным чадом митрополита Антония Сурожского, ездила в Эссекс к старцу Софронию (Сахарову)… Подруга рассказала мне о Православной Церкви, позвала на беседу с митрополитом Антонием Сурожским. Его речь оказалась чудесной и произвела на меня огромное впечатление. Подойдя под благословения, я поняла, что он любит меня, как своё духовное чадо. Это ощущение любви Христовой было очень важным событием в моей жизни.
Я не знаю католиков и протестантов, которые бы обратились в Православие без трудностей, без внутренней борьбы. Им всегда кажется: то неправильно в православной вере, это неправильно… И мне нужно было время, чтобы понять: это мои собственные прежние представления были неправильными.
Например, я не была феминисткой, но какие-то идеи равенства полов сидели крепко в голове. И я не понимала: почему женщинам нельзя входить в алтарь? И почему алтарь закрыт для молящихся в храме? Я хочу видеть то, что там происходит! Спросила об этом одного православного священника: почему у вас всё так устроено, что люди не видят того, что происходит в алтаре? Понимаете, если вы воспитывались в православной вере – для вас даже не возникнет такого вопроса. А я была протестанткой…
Знаете, что ответил мне этот православный священник? Это был гениальный ответ! Он ответил: «Вообще-то всё, что происходит в алтаре, – большей частью невидимо!»
-И я осознала, что это на самом деле так.
Следующее, что смущало меня как протестантку: почему женщина не может стать священником? Разве женщина хуже мужчины? Верит иначе?
Мне объяснили, что на Литургии священник – литургическая икона, образ Христа. И я почувствовала, что это на самом деле правильно.
Я увидела, как в Греции мужчины целуют руку игумении, – и поняла, что феминистки не правы. Потом поняла, что Божия Матерь – высший пример человеческой святости и человеческой личности и ни об одном мужчине не говорят так, как о Ней: Честнейшая Херувим и Славнейшая без сравнения Серафим… Так разрешились мои недоумения.
А когда я познакомилась с православным богословием, мне стало ясно, что истина у православных, а не у протестантов. В 1980 году я стала членом Православной Церкви.
– Были ли в вашей жизни явные проявления Промысла Божия о вас?
– Со мной произошло событие, которое показало мне явное присутствие в моей жизни Промысла Божия. Это было совершенно чудесное избавление от смертельной опасности. Расскажу по порядку.
17 июля 1981 года я, 25-летняя девушка, со своей сестрой и ее мужем пришла на танцевальную вечеринку в 40-этажной гостинице в Канзас-Сити. Это была милая вечеринка в стиле 1940-х годов. Собралось очень много народу – около 1600 человек. Танцевали молодые и пожилые, вокруг стояли радостные улыбающиеся люди с разноцветными шариками в руках… Приятная музыка…
И вдруг – шум, грохот!
Как я узнала позднее, мы оказались жертвами катастрофы: две подвесные галереи гостиницы, спроектированные с техническими ошибками, не выдержали веса конструкций и стоящих на них людей и обрушились. Они убили 114 человек и тяжело ранили 216. До 2001 года это было самое смертоносное в истории США разрушение рукотворного объекта. Этот страшный рекорд был побит только в 2001 году во время обрушения Южной башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке.
В гостиницу приехало множество спасателей, которые работали самоотверженно. Дело осложнялось тем, что им приходилось действовать при низкой видимости, среди бетонной пыли. Также были прорваны трубы, людей под плитами заливало водой, и даже оставшиеся в живых могли просто утонуть. Иногда спасателям приходилось расчленять тела погибших, чтобы достать живых. Одному мужчине пришлось отрезать ногу, придавленную многотонной плитой, чтобы спасти его. Из-под завалов были спасены 29 человек.
– Вы были в сознании, матушка Емилиана?
– На нас упала огромная галерея. Бетонная плита встала под углом к стене, и там оставалось немного места – поэтому у нас появился шанс выжить. Сестра находилась справа от меня, там было больше пространства между полом и бетоном, и она могла немного шевелиться. Я – нет. Когда очнулась – поняла, что сижу на полу с головой между коленками, сильно придавленная бетонной плитой; ребра сломаны моими собственными коленями.
