Ю. В. Планидина знаю давно, но как-то со стороны: на мероприятиях в Аксайской библиотеке с интересом слушал его рассказы о войне, в сборниках творчества аксайских авторов читал его очерки о старинном казачьем роде Планидиных, на выставках и в нашем музее знакомился с его живописью, графикой. А пообщались впервые только этой зимой.
Ещё в декабре Юрий Васильевич приглашал к себе, в посёлок Рассвет (Аксайский район Ростовской области). Я сомневался, боялся навредить здоровью ветерана, но в конце января всё-таки съездил к нему, естественно, не забывая о мерах безопасности: в маске, соблюдая дистанцию.
Первым делом хозяин повёл в «галерею», так он назвал железный ангар, в котором разместил порядка двухсот своих работ: рисунки, плакаты, живописные полотна, тематические планшеты и несколько скульптур. Стенды, стеллажи, перегородки Юрий Васильевич монтировал сам – владеет навыками сварщика и вообще руки золотые. Правда, не удержался, посетовал: – «Когда десять лет назад затеял всё это, надеялся, власти помогут…»
В галерее температура такая же, как на улице, хорошо, хоть крыша не течёт. Но атмосферная влага заметно повредила рисунки – самые первые сделаны ещё в Пирне, городке неподалёку от Дрездена. Там находился нацистский лагерь, третий по счёту из тех, что прошёл Юра Планидин с зимы 1942 – 1943 года, когда его с братом Витей и их мамой Таисией Тихоновной угнали в Германию.
Юрий Васильевич увлечённо рассказывал, показывал свои работы, сопровождая историями их создания. «Это – капитан Павел Абакумов, он первым вошёл в лагерь, когда дети поняли, что это – наш, советский командир, что все страхи и беды позади, ликованию не было предела!»
«Этот уголок связан с историей бойца на хуторе Малый Мишкин, её я узнал от Гладченко Владимира Дмитриевича: нацисты согнали жителей хутора и заявили, что расстреляют их, если не сдастся тот, кто убил немецкого офицера. Вышел молоденький красноармеец, которого расстреляли на глазах у жителей. Правда, заложников отпустили. Гладченко хлопотал об установке памятника бойцу, я сделал скульптурный эскиз, а потом и картину написал на тему подвига. Не дали разрешение на памятник, вот я и сделал памятную композицию здесь: бюст, цветы в снарядной гильзе, над ними картина, а справа – осколки снарядов и другие следы войны, собранные в окрестностях хутора».
Ю.В. Планидин провёл экскурсию, готов был рассказывать ещё и ещё, но я уговорил его перейти в дом. Картины Юрия Васильевича замечательные: очень выразительные и эмоционально насыщенные, недаром они получают высокие оценки профессионального жюри, так например, на Всероссийском конкурсе первого места удостоены полотна «Мать солдата», «Красные и черные тюльпаны». Работы, посвящённые детям войны и на лагерную тему настолько пронзительны, что описать их невозможно, их надо видеть. Рассказывает художник о картинах с необычайной энергией, даже не верится, что ему уже за девяносто.
Но в ангаре было всё-таки холодно.
«Нас выгнали из бомбоубежища, потому мы и выжили»
В доме тоже много работ, но уже на тему казачества. Охватить всё за одну встречу невозможно, поэтому я расспрашивал Юрия Васильевича о пребывании в последнем лагере. Вот его рассказ, в кратком изложении.
Когда привезли детей в лагерь под Дрезденом, старших мальчиков – человек тридцать, кто покрепче, привезли на вокзал города Пирна. Там был устроен рынок рабов – без всяких кавычек: мальчишек построили в шеренгу, бюргеры приценялись, кого купить для своего хозяйства. Немцы, как известно, народ прижимистый, торги затянулись и Юра Планидин, которому тогда было 14 лет, углем на картонке рисовал по памяти репродукцию картины Шишкина «Утро в сосновом лесу», это и определило дальнейшую судьбу мальчика. Его и Василия купил владелец малярной мастерской. Василий был на год старше, крепкий, а зачем немец взял худенького рисовальщика, неизвестно, может, планировал в дальнейшем брать заказы на вывески? Но до этого так и не дошло, Юра и Василий занимались покраской различных поверхностей. А перед бомбардировкой Дрездена попали на стекольный завод, красили стены, потом их послали на станцию – грузить песок для завода.
