Часовни скромность, редкий лес ,
Родник стекает узкой лентой,
Немыслимая даль небес
И память
Трепетною флейтой…
Летела музыка, светла,
Такая нежная в печали.
В ночи о помощи звала,
И вдруг роялем зазвучала.
И эхо полилось рекой,
Двойною силой наполнялось.
Казалось, маминой рукой
К душе уставшей прикасалось.
Внезапно лопнула струна,
Пропела горестно, протяжно,
От звука вздрогнула душа.
Мир суетою стал не важной.
Она всегда искала суть,
И даже сны смотрела строго:
И эта неземная грусть
Напоминала ей про Бога.
Предпочитала тишину
Строй гладких клавиш бело-чёрных,
Шопена вальсы и «Ноктюрн»
Играла часто увлечённо.
Горит ли огненная гладь
Реки закатной иль бульваров -
Ей чудились: лицо и стать,
А сердцу не сдержать ударов.
О, как легко её узнать:
Она была ещё не старой,
Глаза, улыбка, руки… Мать
Внимает звукам благодарно.
И флейта смело рвётся в ночь,
Поёт легко самозабвенно,
О том, как жили: мать и дочь,
Любили музыку Шопена.
И бархатная синь небес,
Дождя слепого сбросив ленты,
Льёт лунный свет на мир окрест,
Ей дарит вновь аплодисменты.