Я дипломированный психолог, кандидат наук, и позднее мне было интересно проанализировать состояние человека в критической ситуации. Но тогда мне было не до анализа.
Мое сознание четко разделилось на три части.
Тело и чувства кричали: я не могу двигаться, не могу дышать, испытываю страшную боль. Лишь кисть одной руки чуть двигалась вправо и влево.
Мозг – часть моего сознания – в это время напряженно работал. Компьютер – это копия мозга. Мозг получает данные от органов чувств, и его работа – осмыслить эти данные. Это всё, что он может сделать. Он начинает с сенсорных данных. Мой мозг был полностью потрясен – он не мог осмыслить поступающие к нему данные. Он был озадачен, шокирован. Я хорошо помню эти помыслы: «Что-то случилось?! Кажется, что-то случилось… Это случилось сейчас? Это случилось 20 минут назад?»
То, что я пытаюсь вам рассказать, – очень важно! На Западе люди поклоняются мозгу, разуму и ничего не знают о сердце. Думают, что самое важное – это рациональные мысли. Или эмоции, чувства. Но ни то, ни другое не может руководить человеческой жизнью. Мозг – всего лишь компьютер. И в тот момент, когда я умирала, мне стало предельно ясно, что мой мозг – это совсем не вся я, не моя душа.
И третья часть моего сознания – моя душа – вся устремилась к Богу. Это была молитва. Молитва – крик души к Богу без слов в смертельно опасной ситуации.
Я очень благодарна этому мгновению в моей жизни, потому что в тот момент я поняла, я почувствовала состав человеческой личности. Очень ясный опыт. Поняла, что человеческая личность состоит из трёх частей:
-тело и информация от всех органов чувств,
-мозг, который осмысливает эту информацию,
-сердце, где обитает душа, где обитает Святой Дух.
И эта душа не зависит от мозга и от тела. Она имеет с ними связь, но не зависит от них.
На Западе люди потеряли знания о человеческом сердце. Они говорят: «Как можно крестить младенцев? Дети же ничего не понимают! Нужно дождаться, пока они вырастут, у них разовьется мозг, они поумнеют…»
Те, кто говорит так, считают, что нужно всё понимать умом, мозгом, но это неправильно!
И смотрите, что вытекает из этой ошибки. Если ставить мозг во главу угла, значит:
если у вас мозги умнее – вы лучший человек;
если ваш мозг не развит – вы не личность;
если вы ребенок в утробе и не можете пока мыслить – вас можно убить;
если вы старый и ничего не соображаете – вас тоже можно убить, ведь вы уже не личность.
Это вообще-то страшная ошибка – поклонение мозгу и непонимание, что собой представляет человеческая личность.
На Западе также не способны понять, как можно поклоняться мощам святых. Их богословие не дает никакой возможности понять, как весь человек наполняется Святым Духом. Мы причащаемся Крови и Тела Христа и становимся сопричастными Ему – этого они тоже не понимают.
Вот такой у меня опыт как у бывшей протестантки и нынешней православной…
– Что же было дальше, матушка Емилиана? Как вам удалось спастись?
– Все, кто был рядом со мной, были убиты. Сестра оказалась в более безопасном месте, она смогла выбраться. Она тянула меня за руку, но, конечно, не смогла мне помочь. Чтобы освободить меня, нужно было отбойным молотком пробить толстую бетонную плиту.
Потом мое сознание, моя душа, которая молилась, смогла облечь мой молитвенный вопль в слова. И я прорыдала Ангелу-Хранителю: «Где же ты?! Я думала, ты всегда будешь со мной!»
И эта молитва шла явно не из моего мозга, не от моего разума…
И тут я почувствовала, как кто-то крепко взял меня за руку. Не так как сестра – сбоку. Кто-то взял меня за руку спереди. Но это было невозможно – впереди находилась стена. Только бетон и железо. И в то же мгновение я оказалась освобожденной из бетонного плена. Я лежала на спине уже не под этой плитой весом в 70 тонн, а сверху, на платформе.
Справа был кто-то. Он поддерживал одной рукой мою спину, а другой гладил мое лицо и утешал меня: «С тобой всё будет хорошо». От него исходила сила и любовь. Я чувствовала это очень сильно. Чувствовала, что он руководит мной и заботится обо мне. Боль в моем теле выжигала всё, за исключением присутствия Бога и любви.