«Помню ли я эту бомбардировку? И хотелось бы забыть, но не могу, 9 февраля мне 15 лет исполнилось, хозяин уже требовал работу, как с взрослого. На погрузке песка мы так уставали, что засыпали мгновенно. А в ночь с 13 на 14 февраля разбудила сирена. Почему-то было светло, мы с Васькой выбежали на улицу – над городом, который был недалеко от станции, гудели сотни самолётов и на парашютах медленно спускались тысячи огней. Мимо бежали люди в сторону кирхи, в бомбоубежище. Мы тоже спустились туда, но, когда суматоха улеглась, какая-то немка доглядела, что мы «остарбайтеры», и нас выгнали.
Наверху уже был сущий ад, но станцию пока не бомбили. Мы решили бежать в Пирну – городок маленький, может, обойдётся. Бежали не одни: кто-то нас обгонял, а кого-то обгоняли мы. Сколько это продолжалось, не помню. Было жутко от бесконечного грохота взрывов, светло от горящего Дрездена, казалось, мы бежим, и никак не можем убежать от этого кошмара.
Мы просто свалились без сил, а сколько были в забытьи, не знаю, может, и сутки, очень хотелось есть. Со стороны Дрездена продолжалась канонада, увидеть, что там, невозможно – город заволокло дымом. Мимо бежала немка с детской коляской, она выбилась из сил и умоляла помочь. Мы подхватили коляску, немка бежала рядом и благодарила за помощь. Васька ответил ей по-русски, она упала на колени и закричала: «Нихт шиссен, Гитлер капут!». Со страху подумала, что мы – русские диверсанты. Мы и сами думали, что это – советские самолёты бомбят. Позже, в лагере, узнали, что американцы и англичане. Когда действительно пришли наши, и меня послали в Дрезден с поручением, оказался в районе станции, долго искал кирху, из подвала которой нас выгнали, нашёл: на её месте была огромная воронка…»
По известной поговорке
Наши западные союзники бомбили Дрезден в течение почти трёх суток, хотя в городе практически не было военных заводов. Единственный стратегический объект – железнодорожная узловая станция, да и та, на окраине. А бомбардировку начали с центра: фугасными бомбами разрушили крыши домов, обнажив деревянные конструкции, потом сбросили зажигательные бомбы. Документально подтверждено, что применяли даже белый фосфор, горение которого вызвало «огненный смерч», в эпицентре которого спекался камень и плавился металл, люди превращались в пепел.
Армады британских бомбардировщиков утюжили город ночью, днём 14 и 15 февраля американские эскадрильи продолжили уничтожение Дрездена, который до войны называли «Флоренцией-на-Эльбе». Беженцев расстреливали из пулемётов на всех основных магистралях, ведущих из города.
Даже такой циник, как Уинстон Черчилль, признал бомбардировки Дрездена «избыточными». Существует несколько версий, почему это было сделано, в их числе, месть англичан за разрушение немецкой авиацией города Ковентри (но там жертвами 41-го авианалёта за два года стали 1236 человек). Есть предположение, что это было сделано для «устрашения русских», американский журналист К. Хитченс считает, что «бомбардировки последних месяцев войны проводились лишь с целью отработки молодыми пилотами методов бомбометания».
О числе жертв тоже спорят: по данным нацистских источников времён войны – погибло свыше 250 тысяч, комиссия ФРГ в 2008 году насчитала «всего» 25 тысяч, по оценке советских специалистов было уничтожено более 135 тысяч человек. Последняя цифра ближе всего к истине. Но в главном все эксперты единодушны: основная масса жертв – мирное население, та как в Дрездене не было военных объектов.
Выходит, англосаксы действовали по известной поговорке: били своих (будущих союзников, немцев), чтобы чужие (то есть мы, русские) боялись. Большую часть этой информации я услышал в Дрездене летом 2015 года от экскурсовода на площади перед Фрауенкирхен.
Немцы Германской Демократической Республики постепенно восстановили Дрезден: жилые кварталы отстроили заново, конечно, не без помощи Советского Союза, а шедевры архитектуры отреставрировали – на это потребовалось 40 лет. Город снова стал прекрасен, только оставили, как напоминание о трагедии, руины Фрауенкирхен – церкви Богородицы. Когда Германия объединилась, опять же, благодаря доброй воле СССР, властям США и Великобритании памятник в виде руин в центре Дрездена показался неуместным. Была проведена международная компания по сбору средств – в том числе в США и Британии, и в 2005 году храм вновь открыли. Теперь он выделяется среди памятников города-музея своими слишком светлыми стенами. Конечно, со временем камни потемнеют, но забудут ли дрезденцы о бессмысленном уничтожении их города в феврале 1945 года?
