На следующий год мы снова поселились в Аквариуме. На этот раз с восточной стороны - так было ближе бегать на общую для всего домика кухню. И это оказалось очень кстати, когда пошли обложные дожди. Ни обогревателей, ни печи в Аквариуме не было. Простыни, сырые и холодные, вызывали дрожь, кроссовки не просыхали и даже занавески на окнах на ощупь стали влажными. Многие не выдержали, даже из тех, кто жил в зимних домиках с печкой, съехали. Ну а я спросил себя: чего вокруг хватает, что валяется везде без дела? - Кирпичи. У каждого домика их лежало много, из них сооружали очаги для шашлыков-барбекю: мангалы тогда еще были на базе редкостью. А за пригорком этих кирпичей - вообще навалом: разрушавшийся постепенно, с финских еще времен, кирпичный домик предоставлял их всем желающим, сколько угодно. Я притащил шесть кирпичей, уложил их на пол прямоугольником - два торцами друг к другу и еще четыре перпендикулярно им - и пошел за новой партией. Эти следующие шесть я предварительно раскалил на газовых конфорках на пустующей общей кухне и, пока они грелись, отправился за новой партией. Горячие кирпичи я перетаскивал в комнату и укладывал на первый, лежащий на полу слой - чтобы не испортить половицы. Скоро подоспела еще одна "порция". Когда кирпичных слоев набралось шесть, в комнате стало тепло и уютно. А я - я так вообще упарился, бегая с ними туда-сюда. Снял с себя свитер и даже высушил нашу обувь.
Кроссовок мы предусмотрительно взяли по две пары: одну - чтобы, не жалея, выбегать в ней под дождь. Вторую - чтобы было в чем ходить по дому. А выбегать приходилось часто. То за водой: до колодца нужно было идти минут пять, не меньше. То в туалет - он тоже был не близко, и поначалу, в жару, нам это нравилось: его наличие там, за лужайкой, среди деревьев, почти никогда не ощущалось. Однако теперь, под дождем, чем чаще мы в него бегали, тем больше нам туда хотелось снова.
Кстати, если уж речь зашла о туалете, нельзя не вспомнить и о таком замечательном изобретении, как туалетная бумага. Это только кажется - на что она может быть пригодна, кроме...? А на самом деле с первого же дня выяснилось, что мыла нам хватает одного куска на день, на два. Спичек - коробка на неделю. А вот туалетной бумаги сколько ни возьмешь - всё мало.
К примеру: в день приезда, когда вещи наши еще лежали на веранде, явилась приземистая бабулька в цветастом замызганном халате - одна из тех, что жили у нас прошлый год за стеной - явилась со шваброй, тряпкой, ведром и стала мыть пол в комнате. Долго она себя не утруждала, через пару минут, выжав грязную тряпку в помойное ведро, ею же протерла покрытый клеёнкой стол и, кряхтя, удалилась.
Что нам после этого оставалось? Раскладывать на этом столе свои миски и кружки? Нет, конечно. Мы молча взялись все переделывать: мыли стол губкой, припасенным для посуды "Фейри", потом ополаскивали его, потом сушили - да, да, протирали именно туалетной бумагой. А затем решили уложить продукты в стоявший в углу старенький холодильник.
БОЖЕ! Если бы он был только старый! А не заплесневевший, с невыносимым запахом хранившейся тут неделями рыбы! На базу заезжали в основном рыбаки. Удить - да. Есть рыбу, запивая её чем придется - конечно! Ну, а на следующий день, максимум на третий - уже домой. До холодильников ли тут?
Понятно, что и холодильник мы с Мариной вымыли и тоже протерли. Конечно - туалетной бумагой. А как она бывала кстати, когда хотелось поскорее высушить обувь! Скомкаешь её, засунешь в кроссовки и к утру от влаги уже не следа. А на привалах - не возьмешь же с собою в лодку салфетки! Вот она, туалетная бумага, на все случаи жизни. Так что, когда мы явились на третий день в магазин, Марина, заказывая у продавца продукты, добавила:
- И пять рулонов туалетной бумаги! И тут же, засомневавшись, спросила у меня:
- А тебе этого хватит?
Мне - это потому, что лодку-то мыл, а после сушил-протирал сидения именно я, и на нее туалетной бумаги уходило особенно много.
Не знаю, что подумала продавец-администратор Лариса, но ее реакция была великолепна:
- Вы её что, едите?!
Нет, ели мы, конечно, не бумагу. Но с продуктами тоже все было непросто. В магазине имелись в продаже пряники. Консервы. Пиво, вино - по удвоенной примерно цене. Изредка появлялись свежие овощи. Иногда даже замороженные цыплята, или колбаса. Но с хлебом, с батонами была напряженка. Завозилось все катером, обычно по вторникам. И уже к субботе ни хлеба, ни булок не оставалось. Жителям соседней деревушки, которые тоже отоваривались у нас, было проще: почти каждый у мостков, или в сарайчике над водой держал моторку, на которой он отправлялся в город. Семь километров - минут пятнадцать, и вот они, магазины. А мы - мы тоже обычно раз в неделю садились в лодку и добирались до Приозерска. Но часа за полтора, на веслах.