Мое сознание перестало дробиться на три части – оно снова стало единым целым. Я решила, что мой спаситель каким-то чудесным образом освободил верхнюю часть моего тела из-под плиты, и попросила его: «Вы можете вытащить и мои ноги тоже?»
Он ответил: «Они свободны». Я посмотрела вниз и увидела свои ноги и даже разглядела открытый перелом одной из них. Я начала читать Иисусову молитву. Я помню, что думала: ничего страшного, если мой спаситель услышит Иисусову молитву.
К нам подошел муж моей сестры. Он не пострадал от падения галереи. Когда сестра выбралась, она посылала своего мужа ко мне, и он пытался ко мне подобраться, чтобы вытащить, – но это было невозможно.
Пришли спасатели с носилками, и когда меня стали осторожно перекладывать на носилки – я испытала страшную боль, которая меня чуть не убила. При своем же чудесном спасении – я не испытывала ни малейшей боли. Мой спаситель исчез. Муж моей сестры недоумевал позднее: он видел его, но не смог понять, кто это, и не смог даже смутно запомнить его. Вот такой чудесный спаситель.
Было еще много чудесных совпадений. В Канзас-Сити было только два врача, которые могли сделать операцию на моей спине, – и лучший из них как раз ехал домой после работы, после смены. Он услышал об аварии, развернулся и поехал назад – в больницу.
В Канзасе находился специальный центр для оказания помощи во время массовых ЧП, и у них как раз за две недели до катастрофы прошли учения: как вести себя во время аварий и техногенных катастроф.
Меня привезли в больницу, и я не знала, кто мой спаситель.
Вы смогли узнать позднее, кто же это был?
********************************
– Православный приход из Бостона прислал ко мне в больницу священника, чтобы причастить меня или отпеть, если я умру. Через несколько лет в Греции, в монастыре, я встретила этого священника, который причащал меня в больнице. Он спросил меня: «Тот пожарный приходил навестить вас?» «Какой пожарный?» – удивилась я.
Оказалось, что в больницу к пострадавшим приходил пожарный, который участвовал в спасательной операции. Он вбежал в гостиницу через разбитую стеклянную стену и пытался спасти пострадавших. Увидел меня и увидел человека, который пытался меня вытащить, но не мог. Это был муж моей сестры. Пожарный знал, что пытаться вытащить такого тяжелораненого человека, если он так прочно придавлен огромной плитой, – это самое худшее, что можно представить. Ведь можно сильно повредить раненому и только усугубить его состояние. И он остановил безуспешную попытку. Муж сестры отошел от меня.
Пожарный осмотрелся вокруг, отвел от меня на мгновение глаза. А когда он снова взглянул на меня – я уже не была под плитой, а лежала на полу. Рядом со мной никого не было. Одно мгновение назад я была под бетонной плитой – и уже в следующее мгновение совершенно свободна.
И пожарный при встрече в больнице рассказал всё это священнику. И добавил: «Я навещаю в больнице тех людей, которым смог помочь. Но эту девушку, которую вы приехали причастить, – не навещаю, потому что ей я не помогал. И знаю, что видел. Простите, я не хожу в церковь. Но то, что я увидел, – было чудом. Одно мгновение – и она оказалась сверху на платформе. Такого просто не могло быть! Это было чудо!»
Матушка, вы быстро поправились?
***************************
– Врачи говорили, что я слишком сильно пострадала: сломаны ребра, повреждено легкое, я была парализована. Они говорили, что, если я выживу, то буду полным инвалидом и никогда не смогу ходить.
В больнице у меня было идеальное духовное руководство (матушка Емилиана улыбается): 24 часа в сутки – сильная боль и страх смерти. Была вторая проблема: кто будет моим духовным руководителем, когда мне станет лучше и уйдут боль и страх смерти.
Врач ежедневно меня осматривала, предлагала подвигать ногами, шевельнуть хотя бы одной ступней. Я пыталась послать хоть какой-то импульс моим ногам – но они ничего не чувствовали и не двигались.