В 2015 году мы сходили в дворец Цвингер, в Галерее старых мастеров, более известной у нас под именем Дрезденской, любовались на «Сикстинскую Мадонну» Рафаэля, «Спящую Венеру» Джорджоне и другие шедевры. «Мадонну» и другие картины – всего 1240, вернули туда в 1955 году, после реставрации в Москве. В Дрездене много напоминаний о былом союзе и дружбе ГДР с СССР-Россией.
Да и немцы, похоже, помнят о том времени. На мосту Августа (кстати, бомбы в 1945-м не повредили ни одного моста, мало разрушений было и на железной дороге, на аэродроме) мы с моей спутницей фотографировали друг друга на фоне города и Эльбы. Когда пытались сделать совместное фото, нам предложила помощь немка лет 45-ти, сделала несколько снимков и с грустной улыбкой сказала по-русски «на сдорофье, до сфиданья», в ответ на наше «данке шён».
Был чудесный июньский день, сотни немцев расположились на луговой стороне Эльбы, наслаждаясь теплом. Да, Германия в такой же июньский день развязала войну против СССР, неся смерть, горе и разрушения миллионам моих соотечественников. Но в феврале 1945-го здесь, в Дрездене, казнили без суда и следствия совсем не тех, кто развязал Вторую мировую войну. Англосаксы, как мне думается, решили показать немцам их место в послевоенном мире. Исход войны решался на советском фронте, в победоносном её завершении уже не было сомнения. Потому и не вызывает этот «подвиг» авиации США и Великобритании ничего, кроме осуждения.
Наказание поверженного врага не может продолжаться вечно. Интересно, нынешние американские союзники Германии когда-нибудь скажут немцам «гудбай», прекратив оккупацию? Уже 76-й год идёт со времени окончания Второй мировой войны.
Дело всей жизни!
Нобелевский лауреат – немецкий писатель Гюнтер Грасс добивается признания бомбардировки Дрездена военным преступлением, и суда виновных, пусть, и задним числом, заочно. Ю.В. Планидин в этом с ним солидарен. Красоты Дрездена ему так и не удалось увидеть, хотя после освобождения города не раз бывал там с поручениями капитана Абакумова. Он не был солдатом, но носил военную форму, имел пистолет «ТТ», а случилось это так. Однажды капитан сказал: «Юра, ты же по-немецки шпрехаешь, будешь у нас переводчиком». И стал Юра Планидин вроде «сына полка», поставили на довольствие, дали обмундирование и оружие. Группа Абакумова занималась досмотром речных судов на Эльбе – пресекали провоз контрабанды и нелегалов, бывшие нацисты стремились укрыться в секторах союзников.
«Бывали и перестрелки во время ночных досмотров, и я тоже стрелял – говорит Юрий Васильевич. – Попадал ли в кого? Не знаю. Однажды в Пирне ко мне подошли два пожилых немца и попросили, чтобы я взял лопату и пошёл с ними. Мы откопали два свёртка, в одном было знамя немецкой компартии. Уже в конце 70-х я получил письмо из школы имени коммуниста Фрица Эрлиха, с приглашением приехать в Пирну. Так я узнал имя одного из тех пожилых немцев-антифашистов. Съездить, к сожалению, не удалось».
Оформить официально «сыном полка» Юру Планидина не могли, потому что он не являлся сиротой – Таисия Тихоновна была в лагере с Витей, ухаживала за младшими узниками: варила им еду, стирала и убирала. Где конкретно был этот лагерь, из рассказов Ю.В. Планидина я не понял. Попытался выяснить через поиски в Сети, перелопатил много сведений с форумов. Немецкая лагерная система была очень сложной, если будет возможность, расскажу в отдельной публикации. Это особенно важно сейчас, когда на Западе активизировались сторонники пересмотра итогов Второй мировой, а в странах Балтии и на Украине идёт реабилитация пособников фашизма.
Ю.В. Планидин на всю жизнь запомнил свой лагерный номер: 10401, а задачей всей своей жизни считает донести до каждого осознание страшной сути фашизма. Помимо около трёхсот живописных работ, он написал и издал книги «Дети войны», «Узники концлагерей», участвует в конкурсах и выставках, недавно ряд своих работ передал музею «Самбекские высоты». Как тут в очередной раз не вспомнить с сожалением о так и не осуществлённой задумке В.Д. Гладченко – создании Аксайской картинной галереи в здании бывшей приходской, а после – вечерней школы по улице Гулаева! Тем более, когда узнал от Юрия Васильевича, что это здание в станице Аксайской построили его предки – торговые казаки Планидины.
Юрий Трущелёв, город Аксай-на-Дону