В дождь мы на далекие вылазки не решались. А вот ветер - он, если встречный, заставлял нас идти окольным путем, прижимаясь к подветренному берегу. Или бороться с волнами, отыгрывая метр за метром.
Как-то нас заметил в подобной ситуации хозяин базы, Сергей Николаевич. Он специально притормозил свой катер и спросил - нужна ли помощь? Но мы прокричали в ответ, что все в порядке и поспешили укрыться за маленьким островком, проливчиком сокращая путь по бурной Вуоксе.
Сколько всего мы везли с собою после каждой такой поездки! Хлеб и выпечку из булочной на площади. Мясо для шашлыка, перемороженное, завернутое в три газеты, чтобы не оттаяло в дороге. Мясо - на целую неделю. Сосиски - "молочные", в натуральной оболочке, фирмы "Петербурженка" - других мы не брали, а эти, они были именно такими, к каким мы привыкли еще с тех времен, когда ели их в школьном буфете. Примерно 35 лет назад!
Вот чего на нашем острове, да и на остальных островах, хватало - это ягоды. Острова были каменистыми. Черника росла на них практически везде. Попадались места и с зарослями малины. А за Оленьим островом мы нашли местечко, где просто объелись земляникой. И даже смородина росла прямо у нашего балкона - красная смородина, из которой мы варили вкусный компот.
Природа вокруг была настолько чистой, что мыть ягоду не приходило в голову. Вода нужна была только для чая, для умыванья по утрам, для мытья посуды. Во дворе у веранды висел допотопный рукомойник. Мы наливали в него воду и потом, поддевая свисавший стерженек-затычку, подставляли ковшиком под струю свои руки. Конечно, затычка эта пропускала воду, из рукомойника капало, и драгоценная влага в нем скоро кончалась. Приходилось с канистрой, или взятым напрокат у бабулек ведром идти за водой к колодцу...
Странный, лишенный привычных удобств быт? Мы почти не замечали его. Поражали скалы над озером. Одна была похожа на ящера. Другая, в соседнем заливе, на голову слона, опустившего в воду хобот. Где-то здесь, на скалах Углового Залива сохранились наскальные рисунки, доисторические пиктограммы. Мы искали, но так и не нашли их. Дни были наполнены разным: цветущим на пригорке зверобоем - мы собирали и сушили его под потолком. Прячущимися за соснами трясогузками - они выглядывали из-за стволов и наблюдали за нами одним только глазом. Запахом сосен, таких огромных, что они вовсе не заслоняли света. И в пасмурные дни сосновые стволы цвета меда, внизу гречишного меда, а у вершин липового, стволы эти казались освещенными солнцем.
Огромные стволы вековых сосен и елей, они внушали уважение и мы смотрели на них даже с опаской:
- А что, если такое вот дерево упадет вдруг на дом? - спрашивала Марина, - он выдержит?
Мы жили тогда, на следующее уже лето, не в Аквариуме, а в прочном бревенчатом зимнем доме с большими круглыми печами до потолка в каждой комнате. Я улыбался, не представляя себе, что может сокрушить такое дерево, и отвечал:
- Да не упадет оно никогда, разве только его осторожно не спилят. Но если б упало... Да, такое дерево любой дом раздавить может!
Как обманчиво, оказалось, выглядят иные дома! Да и иные деревья.
Лето 2010-го года выдалось знойным. Мы по-прежнему уходили на лодке далеко, но вот незадача: паруса, сшитые мною, раздвижная мачта из старого карниза - все это оставалось без дела - ветра не было уже давно и приходилось в жару налегать на весла. Несколько дней назад, правда, соседи говорили, что ночью налетел шквал и даже перевернул привязанную лодку. Но мне эти разговоры казались пустыми выдумками - какой ещё шквал? Ничего такого мы не слышали, да и после сильного ветра на земле валялись бы сучья и ветви.
Я даже расстроился от подобной невезухи: вот мы на противоположной стороне плеса, солнце к горизонту, а воздух неподвижен - не то что парус надуть, лицо освежить не может! Опять за весла, грести три километра до пристани...
Выходные. К двум часам дня катер завез на остров отдыхающих. Интересно, что они сейчас делают, наши новые соседи?
Мужчина, которого, как и меня, зовут Сашей, взялся, оказывается, жарить шашлык. Его подруга потихоньку накрывала на стол на широкой веранде. Мы зашли в комнату, переоделись. Вынесли купальники и полотенца, и я стал развешивать их на протянутой меж деревьями веревке. Черт! - вот он, ветер! - не мог он подуть раньше, когда я обливался потом на веслах? Ветер, однако, задувал с Запада и усиливался каждую минуту. Над очагом соседа полетели искры.