Через восемь дней я смогла причаститься. Через некоторое время после причастия пришла врач. Она уже привычным усталым голосом, без особой надежды на успех, стала предлагать мне подвигать ногами – и я в ответ, неожиданно для себя самой, подняла ногу так высоко, что врач ахнула. Она, кстати, была в положении и потом смеялась, рассказывая, что была так шокирована, что чуть здесь же, в моей палате, не разрешилась.
Медицинский консилиум решил, что, возможно, произойдет чудо и я встану на ноги через год. Но я уже поняла, что Господь возвращает меня к жизни. «Бог, идеже хощет, побеждается естества чин» – и через три месяца я вышла из больницы своими ногами.
– Матушка Емилиана, и после такого духовного опыта вы стали монахиней? Кто же был ваш спаситель? Ангел-хранитель?
************************************
– Об этом я умолчу. Знаешь, святой Симеон Новый Богослов говорил, что человек, видящий свои грехи, – выше того, кто видит ангелов. А мой духовный отец говорит обычно, что главное чудо в нашей человеческой жизни – это покаяние.
Воскресить из мертвых – просто для Бога. Вся природа подчиняется Господу. Но чтобы человек, с Богом данной ему свободной волей, сам покаялся – вот это чудо. Чудо – когда наши сердца открываются Господу, Нетварный Свет освящает их и в этом Свете мы видим наши грехи и приносим покаяние.
Моя самая большая благодарность Богу – что мне оставлено время на покаяние.
В день моего спасения был по старому стилю (5 июля) праздник святого Афанасия Афонского, а по новому стилю (18 июля) святого мученика Емилиана. Святой Афанасий Афонский умер в этот день – он был готов идти ко Христу. А я пока была не готова, и, когда воззвала о помощи, мне дали время на покаяние и время, чтобы добраться до моих старцев – моего духовного отца и его старца – архимандрита Емилиана (Вафидиса), афонского подвижника, бывшего игумена монастыря Симонопетра.
В России хорошо знают этого старца, читают его книги. Знают, что сейчас 80-летний старец тяжело болен, находится в коме. Может быть, сможете рассказать о нем немного?
*****************************
– Мой духовный отец, чадо старца, рассказывал о нем такую историю. Как-то, еще до Афона, он, в то время молодой монах Дионисий, и его старец Емилиан, тогда игумен одного из монастырей в Метеорах, ходили по горам. Там в то время было несколько находившихся в сильном запустении монастырей. Старец с послушником дошли до одной старой заброшенной церкви. Внутри ничего, кроме голых стен: ни лампад, ни свечей. Уже смеркалось, а у них с собой не было фонарика, спичек или зажигалки, чтобы осветить дорогу или получше рассмотреть храм. Они уже решили возвращаться, но отец Емилиан сказал, что сначала зайдет в алтарь и помолится.
Старец ушел в алтарь и закрыл за собой дверь. Отец Дионисий остался стоять в темном храме и через некоторое время решил пойти к старцу. Он осторожно приоткрыл дверь, боясь рассердить отца Емилиана своим появлением, – и внезапно понял, что он всё видит: в алтаре было светло как днем. Старец молился, и вокруг видна была каждая мелочь, и сам старец весь светился, был – весь свет. Отец Дионисий одной рукой придержал дверь, а другой ущипнул себя: не сон ли это? Потом он тихонько закрыл дверь. Вот такая история.
Я никогда и не предполагала, что встречу таких удивительных людей. Странные греческие имена… Поняла: раз есть такие люди, как эти монахи, которые ходили по горам ночью, на другой стороне земли, за океаном, и видели Нетварный Свет, – значит, есть Истина, есть Истинная Церковь. И что Бог – не такой, как я о нем думала, когда была протестанткой.
Мне может нравиться думать о Боге так, как мне заблагорассудится, я могу создавать своих собственных идолов и кумиров. Но я должна реально встретить Бога – такого, как Он есть. Не такого, каким я его ощущала в юности, и не такого, каким, как мне казалось, Он мне может понравиться, – а такого, как Он есть. И этот выбор стоит перед нами каждый день.
И еще я смогла съездить в Эссекс к старцу Софронию (Сахарову), духовному чаду преподобного Силауна Афонского, смогла пожить в его монастыре святого Иоанна Предтечи. А потом сама приняла монашеский постриг в греческом монастыре.