- Саша, ты там скоро? - заволновалась соседка, что-то ветер крепчает...
Ветер действительно крепчал и уже слышно стало, как шумит он в верхушках деревьев, как хлопают чьи-то двери.
- Сними-ка ты лучше белье, - попросила меня Марина, - а то еще сорвет его с веревки.
За пару минут, пока я снимал и укладывал в тазик вывешенные только что купальники, ветер поднялся такой, что Саше с его шашлыком приходилось уже туго. Огонь рвался из очага, по траве стали разлетаться угли.
- Туши, туши огонь! - кричала соседка.
Я с тазиком в руках вбежал в комнату. В доме, несмотря на закрытые двери, мы едва слышали друг друга - все перекрывало завывание, рев ветра - рев и грохот.
- Что это?! - кричала мне Марина - Что это?!
- Поезд! - вопил я в ответ, и действительно, звуки напоминали проносящийся в шаге от тебя порожняк - можно было просто оглохнуть.
Какой еще поезд? Ближайшие пути были там, в семи километрах, у Приозерска... Сквозь грохот стал слышен треск ломающихся стволов. Мы стояли с Мариной в дверях - нам казалось, что, проломи деревья крышу, нас может спасти дверная коробка. Начался ливень. Молнии осветили на секунду двор - он был завален рухнувшими огромными деревьями. Соседа нигде не было видно. И вдруг мы услышали крик:
- Я ЖИВ!!! - орал Саша, вылезая из-под ветвей упавшего ясеня, под которым он жарил шашлык, - Я ЖИВ!!!
Он был не только жив, в руках он держал - молнии позволяли это видеть - шампуры с дымящимся мясом!
Уже с первыми порывами ветра наша база оказалась обесточена. А утром, когда рассвело, мы увидели масштабы бедствия. Ураган повалил почти все большие деревья. Некоторые он вырвал с корнем, и они лежали теперь, перегородив все тропинки, все дорожки. А там, где они росли еще вчера, зияли большущие ямы. Мы узнали позже, что над нами пронесся торнадо, натворивший много бед во всем районе. Одни сосны стояли теперь без кроны - её попросту снесло ветром. У других стволы были скручены при этом - торнадо отрывал верхушки, как мы отрываем ботву у морковки. Наш дом уцелел, но труба была сломана, крыша местами продавлена, стекла выбиты, форточки завалены ветвями - не открыть...
Все столбы электрической линии оказались повалены, их восстановили только через два года. Когда мы приехали в Яркое на следующий год, свет и энергию для холодильников давал бензиновый движок, денно и нощно стучавший близ пристани.
Мы покинули базу этим же утром. Приозерск тоже был обесточен. На островах - рассказывали в городе - больше десяти человек погибло в палатках, раздавленных упавшими деревьями. Электрички не ходили.
Мы добирались до Петербурга автобусом и по пути нам встречались завалы рухнувшего леса, завалы, которые расчищали потом несколько лет подряд.
Наша любимая база, Яркое, с тех пор очень изменилась. На месте совсем разрушенных домиков выстроили новые. Те, что пострадали меньше, отремонтировали. Всю материковую часть, за мостиком, выкупила у Сергея Николаевича какая-то фирма и выстроила там коттеджи и гостиницу Загородного Клуба, со своей пристанью, с кафе и пляжем на месте ржавевших тут когда-то финских еще судов.
Но мы предпочитаем и сейчас ездить в Яркое старое, на остров, где мало нарду, где немного постаревшая Лариса по-прежнему встречает нас в голубом магазине. Который одновременно - и пункт продажи билетов на катер, и контора администратора и лодочника. Все та же Лариса, одна не в трех, а в четырех даже лицах. Бабулек теперь нет: одна умерла, вторая постарела и больше не может работать. Внучка их Адриана уехала с родителями на Дальний Восток....
Построено несколько новых коттеджей, но они рассчитаны не на двоих - на большие компании. А мы заезжаем каждый раз во все один и тот же зимний домик, №5, с новой уже печкой. Не до потолка, как прежняя, круглая, а с чугунной, очень удобной, на которую кто-то водрузил огромный, с большой арбуз, гранитный валун. Когда печку топишь, он, этот валун, тоже раскаляется и хранит тепло до самого утра. Теперь, однако, есть кроме печи и электрический обогреватель под окнами. И проведена в домик вода, холодная и даже горячая. На собственной уже, не на общей кухне - новый большой и чистый холодильник. Посуду не нужно брать в прокат - она разложена на полках нового шкафчика, а на веранде стоит замечательный круглый зеленый стол и два зеленых с решетчатыми сиденьями стула. Мы сидим на них за чаем, за кофе и смотрим на проплывающие к пристани катера и лодки.
Смотрели...
Прошлым летом база из-за коронавируса не работала.
Но в этом году - я уверен - мы снова окажемся там. Там, где так уютно, где так легко дышится, где все знакомо и близко сердцу.
В Ярком!